- Помилуйте, Аурел Филиппович, мы ведь не первый день работаем в экспертизе, знаем, что к чему.
- Вы, действительно, не первый день, уважаемая Ольга Петровна, а может, есть у вас и другие?
Ольга Петровна обещала разобраться и позвонить.
Кауш уложил куски ткани с затейливым восточным узором в плотный бумажный пакет, запечатал сургучом, написал адрес:
"МВД МССР, оперативно-технический отдел".
За этим занятием и застал его Николай Балтага. Он был явно в хорошем настроении и весело приветствовал Аурела. Увидел пакет.
- Вещдоки столичным Шерлокам Холмсам посылаешь? Ну и как, есть что-нибудь интересное?
- Да, кое-что, - неопределенно ответил Кауш. - А вообще, Николай, дело крайне запутанное, и Шерлок Холмс поломал бы голову, а я не Шерлок Холмс и даже не Мегрэ.
Разговоры о знаменитых сыщиках у приятелей возникали не раз и часто переходили в спор. Балтага имел свое, особое мнение относительно прославленных литературных героев, и это мнение весьма отличалось от общепринятого.
- Подумаешь, комиссар Мегрэ, - горячился он. - Бродит себе, понимаешь, по парижским бистро, покуривает трубочку, пропускает рюмку за рюмкой коньяка, все время куда-то звонит по телефону и - пожалуйста, преступник сам в руки идет. Вот что я тебе скажу, Аурел: сюда бы этого знаменитого комиссара, к нам, посмотрел бы, на что он способен в действительности.
Кауш, конечно, и сегодня знал, как возразить Балтаге, но в спор вступать не стал.
Николай вспомнил:
- К тебе тут приходили по делу о хищении на топливном складе. С повестками.
- Сам видишь, замотался с новым делом. Только сегодня вырвался в прокуратуру, и то на часок. А с тем делом придется повременить. Свое они все равно получат.
Раздался телефонный звонок. Звонила судмедэксперт:
- Я все выяснила, Аурел Филиппович. Санитарка наша новая, Варвара Лаптеакру, и в самом деле постирала его. Зачем, спрашиваете? Уж больно оно было грязное, говорит, неудобно было нести в таком виде в прокуратуру, да и девочку очень она жалеет…
Кауш мысленно крепко выругал чистюлю-санитарку, а заодно и себя за то, что не проследил, а вслух сказал:
- Придется официально допросить санитарку. Видимо, злого умысла с ее стороны не было, но все-таки…
Балтага с интересом прислушивался к разговору. Аурел разъяснил ему, в чем дело, и он заметил, что такую дуру-санитарку надо гнать с работы.
- Чудак ты, Никушор, - возразил Кауш, - разве не знаешь, что санитарка - нынче профессия редкая, следователя легче найти, чем санитарку, а тем более в морг. Просто ее надо крепко предупредить, чтобы впредь не занималась самодеятельностью.
Кауш взял еще один такой же пакет плотной бумаги, вложил в него платье и постановление о судебно-медицинской экспертизе, запечатал и написал адрес:
"Кишинев, республиканское бюро судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения МССР".
В тот же день с нарочным пакеты ушли в столицу.
Кауш позвонил в райотдел Сидоренко и попросил его прийти. Через некоторое время они оба стояли перед одноэтажным, весьма неприглядным с виду зданием с потрескавшейся стеклянной вывеской: "Жилищно-эксплуатационная контора № 3".
Открывая захватанную руками многочисленных посетителей дверь, Кауш оглянулся на Федора. В легкой летней рубашке и светлых нарядных брюках он вовсе не походил на инспектора уголовного розыска, скорее на спортивного тренера. "Хорошо, что догадался переодеться, работа предстоит деликатная".
После яркого солнца коридор, в который они вошли, показался необычно темным. Когда глаза привыкли к полумраку, Аурел разглядел на двери одной из комнат табличку: "Техники-смотрители". Возле двери толпилась группа людей. Они безразлично рассматривали пошедших. Старушка в платке и теплых домашних тапочках на босу ногу пояснила:
- Не принимают. Говорят, заявку надо сделать, а я и запамятовала, сколько этих самых заявок дала, а крыша текет…
В ответ Кауш пробормотал нечто сочувственное, и они вошли в комнату техников. Молодой, щеголеватого вида человек недовольно произнес:
- Приема нет. Заявки на ремонт - только в письменной форме.
Сдерживаясь, Кауш вежливо спросил, кто из присутствующих Махаринец. Им оказался именно этот щеголеватый молодой человек. Следователь дал понять, что им нужно поговорить наедине. В комнате, где еще минуту назад оживленно комментировали вчерашний футбольный матч, стало тихо. К таким дерзостям со стороны просителей здесь не привыкли. Махаринец удивленно вскинул голову с длинными темными волосами:
- А в чем, собственно, дело?
- Вот об этом и поговорим, - уклончиво ответил Кауш. - У вас найдется свободное помещение?
Свободным оказался маленький красный уголок. Кауш показал технику свое служебное удостоверение. Эта темно-красная книжечка с вытисненным на обложке государственным гербом не произвела особого впечатления на Махаринца. Он только снова удивленно повторил свой вопрос.
- Меня и старшего лейтенанта Сидоренко, из уголовного розыска, интересует ваш рабочий Виктор Матвеевич Пысларь и особенно - где он работал 16 августа. Это можно установить?
- Конечно, можно, по нарядам. Сейчас принесу. А зачем вам? - с некоторым беспокойством спросил техник.
Упоминание об уголовном розыске больше подействовало на него, чем удостоверение следователя прокуратуры.
- Так, проверить кое-что.
Махаринец просмотрел пачку бумажек и отложил несколько.
- Пожалуйста. 16 августа слесарь-сантехник Пысларь выполнял следующие работы: чистка канализации во дворе дома 89 по Колхозной; ремонт стока в ванной, Вторая Парковая, 30, квартира 5; ремонт бачка, улица Труда, дом 294, квартира 12. Это все.
- Он один работал?
- Один. Вдвоем там делать нечего, ремонт пустяковый.
- А Порецкий Михаил в тот день работал?
- Порецкий? Так он же в отпуске с понедельника, как раз с 16-го числа. В тот день я его видел после обеда, он отпускные получал вместе с Пысларем. Пысларь тоже в отпуск уходил, но я попросил его еще поработать пару дней.
- А что, он всегда такой сознательный, ваш слесарь? - спросил Сидоренко.
- Как вам сказать… Когда трезвый - можно договориться по-хорошему, все понимает. А если выпивший… - Махаринец только махнул рукой.
- И часто он выпивает?
- Беда с ним… Вообще слесарь он неплохой… когда трезвый, конечно. Потому и держим.
- А что еще вы можете сказать о Пысларе, какой он человек?
Махаринец задумался. На этот вроде бы простой вопрос отвечать всегда трудно. Бывает, люди проживут рядом чуть не всю жизнь, а так и не разберутся друг в друге. Кауш это понимал и потому осторожно относился к показаниям свидетелей. И еще он знал, что мнения о человеке бывают весьма субъективными. Да и где, собственно говоря, тот прибор, которым с точностью можно измерить особенности характера. Один говорит - скуп, другой - бережлив, один убежден - трусоват; другой считает - осторожен; бесхарактерный - отзываемся о сослуживце его коллега, мягкий - уверен другой…
- Как вам сказать, я уже говорил, что работник он неплохой, когда не пьет, - еще раз уточнил техник. - Услужливый, зла не помнит, а вообще - бесхарактерный… Да вы у Варвары спросите, она его лучше знает, - закончил Махаринец с ухмылкой.
- А кто такая Варвара? Выражайтесь яснее. - Следователю не понравилась эта двусмысленная ухмылка.
- Да дворничиха наша, жэковская, Варвара Коробкова, ее все знают, а лучше других - Пысларь. - Техник снова ухмыльнулся.
Записав название дома отдыха, в который получил путевку Порецкий, а также адрес дворничихи, Кауш и Сидоренко снова оказались на залитой солнцем улице. Жмурясь от слишком яркого после конторского сумрака света, Аурел закурил и пробормотал, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику:
- Странный какой-то…
- Кто, Пысларь?
- О Пысларе разговор особый. Техник этот, смотритель, Махаринец.
- Вот-вот, Аурел Филиппович, - живо подхватил Сидоренко, - а я что говорил. Они все тут такие, в этой шарашкиной конторе. Добраться бы до них… давно пора порядок навести.
- Погодите, может, и доберемся, не все сразу. А с этим техником, уверен, придется встретиться еще разок. - Кауш помолчал, что-то обдумывая. - Вот что, товарищ старший лейтенант, готовьтесь-ка к командировке. К самому синему в мире морю… так, кажется, поется в песне. С вашим начальством я договорюсь. Запомнили, надеюсь, название дома отдыха, где сейчас Порецкий? Я тут один справлюсь.
Спустя час, когда старший лейтенант, остановив попутного жигуленка, уже катил в сторону Одессы, следователь поднялся на третий этаж жилого дома по Второй Парковой улице. На двери, обитой вишневого цвета дерматином, блестела ярко начищенная медная табличка. Затейливой вязью на ней было выгравировано: "М. С. Червинский, доцент". "Солидно, ничего не скажешь, не хватает только твердого знака. А какую табличку мне прицепить на дверь? А. Ф. Кауш, младший советник юстиции, следователь. Тоже неплохо звучит, однако "доцент" все-таки солиднее". - Аурел улыбнулся своим мыслям и нажал белую пуговку звонка. Дверь отворилась быстро, словно звонка ждали, но не настежь, а равно на столько, на сколько позволяла цепочка. В щель выглянула старая седая женщина. Ее маленькие колючие глазки настороженно уставились на непрошеного гостя.
- Простите, доцент Червинский здесь живет? - подчеркнуто-вежливо спросил Аурел. Старушка несколько смягчилась:
- Вы не ошиблись, молодой человек, здесь живет доцент Червинский. - Слово "доцент" она произнесла с видимым удовольствием. - Это мой сын, но его сейчас нет дома, он в институте. А вы по какому делу? - Она снова недоверчиво посмотрела на Кауша.
Аурел протянул удостоверение. Старушка взяла красную книжечку и ушла в глубь квартиры. "За очками" - догадался он. Наконец лязгнула цепочка, и Аурел оказался в просторной, богато обставленной комнате. Не сводя с него глаз, хозяйка сказала:
- Вы уж извините меня, старую, что расспрашиваю, кто да что. Сейчас как раз приемные экзамены в институте, а Миша, сын, - секретарь приемной комиссии. Сами понимаете… Он наказал никого не пускать, пусть идут в институт… родители, значит, если что надо выяснить.
Кауш понимающе кивал головой.
- Я совсем по другому делу.
- По какому? - взгляд старушки опять стал настороженным.
- Одно обстоятельство проверить. Можно пройти в ванную комнату?
- В ванную? - удивленно переспросила женщина. - А-а, понимаю, помыть руки. Вот сюда…
Аурел последовал за ней и оказался в сверкающем кафелем и никелем великолепии. Он невольно сравнивал этот храм чистоты со своим совмещенным санузлом, выкрашенным ядовито-зеленой масляной краской (излюбленный цвет строителей). "Живут же люди… Учись, брат, у доцентов". Заглянул под ванну и увидел свежие царапины на водосточной трубе - явное свидетельство недавнего ремонта. Старушка с недоумением следила за ним. Удивление ее возросло, когда он спросил:
- Скажите, пожалуйста, когда слесари приходили?
- Почему слесари? Витька заходил, какого числа - так сразу и не припомню. А зачем это вам? - В ее маленьких глазках появилось любопытство. - Помню, пьяненький был. - Она засмеялась мелким смешком. - На него это похоже. Я ведь Витьку, слесаря, давно знаю. Человек услужливый… ну, угостишь его, конечно, не без того…
Кауш слушал не перебивая. Потом повторил вопрос. Хозяйка всплеснула ручками:
- Как же я, старая, запамятовала! 13-го числа приходил слесарь, в пятницу. Я почему помню, в тот день от сына депеша пришла, сообщал, что прилетит в воскресенье, он отдыхал в этой… Гагре. Звал еще с собой, да я отказалась, далеко эта самая Гагра, и название странное, словно птица какая.
Она хотела еще что-то сказать, но Кауш быстро попрощался и ушел.
Из квартиры 12-го, углового, дома на звонок вышел сам хозяин, крупный мужчина с пышущим здоровьем лицом. Приняв следователя за страхового агента, он поспешно сказал:
- Я уже застрахован, - и хотел было захлопнуть дверь, но Кауш показал ему свое служебное удостоверение. Здоровяк изобразил улыбку, однако глаза его не улыбались. Аурел уже привык, что следователей не не встречают овацией и цветами, поэтому без лишних слов вошел, сел в предложенное кресло. Оглядел комнату скорее по привычке, ибо его интересовал не сам хозяин и его квартира, а другое. Мужчина не спускал изучающих глаз с Аурела.
- Когда, спрашиваете, чинили бачок? Валентина! - позвал он жену, хлопотавшую на кухне. В комнату вошла миловидная женщина в ярком фартуке. - Товарищ из прокуратуры интересуется, когда ремонтировали у нас бачок в санузле. Ты не припомнишь?
- Да числа 18-го… Ну конечно, мы приехали в понедельник, бачок уже протекал, во вторник я сделала, заявку, а в среду пришел слесарь, высокий такой, худой. Тебя еще дома не было.
- Вы точно помните, что слесарь, причем один, приходил 18-го? Не раньше?
- Раньше никак не могло быть, мы же в понедельник поздно вечером приехали, у родственников гостили в Галаце. Еще и паспорта заграничные не сдали, могу показать, - обиженно отвечала женщина.
Кауш проверил на всякий случай паспорта и заторопился еще по одному адресу, указанному Пысларем.
Громада нового дома по Молодежной возвышалась среди одноэтажных домишек. Лифт еще (или уже?) не работал. На лестнице пахло известью и краской. Преодолевая высокие ступени, Аурел добрался до шестого этажа. В 23-й квартире звонок еще не успели провести. Постучал, но дверь не отворилась. "Придется вечерком заглянуть, на работе жильцы, видимо, а пока схожу к дворничихе", - решил он.
Варвара Коробкова жила в старом домике неподалеку от жэка. Внутреннее убранство дворницкой квартиры разительно не соответствовало внешнему виду убогого домишки. Чисто, полы и стены украшены коврами, в углу цветной телевизор. Во всем чувствовался достаток. "Вот тебе и дворник", - подумалось Каушу.
Варвару Сергеевну Коробкову, женщину не молодую, но молодящуюся, что мог без труда заметить не только следователь, но и любой мужчина, появление Кауша не удивило, и это было естественно. Работники следственных органов иногда прибегают к услугам этих тружеников метлы и совка, получая у них нужную информацию.
Коробкова спокойно разглядывала незнакомого ей следователя, ожидая обычных вопросов, не догадываясь, что на этот раз она сама заинтересовала следствие. Кауш начал издалека, спросил о пьяницах и тунеядцах в квартале. Варвара Сергеевна отвечала обстоятельно. Он слушал, задавал вопросы и незаметно перевел разговор на нее саму. Родом Коробкова была с Урала, живет в Заднестровске уже много лет, после развода с мужем. Почему развелась, не сказала. Продали на Урале дом, деньги разделили, и она с сыном приехала в Молдавию; врачи посоветовали сынишке переменить климат, он часто прихварывал. В дворники пошла потому, что дали квартиру, да и работа не обременительная, если делать ее с умом. Словом, жизнью довольна. Сын школу закончил, на завод пошел.
Аурел слушал этот безыскусный рассказ и ожидал удобного момента, чтобы задать "главный" вопрос. Как бы между прочим спросил о Пысларе, и женщину будто подменили. Она отчужденно взглянула на следователя:
- А почему вы спрашиваете?
- Нужно, Варвара Сергеевна.
- Неужто натворил чего Виктор? - В ее голосе слышалось беспокойство.
- Слушаю вас, Варвара Сергеевна.
- Ладно, чего уж там, все равно узнаете… люди расскажут, да и приврут еще. Уж лучше сама… Все по правде.
"По правде" все выглядело так. С Пысларем Варвара познакомилась сразу по приезде в Заднестровск: работали в одном жэке. Чем привлек ее нескладный болезненный выпивоха? Поистине, неисповедимы пути женского сердца. Коробкова его "жалела". Их связь продолжается и по сей день. Варвара отозвалась о Пысларе как о добром, мягком, даже слабохарактерном человеке. Больше всего он опасался, что об их отношениях узнает жена. Боялся ее. Коробкова частенько одалживала ему деньги, и довольно крупные суммы: на корову, на оборудование подвала, на свадьбу дочери… Он деньги когда отдавал, а когда и нет.
В последний раз Виктор был у нее в понедельник, 16 августа. Пришел около семи вечера. Распили бутылку вина… Часов в девять Пысларь заторопился домой, чтобы успеть на последний автобус.
Когда Кауш оказался на улице, уже смеркалось. Рабочий день кончился, и народу прибавилось. "Домой торопятся", - не без зависти подумал Аурел и зашагал на Молодежную.
Молодой человек в белой спортивной майке, открывший следователю, вызывающе подтвердил: да, ставили добавочные секции батарей, что здесь такого. В комнате царил беспорядок, характерный для необжитой квартиры. Под голым, и потому казавшимся неестественно большим окном он увидел коричневую секцию, которая резко выделялась рядом с выкрашенными светлой краской витками старой батареи.
- Когда вам нарастили батареи, помните? - спросил Кауш новосела.
- Да 16 августа, в понедельник, я еще со службы отпрашивался.
- А кто делал работу?
- По фамилии не знаю, сантехники жэковские, одного Виктором, кажется, зовут, а другого Мишей. А что, нельзя разве?
Кауш хотел сказать, что самовольное наращивание батарей запрещено, да и неизвестно еще, откуда взяли слесари эти секции. Но взглянул на самодовольное лицо парня и понял, что говорить не имеет смысла.
Аурел медленно брел домой, прокручивая в памяти полученную за день информацию. Пысларь, выходит, лгал, говоря, чем занимался 16 августа, но лгал как-то странно. Почему он не сказал, что вечером был у дворничихи? Забыл? Вряд ли, ведь помнил же, что ставил батареи после обеда, да и многое другое помнил. Опасался, что следственные работники расскажут жене о его похождениях? Возможно. Надо еще раз проверить в жэке наряды: вдруг ошибаются жильцы, путают. Проверить, уточнить, перепроверить, допросить, передопросить… Работа, его работа, сам выбрал, никто не заставлял. Может, и прав был старший брат, - вспомнился давнишний разговор с Василием, - не для него, это дело.
Аурела обогнала молодая пара. Высокий парень в потертых голубых джинсах, полуобняв свою подругу и близко, склонившись к ее светлым распущенным волосам, что-то ей говорил. Девушка смеялась, вскидывая красивую головку. Аурел задумчиво посмотрел им вслед. Кажется, совсем недавно и он был таким же юным и беззаботным. Не успел оглянуться, как юность осталась позади.
Вероника обрадовалась раннему приходу мужа, быстра собрала ужин, села напротив.
- Давай в кино сходим, говорят, новый детектив идет, французский…
Он покачал головой:
- Лучше просто погуляем, и Ленуцу возьмем, а детективов я уже насмотрелся, дорогая женушка.