Игра по крупному - Фридрих Незнанский

На этот раз у Александра Турецкого особенно трудная и опасная работа. Похищают сына Президента кавказской республики, который является козырной картой в широкомасштабной международной игре. Сулящая бешеные прибыли акция привлекает внимание крупнейших концернов, мафии и кое-кого еще…

Содержание:

• Часть первая. ПОХИЩЕНИЕ СЫНА ПРЕЗИДЕНТА 1

• Часть вторая. ПОКА СПУТНИК НЕ ЗАШЕЛ ЗА ГОРИЗОНТ 27

• Часть третья. ХЕППИ-ЭНД - НАША ПРОФЕССИЯ 49

Фридрих Незнанский
Игра по крупному

Эта книга от начала до конца придумана автором. Ко­нечно, в ней использованы некоторые подлинные материалы как из собственной практики автора, бывшего российского следователя и адвоката, так и из практики других россий­ских юристов. Однако события, места действия и персона­жи безусловно вымышлены. Совпадения имен и названий с именами и названиями реально существующих лиц и мест могут быть только случайными.

Часть первая. ПОХИЩЕНИЕ СЫНА ПРЕЗИДЕНТА

1

Мне приснилось, будто Костя Меркулов по­звонил мне по телефону, но оказалось, что это он звонит в дверь.

Время половина десятого, а это ни свет ни заря для человека, пребывающего в заслуженном отпуске.

Ирина встала, открыла дверь, и я сквозь ухо­дящий сон прислушался к голосам в передней, а рука непроизвольно продолжала искать телефон­ную трубку. Но когда окончательно проснулся - сразу обрадовался.

Дома! И эти, что пришли, теперь спать все равно не дадут. Слава Грязнов, поди, уже откупо­ривает бутылку армянского, а Костя снимает фольгу с букета роз для жены, вышедшей к ним в халате...

- Вот он, космополит безродный! - сказал Грязнов, заглядывая в приоткрытую дверь. - Только посмотрите на этого гражданина мира. Притворяется, будто спит, а сам вчера прилетел инкогнито - ни слуху ни духу, думал, никто не узнает... Думал, спрячется от меня и будет весь месяц лежать на диване и пле­вать в потолок.

Пришлось встать, сунуть ноги в шлепанцы и обняться с ранними визитерами. И только после этого увидеть, что Слава явился без коньяка, а Костя чем-то озабоченный - без цветов.

- Есть срочное дело, - сказал Костя в ответ на мой вопрошающий взгляд.

- Сэр! - поднял вверх указательный палец Слава. - У них там на "Пятом уровне", чтоб ты знал, принято обращаться к начальству только так.

- Вообще-то я в отпуске, сэр! - сказал я, приняв правила игры. - И не высуну нос из дома, пока не получу на то санкцию генсека Со­вета Безопасности ООН. У меня билеты на три лица на Гавайи. Я свою семью давно не видел, если это вам интересно.

- Интересней некуда, - сказал Слава. - Би­леты отдашь мне и Косте, а сам полетишь в Баку.

И посмотрел на Ирину. Туда же, куда и я. Мы ждали, что она скажет. Впрочем, ничего нового она не скажет, все ее слова уже известны. Осо­бенно по такому поводу, когда мне надо куда-ни­будь срочно отбывать. Новенькое в ее расска­зах - это телефонные звонки, которые ее пугают в последнее время. Звонят какие-то люди, не зна­ющие о моем новом поприще. Эти новые хозяева жизни - "новые русские" - полагают, что после работы я буду подрабатывать частным образом, разыскивая их сбежавших подружек или невер­ных жен. Они не верят, что меня нет дома, пред­лагают большие деньги, иногда даже рыдают для убедительности в телефонную трубку. Я с ними сталкивался иногда у подъезда, что совсем мне не нравилось. Еще похитят дочку, потребовав, чтобы я занялся делами.

Эти двое на "новых русских" не тянули. Ти­пично старые мои друзья, несколько растерян­ные от свалившихся на всех нас неразрешимых противоречий. Заявились с мороза и даже не сняли в передней ботинок, отчего за ними в спальню потянулись грязные следы.

- А в чем дело? - спросил я, нарочито позе­вывая и потягиваясь.

- Есть срочное дело, - добреньким голосом сказал Костя. - Вернее, просьба. А если еще вер­ней - поручение.

- А он тут при чем? - кивнул я в сторону Грязнова. - Или теперь он у нас работает?

- А я за компанию, - подмигнул мне Слава. - Костя один идти боялся. Еще чем-ни­будь тяжелым запустишь. А перед моим личным обаянием ты, как всегда, не устоишь...

И неуловимым движением достал откуда-то из-под мышки бутылку армянского. Костя удив­ленно на него посмотрел. Я тоже прежде не заме­чал за Славой таких вот эстрадно-цирковых но­меров. Наверное, освоил в мое отсутствие. Что с ним будешь делать - не самый последний чело­век в своем МУРе, с некоторых пор даже первый, а до сих пор такой несерьезный... Нет, не быть ему министром внутренних дел, как и мне, впро­чем, генеральным прокурором.

- О деле потом, - ворковал Слава, откупо­ривая коньяк, - Ириша, не стой, неси куда на­лить... Костя с утра не пьет, значит, нам больше достанется. Или налить? Или тебе на доклад?

И уже через минуту разливал коньяк в рюмки.

- С возвращеньицем, Александр Борисыч, в родные пенаты! А то не успел человек продрать глаза - и ему сразу о работе... - Он укоризненно посмотрел на Костю. - Разбегутся от такого тво­его отношения кадры. Кто в ООН, кто еще даль­ше.

Пришлось выпить. Приятное тепло побежало по жилам. Замечательное, почти забытое ощуще­ние.

- Вот теперь бы кофейку! - потирал руки Грязнов, который в роли змея-искусителя был не менее талантлив, чем в своей сыскной роли. - И потом можно поговорить... .

- Есть неофициальная просьба Президента Азербайджана к нашему Президенту, - сказал Костя, когда мы выпили по чашечке и Слава наконец угомонился. - В Баку среди белого дня похитили председателя нефтяного консорциума. Он же - сын президента.

- А я туг при чем? - спросил я.

- Ты в этом не замешан, - ответил Слава. - У тебя самое железное алиби среди всех прочих "важняков". И потому тебе решили доверить это дело. Вернее, есть такая просьба.

Я знал, что бывают просьбы куда более обяза­тельные, чем приказ. Судя по суровому виду Кости Меркулова, именно так обстояло дело и на этот раз.

- Если не веришь, можешь связаться с Реддвеем, - сказал Костя, кивнув на мой спутнико­вый телефон. - С ним согласовано.

- Я тебе верю, - пожал я плечами. - Но кое-что я бы у него расспросил.

- Вы бы присели, ребята, - сказала Ирина, пока я набирал номер. - Знаете, сколько он на­берет цифр? Успеете позавтракать.

- И все - на память? - восхитился Слава, следя за моими манипуляциями. - Вот это да!

В Вашингтоне, куда я звонил, Питер имел обыкновение быть в это время дома. Но мог и не быть. И я обрадовался, услышав его голос:

- Хелло, Александр, я знал, что ты позво­нишь. Меня тут без тебя взяли в оборот. Мол, только ты сможешь раскрутить эту историю. Я говорю про похищение в Баку. Кстати, это вхо­дит в рамки наших интересов. Поэтому я им ска­зал: валяйте, ребята! Но только если он согласит­ся. Я не потерплю, если моим сотрудникам на­чнут выкручивать руки. Так ты согласен?

Я мельком взглянул на своих посетителей. Слава напряженно прислушивался, Костя интел­лигентно смотрел в сторону.

- Попробуй тут не согласись, - вздохнул я.

Мне нравилось быть гражданином мира.

Какое-то время. Потом надоело. Не пришей ко­быле хвост. Болтаешься по странам и континен­там, отлавливая тамошних урок-террористов, а сам ловишь себя на мысли: как там дома? Как их там ловят в моей стране без меня? Сейчас приня­то валить все на русскую мафию, и многие, по­хоже, этому рады, всех это устраивает...

Наших, в малиновых пиджаках - для реноме, для паблисити, для раскрутки или для чего-то там еще... А всяких "якудзу" и "коза ностра" - для прикрытия, есть на кого валить.

Вот такой путь прошла матушка Россия в ны­нешнем столетии - от малинового звона колоко­лов до малиновых пиджаков...

- Ну что? - отвлек меня от патриотических мыслей Питер. - Берешься, нет? Ты же на Га­вайи собирался, если мне не изменяет память.

- Да, собирался, - вздохнул я, мельком взглянув на Ирину, которая хранила ледяное спо­койствие. На Гавайи или на Колыму... На Гавайи надо приготовить супругу шорты, солнечные очки, а на Колыму - телогрейку, ушанку, теплые кальсоны.

А так - без разницы. На Гавайи, кстати гово­ря, она со мной собиралась, поехала бы на Колы­му - это еще вопрос.

А я бы ее на Колыму и не взял. Она жена "важняка", а не декабриста. И нечего ей там де­лать.

- Питер, только без обиды, - сказал я. - Бе­русь, никуда не денусь. Но отпуск - за мной!

- Договорились... - В его голосе мелькнуло разочарование. - Валяй. В Гонолулу махнешь после Нового года. Могу взять тебя с собой. Я знаю там такие местечки... - Он хохотнул.

- Вот с ним и поедешь, - сказала Ирина. - А мне после Нового года отпуск никто не даст. С ним и будешь шляться по местечкам.

Я всегда подозревал, что у нее превосходный слух, но не до такой же степени. Краем глаза я заметил, как переглянулись Костя и Слава. Они ничего не слышали и были в недоумении от слов Ирины.

- Кто тебе нужен? - спросил Питер. - С кем бы ты хотел работать в паре?

Я заметил, как напряглась Ирина. Должно быть, поняла по игривому тону Реддвея, что тут не все чисто. Что кое с кем я охотнее поработал бы вдвоем, чем с прочими. Все-таки много меся­цев меня не было дома. Не может быть, чтобы, напряженно работая в команде Питера, я не об­ратил внимания на какую-нибудь красивую де­вушку.

- Мне нужен Витя Солонин, - сказал я не­сколько поспешно, пока Питер не ударился в предположения, кто мне нужен.

Питер смолк, соображая.

- Но он тоже - блондин, - заметил Пи­тер. - Пара блондинов среди миллионов жгучих брюнетов - это уже перебор. Я давно говорил, что нам не помешало бы иметь парочку арабов в нашей команде.

- Весь вопрос в легенде, - сказал я. - Пусть Солонин будет полномочным представителем международного нефтяного картеля, а я, так и быть, буду при нем советником или телохраните­лем.

- Это мне нравится, - загрохотал смехом Питер. - Представляю тебя в роли телохраните­ля при Викторе! Я-то полагал, что наоборот...

- Куда мне до него, - сказал я. - С его уме­нием ориентироваться, находить варианты реше­ний, плюс ко всему его обаяние. Кто устоит?

- О'кей, - согласился Питер. - Для Викто­ра я приберег кое-что другое, но так и быть... Что скажешь насчет Джека Фрэнки?

Я не знал, что ответить. Питер отдавал мне лучших из лучших. Наверняка он был осведомлен о важности предстоящего дела. И потому был столь щедр. И потому ждал моего звонка, пони­мая, что он непременно будет. А я еще ничего толком не знаю и не решил.

- Три блондина - уже перебор, - сказал я. - Вот если бы Гарджулло...

- У него неотложное задание.

- Представляю... - хмыкнул я. - На пару с Кати?

- У них это здорово получается. Пожалуй, это будет первая свадьба в нашей команде... О, черт, твоя жена понимает по-английски? Еще по­думает Бог знает что.

- Боюсь, что Джеку в Баку нечего делать. Компьютерная связь там на уровне эпохи дино­завров. А ноутбук у него попросту сопрут, не представляя, для чего он предназначен. Но мы должны с ним связываться, когда потребуется какая-либо информация. Пусть сидит где-нибудь поближе к информационным центрам. Хотя бы в Лэнгли.

- Кажется, все, - выдохнул Питер. - Соло­нин вылетает завтра. Тоже, как ты, будет рад возвращению в Россию, как бы там ни было плохо. Что вы за люди, русские! Чем у вас хуже обстоят дела, тем сильнее вас тянет домой. Чем больше для вас создаешь комфорта, тем больше вы страдаете по своей помойке... Удачи тебе, Александр!

Старина Питер наверняка пустил сентимен­тальную слезу. Он очень привязывался ко всем, на кого во время работы имел обыкновение орать. Я тоже привязался к нему и его команде. Но что я могу поделать, если привязанность к картофелине в мундире для меня сильнее, чем к гвардейцам в мундирах времен королевы Викто­рии.

- Вот когда ты пожалел, что заставил меня учить английский, - не удержалась Ирина. - Уж говорили бы по-русски, что ли.

- Сэр! - поднял палец вверх Слава, стараясь ее дополнить.

- Это для тебя он - сэр! - огрызнулась Ирина. - А для меня муж, который таскается невесть где и с кем в обстановке полной секрет­ности...

Она не выдержала и прыснула в кулак.

- Да ну вас! - И выбежала на кухню.

- Так что это за человек, о котором хлопочет Президент Азербайджана, и почему о нем надо хлопотать на таком уровне? - спросил я.

- Сын Президента Азербайджана, сэр, - произнес Слава. - Говорили уже.

- Слушай... прекрати, - поморщился я. - Еще раз обзовешь "сэром", обижусь.

- Ты должен вылететь в Баку уже завтра, - сказал Костя. - А сейчас мы должны поехать в их посольство, где тебя детально ознакомят с тем, что произошло. Насчет легенды для тебя и Соло­нина надо подумать. Что-то тут есть.

- А почему все-таки я, - спросил я Костю, - что у них, своих следователей нет?

- Во-первых, кланы, - ответил Костя. - Любой прокурор, любой следователь - чей-то человек. А в связи с тем что нефтяной пирог оказался донельзя жирным, борьба между клана­ми обострилась. Делиться никто не желает. Впро­чем, тебе это объяснят сегодня лучше меня.

- А во-вторых? - спросил я.

- Во-вторых, фамилия тебя подвела, - встрял Слава. - У них там усилилось турецкое влияние. Возможно, прослышав про тебя, реши­ли, что ты потомок янычаров. А что? Было дело?

- Как раз наоборот. Один мой прапрадед всю жизнь воевал с турками и любил рассказывать односельчанам об этом. Прозвище стало фами­лией. Что теперь делать?

- Это бывает, - кивнул Слава. - Но только не вздумай их там разочаровывать. Пусть дума­ют - потомок янычаров. Как Остап Бендер. Тебе же лучше. У меня, кстати, тоже история с фами­лией. Мой прапрапра... ну, словом, еще при кре­постном праве носил фамилию Князев. С такой фамилией его и продали помещику, который был всего коллежским асессором. И тот по пьянке как-то возроптал: это почему ты Князев, а я всего лишь Пристаншцев? Из грязи да в князи? Нет уж, если из грязи, то и будешь Грязнов!

Мы с Костей вежливо посмеялись, погляды­вая на часы. Времени, судя по озабоченному виду Кости, оставалось в обрез. А я еще не завтракал. Ирина же без этого меня из дома не выпустит. Поэтому я быстренько натянул на себя джинсы, свитер, дубленку... И мы крадучись добрались до входной двери. Но тут мне в спину ударил окрик, похожий на лязг автоматного затвора:

- Турецкий! Марш завтракать!

Пришлось вернуться.

2

На улице мы разошлись: Грязнов - в свою контору, мы с Костей - в посольство Азербай­джана.

- Договоримся так, - сказал Слава, крутя мою пуговицу на дубленке, чего я терпеть не могу. Ведь будет крутить, пока не открутит. - Я прикрою твой тыл здесь, в Москве. Сейчас у нас в столице, считай, половина населения солнеч­ной республики. И буду поддерживать с тобой связь, если подаришь мне свой спутниковый.

- Чего захотел! - сказал я, оторвав его руку от своей пуговицы. - Пусть тебе Президент Азербайджана подарит... А кто будет координи­ровать?

- Если ты не возражаешь, то я, - улыбнулся Костя, открывая дверцу ожидавшей нас машины.

Вот теперь я почувствовал по-настоящему, что я дома. Дома - это когда вокруг твои друзья.

- Тогда все будет путем, - сказал я и ткнул Славу кулаком в плечо.

- Э-эй... - Он замахал руками, едва усто­яв. - Наблатыкался там со своими рэмбо... В общем, звони, не пропадай. Мне там в посоль­стве, как ты понимаешь, делать нечего, а ты мне потом доложишь... сэр! - закончил он, отходя на безопасное расстояние.

Уже из салона машины я погрозил ему кула­ком, чувствуя, что теплое чувство, как недавно от коньяка, заполняет меня изнутри.

Дома! Даже Баку - мой дом, как для многих азербайджанцев - Москва.

В посольстве, после непродолжительных фор­мальностей, нас провели в небольшую комнату с портретом Президента на стене, с большим теле­визором "Сони" и огромным телефаксом, не го­воря уже о компьютере с черным экраном, по которому блуждали, переливаясь, какие-то раз­ноцветные морские звезды, хотя это могли быть и виртуальные пауки.

За столом сидел юный улыбающийся госпо­дин, почти мальчик, в черном костюме, при галс­туке, с четками в руках, которые он постоянно перебирал. Мне это было до фонаря. Ну косит этот холеный, домашний мальчик под правовер­ного, так это к делу не относится.

- Самед, - представился он.

Присаживаясь, я еще раз невольно взглянул на его блестящие темно-вишневые четки. Игруш­ку нашел. Значит, сняли мы комсомольские значки и прочие советские отличия и нацепили православные крестики? А они - четки в руки? Наверняка был комсомольским активистом. Я таких узнаю по выражению губ - что-то в них циничное, капризное и нетерпеливое. Им все сразу вынь да положь.

Впрочем, полноват для молодежного лидера. Те всегда в бегах, всюду им надо поспеть. Оттого поджарые и немного потные. Этот благодушный улыбался, поглядывая на меня. На Костю - ноль внимания.

- Я таким вас себе и представлял, Александр Борисович, - вежливо улыбнулся Самед и, спо­хватившись, снова принялся перебирать эти свои четки, которые начали меня доставать.

Я переглянулся с Костей. Все-таки я сейчас инкогнито. Засекречен, как разработчик лазерно­го оружия. А оказывается, пользуюсь широкой популярностью в узких кругах азербайджанского дипломатического корпуса. Пожалуй, Питер от меня откажется, как только узнает. Зачем ему рассекреченные сотрудники?

- Я читал о вас, - продолжал Самед, улыба­ясь. - Ведь о вашей деятельности пишут книги. Правда, вы там под другой фамилией, но разве трудно понять, кто есть кто? Но можете не бес­покоиться. Это не выйдет за эти стены.

Ну да, зато будете держать меня на крючке, подумал я. Впрочем, этого следовало ожидать. Было немало громких дел, писали в газетах, какие-то борзописцы успели накатать романы... Я предупреждал. Что толку секретить тех, кто уже стал известным? Я не ученый, чтобы запирать меня в кабинете или в лаборатории типа Лос- Аламос. Я должен мотаться по миру, бывать в разных городах, столицах, где меня вполне могут опознать те, кто про меня читал.

Я, конечно, не поп-звезда, чтобы за мной бе­гали толпы поклонников, требуя автографа, но рано или поздно меня могли узнать. И вот пожа­луйста.

- Вы здорово говорите по-русски, - сказал Костя Меркулов, чтобы прервать затянувшееся молчание. - Будто всю жизнь прожили в Мос­кве.

- Спасибо за комплимент, но я его не заслу­жил, - произнес Самед, вежливо склонив набри­олиненную голову с косым пробором.

Прямо реклама патентованного средства от перхоти.

- Я родился и вырос в Москве, - продолжал Самед несколько высоким для мужчины голо­сом. - После того как наша страна провозгласи­ла независимость, я вернулся в Баку, но там на меня были совершены два покушения, и мой Дядя отправил меня сюда обратно, полагая, что со временем я займу здесь пост посла.

Мы с Костей, как по команде, посмотрели на портрет Президента.

- Нет-нет, - покачал головой будущий пол­номочный посол. - Мой дядя Мешади всего лишь двоюродный брат Президента.

- Простите, а за что? - спросил я. - Что вы такого сумели натворить, чтобы на вас покуша­лись?