Вот и нашлось объяснение той неприкрытой холодности руководства колонии по отношению к нему, причину которой все никак не мог отыскать адвокат, прибыв сюда. С одной стороны - тот Замятин из Котласского УВД, которому, надо понимать, позвонил сам Грязнов, а с другой - местное начальство, которое исполняет лишь букву закона, ни на йоту больше. Или же, напротив, сюда уже успели позвонить именно те люди, которые могли узнать о вояже Гордеева к Юркину. Недаром сам начальник колонии в первый же день категорически запретил Юрию Петровичу проносить в комнату свиданий свой мобильник. Предложил оставлять всякий раз у него. Либо не приносить с собой вообще. Гордеев выбрал второй вариант. А ведь он хотел - исключительно для создания более доверительных отношений с подзащитным - дать ему возможность сказать хотя бы несколько слов Кристине Борисовне. Не вышло…
В общем, уезжал адвокат, преисполненный самых отрицательных эмоций и от общения с местным начальством, и от четкого понимания, в какую смертельно опасную для жизни выгребную яму он лезет по собственной воле, с отвратительным ощущением в душе. Бессилия своего он при этом не чувствовал, нет, было безумно противно. Но он, стараясь сохранять бодрый вид и внешне благодушное настроение, попрощался с Анатолием Сергеевичем, обещая в ближайшее время достичь видимых сдвигов в его судьбе.
- Дай Бог, дай Бог, - как-то потерянно повторял Юркин, снова выглядевший так, будто из него с отъездом адвоката выпустили воздух. Похоже, Он, загоревшийся было поначалу от возможности скорых перемен, интуитивно почувствовал изменения в настроении Гордеева, и это его морально доконало. Но теперь было уже не до эмоций…
Юрий Петрович подгадал к тому самому редкому автобусу, курсирующему по скверной, разбитой дороге от районного города до поселка… села… черт его знает, как следует называть это Ключевое, состоящее из трех десятков обособленных друг от друга добротных изб, леспромхозовского барака с машинным двором и лесопилки, - И всю дорогу до Котласа, мог бы поклясться, прямо-таки физически ощущал на себе чей-то тупой и напряженный одновременно взгляд. Народу ехало немного, в основном женщины с мешками и корзинами, сидело еще и несколько невзрачных таких мужичков, но кто из них был таким упорным наблюдателем, Юрий Петрович не смог определить, как ни старался. Или уже пуганая ворона куста боится? Могло быть такое? А почему бы и нет…
Хотел было зайти к Замятину в управление, поблагодарить за помощь, но неожиданно передумал и отправился в аэропорт. И снова угадал. Обратный билет ему был также заказан до Вологды, и деньги за него переведены телеграфом. Бери и катись на все четыре стороны. Тем более что и вылет через час. Как-то уж больно ловко все складывается, к добру ли?
А дальше - поезд до Москвы, один в купе СВ, тишина, покачивает, вроде уютно… Коньяк с лимоном и открытая банка шпротиков на столике, купленные в привокзальном буфете, дорого, конечно, а с другой стороны, чего, понимаешь, мелочиться?.. Но и тут не оставляло ощущение непонятной душевной горечи, что ли, неясной какой-то потери. Может, это все проистекало от крупного разочарования? Во всем, без исключения, ну вот всемирная такая скорбь, а? Спустилась с небес и окутала…
И снова из небытия, подобно магическим словам, начертанным вдруг на стене покоев пьяного халдейского царя Валтасара, возник ответ: "А почему бы и нет?" Но как-то уж очень по-одесски…
Утомленный и морально, и физически адвокат принял стакан и зажевал чрезмерно резкий по вкусу коньяк абсолютно пресной и безвкусной шпротой. С тем и заснул.
4
- Александр Борисович, нужен твой мудрый совет! Я, кажется, крепко прокололся!
- Валяй, Юра, слушаю тебя внимательно, но… не более трех минут. Итак?
- Это не телефонный разговор.
- Ах, даже так? Ну тогда в конце дня подгребай к Славке в контору, там и пересечемся. Надеюсь, уж он-то тебе не помешает?
- Александр Борисович, это тот самый случай, когда я могу довериться полностью только одному человеку, то есть тебе. А дальше, когда выслушаешь, скажешь сам, что мне делать и с кем советоваться еще.
- Вопрос, надо понимать, жизни и смерти? - пошутил Турецкий.
- В общем, да… - абсолютно серьезно ответил Гордеев.
- Эва, Юра, ты уж как-нибудь поосторожней… словами-то бросаться…
- Так это ж не я. Но ты угадал, уровень примерно такой.
- Что ж нам с тобой делать-то? - Турецкий задумался. - И Славке обещал… Ну это ладно, объяснить всегда можно… А насколько это срочно?
- Я сегодня вернулся из Котласа, в колонии был, у одного… клиента.
- А я, кажется, что-то слышал… Ах, нуда, Славка же при мне звонил туда, в Управление внутренних дел. Точно!
- Ты у него один тогда был? - осторожно, холодея и чувствуя, как спина покрывается ледяным потом, спросил Гордеев.
- Нет, мы как раз по одному делу совещались. Еще несколько человек, ну, его сотрудники, да ты наверняка знаешь. А что, имеет значение?
- Боюсь, что да. Вернее, я это только сейчас понял. Ну-у, бли-ин!
- Юра, что с тобой? Слушай, если у тебя земля действительно горит под ногами, приезжай сюда, поговорим у меня в кабинете. Только учти, я после обеда должен быть в городской прокуратуре. Там проблемы.
- Лечу…
И он "прилетел" на Большую Дмитровку, в Генеральную прокуратуру.
Турецкий с легкой иронией оглядел его - запыхавшегося и небрежно выбритого, что было весьма нехарактерно для щеголеватого, успешного адвоката.
- Когда, говоришь, прибыл-то? Нынче? А что ж это вот? - Александр Борисович небрежно провел кончиками пальцев по собственному подбородку и щекам.
- Сейчас сам поймешь…
Нет, все-таки недаром Юрий в свое время работал следователем, школу у того же Турецкого прошел хорошую и, главное, научился излагать даже сложные, запутанные дела коротко и конкретно. Ему хватило пятнадцати минут, чтобы пересказать все главные события того уголовного дела, которое он принял в порядке надзора, дать объективные характеристики действующим лицам и даже подобраться к собственным выводам.
Турецкий слушал, не перебивая ни единым вопросом, хотя по его глазам было заметно, что их уже накопилось порядочно. Но Александр Борисович привык уважать своих собеседников и без острой необходимости не сбивать их с мысли.
Оставался теперь последний факт, о котором сам Гордеев узнал только утром, уже будучи в Москве, и который практически ставил точку на всем том, чем он занимался в последние дни.
- Итак, сегодня утром я заварил дома кофе, извини за подробности, и решил побриться. Но увидел возле телефонного аппарата, на столике, записанный мною самим номер телефона Управления исполнения наказаний по Московской области, куда звонил перед отъездом в Котлас, ну, уточнял адрес, обстановку и прочее. Там есть неплохой мужик, с которым в прошлый раз беседовал. Вот я и решил снова позвонить, доложиться, что прибыл, что все мои подозрения по делу, увЫ, подтвердились, судебное решение будем пересматривать, ну и так далее. "Привет, - говорю, - Петр Ильич, Гордеев беспокоит, если помните такого…" А он перебивает: "Вы когда прибыли-то, Юрий Петрович?" - "А что? - спрашиваю. - Сегодня, вот только что". - "Вы ведь к Юркину ездили? В Ключевое?" - и называет номер колонии. "Ну да, - отвечаю. - И мы уже обо всем с ним договорились". И тут он меня будто обухом по голове. "Ваш подзащитный, не знаю, что он вам там наговорил, вчера погиб. На лесосеке, как нам доложили, дерево на него упало.
Загляделся, мол, мужик, техникой безопасности пренебрег. Вот и…" Я и говорю: "Убили… Достали-таки, гады…" На том, собственно, разговор и закончился.
- Да, Юра, - вздохнул Турецкий, отводя глаза от каменно застывшего лица Гордеева. - Могу только посочувствовать. Искренне, старик. Но в чем тайна? Ты хотел сказать о своих выводах?
- Я тебе, если ты заметил, Александр Борисович, не назвал практически ни одного имени. Я имею в виду исполнителей. А теперь слушай. Когда Юркина взяли в первый раз и вывозили по проспекту Вернадского, чтобы закопать в лесу, сотрудник "Глории" Филипп Агеев навел на бандитов дорожный патруль. Избитого Юркина освободили, бандитов повязали. Но из-за решетки их вытащил полковник Лыков. Вторичное задержание, обыск в доме Юркина и обнаружение целого килограмма героина производил со своими людьми… полковник Лыков. Ну, про подлоги и прочее я тебе уже рассказал. А теперь, Александр Борисович, вспомни, пожалуйста, когда Вячеслав Иванович звонил в Котлас, в его кабинете на том вашем совещании присутствовал полковник Лыков?
Турецкий даже побледнел. Долгим взглядом уста: вился на Гордеева и мрачно кивнул:
- Был, Юра…
- Ну вот и все… Нет, есть и еще одна деталь, правда, скорей всего, уже несущественная… Которая практически ничего уже не изменит. Разве что как-то поможет наказать подлеца… Перед отъездом я разговаривал с Кристиной, ну, той женщиной Юркина, которая и затеяла пересмотр его дела. Ее папаша - президент Экстра-банка, известная личность. Так вот, оказалось, свой счет Юркин открыл и в этом банке тоже. По принципу - яйца должны храниться в разных корзинках. И мы договорились, что Кристина через отца натравит на "Земфиру" контролеров, чтобы удостовериться, что там никаких незаконных сделок не совершается. А сегодня, когда я приехал, естественно, первым делом позвонил ей и передал привет от Анатолия, он очень просил это сделать сразу…
- А у тебя там что, мобильника не было? - Турецкий с недоумением поднял брови.
- Был, но начальник колонии категорически запретил им пользоваться, предложил оставлять каждый раз у себя. Ну, это понятно, хотел посмотреть на моих абонентов. Так меня каждый раз буквально обыскивали перед тем, как запустить к Юр кину. Короче, я позвонил, а Кристина - в полнейшем отпаде. Ну, там, спасибо, то, другое, а потом и сообщает. Слушай внимательно. Оказывается, фирму только что посещала с проверкой налоговая комиссия, которая финансовых нарушений не обнаружила, но зафиксировала тот факт, что все свое состояние, все имущество господин Юркин еще задолго до ареста завещал законной супруге Анне Николаевне Юркиной, на что имеется и соответствующий юридический документ. А вот Анна Николаевна, вступив во владение фирмой, немедленно написала дарственную на дальнейшее управление ею… Угадай с трех раз, на чье имя?
- Юра, этого быть не может… - тихо проговорил Турецкий. - Неужели Лыков?
- Александр Борисович, теперь ты понял, почему я хотел переговорить именно с тобой и только наедине? Что я могу доложить Вячеславу Ивановичу? Что объясню Денису и его парням? Ну что, скажи?!
- Не кричи… - так же тихо ответил Турецкий. - Ты действительно никому ни слова не говорил об этом?
Гордеев отрицательно потряс головой.
- Я сам найду возможность поговорить со Славкой… Ты ж понимаешь, какой это может быть удар? А с Денисом? Что ж, ему, я думаю, знать надо. У него ребятки шустрые, вот бы и приглядели пока, чтоб этот "товарищ" раньше времени "ноги" не сделал. Ах ты господи боже мой… Но только обязательно предупреди Дениса, чтоб и он пока держал язык за зубами… Так, а где эта Анна Николаевна, ты в курсе?
Гордеев пожал плечами:
- Она меня интересует меньше всего.
- Зря. Именно там как раз и может находиться решение всех твоих оставшихся без ответа вопросов.
Да, видимо, теперь уже и не только твоих… Но ты все-таки добрейся. Поезжай, отдохни и постарайся быть максимально внимательным. Ты ж теперь носитель нежелательной информации. Смотри, остановят, найдут наркотики… либо пистолет подбросят.
- А с покойным Юркиным точно так все и было.
- Тем более. Это ведь дурак учится на собственном опыте, а умный - на чужом… На-ка, - он подвинул Юрию телефонный аппарат, - позвони Денису, скажи, чтоб тебя подстраховали. Если тебе неудобно, давай я ему скажу.
- Да ну, перестань, Александр Борисович, что я, маленький?
- Юра, я тебе только что напомнил об опыте. Неужели ты полагаешь, что я это сделал зря? Звони без разговоров!
Он поднялся, подошел к окну, стал смотреть на улицу, закурил, нервно сплевывая так, будто табачные крошки попадали ему в рот. Это через фильтр?
А Гордеев тем временем набрал номер Грязнова-младшего. Поздоровался, то-се и, не особо вдаваясь в подробности, попросил подстраховать его как носителя особо опасной кое для кого информации. Денису долго объяснять ничего не надо было, спросил только, где Юра сейчас находится, и ухмыльнулся, услышав, что в кабинете Турецкого. Наверняка решил для себя, что вопрос с адвокатом ясен: небось поддали в Генеральной маленько, а теперь Юрка просто боится ментов. Ладно, не проблема. И он пообещал минут через пятнадцать - двадцать подослать Филю на коричневой "девятке". Он и проводит его до дома.
Турецкий оторвался от окна и сказал:
- Ну вот, теперь я за тебя спокоен. А вообще, будь предельно осторожным. И никому ничего больше не говори. Если они сели тебе "на хвост", можешь быть уверен, что узнают даже о том, что тебе снится. А их ни в коем случае нельзя спугнуть. Ай-яй-яй, вот уж никогда не подумал бы…
Филя ждал возле проходной Генеральной прокуратуры. Помахал рукой из открытого окна "девятки". Юрий подошел, пожал руку.
- На, сунь себе под лацкан, - сказал Филипп, протягивая Юрию булавочку с блестящей головкой, - если чего, не бойся, а я вмешиваться не стану, пока они не охамеют. И услышу все, у меня запись пойдет. Так что вперед, господин адвокат! Сейчас я у тебя "на хвосте". А если исчезну вдруг, значит, так надо, понял? Не обращай на меня внимания, веди себя естественно. А в общем, учить тебя не надо…
И они поехали по Большой Дмитровке в сторону Пушкинской площади, а потом дальше - к Савеловскому вокзалу и на Башиловку, к дому Гордеева.
Филипп не сразу засек преследователей. Но когда пересекли Садовое кольцо, был уже уверен, что серые "Жигули-шестерка" катят именно по их души. И он не стал демонстрировать, что охраняет Гордеева в его "форде", он легко обошел Юрия, выскочил на Лесную улицу, затем выбрался на Новослободскую через Вадковский переулок и догнал "форда" уже на площади Савеловского вокзала, когда тот проследовал под эстакаду. "Шестерка" держалась перед Филиппом, отстав от "форда" на одну машину. Но у кинотеатра, на повороте на Башиловку, вдруг легко обошла Гордеева и умчалась вперед. Юра же не торопился. И правильно делал.
Его тормознул гаишник буквально в ста метрах от Юркиного дома. Вышел на проезжую часть и, будто только его и ждал, приветливо указал жезлом на обочину. Филипп тут же притормозил и включил приемное устройство.
Он увидел, как милиционер враскачку подошел к "форду" и*нагнулся к окну.
- Старший сержант бр-бр-бр-бр, - очень неразборчиво представился он. - Предъявите ваши документы.
- Пожалуйста, - спокойно сказал Юрий.
Сержант рассматривал права, обошел машину, посмотрел на карточку техосмотра.
- А где талон обязательного страхования?
- А у меня в нем нет нужды, - ответил Гордеев. - Техосмотр я прошел.
- Это почему же нет нужды?
- А потому что нет такого закона. Не принят он. И можете со мной не спорить, я - адвокат, законы как-нибудь знаю.
"Зря Юрка нарывается, - подумал Филя. - Ну ладно, а ведь это и есть подстава…" Посмотрел - запись шла.
- Ах адвока-ат? - словно бы в изумлении протянул гаишник. - Тогда, конечно, другое дело. Щас мы поглядим, какой ты у нас есть на самом деле адвокат. Попрошу выйти из машины!
- Это зачем? Объясните, пожалуйста, причину. Я нарушил правила уличного движения? У меня не в порядке документы? В чем дело?
Но сержант призывно махнул рукой, и из машины, стоящей подальше, у противоположной обочины, вылез грузный его напарник. Неспешно пошел к "форду", привычно скидывая ремень автомата с плеча и держа оружие под мышкой.
- Выйти! - рявкнул сержант.
- Пожалуйста, - так же спокойно сказал Юрий и вышел из машины.
Сержант ловко, одним быстрым движением, уложил его лицом, на капот и завел обе руки за спину. Напарник тут же помог, закрепив на запястьях наручники.
- Щас посмотрим, какой ты у нас адвокат, - зловеще повторил сержант и, стоя сзади, полез правой рукой в брючный карман Гордеева. А Юрий и не сопротивлялся, лежал себе физиономией на капоте собственной машины и смотрел в сторону, будто его ничто происходящее не касалось. - На-ка, глянь, Сидоренко! - воскликнул сержант, показывая тому что-то лежащее на его широкой ладони. - Это как же понимать, наркотик, да? Отвечай, адвокат!
- Откуда ж я знаю, что ты мне туда засунул?
- Я-а-а? - возмутился сержант. - Да ты, падла вонючая, чего себе такое позволяешь?! Ты слышал, Сидоренко? Ты все видел? Давай лови сюда этих… понятых, щас мы его уделаем, адвоката этого…
Филипп понял, что дальше ждать уже нехорошо, быстро выскочил из машины и почти бегом направился к ментам.
- Ну че, ребят, понятой не нужен? А то я зараз! На стаканчик отстегнете, а?
- Да мы тебе и на бутылку отстегнем, паря. Еще бы кого надо, для порядка.
- А на хрена еще? - "возбудился" Филя. - Да я, мужики, и за двоих распишусь! И за троих, сколько скажете! А чего взяли-то?
- Да вот, - сержант раскрыл потную ладонь, - надо понимать, наркотик? Протокол составим, вызовем из отдела, отправим его, тогда и получишь свой стакан, - сержант рассмеялся.
- Не, ребяты, похоже, не получу, - засомневался Филя, почесывая макушку. - А вот вы можете схлопотать запросто. Ну ладно теперь, чего темнить, верно? Номерок я ваш записал. Фамилию Сидоренко запомнил, а тебя, сержант, вычислим - как два пальца. Из МУРа я, ребятки, не повезло вам с клиентом. Нет и не могло у него быть никаких наркотиков, сечете? Сопровождаю я его как очень секретного нашего сотрудника. А вот вам за то, что вы чуть не сорвали мне важную операцию, может здорово нагореть от вашего начальства. Вплоть до… понимаете? Так что в ваших интересах быстренько забрать к едрене матери ваши наручники, извиниться перед человеком за "падлу вонючую" и, если он вас простит, смываться к той самой матери, о которой я только что вам сказал, пока я добрый, ясно? Желаете в документ посмотреть, пожалуйста! - и Филипп ткнул им в физиономии - одному и следом другому - свое удостоверение, где он бы снят бще в форме майора милиции.
Приказание было выполнено практически мгновенно. Менты уже готовы были смыться, но Филя, улыбаясь добродушно, остановил их.
- Минуточку, сержант, а как же "падла"?
- Прошу извинить, - багровея лицом, сержант приложил ладонь к виску, - сорвалось…
- Вот это - другое дело. Ну и какой же дурак всучил вам такое задание?
- Да ну вас, ей-богу! - с раздражением бросил сержант. - Один, вон, налетает, приказывает: работайте, "грузите", блин! Другой - отставить! Сами, блин, договориться не можете, а нас… как мудаков каких!
- Извини, это не я тебя так назвал! - Филипп, улыбаясь, развел руками. - А кто ж такой конкретно тебе такое идиотское указание-то дал? - Он увидел, как впереди шустро взяли с места серые "Жигули".
- Да вон он, приказчик… - показал сержант.
- Тоже майор, что ль? - наугад спросил Филя.
- Да не, капитан, - сердито буркнул Сидоренко.