- Это я подробностей не знаю.
- Так их задержали?
- Вроде нет.
Полина Тимофеевна тихо залилась слезами.
- Ну чего ты опять, мать?
- Бедный он, Егорушка… Лежал там один…
- Ну не совсем один он там был… Иди-ка все-таки поставь чайник.
Женщина послушно кивнула, вышла.
- Совсем извелась она, - кивнув в сторону кухни, вздохнул Калашников. - Да еще вы здесь с расспросами…
- Я ж не из праздного любопытства, - мягко заметил Турецкий. - Нужно выяснить обстоятельства.
- А чего выяснять? Кто нам сына вернет?
- Это верно, но все же… Вы сказали, что у вас разговор был с сыном…
- Нуда. После ранения шефевонный, Соболевский этот, на Егоре крест поставил, решил, что сын не поднимется. Но мы, Калашниковы, - народ крепкий! Егорка на ноги встал и снова тренироваться начал. А у Соболя здесь другой фаворит появился, Серега Зе-леняк. Ну вот… Егор приехал, а Соболь ему что-то такое типа не сможешь ты по-прежнему выступать! Мол, давай в тренеры переходи. Но наш-то не таков! Я, говорит, докажу, что могу гонку выиграть! И выиграл! Это теперь навсегда останется!
- Это верно. А кто же за ним во Франции ухаживал после ранения?
Калашников оглянулся на кухню и зашептал:
- Не хочу я об этом при старухе, но была там у Егора зазноба. Он мне говорил, что думает жениться на какой-то полуфранцуженке-полурусской. Чтобы, значит, я мать подготовил… Вот она-то, француженка, за ним и ухаживала. Да только что-то в конце концов не заладилось… Подробностей не знаю, но в последний раз, накануне этапа, вернулся он сам не свой. Да и здесь у него не все гладко шло. Были недоброжелатели. Тот же Зеленяк.
- Может, он боялся соперничества с Егором?
- Боялся, а то как же! Мне Егор чего говорил? Дескать, никто мне на родине особо не рад. Соболевский, мол, крест на мне поставил. Серега волком смотрит. Да и журналисты уже забыли, кто таков Калаш. Егор ведь скромный парень был, не любил эту шумиху газетную. А Зеленяк - тот с прессой заигрывал, все перед ними выставлялся: мол, я да я… Короче, получалось так, что Егор вроде как лишний. Вот он им и доказал, какой он лишний!
- Может быть, от него требовал и "договорного результата"? Ничего он вам по этому поводу не рассказывал?
- Это как - договорного?
- Ну явление известное и, к сожалению, достаточно распространенное. Да вот хоть в футболе: команды заранее договариваются о результате матча. Может, кто-нибудь требовал от Егора, чтобы он проиграл? Тому же Зеленяку. Он откуда родом, кстати?
- Не знаю, откуда он, да и знать не хочу. А вот то, что Егор ни на какой договорной, как вы говорите, результат не подписался бы, это я вам голову на отсечение… Да вы что? Он мечтал в "Формуле" выиграть! Это важнее всех денег!
- Да-да, денег-то он нам оставил, - вставила Полина Тимофеевна, внося чайник.
- Да я не об этом, мать! - досадливо поморщился мужчина.
- А чего такого? Деньги честно заработанные. Он на наш счет крупную сумму перевел, как раз перед гонкой этой, пропади она пропадом!
- Перед последней гонкой? Московский этап "Формулы"? - уточнил Турецкий.
- Нуда. Мы отказывались, но он настоял. Сказал еще: мало ли что! Как в воду глядел! - вздохнул Калашников.
- И нам, и Катеньке! - похвасталась Полина Тимофеевна.
- Тьфу! Вот язык бабий! - рассердился отец семейства.
- Да что такого-то? Катенька нам как невестка. Даже как дочка. Егорка жениться на ней хотел.
- Это ты хотела, чтобы он на ней женился! А он что-то не больно… А зря! Девка-то и вправду хорошая.
- Они встречались?
- Встречались… Если можно так назвать. Она его встречала, да ждала, да надеялась. Она по Егорке давно сохла.
- Это правда, любила она его очень, Катюша. Одна она теперь радость у нас, - всхлипнула Полина Тимофеевна.
- И Егор ее любил?
- А кто ж его знает? Много вы матерям своим рассказываете? Все "не лезь, мама" да "оставь, мама". - Женщина накинулась на него так, будто это он, Турецкий, был ее неразговорчивым сыном.
- А где она живет? Я бы хотел с ней поговорить.
- А и нечего с ней говорить! - с жаром воскликнула Полина Тимофеевна. - Чего ей-то душу бередить? Хватит с вас и меня с отцом. Нас и пытайте, а ее не трожьте! Ей волноваться нельзя!
Турецкий даже растерялся от такого напора, подыскивая слова. Не пугать же ее статьями УПК: препятствие проведению предварительного следствия… и так далее.
- Зря вы так со мной. Я не гестаповец, никого не пытаю. Я выполняю свою работу, вот и все. Как фамилия девушки? Возраст?
- Ну Ростова. Катерина Ильинишна Ростова, девятнадцать лет, - ответил Калашников. - Живетона рядом, в соседнем дворе. А ты не кипятись, мать! Ты чего это разошлась-то? Но вообще-то, товарищ следователь, не трожьте девку, это правда! Она и так переживает.
- Ну хорошо, хорошо, оставим это. А фамилия Сомборская ничего вам не говорит?
- Сомборская? - Старики переглянулись. - Нет, не знаем такую. В дом он только Катю приводил.
- Я все мечтала на свадьбе сына погулять, а вона как… - Полина Тимофеевна тяжко заплакала, уткнувшись в пуховый платок.
- Ну вот, совсем вы ее расстроили… - Калашников недружелюбно зыркнул в сторону Турецкого. - А у нее сердце слабое…
- Я в общем-то закончил. Извините уж, что потревожил. Спасибо, что нашли силы поговорить. И поверьте, я вам бесконечно сочувствую. До свидания.
Визит к родителям Егора задержал Турецкого против обычного, так что к своему дому он подъехал уже в сумерках. Впечатление было тяжелым, Александр все пытался отвлечься от чужого горя, старался думать о посторонних, не относящихся к расследованию вещах.
Он загнал машину в "ракушку" - целый ряд их выстроился в дальнем конце двора. Может, и права столичная мэрия - не больно-то красиво, да зато как удобно! Честное слово, жаль будет, если власти все-таки заставят их снести.
Вот, между прочим, думал Турецкий, запирая свой легкий гараж, все говорят: на Кубани красный пояс, на Брянщине красный пояс, еще где-то. Да самый красный пояс у нас здесь, в Москве. Красный пояс - это когда у власти коммунисты, когда люди тянутся к прежним, советским порядкам. Так вот, по советскому наплевательству на людей - наши городские власти, наверно, самые красные. Нет бы построить по всему городу парковки, общественные туалеты, дешевые гостиницы и пункты питания, - они вместо этого городят какие-то уродливые пузыри на Манежной площади, отводят земли под суперэлитные дома, выселяя старожилов на окраины, вместо новых станций" метро строят третье кольцо, которое вовсе даже не решает проблем автомобильного движения, а рождает десятки новых, и тут же проектируют четвертое. А почему? Потому что большая стройка - это и большие, плохо контролируемые деньги, недаром итальянская мафия который год весь общак вкладывает в строительство - таких прибылей, наверно, даже наркотики не дают…
"Впрочем, это, наверно, заговорила во мне усталость сегодняшнего дня, иначе откуда бы взяться таким вот обывательским обобщениям, - мысленно пожурил себя Александр. И в этот момент увидел троих парней, молча окруживших его. - М-да, видно, и вправду подустал… Как это я их не заметил?"
Турецкий разглядывал довольно крупного малого, преградившего ему дорогу.
Тот, видно, был в троице заводилой. Двое других были пожиже, держались вихляво, оба курили, часто затягиваясь, и то и дело сплевывали себе под ноги. От одного явственно несло алкоголем.
Что ж, это нам в плюс… Можно и ноги сделать, хрен догонят, а сбив им дыхание, можно, пожалуй, и повязать без особых проблем… Но это, конечно, при условии, если завалить крепкого.
Верзила между тем подал голос:
- Ты Турецкий?
Вот так штука! Оказывается, нас здесь специально поджидали…
- А что это вы мне тычете? - спросил он, понимая, что молчать больше нельзя.
- Ишь ты какой нежный! - хмыкнул тот, что был справа.
- Заткнись! - цыкнул на него крепкий. - Ладно, генерал, не хорохорьтесь. Сами видите - вы не в очень выгодном положении.
- Вы так считаете? - сказал Александр, чтобы хоть что-то сказать, и на всякий случай, стараясь, чтобы движения выглядели как можно естественнее, положил руку на кобуру.
- Да, я так считаю, - твердо ответил главарь.
- Что вам, собственно, надо?
- Вот это-то мы как раз и собираемся вам сказать, а вы зачем-то за оружие хватаетесь…
- Ну так говорите, если собрались, черт бы вас побрал!
- Нет, правда, оружие - это вы как-то того… слишком… Мы всего лишь должны передать вам настоятельные рекомендации спустить дело на тормозах. Понимаете, о чем я?
- Честно говоря, нет, - сказал Турецкий, усмехаясь. Хотя конечно же прекрасно все понял: кто-то хочет, чтобы он перестал заниматься расследованием причин гибели Егора Калашникова. Вот теперь бы еще узнать, кто послал этих приблатненных товарищей?
- Не, мужики! - как бы удивился тот, что стоял справа и от которого потягивало выпивкой. - Он, ментяра, не понял. Можно я ему, козлу безрогому, объясню? - И замахнулся.
- Ну что ж, орлы, это ваш выбор. - Турецкий легко ушел от удара любителя выпивки и, отклонясь назад и вбок, оказался в такой удачной позиции, из которой грех было не сделать подсечку. Чем он и воспользовался. Приблатненный, видать, серьезно приложился затылком: он подозрительно затих, корчась на асфальте.
"Эх, где мои семнадцать лет!" - подумал Александр, распрямляясь и разворачивая корпус таким образом, чтобы лицом встречать удары двоих оставшихся на ногах; рука снова сама легла на кобуру, расстегивая ее.
- Зря вы это, - сказал крепкий, щелкая выпавшим ему в ладонь из рукава выкидным ножом.
Второй стоял, не зная, что делать, - видно, ждал приказа от старшего. Наконец, когда Турецкий достал пистолет, этот второй дрогнул.
- Гриня, у него правда пушка! - заорал тот и рванул в дальний конец двора, петляя на ходу так, будто по нему уже вели прицельный огонь. Александр для острастки пальнул в воздух, бегущий повалился на землю, потом вскочил и снова побежал, стараясь прижиматься к гаражам-"ракушкам". Где-то рядом надрывно залаяла собака.
- Ну смотри, генерал! - процедил здоровяк, глядя за спину Александру. - Тебе жить.
Он неспешно повернулся и шагнул прочь.
- Стой, стрелять буду! - на всякий случай крикнул Турецкий и упал, сраженный ударом в затылок. Он не слышал, как нападавший сам упал, отбиваясь от здоровенной псины, вцепившейся в руку с зажатым металлическим прутом. Не слышал криков: "Милиция! Товарищи, вызывайте милицию и "скорую"!"
Александр очнулся от сильной головной боли. Перед глазами плавала белая фигура. Фигура что-то делала с его рукой… Мгновенный укол сфокусировал изображение, оказавшееся симпатичной барышней в белом халате и шапочке.
- Больно же! - сообщил Турецкий, пытаясь выдернуть руку.
- Но-но! Тихо! Вы под капельницей! Семен Семеныч, он очнулся!
Тут же возник тучный, высокий, улыбчивый доктор:
- Ну-с, батенька, как ваше ничего? Как вас звать-величать?
- Турецкий Александр Борисович.
- Хорошо. Где живете, работаете?
Турецкий ответил, с интересом разглядывая здоровяка. Его что, за психа здесь держат?
- А какой нынче день?
- С утра был вторник. А вечером меня по башке шандарахнули - и я отключился. Так что, извините, не очень в курсе.
- Ха-ха-ха! Крепкая у вас башка, доложу я вам. Это вас кепочка спасла. Ну и собачка… Так что повезло вам, милейший. А день сегодня все тот же - вторник. Через два часа начнется среда. Так-с. А теперь следите глазами за молоточком… Сюда… Хорошо. Теперь сюда… Молодец. Но компьютерную томографию все же сделаем. Чтобы гематомку не пропустить, не дай бог…
- Доктор, я умру? - пошутил Турецкий.
- А как же? - весело подыграл врач. - Думаю, лет через тридцать - сорок всенепременно! Голова болит?
- Знаете, уже меньше! - с удивлением отметил Александр.
- Тогда я вашу супругу приглашу, а то жалко женщину. Она в коридоре тихо с ума сходит.
…Ирина сидела возле постели, роняя на его руку горячие слезы.
- Ну чего ты? Еще не хватало! Подумаешь, по башке стукнули. Не я первый, не я последний. Ты мне лучше скажи, что это было? Свидетели есть? - профессионально спросил Александр, одновременно подумав: "Опыт и квалификацию из мозгов не вышибешь!"
- Господи, да я же и свидетель! Я все в окно видела! Ждала тебя и поглядывала в окошко - когда мясо начинать жарить. И видела, как они к тебе подошли, как ты с ними разговаривал, как пальнул в воздух… Я сразу наряд милицейский вызвала. Но милиция, конечно, не успела. Если бы не собака…
- Что за собака?
- Лорд, овчарка соседа с третьего этажа. Сосед тоже свидетель. Они с Лордом гуляли и тоже все видели.
- Самый ценный свидетель, разумеется, Лорд. Он-то нам все и расскажет!
- А ты не смейся, он, может, тебе жизнь спас. Сосед сначала подойти побоялся: их все же трое было, а потом, когда на тебя подонок этот прутом замахнулся, он Лорда спустил, тот и кинулся.
- Бандюка задержали?
- Да! Лорд его на земле держал, пока милиция не приехала.
- Что ж, безумству храбрых поем мы песню. Куплю ему мешок сухого корма. "Педи гри" или как там?
- Ты не разговаривай, ты молчи! У тебя травма!
- Что, серьезно? А в Петропавловске-Камчатском полночь?
- Да ну тебя! - рассмеялась Ирина.
На тумбочке запиликал мобильный.
- Ириша, дай трубочку.
- Начина-а-а-ется! - вздохнула та, протягивая трубку.
- Але, Саня, ты? - закричал в трубку Грязнов.
- Нет, это моя телесная оболочка.
- Тьфу ты! Я уж перепугался! По "ящику" передали, что у тебя тяжелая травма черепа. Что ты без сознания в реанимации!
- Ир, я что, в реанимации?
- Нуда.
- Оказывается, да - в реанимации. Я и не знал, что здесь здоровых мужиков держат.
- Так на тебя напали или как?
- Напали, напали, не беспокойся. И даже объяснили - зачем и почему.
- Вот как? Ладно, я к тебе сейчас прилечу!
- Ни в коем случае! - выхватив трубку, воскликнула Ирина. - Побойся Бога, Слава! Тебя и не пустят!
- Как - не пустят? А мне нужно показания с пострадавшего снять! Кто это на нашего Турецкого руку поднять посмел?
- Вот и разбирайся! Тем более что нападавшего бойцы твои взяли! А Турецкому нужен покой!
- Вот именно, сударыня! - в проеме возник Семен Семенович. - Что это у вас здесь за разборки семейные? Все, время свидания окончено. Посмотрели на мужа? Жив? Жив. И почти здоров. Завтра утром мы его в отделение переведем. Вот там можете хоть сутки напролет сидеть. Вместе со всем угрозыском.
Глава 24
ЧЕРНАЯ МЕТКА
Утром следующего дня у постели Турецкого действительно постоянно кто-то толокся. Сначала примчался Меркулов, внимательно выслушал Сашу, качая седой головой.
- Говорил я тебе, Костя, освободи меня от этого дела! Как чувствовал! - подшучивал Турецкий.
- Виноват, Саня, не думал, что до такого дойдет. Считай, что уже освободил.
- Ну уж нет, черта с два! Теперь уж я сам удила закусил! Кто это мне, интересно, черную метку прислал?
С пакетом цитрусов в палату ворвался Грязное. И с места в карьер застрочил:
- Как дела? О, голова обвязана, кровь на рукаве… Шикарно смотришься, все бабы твои! Прямо завидно, ей-богу! Я ведь вчера, Саня, позвонил на телевидение. Там ведущая Жанка… она же из наших, избывших, в капитаншах бегала. И знаешь, что я узнал? Сообщение о нападении на старшего следователя Генпрокуратуры Турецкого поступило к ним с соседнего телеканала за полчаса до нападения! Каково?
- Не понял?
- Ну где ж тебе понять - ты же больной у нас на всю голову… Это временно, ты не расстраивайся! Суть в том, что кто-то знал, что башку тебе ломанут. Поскольку в сообщении указывалось именно на тяжелую черепно-мозговую травму.
- И кто же этот злодей? Чей канал выдал информацию?
- Угадай с трех раз. Ладно, не напрягайся, тебе вредно. Канал, прикормленный Соболевским.
- Вот откуда ветер! Я все же о нем лучшего мнения был. Неужели до уличной поножовщины опустился, всемогущий наш? - усмехнулся Турецкий. - А нападавшего допрашивали?
- А як же ж? Пока туфту гонит: мол, наняли за деньги. Кто - не знает, почему - не ведает. Команда была - маленько покалечить. Ладно, попарится на нарах, расколется, куда денется? А я ведь, Саня, с самого начала говорил, что олигарх может быть здесь при делах, как говорят уголовнички. Шерше ля фам! Нам бы все-таки с мадам Сомборской встретиться да покалякать.
- Сомборская за границей. Лечит душевные раны. Это со слов олигарха.
- Вот что, Саня! Подлечишься - и езжай-ка действительно во Францию, - решительно произнес Меркулов. - Все равно нужно и с Берцуллони встретиться, и с механиками тамошними переговорить, и с пилотами "конюшни". Да и выяснить, что за нападение было на Калашникова. А Грязнов здесь разберется, кто и почему тебе черную метку, как ты говоришь, прислал.
- Вообще-то, как ты слышал, Костя, догадки уже есть…
- Догадки - это не улики. Не мне тебя учить, Вячеслав.
- М-да, уметь нужно производственные травмы получать! - вздохнул Грязнов. - Турецкому, значит, Париж, а мне - уголовники районного масштаба…
- Не прибедняйся, Славка! Ты сам себе начальство! А то поехали вместе?
- Ну уж нет! Боюсь, вы там такого шороху наведете, французам мало не покажется, - рассмеялся Меркулов.
В палату заглянул перепуганный врач:
- Александр Борисович! Нам сейчас мэр звонил, хочет вас навестить. Через двадцать минутбудет здесь.
- Ого! Какие птицы! Не стая воронов слеталась! - хмыкнул Грязнов. - Что ж, пусть товарищ градоначальник полюбуется, как бандюки шалят на подведомственной ему территории. А мы, пожалуй, пойдем, да, Костя? А то сейчас пойдут ценные указания: за какое место сволоту брать да как им яйца крутить…
- Да, пора. Давай, Саня, не залеживайся!
Друзья поднялись.
- С вами залежишься, как же! Мертвого поднимете!
- А по поводу Франции - это я серьезно! - на прощание сказал Меркулов.
- Какие шутки в такие погоды? Я согласная! - улыбнулся Александр.
…Мэр прибыл с двумя помощниками, которые водрузили на столик пакеты с фруктами и молча отступили.
Мэр сел на стул возле постели, разглядывая Турецкого.
- Ну здравствуй, сыщик! Вон ты какой! Прямо Джеймс Бонд. Лежи-лежи! Тебе подниматься нельзя! - остановил он Турецкого.
- Здравствуйте, Юрий Георгиевич, спасибо, что нашли время, только зря вы это все. - Он указал рукой на пакеты.
- Это ты брось! Я сам решаю, что зря, что нет. Ну как ты? Как самочувствие? Врачи говорят, жить будешь.
- А есть варианты?
Мэр рассмеялся:
- Что ж, с чувством юмора все в порядке, это радует. А кто ж на тебя руку-то поднял? Выяснили уже? Нападение-то никак не связано с делом Калашникова?
- Разбираются, Юрий Георгиевич.
- Ну-ну. Пусть разбираются. Я вот что сказать хотел… Ты уж дело-то Калашникова не бросай, доведи до конца. Если на трассе несчастный случай произошел - это одно. А если что другое… Словом, нужно разобраться!
- Да я и не собираюсь бросать.
- Вот и хорошо! У тебя дети есть?
- Дочка. Десять лет.