Игра по крупному - Фридрих Незнанский 28 стр.


- Алло, - сказал Алекпер, когда я снова взял трубку. - Так что, поменять вам машину?

- Пусть лучше нам дадут наконец горячую воду, - сказал я, глядя на прямую спину Вити Солонина, который глаз не мог оторвать от эк­рана.

5

Грязнов прилетел в Тюмень с первым самоле­том. Володе запретил встречать себя, причем ка­тегорически.

- Надо будет, найду тебя сам, - были его последние слова по телефону.

В аэропорту было пустынно. На стоянке такси тоже. Парочка частников, злых и осунувшихся от недосыпа, с надеждой смотрели на него. Вяче­слав Иванович мысленно пересчитал содержимое своего тощего бумажника и решительно шагнул к тому, кто показался ему в предутренних сумер­ках более сговорчивым.

- Гостиница "Сибирь", - сказал ему Грязнов.

- Так не пойдет, - вмешался другой, злой и в более тяжелой весовой категории. - У нас оче­редь. Слышь, Пенал?

А что, прозвище подходит, подумал Вячеслав Иванович, глядя на водителя, которого выбрал.

- Клиент всегда прав, - сказал Вячеслав Иванович. - Поехали!

- Ты не понял меня, нет? - склонился к окошку тяжеловес.

Это в Москве узнают меня по кожаному паль­то, которое пора бы сменить, подумал Вячеслав Иванович, выбираясь из машины. До Тюмени моя слава еще не добралась. Сегодня доберется.

- Мне без разницы, - сказал Грязнов, пере­саживаясь в другую машину. - Только побы­стрее.

- Тебе куда? - спросил тяжеловес, садясь за руль.

Пенал уныло смотрел им вслед... Правда, в последний момент Грязнов видел, как к Пеналу подошли двое пассажиров с чемоданами.

Он еще не знает, как ему повезло, подумал Вячеслав Иванович. Как и этот не знает, что день для него начался неудачно.

- В гостиницу "Сибирь", - сказал Грязнов.

- Пятьсот, - ответил водитель, глянув на пассажира. Взгляд испытующий, злобный. Если стану торговаться, пожалуй, скинет где-нибудь по дороге, подумал Вячеслав Иванович. И пото­му ответил небрежно:

- Пятьсот так пятьсот... Только побыстрее.

- Долларов, - пояснил тот.

- Ну а я про что? - поднял брови Грязнов. - Ты бы, милый, поменьше торговался, а побы­стрее ехал.

Везде они одинаковы, думал он. Что в Шере­метьеве, что здесь... Попробуй согласись с его ценой. Сразу начнет жалеть; что не запросил больше... Он в разное время допрашивал таких вот фраеров, теряющих голову от жадности. Перестают соображать, когда начинают себе представлять, сколько упустили. И вполне могут ограбить пассажира, выкинув где-нибудь по до­роге. Этот, похоже, из таковских. Зря я с ним связался. Можно было бы доехать без приключе­ний. А сейчас, нет, чуть подальше, придется ос­тановиться... Вон сам не свой сидит, себя накру­чивает. А что? Время еще темное, трасса пустын­ная, кто заметит?

Грязнов поймал на себе испытующий взгляд в зеркало заднего обзора. Мол, на что этот лох способен... Попал, подумал по себя Вячеслав Иванович. Стал бы торговаться - скинул бы просто так. Не стал торговаться - показал себя денежным мешком. Скинет с проломленной че­репушкой... А время идет. Володя там ждет не дождется, а его, старого черта, угораздило сесть к этому звероподобному водиле.

Мотор стал выдыхаться. Вот-вот, подумал Вя­чеслав Иванович, и к гадалке не ходить, сейчас остановит, потом попросит выйти, ну и так далее. Раньше об этом слышал только на допросах, те­перь придется испытать на себе. Вот если у него пистолет - это хуже...

Мотор заглох. Они остановились. Вячеслав Иванович оглянулся. Сзади накатывала тачка Пе­нала.

- Вот гадство! - сказал водила. - Ну как знал. Всегда так, когда торопишься...

И вылез из машины, как только Пенал про­мчался мимо.

- Слушай, помоги, - склонился он к окошку.

Значит, пистолета у него нет, подумал Грязнов. Иначе вел бы себя по-другому.

Грязнов вылез из машины.

- Слушай, не валял бы ты дурака, - сказал он негромко. - Я бы тебе кое-что продемонстри­ровал, да лень с утра. И тороплюсь. А у тебя, поди, даже лицензии нет...

- Ты это кому?.. - вытаращил тот глаза и замахнулся монтировкой, но тут же согнулся по­полам, застонав от боли в заломленной руке. Монтировка со звоном упала на промерзший ас­фальт.

- На мента ты попал из самого МУРа. Не повезло тебе, - с сожалением и даже с некоторым сочувствием сказал Вячеслав Иванович. - Прямо не знаю, что с тобой делать... За руль тебя сажать неохота. Опять придуряться начнешь. Может, так, пешочком дойдешь? А я машину твою оставлю возле "Сибири"?

Водила кряхтел, выл, скрипел зубами.

- Да не дергайся ты! - усмирял его Грязнов. - Ведь не понимаешь, когда с тобой по-хо­рошему. Значит, договорились... Жадный ты больно. А это нехорошо. Ну не взыщи, машину я у тебя пока конфискую.

Не замерзнет, думал Вячеслав Иванович, са­дясь за руль, одет прилично, перебьется.

"Жигуль" спокойно взял с места, и вскоре снежный вихрь заклубился за ним, отдаляясь от коварного водилы.

А Грязнов уже думал о Фрязине. Володя до­тошный, из-под земли, если что нашел, выроет... Надо же, где-то в Сибири нашел кроссовки, ос­тавившие след на том резиновом коврике. Если это, конечно, они.

Сорок шестой размер - не такая уж редкость, но кое о чем говорит. И все-таки редкий размер. Убийце, наверное, было лень их выбрасывать. Помыл кое-как и успокоился. Нет, милый, все только начинается...

Столько их кололось на таких мелочах.

Вячеслав Иванович открыл бардачок. Права... техпаспорт. А вот лицензии нет... Он полистал права.

Дягтерев Сергей Пафнутьевич. Ну-ну. Все при нем, все как у людей. И нестарый вроде... А вот хамство и жадность довели до греха.

Мимо промчались в сторону аэропорта одна за другой несколько машин. Трасса понемногу оживала. Значит, не пропадет, думал Вячеслав Иванович о хозяине машины. Я же его предупреждал как человека... Таких надо учить. Чтоб в следующий раз подумал, прежде чем пускать в ход свое рвачество. И то хлеб.

... В гостинице Вячеслав Иванович оформил номер по броне здешнего ГУВД, но поднялся не к себе, а в номер к Володе.

Дверь долго не открывали.

- Кто там? - послышался наконец голос с кавказским акцентом.

Этого еще не хватало, подумал Грязнов. Видно здорово влип мой сотрудничек.

- Милиция! - грозно сказал Вячеслав Ива­нович. - Сейчас же откройте!

Дверь приоткрылась. Грязнов властно толк­нул ее, отбросив кого-то, кто стоял за ней, и вошел в комнату.

Володя сидел на стуле, привязанный к его спинке, с кляпом во рту.

- Что здесь происходит? - спросил Грязнов впустившего его небритого кавказца с борцов­ской шеей.

Грязнов оценивающе смотрел на растерявше­гося сына солнечного Кавказа.

- Он мои кроссовки украл! - закричал Тимур, указывая на Володю. - Л вы кто такой? Покажите документы!

Грязнов сунул ему под нос свое удостовере­ние, потом освободил Володю от кляпа и ве­ревки.

- Я действую в рамках операции "Чистые руки", - объяснил Грязнов Тимуру. - Минис­терство внутренних дел выявляет сотрудников, использующих служебное положение с целью личного обогащения... Теперь предъявите ваши документы.

- Вот он... использовал свое служебное поло­жение. - Указывая на Володю, Тимур второй, дрожащей, рукой протягивал свой паспорт. - Спал у меня в номере, воспользовался моим гос­теприимством...

Еще один, которого сгубила глупость и жад­ность, подумал Грязнов, вглядываясь в Тимура. Потом перевел глаза на Володю.

- Зачем вам понадобились кроссовки этого гражданина? - спросил он, разглядывая доку­менты Фрязина.

- Я... никогда не видел таких больших, - пролепетал Володя. - Сам не знаю, что на меня нашло...

- И не стыдно? - спросил Грязнов. - Позо­рите нашу славную милицию... Фрязин Влади­мир Васильевич... Документы вроде настоящие. Ну что ж, составим протокол изъятия вещдока.

- Не надо протокол, - замахал руками Тимур, - не надо акт! Пусть отдаст, и все.

- Тогда вы должны написать заявление, что эти кроссовки принадлежат вам, - сказал Гряз­ное. - Иначе зачем было меня сюда вызывать?

- Я тебя, дорогой, не вызывал. - Тимур по­дозрительно посмотрел на Грязнова, потом пере­вел взгляд на испуганного Фрязина.

- А кто нам звонил в Управление внутренних дел? - спросил Вячеслав Иванович. - Не он же?

- Не знаю, кто звонил... - бормотал Тимур, покрываясь потом. - Пусть отдаст, и я его про­щаю.

- Минуточку, минуточку... - поморщился Грязнов. - Во-первых, где кроссовки?

Володя, подыгрывая начальнику, кивнул в сторону шкафа:

- Там внизу такой ящичек есть. Я их туда сунул. Сам не понимаю, что это со мной вчера было. Выпил лишнего, ну и...

- Такой неблагодарный, - говорил между тем Тимур, извлекая драгоценную пропажу из шкафа. - К тебе как к человеку, шубу не хо­чешь - возьми, дорогой, дубленку... Так ему мало! Чужие кроссовки взял!

- Вы взяли в качестве взятки дубленку? - спросил Вячеслав Иванович у Володи. - Да как вы могли?

- Они мое пальто выбросили, - стал объяс­нять Володя. - Прямо из самолета...

- Ничего не понимаю... - остановил его Грязнов. - Вы меня запутали окончательно. Ваши кроссовки или не ваши? - обратился он к Тимуру.

- Мои, - подтвердил тот.

- Тогда оформим протокол.

Грязнов присел к столу и начал писать.

- Вот здесь и здесь, - сказал он Тимуру, - вам надо поставить свою подпись. Прочитайте, здесь говорится о том, что эти кроссовки ваши.

Тимур тупо уставился в листок, лежавший на столе, и вдруг отбежал, рванул на себя дверь, выглянул в коридор.

- Гоша! - заорал он. - Гоша, иди сюда, до­рогой!

Потом вернулся к столу и сказал Грязнову:

- Вот начальник мой сейчас подойдет, пусть он сам с вами разбирается.

Неужели ошиблись, подумал Грязнов. На убийцу этот дурачок не тянет. Решил пожало­ваться начальнику или своему покровителю. Похож на перепуганного базарного торговца. Кого он может убить, если сам себя боится? Или для него все равно, что убить человека, что заре­зать барашка?

Гоша вошел, вернее, ввалился в номер в своем обычном гостиничном наряде - трусах. О Господи, подумал Вячеслав Иванович, это и есть тот самый Козлачевский?

Он пристальным взглядом окинул всех при­сутствующих. Пожалуй, это прокол, подумал Грязнов. Он меня, кажется, знает.

- Что случилось? - спросил Гоша. - Тимур, что ты везде со своими галошами носишься! На­доел уже... Опять пропали, что ли? Или сперли?

- Ваши документы, - сказал Вячеслав Ива­нович, - вы кто, вообще?

- А, милиция. - Гоша злобно посмотрел на своего телохранителя. - Добро пожаловать... Только с собой у меня документов нет.

- Это ваш человек? - спросил Грязнов.

- Мой, - кивнул Гоша. - А это ваш? - И показал на Фрязина.

- Это сотрудник органов внутренних дел, - ответил Грязнов. - А мы не могли с вами видеть­ся где-то раньше?

- Вполне могли, - сказал Гоша, - если вы в МУРе служите.

- Служу. Вот сейчас приходится заниматься очищением наших рядов от тех, кто позорит свой мундир недостойными действиями.

- Давно пора, - сказал Гоша. - Очищать ряды. Но этого парня я бы на вашем месте не трогал. - Он протянул руку в сторону Володи. - Чудной он у вас какой-то. От шубы отказался, а кроссовки его увел. Это как понимать?

- Вы мое пальто выбросили, - в какой уже раз взялся объяснять Володя, - а шуба мне ве­лика.

- А эта обувка, значит, в самую пору? - спросил Гоша и потянулся к кроссовкам, чтобы забрать их.

- Минуточку, - сказал Грязнов. - Сначала надо сделать все, что положено. Пусть ваш человек подпишет этот документ. И вы тоже подпи­шите, как свидетель, вернее, понятой. Поставьте свою подпись, что удостоверяете...

- Он сам сейчас все удостоверит, - перебил его Гоша и повернулся к Тимуру: - Придется тебе, родной, подписать, раз такое дело, раз до милиции ты дело довел.

- Я их, клянусь отцом, не вызывал! - при­жал руки к груди Тимур.

- Да ты вчера такой хай поднял, - махнул рукой Гоша. - Всю гостиницу на ноги поднял. Аж до Москвы твой крик долетел. Даже товарища полковника побеспокоил...

Лицо Тимура рухнуло от страха.

- Гоша, дорогой! Мне эти кроссовки нужны. Я каждый день утром бегаю, чтобы форму под­держивать. Ты сам говорил, чтоб я всегда был боеспособным...

- Подписывай, - приказал Гоша. - И заби­рай свою обувку.

- Не все сразу, - сказал Грязнов. - Мы должны возбудить дело на нашего сотрудника, допустившего такое правонарушение. Сегодня же он будет отправлен в Москву для выяснения всех обстоятельств... И для этого нам нужны доказа­тельства его неправомерных действий. Значит, обувка эта приобщается к делу гражданина Фрязина.

Гоша смотрел на Тимура с какой-то странной печалью, будто видел его в последний раз.

- Будешь теперь в валенках по утрам бе­гать, - сказал он. - И ждать, когда из Москвы их назад тебе пришлют. Верно я говорю, товарищ полковник?

Этот Тимур - что... думал Вячеслав Ивано­вич. Вот Гоша - настоящий зубр. Такие всегда придурками прикрываются. Похоже, что Володька был прав. Не факт еще, но Козлачевский уже понял, что к чему.

Теперь осталось доказать, что рисунок подо­швы, оставшийся на резиновом коврике, - от этих кроссовок. И если это так, то кровь, хоть самая малость в какой-нибудь щелочке, на этой подошве осталось.

- Ну так что? - спросил Вячеслав Иванович Гошу. - Вы подтверждаете, что кроссовки фирмы "Пума" принадлежат вот этому человеку?

- Подтверждаю, - кивнул Гоша, - так ска­зать устно, подписывать ничего не намерен. Хва­тит вам подписи этого придурка...

- Зачем так ругаешься? - вспылил Тимур.

Гоша не ответил. Только многозначительно

посмотрел на Грязнова, потом на Володю, мол, этот Тимур - ваш, а я умываю руки.

И вышел из номера. Конечно, он знал, зачем сюда прилетел Фрязин. Знал и понимал, на кого тот положил глаз. Но если этот Тимур дурак, сам лезет в петлю, почему он должен следовать за ним?

Грязнов подошел к окну. Посмотрел на пло­щадку, где оставил угнанную машину. Она по- прежнему там стояла, и Вячеслав Иванович по­думал, что хозяин не добрался до города. И еще он почувствовал угрызение совести, хотя по-дру­гому и нельзя было поступить с этим водителем.

Тимур молчал, белки его глаз стали розовыми. Сейчас начнет махать руками, подумал Грязнов. А что еще ему остается? Может, конечно, сказать, что в тот вечер случайно оказался в том доме и подъезде, где убили Бригаднова. А след на рези­новом коврике? Только бы все совпало - и по­казатели крови, и след кроссовки, - тогда ему не отвертеться.

Вячеслав Иванович уже почти не сомневался, что убийца перед ним. Но как половчей вывезти его в Москву?

Впрочем, этот Тимур - синица в руке. А вот журавль - только что вышел из номера, взмыл, можно сказать, в небо. И попробуй его поймать. Грязнов снова посмотрел в окно. Машина стояла на месте, но из ее выхлопной трубы уже вился дымок. Даже показалось, что слышится урчание мотора. Не угоняют ли?

Нет, угонщик бы рванул сразу, не прогревая мотор. Только хозяин будет беречь его, следя за тем, как поднимается температура воды и масла.

6

- Ты на кого работаешь, Ибрагим? - спро­сил Мансуров.

- На тебя, хозяин, - усмехнулся Кадуев.

Они сидели в ресторане "Гюлистан" за от­дельным столиком, в самом углу, где можно быть уверенным, что никто не подслушает.

- Вчера в метро - это твоих рук дело? - спросил Мансуров.

- Да, - кивнул Кадуев. - Мой человек.

- Если я - твой хозяин, почему не спросил моего согласия?

Кадуев пожал плечами, равнодушно огляды­вая немногочисленную публику. Было начало ве­чера, самое веселье впереди.

- Ты заметил, что, как только стараешься меня обойти, у тебя ничего не получается? - спросил Мансуров, закуривая.

- Заметил, - недобро осклабился Кадуев. - Будто ты контролера за мной приставил. Я не ошибаюсь?

- Ошибаешься. Никого я к тебе не пристав­лял.

- Он ведь русский, - сказал Кадуев. - По- английски говорит, но нас не обманешь. Мы в России столько лет прожили...

- Почему ты решил, что я об этом что-то знаю? - спросил Мансуров. - Если бы это был мой человек, разве я стал бы употреблять его таланты на то, чтобы следить за тобой? Я исполь­зовал бы его вместо тебя. Уж извини, о нем сей­час рассказывают легенды. Люди видели его в метро и показывают, будто он говорил только по-английски. Почему тебе хочется, чтобы он был русским?

- Русский, - стоял на своем Кадуев. - И поэтому ты стал так о русских пленных беспоко­иться. Не надо меня обманывать, дорогой. Может, от меня отделаться желаешь?

Слово "отделаться" Кадуев произнес по-рус­ски. И Мансуров грустно усмехнулся.

- А тебе не кажется, дорогой, что это мы от России никак не можем отделаться? Русское ору­жие, русские деньги, русские рынки, русские женщины...

- У меня в Москве была русская баба, - меч­тательно произнес Кадуев. - Я ей из Ведено зво­нил, потом из Урус-Мартана. Сидишь под бом­бами, снарядами, грохот, крик... думаешь, пос­ледний раз поговорим. Она ласковая была, люби­ла меня, хоть и замужем. Как в Москву приеду - сразу к ней. Верней, она ко мне прибегала в гостиницу. На ночь не оставалась. Дочка у нее, ну и муж, я уже говорил. И вот звоню я ей, а она спрашивает: ты в Москве? Где остановился? В "Алтае", в "Восходе"? Я, когда туда приезжал, всегда в этих гостиницах останавливался. Нет, говорю, я в Ведено, по спутниковому телефону с тобой беседую. Слышишь, как бомбы рвутся? Это их твой муж на меня бросает. Ее муж летчи­ком был. А она отвечает: это не он, сейчас он здесь, в Кубинке. В Чечню еще не направляли. Ты береги, говорит, себя. Под пули не лезь. Когда закончится война, приезжай, буду ждать тебя. Вот так... И еще про жену спросит, про мать, детей... Она мне лекарства доставала, когда я в Москву приезжал.

- А меня укоряешь за жену, - сказал Мансу­ров.

- Это другое. У мусульманина жена одной веры быть должна, - ответил Кадуев. - Иначе какой ты муж, если твоя жена не хочет даже твою веру принять?

- Вот и хочу с ней развестись, - вздохнул Мансуров. - Ты говорил, обещал даже, что твои люди за ней проследят, если с другим мужчиной заметят.

- Видели, как она ездила в посольство, - сказал Кадуев, - но ничего определенного уз­нать не удалось. Говорю тебе - кто-то все время за мной следит. Кто-то заранее узнаёт, что я хочу сделать. В общем, кто-то предает меня. Не ты ли?

- Это ты меня подставляешь... - с обидой ответил Мансуров. - У тебя ведь хозяин тот, кто заплатит, верно?

Кадуев не ответил, приложился к соломинке, торчащей из фужера с фруктовым коктейлем. Молча пил, не сводя взгляда с Мансурова.

- Я очень продешевил, когда продал тебе ар­хивы, - сказал он наконец.

- Кто знал, кто знал... - развел руками Ман­суров.

- Я и сейчас не продал бы их никому, кроме тебя, - сказал Кадуев. - Но просить у тебя, чтобы ты возвратил разницу, - могу.

- И просишь, - кивнул Мансуров. - Каж­дый раз просишь, Ибрагим. Я тебя понимаю. Но денег нет. Мне дорого обошлось спасение своего брата. Вы своих родственников выкупаете за большие деньги, почему я не могу?

- Понимаю... - сказал после паузы Кадуев и отставил фужер в сторону, - но архивы у тебя хоть в надежном месте?

Краем глаза Мансуров заметил, как напряг­лись люди Кадуева, сидевшие от них через сто­лик. По-видимому, фужер с коктейлем служил чем-то вроде условного сигнала.

Назад Дальше