"Хищения производились путем получения денег от материально ответственных лиц и неоприходования их, а также путем повторного проведения кассовых документов и списания, оформления фиктивных кассовых ордеров на получение денег, фиктивных нарядов на погрузочно-разгрузочные работы…"
Но это будет потом, а пока следователь сидел за своим столом, перечитывал показания подозреваемых и свидетелей и писал повестки, чтобы допросить еще несколько человек. Он не заметил, как подошло время обеденного перерыва. Ему напомнил об этом Балтага, неукоснительно соблюдавший режим. Аурел быстро спрятал документы в сейф.
Обедали они всегда в одной и той же столовой в пяти минутах ходьбы от прокуратуры. Кормили здесь неважно, зато народу было совсем немного. Аурел молча поглощал дежурные котлеты, Балтага же, по своему обыкновению, ворчал. Аурел крепился долго, до самого теплого и жидкого, напоминающего чай, компота. Наконец, не выдержал:
- Слушай, Балтага, я тебе утром дал хороший совет: женись, дорогой, супруга вкуснее приготовит… Если повезет, конечно, - не без ехидства добавил он. - А мне аппетита не порти.
Николай обидчиво помолчал, быстро допил компот и сухо ответил:
- Благодарю за совет. Я подумаю…
После душной, пропахшей кухонными ароматами столовой на улице, несмотря на жару, дышалось легко. Аурел вытащил из кармана безрукавки пачку "Дойны", с удовольствием закурил, искоса взглянул на товарища и улыбнулся. Улыбнулся и отходчивый Балтага. Немного погуляв, они поднялись по мраморной лестнице к себе на второй этаж. Возле обитой черным дерматином двери их кабинета стоял полный мужчина. Несмотря на жару, он был одет в дорогой коричневый костюм, толстую шею стягивал галстук, завязанный крупным узлом. Увидев следователей, мужчина заискивающе улыбнулся и робко спросил, кто из них Балтага. Улыбка была вымученной, жилкой. Аурел разглядел капельки пота на лбу посетителя. Балтага пригласил его в кабинет.
Аурел занялся своими делами, но невольно кое-что слышал из допроса, который вел за соседним столом Балтага. Насколько он мог понять, речь шла о взятке, которую получил этот, такой респектабельный внешне человек. "Никогда бы о таком не подумал…"
Следователям полагалось бы сидеть в отдельных кабинетах, чтобы не мешать друг другу, да и вызванные для допроса люди держатся наедине раскованнее. Однако из-за тесноты помещения с этим неудобством приходилось мириться. Впрочем, Аурел и Николай были даже рады этому обстоятельству. Вдвоем как-то веселее, всегда можно перекинуться словечком, обменяться новостями, да и посоветоваться. Вот и на этот раз, едва посетитель, неслышно притворив за собой тяжелую дверь, удалился, Балтага сказал, обращаясь скорее к самому себе, чем к приятелю:
- Черт-те что делают. И чего надо - не пойму, хоть убей! Доцент, математик, ученый человек, докторскую, говорит, пишет, и на тебе - взял у одной колхозницы, своей бывшей односельчанки, триста рублей. Пообещал дочь в институт устроить. Женщина поверила, дала: для нее он городской человек, а значит, большой начальник. Этот "начальник" сказал ей: "Если поступит - деньги мои, если нет - возвращаю". Расчет простой: скорее всего девчонка сдаст экзамены и поступит без всякой помощи. Тогда денежки в кармане. А она возьми и как назло провались. Мать потребовала деньги обратно, а он не отдает, говорит - потратил. Не миновать ему суда, - в сердцах закончил Балтага.
Он с минуту помолчал и тихо произнес:
- Знаешь, Аурел, я иногда теряю веру в человечество. Мне кажется, что все люди жулики. Это, наверное, очень плохо, да?
- Чего уж хорошего. С такими мыслями, братец, нам в прокуратуре делать нечего. Надо писать заявление… Немедленно.
Аурел сказал "нам" не случайно. Подобные мысли не раз посещали и его, однако он прогонял их, стараясь на время забыть о делах.
…Рабочий день приближался к концу. Обычный, ничем не отличающийся от многих таких же дней, проведенных в тесноватом кабинете. Кауш взглянул на часы: стрелки приближались к шести. И почему родилась эта поговорка: понедельник - день тяжелый? Не иначе, как лодыри да выпивохи ее придумали. Неохота им идти на работу после воскресной выпивки, с похмелья, вот и говорят - тяжелый день.
Зазвонил телефон. Кауш, уже собравшийся домой, нехотя снял трубку.
- Докладывает дежурный по райотделу внутренних дел лейтенант Мошняга. Только что получена телефонограмма от участкового инспектора в селе Покровка. Обнаружен труп девочки Зоммер Розы. Проживает… проживала, - поправился лейтенант, - с родителями в этом селе.
Дежурный говорил коротко, деловито, но в его совсем еще мальчишеском голосе следователь уловил некоторое смятение. Вероятно, впервые приходилось докладывать о подобном происшествии. Кауш несколько секунд помолчал, обдумывал услышанное. Покровка относилась к его участку. Спросил:
- Кто от вас выезжает на место происшествия?
- Сейчас узнаю, товарищ следователь!
Каушу было слышно, как лейтенант с кем-то говорил по внутреннему телефону.
- Старший лейтенант Сидоренко.
- Передайте, чтобы заехал за мной, а то наша машина на ремонте.
Федора Сидоренко, инспектора уголовного розыска, он знал хорошо: не раз приходилось работать вместе. Каушу нравился этот грамотный, инициативный, дисциплинированный рабочий парень. Федор как бы воплощал в себе лучшие черты пополнения, пришедшего в милицию за последние годы.
Родом он был с Украины, из соседнего с Заднестровском района. Учился в школе, потом окончил курсы трактористов, работал в колхозе. Пришло время - призвали в армию. Честно отслужил сын фронтовика положенный срок. Вернувшись в родные края, устроился на завод "Литмаш", здесь же, в Заднестровске. Сколько ни уговаривал отец, да и председатель, вернуться в колхоз, решения своего не изменил. "Хочу, - отвечал, - влиться в ряды рабочего класса. Что тут плохого?"
Стал токарем, получил пятый разряд. Так бы и шла его новая жизнь, если бы не одно событие. Как-то на заводском комсомольском собрании обсуждали вопрос о порядках в заводском общежитии. Говорили без обиняков, по-рабочему, о тех, кто пьянствует, хулиганит… Острый разговор вышел за рамки повестки дня. Говорили, что на городских улицах много развелось хулиганов, особенно возле кинотеатра "Космос". Досталось и милиции. Федор тоже выступил, поделился своими соображениями на этот счет. И вот тут-то взявший за ним слово молодой лейтенант, участковый инспектор, возьми да и скажи: такие ребята, как Сидоренко, нам вот как нужны в милиции. Если собрание рекомендует его в органы - с радостью примем. Предложение понравилось. Пока растерявшийся от такого поворота Федор собирался с мыслями для отвода своей кандидатуры, собрание уже единодушно проголосовало за него. Хотя и недолго трудился он на заводе, но, видно, успели его узнать.
Так Федор Сидоренко попал в органы милиции. И не рядовым милиционером, как он вначале подумал, а офицером. Послали его сначала в школу милиции. После ее окончания он и работает уже третий год в отделении уголовного розыска райотдела.
Пока машина везла старшего лейтенанта Сидоренко к особняку на тенистой улице, следователь Кауш торопливо собирался на выезд. Он спрятал в сейф папку с делом и взял оттуда фотокамеру "Зенит" - этот старый верный спутник еще ни разу не подвел его. Проверил, заряжена ли камера. Пленка оказалась на месте. Порывшись в ящике стола, извлек из его недр лупу, блокнот, бланки допросов, ручку, уложил все это в портфель. Успел даже доложить о происшествии прокурору.
Сидоренко прибыл скоро. Желтый газик, слегка подрагивая, резво покатил по булыжной мостовой. Вскоре мостовую сменило асфальтовое шоссе, и машина пошла ровнее. До Покровки недалеко. Это село фактически давно стало пригородом Заднестровска. Многие ее жители работали в городе, хотя большинство - в колхозе и совхозе. Совхоз-техникум, носящий имя прославленного героя гражданской войны, был хорошо известен не только в районе и республике, но и во всей стране. Именно здесь родилась новая форма объединения производства с обучением и привычное слово "совхоз" дополнилось словом "техникум".
Кауш взглянул на сидящего рядом старшего лейтенанта. На его молодом, почти мальчишеском, лице застыло выражение ожидания.
"Волнуется парень", - отметил Аурел… - Оно и понятно, дело серьезное". Он спросил: - Кто сообщил о происшествии?
- Участковый, лейтенант Поята. Девочка исчезла из дома неделю назад, в прошлый понедельник. Искали всюду, но не нашли. - Помолчав, Сидоренко добавил: - Вроде бы фамилия знакомая… Зоммер… Зоммер… Был у нас на "Литмаше" один сварщик с такой фамилией, настоящий мастер, ювелирно, можно сказать, работал. Самые сложные задания ему поручали. Неужели его дочка?
- Это мы скоро узнаем.
Газик, свернув с асфальтового шоссе на проселок и, сбавив ход, уже въезжал в село. Сидоренко спросил у конопатого мальчишки лет десяти, как проехать на Лиманную. Мальчишка принялся долго, путано объяснять, энергично жестикулируя. Старший лейтенант посадил его рядом с шофером, чтобы он указывал дорогу. Мальчишка мгновенно стал серьезным от такого важного задания. Он беспрестанно вертелся, пытался высунуть из окна голову в надежде, что его заметит кто-нибудь из друзей.
Миновав несколько пыльных и узких улиц, водитель вывел наконец машину на Лиманную. Кауш с любопытством взглянул в оконце и увидел довольно высокую мрачную стену. По другую сторону улицы вереницей выстроились аккуратные домики. Они чем-то неуловимо отличались от обычных строений в молдавских селах. Мальчишка пояснил:
- Здесь немцы живут…
Стена оказалась неожиданно длинной. Они проехали вдоль нее метров сто, прежде чем машина остановилась возле небольшой группы людей, в которой выделялся невысокий крепыш в милицейской форме с погонами лейтенанта.
- Участковый наш, Поята, - счел почему-то нужным пояснить Сидоренко, хотя Кауш хорошо знал участкового инспектора.
Лейтенант стоял возле пролома в стене и, хмурясь, односложно повторял:
- Никого не пропущу, не положено, расходитесь, граждане!
Взбудораженные сельчане и не думали расходиться. Кауш обратил внимание на маленькую, хрупкую, средних лет женщину, которая металась между участковым и группой людей, беспрерывно, словно в беспамятстве, повторяя:
- Доченька, девочка моя…
"Мать", - догадался Кауш. С Эвелиной Зоммер следственным работникам еще предстояло встретиться не один раз. А пока они, не мешкая, выбрав из собравшихся сельчан понятых, двинулись вслед за Поятой, через пролом в стене. За каменной стеной оказалась еще одна преграда - живая стена из кустов акации. Обе они отделяли совхозные плантации от села. Кусты акаций стояли густо, приходилось буквально продираться сквозь колючие заросли. Острые шипы больно кололись, легко проникая сквозь летнюю одежду. Шедший впереди следователя Сидоренко негромко вскрикнул, когда колючка впилась ему в руку, и ворчливо сказал, обращаясь к понятым:
- У вас там золото, что ли, добывают? Ограда хоть куда.
Ему никто не ответил. В полном молчании сделали еще несколько шагов и остановились. Девочка лежала на спине в неглубокой ложбинке под старой акацией. Белое в голубой горошек платьице высоко задралось и открывало стройные загорелые ножки. Следователь обратил внимание на одну из горошин бурого цвета и не совсем правильной формы. "Похоже на кровь", - мелькнула мысль. Словно щадя стыдливость девочки, ее обнаженные ноги прикрывали уже успевшие опасть сухие листья и стручки старой акации. Эта жуткая картина настолько не вязалась с покоем летнего дня, разлитым в теплом воздухе, и глубокой лесной тишиной, нарушаемой лишь веселым щебетом птиц, что Каушу на минуту почудилось, будто он видит всего лишь дурной сон. Он посмотрел на клонящееся к закату багровое солнце и тихо произнес:
- Давайте работать. Надо успеть до темноты… Быстро, но без торопливости…
Осмотр трупа не выявил каких-либо повреждений. "Подождем, что скажет экспертиза", - решил следователь, и все занялись осмотром прилегающей местности. Сантиметр за сантиметром прощупывали траву, кустарники, рылись в грудах ржавых консервных банок, битых бутылок, обрывков газет и в прочем хламе, невесть откуда оказавшемся в этом укромном месте, Внимание Кауша привлек обрывок плотной ткани, похожей на портьерную. По белому полю вился причудливый красно-голубой восточный узор, изрядно выцветший. Он спрятал обрывок в портфель. Туда же последовал и обнаруженный Сидоренко листок из ученической тетради, свернутый в кулечек. На листке в косую линейку аккуратным детским почерком было выведено фиолетовыми чернилами:
"27 апреля. Домашняя работа".
И ниже:
"Охотник подошел к мальчикам…"
"Из Тургенева, кажется", - вспомнил школьные уроки Кауш. Под текстом стояла выставленная красными чернилами отметка - 4.
Подошел Поята, осторожно держа в руке два листка, и молча подал их Каушу. Бумага была толстая и грубая. Аурел кончиками пальцев ощутил ее шершавую поверхность. На одном листке он прочитал:
"Василий Михайлович, очень прошу, если возможно, помогни нашему рабочему получить по акту лес для ремонта дома. Инженер жэк-3 Гаврилов".
В другой записке, написанной тем же корявым почерком, было:
"Савинков! Помогни нашему рабочему получить лес по акту для ремонта его дома. Он нужен на работе".
"Тоже мне, инженер, - с неприязнью подумал Кауш, - двух слов написать не умеет. "Помогни".
Следователь спросил Пояту:
- Может, этот рабочий - из местных, покровских? Не знаете, кто из ваших в жэке работает и, судя по тому, что записки хорошо сохранились, - стало быть, написаны недавно, чернила даже не успели расплыться, - дом в последнее время ремонтировал?
- Как не знать, Пысларь его фамилия, на этой самой улице проживает, чуть дальше. В жэке слесарем работает, в Заднестровске.
- А что за человек этот самый сантехник?
Поята немного помедлил, обдумывая ответ.
- Вроде бы ни в чем таком не замечен… Трое детей, дочка уже замужем, вернее, была замужем. Развелась. Выпивает только Пысларь. Вчера, в воскресенье, сильно был поддавши.
Лейтенант был отлично осведомлен не только о том, кто из сельчан, как он выразился, "поддает". Он знал, в каком доме и по какому поводу вчера гуляли, кто и за сколько сдает комнату отдыхающим ленинградцам, у кого гостят родственники из Кишинева и многое другое. И знал он это не только потому, что родился и вырос в Покровке, а и потому еще, что должность у него такая была - участковый инспектор. А Степан Поята считался одним из лучших участковых в районе.
- Выпивает, значит, - задумчиво сказал Кауш. - Вот вы и узнайте, как он вел себя последнюю неделю, с того самого понедельника. И вообще, пощупайте этого сантехника. Только осторожно, сами знаете… И допросите поподробнее тракториста, который труп обнаружил. Фролов, кажется, его фамилия. А вы, товарищ Сидоренко, сходите в жэк, выясните, кому давал записки инженер. Возьмите их с собой. Заодно поинтересуйтесь в райотделе: возможно, там известны подробности исчезновения девочки.
Следователь давал указания как старший, хотя постановления об этом прокурор еще не вынес. Он действовал в соответствии с законом.
С места происшествия не уходили, поджидая спецмашину, которая должна была отвезти труп в морг. Сидоренко то и дело поглядывал на часы.
- Торопитесь куда? - полюбопытствовал Кауш.
Старший лейтенант смутился.
- Уже не тороплюсь, Аурел Филиппович. Все. Опоздал. С Катериной должен был вечером встретиться. Свадьбу готовимся сыграть, уже и заявление подали. На свадьбу вас обязательно пригласим. Придете?
- Спасибо за приглашение, постараюсь. А ваша Катерина пусть привыкает, за офицера милиции выходит. А может, передумает?
- Не передумает, Аурел Филиппович, все железно…
"Вот как, жизнь и смерть рядом идут", - подумал Кауш.
…Когда он подъехал к своей бетонной девятиэтажке, в доме светились лишь редкие окна. Светилось и его окно. Лифт не работал. Аурел медленно поднялся на пятый этаж. На лестничной площадке темно. "Опять лампочка перегорела, не напасешься, хотя бы раз соседи вкрутили", - недовольно пробормотал он, нащупывая кнопку звонка. Дверь тотчас отворилась, будто Вероника стояла возле нее.
- Ленуца дома? - спросил он жену, еще не переступив порога.
Вероника удивленно всматривалась в мужа.
- Что это с тобой? Конечно, дома, где же ей быть в такой час. Спит давно. Насилу уложила. Все тебя спрашивала.
Аурел впервые за этот вечер улыбнулся. Приняв душ и выпив чаю, он сказал жене:
- Знаешь, а ведь не зря говорят, что понедельник - день тяжелый.
Вероника еще раз пытливо вгляделась в такое знакомое лицо мужа, но ничего на нем, кроме усталости, не прочитала…
КУЛЕЧЕК ИЗ ТЕТРАДНОГО ЛИСТА
Утром следующего дня Кауш первым делом позвонил судмедэксперту. На квартире у него телефон пока не установили, и это причиняло некоторые неудобства. Как сейчас…
Еще не было девяти, но Ольга Петровна оказалась на месте.
Никто не знал, сколько лет этой подтянутой, моложавой женщине, давно, впрочем, перешагнувшей пенсионный рубеж. Однако о "заслуженном отдыхе", как принято говорить, она и думать не желала.
Ольга Петровна сообщила:
- Сама хотела позвонить вам, да все некогда было. Вчера вечером провели вскрытие. Сейчас акт пишу. Позже его вам пришлю, а сейчас скажу главное: девочка изнасилована и убита. Разрыв печени. От чего произошел разрыв печени? Скорее всего от сдавливания, сильного нажатия; возможно - коленом убийцы.
Кауш заторопился к прокурору Ганеву. Они были одногодки с прокурором, оба уроженцы юга - почти земляки, окончили один и тот же университет, правда, в разное время. Павел на два года раньше. И классный чин у них был одинаковый - младший советник юстиции. Ганева прокурором Заднестровсого района назначили сравнительно недавно, за несколько месяцев до перевода сюда Кауша. И Аурел подозревал, что своим переводом он обязан именно ему. Однако разговора на эту тему у них не было. Вообще, Кауш, несмотря на добрые, приятельские отношения с Ганевым, держался с ним на службе официально, на людях величал только по имени и отчеству и на "вы". Наедине же он держался свободнее, но без фамильярности, которой вообще не переносил в отношениях даже между близкими людьми.
Кауш коротко доложил начальнику то немногое, что ему было известно об убийстве.
- Чувствую, Павел, что дело нелегкое.
- Да, нелегкое, - согласился Ганев. - А разве бывают легкие дела? В общем, бери его к производству. Кого думаешь включить в оперативную группу?
Аурел был готов к этому вопросу.
- Сидоренко, Пояту… Толковые ребята, хотя и молодые еще работники. - Он хотел назвать также фамилию сотрудника поопытнее, но прокурор перебил его:
- Звонили только что из Кишинева. Угро МВД командирует к нам подполковника Будникова Алексея Христофоровича. Так что включай и его.
- Неужели самого Будникова? - удивился Аурел.