7
Несмотря на довольно позднее время, Сергей все еще торчал в кабинете.
- Что, пашешь? - одобрительно кивнул, входя, Турецкий.
- Да вот бумаги привожу в порядок, Александр Борисович…
- Что нового по делу?
- Предсмертную записку Травина провел сквозь экспертизу.
- Наверно, подлинная, да?
- Да, конечно. А как вы догадались? - съязвил Сергей.
- А я догадлив от рожденья. Еще что?
- Больше ничего. Я ж говорю - бумаги приводил в порядок. А что у вас?
- Что у меня? Тут в двух словах не расскажешь. Такое все… Не хочешь ли пивка от Синебрюхова? В "Бармалей" тут заскочил. Жрать захотелось после похорон - беда! Шесть банок взял вот. А?
- Конечно. С удовольствием. А может быть, ко мне махнем, а, Александр Борисович? Я на работе не люблю - ну просто в горло не идет. Ей-богу. В субботу взяли водочки с Мишуткой - и не смогли. Не пошла.
- Ну прихвати ее с собой: глядишь, пойдет.
Дежурный на проходной проводил завистливым взглядом прозрачный пакет в руках Сережи с шестью банками пива и едва початой литровой "Смирновской".
- А я, - разлагольствовал на ходу Турецкий, - знал одного прокурора, который не то что на работе мог заложить, это-то запросто, на суде, во время обвинительной речи. Понимаешь, ставил, собака такая, графин прямо напротив себя. И выступал, мерзавец, прихлебывая. Требую, значит, со всей строгостью законности, понимаешь, смертной казни, ну и так далее.
Выйдя на улицу, Турецкий свистнул, подзывая Рагдая. Турецкий знал, что, только если он будет сейчас хорохориться, балагурить, нести ахинею, только в этом случае он не свалится с ног от усталости. Тогда откроется второе дыхание и, может быть, удастся зацепиться хоть за что-то в этой довольно странной истории с чередою не связанных как бы друг с другом смертей, но вместе с тем такой последовательной цепью смертей в одной простецкой, в сущности, семье.
- Ну вот. И этот прокурор, добавлю, любил ужасно ордеры на обыск нам подписывать. "Ищи-ищи, давай, ты не манкируй. Глядишь, найдешь чего- вези на экспертизу: попробуем тут, что уж…"
Машина тронулась.
- С чего начнем? - спросил Сергей, пропуская Турецкого в квартиру впереди себя.
- Начнем сначала, как обычно.
- Я музычку поставлю, вы не против?
- Наоборот, я - за.
- Я понял вас. - Сергей поставил музыку, причем довольно громко, а затем вдобавок включил еще воду на кухне, в ванной. Не сильно так, шумела чтоб. Сергей знал, что Турецкий очень не любил серьезных разговоров на фоне тишины: легко подслушать на большой дистанции. Ведь луч инфракрасного лазера, совершенно невидимый глазом, запросто наводится на окна квартиры и считывает колебания стекла. Стекло дрожит от речи, как мембрана. Единственный тут способ - весь разговор топить в шумах. Да и выпивка сама была только предлогом, чтоб не беседовать на службе. Турецкий говорил ему, что были случаи утечки информации - довольно странные, - раз пять-шесть за последний год.
Сергей принес с кухни кофейник, две чашки. Потушил верхний свет, оставив неяркий торшер.
Они сидели рядом, плечо к плечу.
- Что-то серьезное, Сергей, - начал Турецкий. - В жизни я такой бутафории не видел. Вот к этой Ольге, к вскрывшейся, неоднократно являлся ее покойный отец…
- Грамов А. Н.?
- Ну да. Конечно. И убеждал ее, - Турецкий сделал выразительный жест рукой, - покончить с жизнью. Так доложил мне Травин. Доложил - и через час повесился. Похоже, добровольно.
- Да. Добровольно. Забыл сказать вам - экспертиза…
- Да ясно, ясно! - Турецкий отмахнулся.
Сережа открыл бар, выбор в котором был невелик - все та же водка да пиво, привезенные ими и сразу поставленные аккуратистом Сергеем в бар. Вынув бутылку водки, Сергей выжидающе покачал ею в воздухе.
- Нет, водку не буду, давай пиво.
Сергей убрал водку на место, достал две банки пива и бокалы.
- Вот именно, - кивнул Турецкий. - Допустим, это правда. Так и было. Травин не соврал. Их так убить решили. Таким вот странным способом. Подумай, организация какая: гипноз, психоз и режиссура. И все ради чего? А?
- Я бы сделал катастрофу.
- Разумно. Но кому бы ты устроил катастрофу?
- А кому надо? - глуповато спросил Сергей.
- Вот-вот. Вопрос номер один.
- Предположим сначала, что грохнуть надо было всех троих, - нерешительно высказался Сергей и вопросительно взглянул на Турецкого.
- Разумное предположение: ведь в жизни же все трое и погибли? Да. Так, значит, - всех троих. Допустим. Что бы ты делал, Сергей, на месте преступников, стремящихся уничтожить сразу троих?
- Ну, как чего? Автокатастрофа.
- Автомобиля нет у них. Пешком они ходят.
- Подкараулить, сымитировать нападение… Ну, или с целью ограбления.
- Таких пытаться грабить, да с мокрухой, может только идиот. Простые инженеры. Слабо твое прикрытие.
- А хулиган? Просто. Всех троих, двоих - как хочешь! Вечерком, под фонарем.
- Нет, тоже не получится! Ты забываешь, ведь Травин был "приходящий". Все окружающие знали, конечно, что они "сожительствуют", как говорят в народе. Но все же вместе они нигде старались не появляться.
- Это значит, две катастрофы. Уже опаснее.
- Еще деталь: она работала на вычислительном центре, там же, где и Травин, почти всегда, ну очень часто, она работала в ночную смену, а сын нормальной жизнью жил - школа, секция. Бокс. То есть их всех троих наверняка можно было бы застать лишь дома, причем в ночь с субботы на воскресенье. Или на праздники. Понятно?
- Понятно. Три катастрофы? Ну нет! Уж проще застрелиться самому.
- Они пошли, видишь, на более тонкую штуку: призрак. Дело, прямо сказать, архисложное. Я бы даже сказал, практически невозможное. Но у ребят есть, видимо, гипнотизер.
- Не-е-т! Это что-то тут накручено. Давайте исходить из фактов, только фактов. Мы можем утверждать, что Травина вели к самоубийству? Подталкивали? Принуждали? Нет, не можем! Дальше. Ольга была, конечно, явно не в себе. Тут просто. В июле у нее трагически погиб отец. Дальше. Через три недели мать умерла. Мать, родная мать. Утешительница. Опора и поддержка. Советчик. Отдушина. Ага. Остался Травин. Теперь про Травина. Заходит и ночует. Но не женится. Уж все, казалось! Осталась без отца, без матери! А он не женится. Приятно это ей? "А-а-а, пропади вы пропадом", - сказала Ольга Алексеевна и задушила сына. В сердцах. А может быть, на сдвиге. Того слегка. И вскрытие тут не покажет ничего. Теперь остался Травин. Тут ясно, комплекс вины у него огромный. Она, я думаю, ему давненько угрожала, что убьется вместе с сыном. Угрожала, чтоб женился. Когда он увидел вас в институте, то сразу заподозрил, испугался: вдруг с Олей впрямь чего стряслось… "Вы следователь?" - он вас спросил. "Ага". Так, ясно. Значит, что-то там стряслось. Поэтому он и спросил в машине: "Что, Оля умерла?" - "Да, умерла". - "А Коленька?" - "И Коленька". Тут он расстроился, понятно… Не камень, человек. Вы начали расспрашивать его. А что он вам ответит? Что он подлец, обманщик, двоеженец, что он ее, да со своим-то с собственным ребенком в могилу затолкал? Такое может человек мгновенно осознать и приговор себе при постороннем человеке огласить? Конечно нет, не может. Вот он и накидал вам бочку ерунды, про то, про се, про призраков. Чтоб вы отстали от него. А приговор себе он вынес. Там, внутри. В душе. И через час привел его в исполнение. Все очень просто. Так?
- Да нет. Так, но не совсем. Я после похорон беседовал с младшей сестрой погибшей. С Мариной Алексеевной Грамовой. 1966 года рождения, разведена, имеет дочь Анастасию 1986 года рождения. Психолог по профессии. Психолог!
- Да хоть стоматолог!
- Нет, не скажи. К ней, видишь ли, является тот призрак тоже!
- Ложь! - Сергей вскипел и аж едва не привскочил: - Вот это ложь! А призрак тот же самый?
- Тот же, тот же! Они их Не могли сравнить, конечно. Они не вместе жили, понимаешь. А призрак появляется в квартире. По месту жительства, прописки, значит…
- Ну, туфта-а-а!
- Послушай, не спеши. Ты слушай дальше. Мало того что к ней, к Марине, являлся, как и к сестре, призрак отца, сегодня утром к ней они пришли всей группой: отец и Оля с Коленькой - погибшие.
- Ай, бросьте!
- Не спеши, послушай! Так вот, умершая сестра сказала ей сегодня на рассвете, за пять часов до собственных похорон, что я на ней женюсь через неделю.
- На мертвой или на живой, не понял?
- Нет, на живой. Марине.
- Не здорово, конечно, но терпимо, - пошутил Сережа. - На мертвой хуже ведь жениться, да?
- Вот, а теперь все шутки в сторону. Я напросился к ней дежурить - на ночь. Чтоб лично, может быть, присутствовать при появлении всех этих духов. Она - со всей душой: "Конечно, приходите". - "А если я приду с собакой?" - "Конечно. И с собакой можно. Места хватит всем". Я говорю ей: "Надобно легенду для соседей сочинить, не так ли? Чтоб не спугнуть преступника, который призрак якобы". Она: "Легенда? Ну, любовник?" И это через три часа после похорон родной сестры, племянника.
- Да, лихо!
- А держится, кстати, отлично. Собой владеет абсолютно. И дочка прелесть у нее! Даже сажать ее жалко!
- Кого - дочку?! - глаза Сергея полезли на лоб.
- Да нет, ты что, какую дочку? Маму, маму… Однако вернемся к делу. Завтра я пойду к ней. Дежурить. На ночь.
- Так завтра вас, мне кажется, убивать будут, Александр Борисович. Насколько я понимаю.
- Угу. Призраки. Гипнозу я, кстати, абсолютно не поддаюсь - проверено. А вот чего-нибудь в питье подмешать. Или на иглу надеть, чтоб призраки явились, - это можно.
- А я другое думаю. Теперь-то они мудрить не будут. Вы просто все исчезнете. Вы, Александр Борисович, с Рагдаем - в канализацию, а Марина Алексеевна с дочерью - в иные города, в иные веси, иные паспорта…
- Вот этот вариант ты и проработай. Чтоб не ушли, случись осечка. За тебя! - Турецкий поднял бокал.
Выпили.
- А может, что-нибудь поесть сообразить? - спросил Сергей.
- Да нет, не стоит. Вот что еще запомни, стажер, на всякий случай, если что. Я в жизни доверяю троим: Меркулову Косте, Рагдаю и - тебе.
- Спасибо, Александр Борисыч. - Серега был действительно растроган. - А прокурору города Москвы, положим? Нет?
Турецкий пропустил его вопрос мимо ушей.
- А вот тебе подарок от меня. На память. Опять же - если что случится. - Турецкий протянул Сергею толстый карандаш.
- А что это такое?
- Такая штука. Стреляет. Как детский пистолет - на десять метров. Только там заряжен не шарик пластмассовый, а свернутая пружиной тончайшая стальная сеть - с мельчайшими крючками - типа рыболовных. Стреляешь в грудь. Она в полете распружинивается и на обхват - там грузы по концам. А результат такой - ты весь сетью опутан. Стальную проволоку не разорвешь рукой. Стоишь, как связанный. А чем - не видно. И дальше - только на носилках транспортируешься. Дарю. И двадцать зарядов к нему. На.
- А как же вы?
- И у меня такой же есть, ты не волнуйся. Один дружок мой старый мне пару штук таких принес. Лабораторный образец. А мы берем, так сказать, на испытание.
- Да, с этим вас в канализацию не спустишь.
- Не говори, Сережа, "гоп", пока не перепрыгнешь.
Боковым зрением Турецкий вдруг заметил, как за спиной Сергея медленно и бесшумно возникла какая-то светлая неясная фигура.
Турецкий вздрогнул - его будто что-то толкнуло изнутри. Он очень медленно, боясь спугнуть, поднял глаза и увидал отчетливо: человекоподобный обрубок, светлый, почти светящийся, висел в воздухе за спиной Сергея.
Сергей, не подозревая ничего, вертел в руках подарок - так и этак.
Стараясь не шевелить головой, Турецкий скользнул взглядом по Рагдаю, лежащему на полу. Рагдай был абсолютно спокоен.
Призрак двигался по направлению к ним: не шел, а, пожалуй, скользил - за то мгновение, что потерял Турецкий, отводя глаза на Рагдая, призрак стал ближе.
Взгляд Турецкого, направленный на приближающегося мертвеца, оставался рассудочным, он лихорадочно думал, фиксировал. Фигура, свободно висящая в воздухе. Фигура, плотно закутанная" саван. "Какое странное, глубинно неприятное ощущение, - мелькнуло в голове у Турецкого. - Такое же, какое возникает у тебя внутри при виде мертвеца в гробу. Что это? Животный страх перед грядущей смертью? Его, призрака, я абсолютно не боюсь. А страх, природный, дикий ужас просто сковывает, как во сне. Не двинешься, не вскрикнешь".
Сергей оторвался от "карандаша" и перехватил взгляд Турецкого, направленный ему за спину.
Тут же призрак начал как бы растворяться в воздухе.
- Александр Борисович! - тревожно воскликнул Сергей ч обернулся.
За ним уже ничего странного не было.
В тот же момент, в противоположном от двери направлении, за спиной у Турецкого, раздался сухой и короткий треск.
Треск издала слегка приоткрывшаяся форточка. Точнее, бумага- Сергей успел заклеить на зиму окно, и бумага треснула по периметру форточки, когда форточка приоткрылась. Этот резкий треск и заставил их вскочить. В первое мгновение оба не могли понять, что и где треснуло.
Рагдай исступленно лаял на форточку.
А когда перестал, в комнате вдруг воцарилась тишина, нарушаемая только тихим, доносящимся с кухни и из ванной журчаньем. Там вода по-прежнему бежала из кранов.
Турецкий медленно повернулся к бару. Открыл его. Осторожно взял стакан.
- Сюда мне водки налей.
- Так ведь она для конспирации? - удивился Сергей.
- Вот-вот. Налей для конспирации.
Посмотрев, как Сергей дипломатически скупо плеснул ему водки, Турецкий отобрал у него бутылку и налил себе полный стакан.
- Что с музыкой? - спросил он. - Почему не играет?
- Действительно. Закоротило? Странно.
- И в Японии, значит, дерьмо делают?
- Первый раз в жизни, - смертельно обиделся Сергей. - Это же кенвудовская штука - вещь! Это не она. Это, наверно, не знаю - воздух московский! - нашел он подходящее объяснение. - У нас ведь воздух-то какой? Помои газообразные. Вон форточку взять - заклеил, а не запер. А была бы бумага что надо, ничего не случилось бы. Точно говорю. А вы услыхали, как затрещала, встрепенулись, да?
- Да.
- Вот слух у вас!
- Не жалуюсь. - Турецкий выпил залпом стакан и встал. - Пошли, Рагдай.
- Вас отвезти?
- Не надо. Я оставлю здесь свою машину. Поеду на такси, ты не волнуйся.
- Да что мне стоит отвезти вас! Я сто граммов пива вы-пил-то, всего! Я отвезу вас, а сам вернусь - без всякого такси.
- Мне не домой, - сказал Турецкий. - Мне далеко сегодня. В Чертаново, другой конец Москвы.
Перехватив удивленный взгляд Сергея, Турецкий пояснил:
- Поеду я к Марине Алексеевне Грамовой.
- А это зря, - голос Сергея стал жестким и твердым. - Грубейшая ошибка,
- Я знаю. Но появился новый факт, который все меняет.
- Какой?
- Простецкий. Я люблю ее.
8
На улице мрак непроглядный. Турецкий зашел в телефонную будку, набрал номер.
- Марина?
- Слушаю.
- Я к вам сейчас приеду. А?
- Я жду.
- Вы даже не спросили - кто приедет?
- Я вас узнала сразу. Турецкий Александр Борисович. Так?
- И вы не удивились?
- Нет, ничуть. Сказать по правде, я ведь знала.
- Знали? Что?
- Что вы приедете ко мне сегодня.
- Вы можете предсказывать?
- Нет, не могу. Но у меня есть предсказатели. Моя сестра.
- Она опять являлась?
- Нет. Она сказала это еще утром. Я вам рассказала далеко не все, что я узнала от нее, вы извините. Скрыла кое-что.
- Что?
- Да ничего особенного. Пустяки. Детали.
- Зачем вы это сделали?
- Ну ведь любая женщина не станет вам рассказывать всего. Какой вы, право.
- Нет, Марина, все же.
- Я расскажу, когда приедете.
- Мне кажется, что вы меня заманиваете.
- Еще скажите, что это я вам позвонила только что, что я вас в ресторан сводила и я к вам напросилась сегодня ночевать. Скажите же! Я жду, - голос Марины звучал язвительно.
- Я еду!
- До встречи.
Выйдя из будки, Турецкий свистнул. На свист его отреагировали сразу двое: Рагдай, обнюхивавший фонарный столб поодаль, и таксист, спешивший мимо в парк.
- Я только в парк!
Турецкий молча сунул ему в нос удостоверение:
- В Чертаново поедешь.
- Во, хитрый ты какой, - удивился таксист, отпирая дверь. - А я-то думал, ты богатый пьяный Буратино. С лисой Алисой, - таксист причмокнул на Рагдая, устроившегося на заднем сиденье.
- Не плачь - останешься доволен, не обижу.
- Ага. Так, значит, Буратино ты и есть.
- И даже пьяный чуть.
- Я чувствую, - кивнул таксист, принюхиваясь: - Не столько пьяный, сколь богатый. - Он дал по газам так, что тачку, выруливавшую на трассу, слегка занесло. - Ох, жизнь собачья, - подмигнул таксист Рагдаю через зеркальце заднего вида.
- Ну вот еще, - вздохнул Турецкий. - Прекрасная жизнь и удивительная. Так-то!
Откинувшись на заднем сиденье такси, Турецкий задремал. В полудреме его продолжали мучить события последних дней, он, как и многие службисты, работающие на износ, продолжал выполнять обязанности следователя даже во сне…
ОБЗОРНАЯ СПРАВКА