- Ну вот, в самый раз. Спутник только-только появился на горизонте... Я, думаете, не говорил ему? У тебя, Джамиль, миллиарды! Ну что тебе парочка миллионов на нашу бедность? Один разговор - попросили бы, как человека. Другой разговор - взяли обманом. И кого? - Гоша воздел руки к потолку. - Искреннего друга России, сочувствующего реформам! Обмануть такого человека!
Телефон звонил не переставая. Гоша прервал свою тираду, взял аппарат и протянул его старшему:
- Вот скажи ему сам. Принеси извинения. Скажи, что вернешь с процентами. При мне скажи. А процент пусть назначит он сам. Ты все понял?
Костюха взял трубку:
- Джамиль... А кто? Тюмень?
И протянул трубку хозяину.
- Ну что еще... - поморщился Гоша. - Что у вас там опять приключилось? Это кто? Ну здорово, Ганус, здорово. Как сам-то? Что? Когда? И кто? Какая еще прокуратура? Ах, сволочи... Она кому чем помешала? И Чердака тоже? А он там как оказался? Томилин? Он что, уже вернулся? Понял... Потом перезвонишь... - И швырнул трубку на пол. Схватился за голову, замычал, как от зубной боли.
- Что случилось? - спросил старший.
- Потом, Костюха, потом... - Он поднял на братьев глаза, полные слез. - Елену пришили. Вместе с Чердаком... Я ее своими руками своему корешу как законную жену преподнес...
- Томилин? - спросил старший. - Ленку замочил?
- Ну да... Кому я ее доверил, а? Вы же были на их свадьбе, помните? Она еще рыдала после церкви: Гоша, кому ты меня отдал? А я разводиться, сами знаете, не мог. Ну встречался с ней... Раз-два в неделю. Томила и заподозрил. Приставил к ней Чердака следить. Я узнал, говорю Чердаку: ты не за тем следи, понял? Следи, чтобы нас с ней не прихватили. А он, сука, пока я в столице ошивался, сам к ней под одеяло залез...
- Она всегда на передок была слаба... - сказал Костюха и тут же осекся, встретившись с бешеным взглядом хозяина.
- Ты при мне таких слов про нее не говори! - просипел хозяин. - Она тебе давала? Хоть раз?
- Да нет. Я и не просил... - замотал головой Костюха.
- Врешь! Набивался к ней, и не раз, - стукнул кулаком по подлокотнику хозяин. - Она мне говорила! Как ты лапы к ней тянул...
- Да по пьяни чего не бывает, - заступился младший. - Я, бывало, тоже к ней - на автопилоте. Но она себя блюла. Обидно было, что Томиле досталась.
- Что ж вы о покойнице ни одного хорошего слова? Зоя! - гаркнул Гоша через плечо. - А ну подойди, чего скажу... Да знаю, стоишь за дверью, подслушиваешь...
Зоя - в вечернем платье, с макияжем - ресницы стрелками, помедлив, вошла в гостиную.
- Случилось что? Опять кого пришили?
- А ты не слышала? - спросил хозяин.
- Ты так орал... Я и подумала: опять кореш твой дуба дал.
- Да не кореш... Ленка Томилина! Прямо в постели с Чердынцевым порешили.
- Ты-то чего разволновался? - спросила она. - Что с другим мужиком пристрелили? Так у нее муж есть! Небось он и шлепнул.
- Томила - никогда! - сказал Леха. - Интеллигент. Кого другого подослать - это он может. А сам - никогда.
- А куда это ты вырядилась? - спросил хозяин, притягивая ее к себе.
- Так сам же говорил, на прием в посольство... забыл уже?
- Так еще рано. - Гоша снова взглянул на часы. - Еще почти пять часов до начала.
- Больно ты из-за своей Ленки, смотрю, разволновался, про все забыл. Пусти! Прослезился даже.
Она отпрянула от него и вышла из гостиной. Гоша развел руками.
- Вот и поговори с ней... Прямо одно к одному. Одно за другим.
- Думаешь, Томила не замешан? - спросил старший брат, налив себе коньяка.
- Возьмешься разузнать? - подался к нему хозяин.
- Я не прокурор, - сказал Костюха. - Но разузнать можно.
Они молча, не чокаясь, выпили.
- Полетишь в Тюмень? - спросил Гошу Леха. - Похороны-то когда?
- Надо бы, - вздохнул Гоша. - Распустились в мое отсутствие, я смотрю... Но меня больше тревожит наш южный фланг, если честно.
- Сынуля уже вернулся к папане под крыло, - сказал Костюха. - Охрана такая - не подступишься... Самое время переходить ко второму варианту, как считаешь?
- Опять чеченцы твои? - поморщился Гоша. - Может, других найдешь? Эти уже засветились. А рот ему заткнуть не мешало бы... Еще журналистов там не собирали?
- Я сказал Кадуеву... - произнес, помедлив, Костюха. - Только ты не ори, мол, они засвеченные и все такое. Они тем более теперь обозленные. Раньше без проколов, ни одной осечки, понимаешь? А тут две осечки подряд.
- Три! - показал на пальцах Гоша. - В Акапулько и дважды в Тегеране.
- Они же этого Алекпера выкрали и в Мексику отправили. Это же они сделали.
- Нет, - мотнул головой Гоша. - Это я забыл. Я помню, что Серега и Андрюха прокололись, царство им небесное... А теперь с этой певичкой, или кто она, чеченцы справятся?
- А других нет. И времени нет. И другого способа закрыть рот этому сынку нет, - сказал Костюха. - Так что сиди и не дергайся. Чеченцы по вопросу умыкания баб - дошлые, им палец в рот не клади.
- Если этот американец опять не встрянет, - заметил Гоша.
- Насчет американца много неясного, - сказал Леха. - Говорят, будто он русский. Вроде эмигрант. Шпарит на всех языках, владеет всеми приемами... Специально его готовили, что ли?
- ЦРУ больше делать нечего, - усмехнулся Гоша. - Ладно. Остановимся на этом варианте. Денег хоть за это не требуют?
- Нет. Говорят, вопрос чести. Сами, мол, горим желанием исправить свои промахи. Тут посерьезнее дела намечаются.
- Мансуров? - быстро спросил Гоша. - Он же в Москве.
- Ну... Денежный мешок. Все в рот ему смотрят. А в Москве сплоховал. На Петровке в СИЗО сидит. Стал права качать в своем посольстве, те милицию вызвали. Он и там стал выступать, а менты на принцип пошли...
- Хорошо бы его подольше подержали, - сказал Гоша. - Это можно сделать?
- С ним МУР сейчас занимается, - ответил Костюха, почесав в затылке. - Раз сидит, не выпускают под залог, стало быть, им тоже насолил.
- Или еще ихнюю цену не знает, - добавил младший брат.
- Ну вы, я вижу, сами все знаете, как и что... - заключил Гоша. - А мне что-то сейчас ничего в голову не идет...
Братья замолчали, изобразив на лицах сочувствие.
- Ну, если Томила это сотворил! - угрожающе произнес Гоша.
- Я вообще не понимаю, зачем ты его приблизил, - сказал Костюха. - Не наш ведь человек, издалека видно.
- Черт его знает... - вздохнул Гоша. - Ну еще по одной - и разбежимся. Я вас зачем позвал? Поняли хоть?
- Чего тут не понять, - ответил Костюха, наливая себе и брату. - Очную ставку хотел устроить с Джамилем... А мы и так с признанкой явились. Чего уж теперь его ждать? Может, он и вовсе не позвонит больше.
- Он небось там в своем гареме кувыркается, а мы тут жди... - сказал Леха.
- Надолго его там не хватит, - засмеялся Костюха. - Я раз с ним сидел в турецкой бане и разглядел его хозяйство. Там на раз поссать осталось, а не то что на гарем...
Они охотно посмеялись.
Их смех прервал телефонный звонок. Гоша схватил трубку.
- Алексей Акентьевич! - Гоша даже привстал. - Да. Собираемся с женой... А что хоть за посольство, напомните. Ну да, грузинское. А нам они нужны, грузины эти? Понял. Да надо бы им тоже понять... А что у них - Поти, Сухуми? Нефтяного терминала нет... Может, вы на сей раз тоже придете? Ах, президиум Совета Министров... А то меня супруга запилили. Все ходим, говорит, по бывшим союзным... Ваша то же самое? Ну вот видите. В следующий раз хоть во французское, что ли, устроили бы. В качестве разрядки. А то осточертели, скажу вам, наши бывшие братья по Союзу. Мы сами нищие, а тут еще эти в рот заглядывают. Я позвоню вам, да... Значит, пока за горло не берем, так? Но предупредим. Я вас правильно понял?
Положив трубку, он крикнул:
- Зойка! Сегодня к грузинам идем! Надень чего получше и соусом там не заляпай...
- А что, шашлыки там подают? - спросил Леха.
- Хуже, - сказал Гоша важно. - Сациви с лобио. Аппетитно, сволочи, готовят! Повара из "Арагви" вызывают. Сначала все только сухое пьют, да бутербродиками закусывают. А потом как налетят... Только хруст стоит. Особенно коньячок у них - "Тбилисо" называется. Это вам не французский, даже не армянский... Выпьешь и думаешь: а на хрена мне вся эта политика с экономикой!
- Наверное, специально такой завозят, - вздохнул Костюха. - Вот бы посидеть там вечерок.'
- Какие твои годы... - успокоил его Гоша. - Еще сходим, покажем тебе, как пить надо национальные напитки. Ну где этот Джамиль? Опять спутник уйдет.
- А чего бы им Луну не использовать? - спросил Леха. - Висит над землей целую ночь без всякой пользы.
- Это ты меня спрашиваешь? - поднял брови Гоша. - С этим к американцам обращайся. Это ж какие деньги надо вложить!
Снова раздался звонок по спутниковому телефону.
- Ну если это опять не он!.. - угрожающе произнес Гоша, поднимаясь.
6
Володя Фрязин никак не мог привыкнуть к смене часовых поясов. Днем спал на ходу, ночью таращил глаза в темноту, стараясь не злоупотреблять снотворным.
И тем не менее приходилось мотаться в Тюмень и обратно в Москву, пытаясь свести воедино собранные улики по убийству двух тюменских нефтяных "генералов".
Там и там их лишили жизни опасной бритвой - в этом были единодушны эксперты-криминалисты. Опытная, безжалостная и твердая рука. По-видимому, нападавший обладал незаурядной силой.
Бригадное, сам бывший борец, оказался с поврежденными шейными позвонками - с такой силой ему запрокинули назад голову.
Володя отсыпался в самолетах, на аэровокзалах в ожидании маршрутных автобусов, поскольку на такси ему денег родное ведомство не выделяло.
- Здоровый малый, - говорил он Грязнову. - Мог бы просто свернуть шею с такой силищей. И бритва не нужна.
- Тоже, поди, бывший борец, - сказал Грязнов. - Причем классик, в тяжелом весе. Таких полно, кстати сказать, на все том же благословенном Кавказе. Я говорю про бывших... Знаешь, такие разъевшиеся, после того как бросили тренировки, махнули рукой на свою форму... Но силу отнюдь не утратили.
- Что ж, это неплохая зацепка, - сказал Володя, по-прежнему борясь со сном. - А почему вы уверены, что классик?
- В детстве я увлекался борьбой какое-то время. Ходил на соревнования. Там борьба в партере - обязательный элемент. С такой силищей гнут друг другу шеи... Только хруст стоит.
- Итак, с одной стороны - бывший борец, с другой стороны - что-то ритуальное в способе убийства жертвы, - сказал Володя, старательно разлепляя глаза. - Кавказ всегда славился своими борцами. В этом что-то есть, по крайней мере какая-то вероятность...
- Хотя и не факт, - хмуро заметил Грязнов. - Но стоит здесь покопать. У тебя все?
Володя кивнул, и было видно, каких усилий ему это стоило.
- Иди отоспись, - ворчливо сказал Грязнов. - А я еще обо всем этом подумаю.
- Один маленький момент, - сказал Володя. - Мне вот какая идея пришла...
- Ну давай, - устало сказал Грязнов.
- Вот смотрите... - Володя стал что-то чертить на листке бумаги.
- Просто Илья Ефимович Репин, - улыбнулся Грязнов.
- Вот погибший Ивлев. - Володя нарисовал квадратик.
- Похоже, - кивнул Грязнов.
- А это его зам... - Володя нарисовал еще квадратик. - А это ранее погибший Абросимов, генеральный директор "Сургутнефтепрома".
- Тоже горло перерезали? - спросил Грязнов.
- Этим занималась региональная прокуратура, - ответил Володя. - Не в Москве... И что их всех объединяет?
- Вот именно - что? - нетерпеливо сказал Грязнов, взглянув на часы.
- Они же все должны нефть куда-то качать, правильно? - Володя провел несколько линий от каждого квадратика и в том месте, где они сошлись, написал "Транснефть". - Я спросил себя: что у них общего, кроме скоропостижной кончины? И ответил: "Транснефть", государственная корпорация, своего рода монополия, которая вроде бы должна их обслуживать.
- Ну мало ли, - протянул Грязнов. - А банки, а страховые компании?
- Возьмем банки, - согласился Володя. -
Их несколько... Пусть это будут кружочки. Кто владеет в них уставным капиталом либо контрольным пакетом акций? Я проверял на компьютере в прокуратуре Тюмени. - Он быстро провел несколько линий от кружочков ко все той же "Транснефти".
- Допустим, - пожал плечами Грязнов. - Вовсе не факт, но допустим.
- И последнее, - сказал Володя. - Прокуратура. - И нарисовал большой треугольник. - Вот куда сошлись поданные ими иски на все ту же "Транснефть". Только за последний год...
- А это что? - спросил Грязнов, когда Володя стал пририсовывать какие-то цифирки к линиям от фирм к прокуратуре.
- Время передачи материалов различных проверок, ревизий и время гибели "генералов", - сказал Фрязин. - Правда, есть одно исключение. "Регионнефтегаз" во главе с Олегом Томил иным. Кстати, как и убитые Ивлев и Бригадное, он земляк господина Козлачевского, фактического управителя "Транснефти". Этот Томилин жив. Но я не поленился и пошарил в файлах Генпрокуратуры. Так вот недавно Томилин отозвал свой материал о злоупотреблениях.
- И потому остался жив? - нахмурясь, спросил Грязнов.
- Возможно, - уклончиво ответил Фрязин. - Но зато погибла совсем недавно, когда я там еще был, его супруга... Ее и ее любовника зверски застрелили.
- Застали вдвоем? - спросил Грязнов. - А убили до того, как он отозвал материал о злоупотреблениях или после?
- Неужели в этом должна быть какая-то связь?
- Все может быть, - задумчиво произнес Грязнов. - Что-то у тебя не ясно с этой дамой. А в остальном - интересно.
- Я узнал от тамошних детективов, что сам господин Козлачевский собрался лететь на похороны сегодня ночью на специально зафрахтованном самолете... Вот бы и мне туда, Вячеслав Иванович.
- На этом же самолете? - спросил Грязнов. - С его командой? Знаешь, все это пока из области фантазий... Хотя картинка мне нравится своей простотой. Главное, центр тяжести обозначился. Что-то я слыхал про этого... Козловского.
- Козлачевского, - поправил Володя.
- Пока особой разницы не вижу, - сказал Грязнов. - Вот когда возбудим против него дело, тогда и буду заучивать его фамилию. А насчет полета в одном самолете - не знаю... Засветишься раньше времени. И будут ли там места? Ты ведь отоспаться собирался...
Володя потер кулаками покрасневшие глаза и улыбнулся.
- Не понимаю, чему ты радуешься, - сказал Грязнов. - Опять будешь мотаться из одних часовых поясов в другие. Мне Борисыч знаешь что завещал? Чтобы я приглядывал за тобой. Мол, чуть что - вернусь и заберу его.
- Я к нему не хочу, - ответил Володя. - Он прекрасный человек, но в конторе его душно.
- Вот-вот, а я про что? - обрадовался Грязнов. - Мы всегда тут, как на семи ветрах. Текучка кадров, но зато не закисаем, не погрязаем... Сам в самолет сядешь, в смысле напросишься, или пособить? Какую-нибудь бумаженцию организовать?
- Хорошо бы бумаженцию, - кивнул Володя. - Мол, командируется сотрудник Московского управления внутренних дел такой-то. Чего прятаться?
- Не прятаться, а светиться, - поправил Грязнов. - Пойди к ребятам, они знают, как такие бумажки делают. И ничего не бери с собой лишнего, никакой аппаратуры, никаких записей и подобных картинок... Все, надоел уже, иди.
И вялым движением руки указал на дверь. Когда она закрылась, Грязнов встал и прошелся по комнате. Предстоял разговор с Меркуловым. О законности задержания гражданина суверенной и дружественной страны.
Самому, что ли, позвонить? Чего дожидаться милости от прокуратуры? Взять ее - наша задача!
И, полный решимости, он набрал номер.
Костя был на месте.
- Ты уже освободился? - спросил Грязнов.
- В общем-то да... Ты про этого, про Мансурова и его брата?
- Костя, послушай меня. Ведь что получается: мы применяем закон неукоснительно, а в Чечне черт знает что творится: наших ребят в рабстве держат, продают, обменивают, а мы сопим и бездействуем. Ты согласен со мной?
- С тобой попробуй не согласиться... - вздохнул Меркулов. - Думаешь, я не понимаю?
- Погоди, не перебивай. Когда ко мне в руки работорговец попадает, я, значит, должен подойти к нему с правами человека наперевес, так, что ли?
- Мы это с тобой уже обсуждали, - сказал
Меркулов устало. - У тебя против него доказательства есть? Хоть какие-нибудь?
- Да какие доказательства, если он сам мне предлагал деньги за свое освобождение! - вскипел Грязнов. - Ну было это один на один. Однако если следовать букве, а не духу закона, то пацаны наши так там и останутся, понимаешь?
- Неужели тебе надо объяснять, что закон не состоит из двух частей - духа и буквы? Он един! Газетные дискуссии, что дух иногда может подменить собой букву, давно кончились.
- Этот ликбез мне ни к чему. - Грязнов не мог успокоиться.
- Ты лучше скажи, что делать, если генеральному звонят то из Баку, то из посольства, то из "Белого дома". И все спрашивают: как можно держать в СИЗО такого человека, как Рагим Мансуров? С ним, мол, согласован и уже готов к подписанию пакет соглашений... Меня теребят, а у тебя, Слава, ни единого доказательства. И выглядит все это как элементарный произвол.
- Я сказал, что его брату грозит вышка, если Панкратов не выживет.
- Не о брате сейчас речь, - перебил его Меркулов, - а о самом Рагиме Мансурове. Из посольства отозвали заявление о его хулиганском поведении. Потерпевший тоже отказывается подтвердить свои прежние показания, изобличающие Рагима Мансурова. Так что надо, не затягивая, освобождать его.
Грязнов положил трубку. Поговорили... Чего доброго, и младшего подонка освободят. Рагим Мансуров сейчас развернется на свободе.
Он представил, как усмехнется этот младший Мансуров, когда его передадут азербайджанской стороне... Ну что? Чья взяла? - спросит этот насильник. Тут уж и духу, и букве, и самому закону каюк.
Но старшего Мансурова освобождать надо. Туг уже все формальности соблюдены.
И все же он медлил. Пару раз рука тянулась к телефонной трубке, потом снова опускалась на стол. Конечно, не он распоряжается свободой или несвободой господина Мансурова - для этого существуют следователи прокуратуры, но все в курсе развязанной им борьбы. Все ждут, что предпримет он, Вячеслав Грязнов, гроза всякой нечисти.
Надо позвонить Борисычу, сказал он себе. Турецкий - человек мудрый. Зря, что ли, позвали его бороться с мировым терроризмом? Вот так всегда: не можем решить свои проблемы - беремся решать мировые.