- А можно я от тебя ребеночка рожу?
Его обступила, заглатывая, словно амеба, тесная толпа поклонников и поклонниц. Это было совершенно неожиданно, Егор был абсолютно не готов к популярности. Он расписывался на буклетах, пожимал чьи-то руки, девичьи губы мазали помадой его щеки - в общем, народная любовь встала в полный рост. И если бы не решительные действия Володи, был бы, вероятно, Калашников погребен под знаменами собственной славы. Владимир самым решительным образом оттеснил толпу, буквально отбил Егора от особо истовых барышень:
- Егор Андреевич! Давайте-ка к машине!
- Да, пожалуй, - сокрушенно согласился Егор, которому вообще-то совершенно не хотелось пропускать зрелище. Но, видно, делать нечего…
- Егор! - услышал он вдруг откуда-то из-за заграждения. - Ты чего там, давай сюда!
Крик был радостный, Егор поискал глазами, нашел - Сережка Зеленяк.
Тот что-то шепнул милиционеру, стоявшему возле прохода в зону. Стражник оглянулся на Калашникова, широко улыбнулся, сделал приглашающий жест.
- Давай, Володя? - оглянулся Егор на охранника, и они устремились за ограждение.
- Что, едва прикатил, и сразу сюда? Не выдержало ретивое? - хлопнул его по плечу Сергей.
Хоть и недолюбливал его Егор прежде, но сейчас, в этой праздничной обстановке, был ему рад.
- Нуда! Думаю, чего зря времени пропадать, посмотрю на ребят, как они тут.
- Ну тебе чего на нас смотреть. Мы теперь для тебя второй сорт. Это как если бы ты на "конкорде" летал, а мы на кукурузниках - и равнялись бы… У тебя вон даже охрана своя, как у покровителя твоего, Соболевского. Или у тебя его баба в покровителях? - хохотнул он.
Серега был в своем репертуаре - под его взглядом все становилось дерьмом обмазанным. И откуда сведения про Олесю? Быстро работает сарафанное радио…
- Ладно, брось, - поморщился Егор. - Давай рассказывай, кто тут у вас сегодня гоняет, а то я уже никого толком не знаю.
Серега начал было рассказывать про команды, называть имена, но тут по громкоговорителю объявили готовность, девчонки с опахалами, дружно взбрыкнув в последний раз ножками, покинули старт, и Серега, махнув рукой:
- Потом договорим, ладно? Ты же до конца будешь? Ну вот и встретимся! - отошел к машине с яр: кой наклейкой "Экстрим" - это было название его команды.
Егор кивнул, решив про себя, что продолжать разговор с Серегой. не будет. Что-то узнал, и будет!
- Давай пройдем вон туда, поближе к повороту, - предложил он Володе. - Там лучше видно будет, кто есть кто.
И снова шум машин достиг своего максимума, снова машины стремительно промчались мимо, и рев их доносился теперь откуда-то издалека, вероятно от самой реки. Оттуда, где Егор и Володя сейчас стояли, виден был прямой кусок трассы и самое начало виража, скрытого большими деревьями - за виражом машины исчезали, словно их и вовсе не было. Только гул моторов, доносившийся из дальней дали, говорил, что они все еще есть и продолжают гонку. Наконец рев моторов почти совсем исчез из прогревшегося за день воздуха, но через какие-то мгновения послышался снова и начал уверенно нарастать, становясь все
громче и громче. И вот наконец весь ревущий пестрый клубок состязающихся механизмов показался из-за деревьев на другом конце прямой. Обгоняя и тесня друг друга, машины снова с оглушающим ревом пронеслись мимо, вдоль могучего корпуса большой спортивной арены. Какие-то секунды, и. вот они уже снова уходят за поворот, словно расталкивая друг друга, скрываются на невидимом за густыми деревьями витке трассы, ведущем к реке. И снова постепенно затихающий шум, снова ожидание, снова короткая тишина, наступающая только для того, чтобы через считанные минуты вновь взорваться очередным пиком грохота, кладущим начало следующего круга…
Егор довольно быстро порастерял внимание. Похоже, сегодня в заездах участвовало много молодых, не очень еще опытных гонщиков - и скоростишка у них могла бы быть повыше, и виражи можно было бы проходить поразухабистее… А то вон который уже круг проходят, а порядок машин все не меняется - как с самого старта вышли, так и идут… Нет, пожалуй, после гонок "Формулы" смотреть все это как-то не очень, подумал Егор; он покосился на зрителей - разделяют они его точку зрения, нет? Зрители, настоящие фанаты автоспорта, смотрели действо завороженно - нравилось. Он перевел взгляд на Володю - тот тоже не на шутку увлекся происходящим, стоял, вперив горящие азартом глаза туда, откуда вновь вот-вот должны были появиться машины.
Егор не стал его отвлекать, пусть парень досмотрит гонку.
Когда они выбрались из-за ограждения и направились к машине, продираясь сквозь толпу, Володя шел впереди, закрывая Калашникова могучей спиной.
- Гошка, Егорушка! - завопил ему в ухо девичий голос. - Приехал! - И приятные прохладные ладошки легли на его глаза. - Угадай кто?
И тут же ласковые ладони сползли с глаз, послышалась какая-то возня, и женский голос - теперь уже другой, не тот, что раньше, выкрикнул обиженно и сердито:
- Ты чего, охренел, что ли, дядя?
Егор обернулся. Одной рукой, ловким хватом, Володя держал перед собой Катьку, а второй отбивался от бесстрашно наседавшей на него Катькиной подружки Верки.
Верка была рокерша, и ее кожаный, весь в заклепках, прикид производил угрожающее впечатление.
- Э-э, ты полегче с девками-то, - поторопился вмешаться Егор. - А то ведь и повредить чего ненароком можешь!.. А ты, Верка, угомонись! - крикнул он, вытаскивая Катьку из рук телохранителя. - Это свои, Володя! Эти бандитки - и подружки, и лучшие в мире друзья, и сами гонщицы! Так, Катюха? - Он схватил ее в охапку, поцеловал в нос, отчего Катька вся зарделась. А Верка, которая никак не могла прийти в себя, заметила:
- Не, ну ты забурел, Егорша! Это что, телохран твой? Он что, и пристрелить может? - И повернулась к Володе: - Ну ты и гусь! Ты что, не видишь - девушки перед тобой?
- Извините, барышня, если что не так. Служба такая.
- Ну это-то я понимаю! Хватай - и в "воронок", вот она и вся твоя служба. Из ментов, поди?
- Никак нет, - засмеялся Володя. - Вольнонаемный. Бывший спецназ…
- Гэбэшник, что ли? Так хрен редьки не слаще!
- Ну чего, тогда давайте знакомиться как следует? - улыбался охранник. - Меня Володей зовут, а вас?
Верка теперь уже оценивающе посмотрела на парня. Видимо, ей понравилось то, что она увидела. Сказала кокетливо:
А меня Вера. Она Катя, но там вам все равно ничего не обломится: она в Егора уже сто лет влюблена, дурочка.
- Кончай, Верка! - рассердилась Катя, не спеша отстраниться от Егора. - Нам идти пора! Как-то все нескладно… Так хотелось тебя увидеть, поговорить… Ты куда сейчас?
- Я? Я, если честно, к старикам собрался. Вторые сутки в городе, а до матери еще не добрался… Поехали со мной? Мать только рада будет, ты ж знаешь…
- Нет-нет, чего ж я буду вам мешать… Передай тете Поле от меня привет…
- Конечно, - подхватила Верка, как будто и ее кто-то приглашал, - что мы будем вам мешать. Ты знаешь чего, Егор, приезжай вечером на Воробьевы горы, у нас там сегодня сходняк…
- Что за сходняк?
- Встреча стрит-рейсеров, - сказала Катька. - Ты такого еще не знаешь, ты когда уезжал, этого у нас в стране еще не было…
- Приезжай, Егор, оттопыримся по полной! У тебя какая машина? "Ауди"? Сойдет!
- У тебя ж вроде "пежо" был?
- "Пежо" был для кольцевых гонок, командный.
- Ладно, сойдет и "ауди". Увидишь, как здорово! А то ты там, во Франции этой своей, ничего, поди, путного и не видишь, кроме одной своей трассы. А здесь у нас гонки по ночному городу, а? На скорость, почти без правил. Как?
- Ну не знаю…
- Соглашайся, а! Смотри, я буду ждать! Маме с папой привет передай.
И уже через толпу, когда девушки отошли уже метров на десять, Верка крикнула:
- Приезжай, говорю ж, не пожалеешь!
Глава 16
ОТЧИЙ ДОМ
- Вы что, Егор Андреевич, действительно поедете на Воробьевы горы? - спросил Володя, когда они продолжили наконец путь к Егоровым родителям.
- Вряд ли. Как-то не до того мне сегодня… А вы, Володя, и дома меня охранять будете? Может, как-нибудь обойдемся? Не хочется стариков пугать.
- Честно говоря, я тоже так думаю… Я провожу вас до места, а ближе к ночи позвоню по мобильному, узнаю, какие у вас планы. Договорились?
- Договорились… - улыбнулся Егор, едва не добавив "нянюшка".
Однако собственная неожиданная и весьма обременительная популярность убедила его в том, что присутствие Володи в некоторых случаях не является лишним.
Они обменялись крепким рукопожатием и расстались.
Домой он свалился как снег на голову.
Мать, конечно, расплакалась, особенно когда узнала, что он уже сутки в городе.
- Что ж ты с нами делаешь-то, Егор?! - причитала она. - Приехал - и в какую-то там гостиницу, как будто у тебя ни дома нет, ни отца с матерью! Что ж ты у себя-то не живешь? Ведь это твой дом-то, Егорка! И вроде взрослый уже, а прямо несерьезно все как-то получается. Или это ты из-за нас?
- Ну будет тебе, мать! - встрял отец, но она его отвела рукой: молчи, мол.
- Это ты из-за нас дома не живешь? Ну давай мы к себе уедем. Ты скажи только - и нас нету…
Он смотрел на мать и едва не плакал от сжимающей сердце нежности. Он и отца любил, но его не так пронзительно, как мать. Ему приятно было видеть, что они оба рады ему, хоть он и без подарков. И в то же время не мог не видеть, что радуются они ему как-то горестно, будто не верят своему счастью и видят его в последний раз - то один, то другой тяжко вздыхал. Они суетились, не знали, куда его посадить, чем угостить. А он все думал о том, как они постарели за то в общем-то недолгое время, что его не было, и от этого еще больше щемило, сердце…
- Ну такты как, надолго приехал-то? - спросил отец, когда мать, хлопоча на кухне, оставила их одних в комнате за большим обеденным столом. И, не дожидаясь ответа, поднял свою стопку: - Ну давай, что ли, с приезда махани.
Отец любил выпить, - конечно, когда был подходящий повод. А сейчас повод был самый подходящий, но Егор свою стопку отставил.
- Ты выпей, папа, а я пока не буду, ладно?
- Чегой-то ты так не по-русски? - даже обиделся отец. - Или совсем там, во Франции этой, от наших порядков отучился?
- Ну ты скажешь тоже, папаня! Просто, может, еще придется сегодня за руль сесть…
- За ру-уль? Да ты чего, Егор?! Ночь же на дворе скоро.
- Ну не буду я тебе всего объяснять, голову морочить. А ты уж мне поверь на слово, ладно? Освободи пока от водочки-то.
- Ну ладно, коли так. Что с тобой делать, - нехотя согласился отец. - Ночевать-то хоть дома сегодня будешь? - Спросил и, наливая себе еще стопку, воровато оглянулся на кухонную дверь.
- Как получится, пап.
- Что значит - как получится?! - строго вопросил отец и добавил грозно, как в детстве: - Чтобы ночевал дома! Не тревожь мать, понял!
- Понял, товарищ командир! Позвоню оттуда, скажу все точно. Тебе позвоню, не засни смотри…
- Мать, - крикнул отец на кухню, - ты не больно парься-то там. Он, сынок-то наш, уйти куда-то должен. Это он сейчас так, типа на тюремном свидании, а по-настоящему-то приедет погостить, может, завтра, а может, и еще когда…
- Ну ладно тебе, пап…
- А чего "ладно"? Что я, неправду, что ли, говорю? Ты, кстати, так и не ответил мне насчет Франции-то. Когда назад?
- Да дней через пять-семь. Мне вроде как отпуск дали. На побывку отпустили. Дела обсудить да вас повидать.
- То-то ты так к нам торопился, что аж из штанов выпрыгнул…
- Ладно, пап, не ворчи. Меня хозяин, только я приехал, сразу на ковер. Теперь ты бухтишь.
- А чегой-то он тебя на ковер? Недоволен тобой? Ты сам-то хочешь туда возвращаться?
- Конечно, хочу!
- Ты хоть расскажи, идут там у тебя дела?
И когда они сидели за столом втроем, Егор все рассказывал о своем житье-бытье. Мать охала, ахала, гладила его по голове, все не могла наглядеться.
У Егора минутами отчаянно щипало глаза.
"Нет, нужно все же смотаться на гонки ночные, а то растекусь здесь слезной лужей, - подумал он. - Предупредить Володю или нет? А, не буду! Что я, подписку о невыезде давал? Не давал. Ну и все! В конце концов, имею я право на частную жизнь?!"
С этими мыслями он отключил мобильный, поднялся из-за стола, поцеловал мать, буркнул отцу, чтобы не волновался почем зря, и покатил на Воробьевы горы.
- А куда ты все же летишь-то, заполошный? - спросил было в спину отец, но Егор лишь, не оборачиваясь, махнул рукой.
"Весь в меня, - чувствительно подумал отец. - Я тоже в молодости был такой - хрен остановишь!"
Между тем и охранник Володя не терял зря времени. Он подробно доложил своему начальнику Ивану Кирилловичу обо всем, что произошло днем, обо всех контактах Подопечного, особенно Вере с Катей и о предполагаемых ночных гонках.
- Так что насчет этих… насчет фанаток - что делать-то?
- А что - насчет фанаток? Не можем же мы огородить подопечного стеклом, верно? Фанатки - это, так сказать, часть имиджа Калашникова. Смотри только, чтобы за всем этим делом - за поклонницами, за шальными всякими гонками - никаких акций насилия не было! Сам знаешь - и дураков на свете много, и недоброжелателей у нашего шефа хватает…
Сказал про шефа и вспомнил о его основном задании: установить, нетли… м-м… неуставных контактов между гонщиком и Олесей Викторовной. Оно конечно, эта Олеся Викторовна та еще штучка, пробы ставить негде. Но служба есть служба, доверие шефа дороже всего прочего. Вспомнив все это, осторожно задал Володе наводящий вопрос:
- Ты мне вот что скажи: еще какие-нибудь контакты с женским полом были у подопечного за сегодняшний день? В гостинице, например?
- Не знаю, Иван Кириллович, я вроде ничего не засек.
- Вроде или не засек? Ты в номере у него утром был?
- Был. В номере точно никого не видел.
Володя видел. То есть в номере он действительно никого не видел, но не заметить Олесю в коридоре гостиницы со своего поста просто не мог. Однако и говорить об этом тоже не видел особого резона.
Они с ребятами между собой толковали насчет этой ситуации, и как-то так вышло, что все дружно оказались на стороне Егора. Во всяком случае, не на стороне обманутого Соболевского. Эта связь Егора и Олеси была для них как бы самым убедительным подтверждением того, что не все еще на свете можно купить за деньги. Вот почему Володя, пока не случилось ничего противоречащего его понятиям о чести настоящего охранника, решил начальству ничего лишнего не докладывать. Тем более что никакими прямыми уликами, изобличающими физическую связь Олеси Викторовны и объекта его охраны, он пока не располагал.
Он предупредил Ивана Кирилловича, что собирается покинуть свой пост до утра, и тот согласился с его доводами. Завадский вообще не видел большой угрозы непосредственно для жизни Егора, а контакт с Олесей Викторовной под одной крышей с его родителями вряд ли был возможен. То есть для Егора, может, и да, но не для Олеси Викторовны. Что-что, а уж ее-то амбиции, ее претензии к жизни он, кажется, успел изучить хорошо. А иначе какой же он начальник охранной службы?
Так Егор оказался фактически предоставлен самому себе, и он эту свободу использовал как мог, то есть на все сто!
Глава 17
ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ
Днем погода стояла отличная, солнечная, а вечер выдался дождливый. Как часто бывает в московском предзимье, погода менялась быстро; вместо положенного по сезону снега шел мелкий, нудный дождь. Но, как ни странно, он, казалось, и шел-то для того только, чтобы сделать в глазах Егора столицу еще краше, еще притягательнее.
Уличные огни, нарядно отражаясь в мокром асфальте, словно рисовали светом плавную дугу Воробьевского шоссе, повторяющего Лужнецкую излучину Москвы-реки. Но главная красота ждала его впереди… Егор даже ахнул, оказавшись на подступах к смотровой площадке. Здесь, высоко над городом, горели разом фары сотен специально съехавшихся сюда машин. Свет их, заливая и саму площадку, и шоссе, и ведущую к университету аллею, возносился вместе с фосфоресцирующей дождевой смесью к горящим мощным фонарям смотровой площадки и, растекаясь в мокром ночном воздухе, заполоняя все видимое глазу пространство внизу, на противоположном берегу, сливался с мириадами огней мегаполиса, раскинувшегося, насколько хватало глаз, по всему окоему…
Перед тем как выйти из машины, он огляделся. Всюду машины, мотоциклы, молодые лица, рокерские куртки, шлемы - такая привычная и такая дорогая его сердцу картина!
- Ребята, смотрите, кто к нам приехал! - услышал он Катъкин счастливый крик, едва открыл дверцу. - Смотрите, кого я вам сегодня добыла!
- О, Калаш! Ура! - Тут же его окружила толпа автомобильного люда.
- Что, надоела эта сраная Франция? Ну и правильно! Ты ведь наш!
- Чего, посмотреть приехал? А слабо тебе, Калаш, с нами погоняться?..
- На чем погоняться? - не понял Егор, ошарашенный этими летящими отовсюду криками. Кто-то совался здороваться, кто-то хлопал по плечу.
И сразу со всех сторон посыпались объяснения, одно перебивая другое:
- А мы для чего здесь, по-твоему, собрались-то?
- У нас хобби такое - ночные гонки по городу. К примеру, отсюда и до Петровки. А потом обратно. Кто быстрее долетит…
- Как - на чем? Сегодня, например, на легковухах. А бывает, что и на мотоциклах. Ты на чем сюда приехал? На "ауди"? Вот на ней и поедешь! Если не сдрейфишь, конечно!
- Сколько ж вас тут? - спросил Егор у прорвавшейся к нему Катьки. - И вообще, может, ты поточнее объяснишь, что это за шабаш?!
- Рейсинг то есть?
- Рейсинг - это что значит?
- Неужели на Западе про это не пишут? - удивилась Катька и стала пояснять: - Это ж теперь по всему свету! Есть дрэгрейсинг, а есть гелендж, стрит-рейсинг.
- Ну что это значит-то? - уже нетерпеливо спросил Егор.
- Дрэгрейсинг - это когда вот так собирается машин триста - четыреста, а то, бывает, и вся тысяча, и гоняют ночью. Иногда вот здесь гоняем, на Ленгорах, а есть еще трассы в Яхроме или Бронницах… Ну Брон-ницкий-то полигон ты должен помнить!
Бронницы Егор помнил - бетонка, проложенная в чистом поле.
- Да там же совсем коротко, Кать!
- А нам много и не надо - четыреста два метра. Зато заезд по сорок - шестьдесят машин сразу. Представляешь, сколько вони и треска?
- Значит, сегодня будет этот самый… дрейсинг?
- Не дрейсинг, а дрэгрейсинг, - строго поправила Катька. - Нет, сегодня у нас будет стрит-рейсинг, то есть гонка по городу. Покажешь нашим класс?
Егор почесал затылок. А, была не была! И вслух:
- А чего, давай попробую!
Возможность попробовать себя в этой необычной гонке сразу как-то оживила его. Придумают же, черти! Катька исчезла куда-то ненадолго, потом снова появилась: