Москаленко не спеша обошел вокруг колодца, внимательно осмотрел поросший замшелым мохом сруб и только сейчас заметил, что в верхнем ряду каменной кладки недоставало одного камня.
- Видимо, камнем, которого не хватает, и ударил. Добил, гад. - Он крепко выругался. - Надо найти этот камень, да и тщательнее посмотреть, что там, на дне.
Паренек, стоящий поблизости, с готовностью сказал:
- Разрешите мне, товарищ капитан?
Москаленко кивнул, и паренек, скинув ватник, скрылся в стволе шахты. Ему бросили веревку, широкоплечий крепыш потянул за конец и извлек грубо отесанный котельцовый брус.
Москаленко тронул его носком сапога:
- Однако здоровенный. Такой не каждый поднимет. Сила нужна немалая.
Из колодца вылез перепачканный в илистой грязи парень. На боку у него висел планшет.
- Вот, там нашел, - он передал планшет Москаленко. - Больше ничего нет.
Крестьяне, столпившиеся у колодца, не расходились, стояли тихо, как на похоронах, лишь изредка вполголоса обмениваясь словами. Тишину нарушил гул мотора, и возле колодца затормозила "Победа". Из нее вышел начальник районного отдела МГБ майор Жугару - коренастый, плотный, средних лет человек с простым лицом крестьянина - и пожилой судебный врач-эксперт. Толпа расступилась, пропуская начальство. Москаленко доложил о происшествии, и труп на бричке в сопровождении врача и участкового увезли в сельский медпункт. После осмотра врач записал в протоколе:
"На теле убитого следов сопротивления не обнаружено. В области спины имеются два ножевых ранения, по своему характеру не смертельные. Смерть наступила от удара тупым предметом по голове…".
Пока судебный эксперт занимался исследованием тела в медпункте, Пынзару тщательно осматривал одежду убитого. Он выложил на стол смятую купюру, горстку мелочи, пачку "Беломора", расческу. Браунинга в карманах не было. "Может быть, в планшете?" Пынзару открыл старенький офицерский планшет. И в нем пистолета тоже не оказалось. В планшете участковый обнаружил несколько листков бумаги и отложил их в сторону. Вскоре подъехали задержавшиеся на месте происшествия Жугару и Москаленко. Майор оглядел стол с вещами и в первую очередь стал просматривать бумаги, передавая листок за листком капитану. Это были различные колхозные счета, квитанции и прочая деловая документация. Развернув сложенный вчетверо большой лист, вырванный из амбарной книги, Жугару задержал его в руке, внимательно разглядывая. Он был весь исписан корявыми большими буквами. Поверх букв во весь лист был нарисован контур пистолета в натуральную величину, будто "художник", не мудрствуя лукаво, обвел пистолет карандашом, как это делают дети. Майор повернул лист так, чтобы его увидели остальные.
- Похоже на вальтер, - сказал Москаленко. - У меня был такой. Между прочим, неплохая машинка, и патроны от ТТ подходят. А что там написано?
- Сейчас узнаем, капитан. "Председателю колхоза села Мындрешты Коцофану", - медленно, с трудом разбирая буквы латинского алфавита, от которого уже успел отвыкнуть, прочитал майор вслух. - Ко мне неоднократно поступают жалобы крестьян, что ты, красная сволочь, издеваешься над честными, верующими во всемогущего бога христианами, отбираешь землю, заставляешь работать в колхозе на коммунистов-большевиков. Если ты, коммунистический прислужник, предатель молдавского народа, не перестанешь сдирать шкуру с людей, то там, где сейчас твои ноги, будет твоя голова, за которую я не дам и двух копеек…"
Осторожный стук в дверь заставил майора прерваться.
- Кто там еще? - недовольно спросил он.
В кабинет председателя сельсовета, который на время заняли оперативники, вошел его хозяин - Китикарь.
- Извините, я на минуту. Бумага одна срочно понадобилась.
Председатель достал из ящика письменного стола нужную ему бумагу и заторопился к двери, однако его остановил Жугару:
- Товарищ председатель, задержитесь, если ваша бумага подождать может. У нас тут кое-что весьма любопытное имеется. Присаживайтесь. "…Передай всем, - продолжил прерванное чтение майор, - кто меня будет разыскивать, что вы мое дерьмо съедите. Если не верите - скоро убедитесь. Я приеду на машине к конторе вашего проклятого колхоза вечером, когда вы все там сидите и совещаетесь, как сдирать шкуру с народа, и уложу всех одной гранатой, пусть она поздоровается с вами. Это будет радостью ваших душ. Можете вызвать сколько угодно милиции, мне не страшен даже полк. Знайте, от меня никуда не уйдете, даже если повеситесь. Посмотри на изображение пистолета. До сих пор он уничтожил 3000 душ коммунистических прислужников и теперь требует твою. Глаза видят, уши слышат. Капитан-партизан Филимон Бодой".
Закончив чтение, Жугару, брезгливо отложив лист, со злостью произнес:
- Вот сволочь! Защитник народа, капитан-партизан! Это же надо такое придумать. И пистолет нарисовал, для наглядности, что ли. Бодой, Бодой… - повторил майор, что-то вспоминая. - Ну конечно, мне говорил о нем мой предшественник, когда я дела у него принимал. Опаснейший бандит.
- Именно так, - продолжил Москаленко, - хотя и прихвастнуть не прочь. Три тысячи? Это же просто смешно.
- Хорошо смеется тот, кто смеется последним, есть такая поговорка. Правильная, между прочим. Пока для смеха оснований не вижу, скорее наоборот. - Жугару помолчал. - Коцофан убит, но кем? Это гнусное письмо еще не факт, да мы и не знаем точно, что писал именно Бодой. Какой-нибудь кулацкий прихвостень или нелегал мог подписаться его именем, напрокат взять, так сказать. Чтобы пострашнее было. Такое случается.
- Разрешите мне? - раздался голос молча слушавшего их разговор Китикаря.
Он взял письмо, подошел к окну, потому что уже начинало смеркаться, близоруко поднес бумагу к глазам.
- Его почерк, Филимона.
- Вы уверены? - осторожно спросил Жугару.
- Уверен, - усмехнулся председатель сельсовета. - Я его почерк, как свой собственный, знаю. Мне ведь этот бандит тоже угрожал… Примерно таким же письмом. Не по нутру ему пришлась Советская власть. По оккупантам соскучился. Забыл, видно, как жандармы его лупцевали… Да и от сельчан доставалось. И по заслугам, скажу я вам. Жаль, что мало.
- Мало? - заинтересованно переспросил Жугару. - Поясните, Василий Павлович, о чем речь. Я не совсем понимаю.
- А чего тут понимать? Дело ясное. Кузня у Бодоя в Мындрештах была. Кузнец он неплохой, только вот на руку не чист. С малых лет воровал… по мелочам. Подрос - конокрадом сделался. У Архипа Вакарчука вола увел, у Семена Гимпу - лошадь… Всего сейчас и не упомню. Когда советские пришли, уже после войны, в сорок пятом, арестовали Филимона, за что точно - не знаю, я тогда еще в армии служил, меня здесь не было. Сбежал он из-под стражи и в лес подался, собрал вокруг себя всякую нечисть. С тех пор его и ловят. Много бед натворил. А теперь вот это случилось… с Коцофаном. Его, его рук дело.
- Ну, это, Василий Павлович, - сказал Жугару, - нам еще предстоит доказать. Может быть, просто совпадение. Коцофан действительно получил письмо от Бодоя, а убил другой, допустим, из ревности. Здесь ведь женщина замешана.
- Да какая там ревность, товарищ майор? - горячо возразил Китикарь. - Он это сделал, больше некому, давно на председателя злобу таил. Жалко Тимофея, хороший был мужик, потому и убил этот гад. Не боялся его Тимофей, плевал на его угрозы, поэтому и не сказал никому об этом самом письме. - Китикарь скорбно помолчал. - До каких пор этот бандит будет над нами издеваться? - Он говорил тихо, сдерживая ненависть и обиду. - Теперь, сами понимаете, разные разговоры пойдут. Что я, председатель сельсовета, людям скажу? Конечно, кое-кто радуется, небось, уже сейчас за стаканом вина сидит, ну, а остальные еще больше бояться будут. Запугал он людей, чего уж там скрывать.
- Спасибо за откровенность, Василий Павлович, упрек принимаю, хотя я лично работаю здесь, как говорится, без году неделю. - Жугару выразительно взглянул на своих подчиненных. Те сидели молча, опустив глаза к столу. - Однако хочу сказать, что без вашей помощи мы как без рук. Только общими усилиями мы можем ликвидировать эту нечисть. Кто конкретно помогает бандитам - вот в чем вопрос. Связи и еще раз связи - сейчас главное.
Он встал, поглядел в окно, будто хотел найти там ответ, однако кроме пустынной улицы, скупо освещенной предвечерним солнцем, ничего не увидел.
- Надо, пока не стемнело, еще раз осмотреть место происшествия, а заодно и село посмотреть. Я ведь в Мындрештах впервые. С вами, Василий Павлович, я не прощаюсь, еще увидимся.
Оперативники миновали несколько домов и поравнялись с кузницей, возле которой стоял смуглый усатый человек в брезентовом прожженном фартуке. Кузнец осклабился, приподнял черную, тоже прожженную местами шляпу.
- Здравствуй, Парапел! - ответил на его приветствие Пынзару.
- Что за имя такое странное - Парапел, первый раз слышу? - спросил Жугару, когда они отошли подальше.
- Да прозвище у него такое, товарищ майор, все его так кличут, а имя, наверное, уже никто и не упомнит. Между прочим, у Бодоя кузнечному ремеслу обучался. Мы этого Парапела, товарищ майор, как только не разрабатывали. Землю целует, клянется: "Не знаю, где Филимон прячется, чтоб мои глаза повылазили, если вру". А я нутром чую - врет, только зацепиться не за что. - Участковый тяжело вздохнул. - Связи - это вы очень правильно заметили, товарищ майор. Мы, конечно, кое-что знаем, но мало, очень мало. Молчат люди, боятся, а кое-кто и впрямую поддерживает, укрывает у себя. За каждым домом не углядишь, а он сегодня здесь, а завтра у другого, и все ночью, ночью. К себе в дом не приходит. Это точно.
- Разве у Бодоя собственный дом есть? - с удивлением спросил Жугару.
- А как же, конечно, и неплохой. Могу показать, если желаете.
Свернув на боковую улочку, они остановились напротив добротного каменного дома с заколоченными окнами.
- Вот он и есть, - показал на дом участковый.
Все трое стояли молча, разглядывая дом.
- Я вот что предлагаю, товарищ майор, - тихо, как бы про себя, произнес Москаленко. - Собрать бы прямо сейчас людей да разобрать осиное гнездо этой бандитской сволочи. До последнего камешка, чтобы ничего не осталось.
- А какой в этом смысл, капитан?
- Смысл такой: пусть все в селе знают, что никто его, бандита, не боится, да и ему и его пособникам вроде предупреждения будет.
Жугару скептически покачал головой.
- Нам нужен не дом, а его хозяин. И потом, капитан, не имеем права, незаконно это.
Жугару замолчал, продолжая внимательно разглядывать заброшенный дом.
- А родственники у Бодоя в селе есть?
- Близких родственников нет, товарищ майор, - ответил Пынзару. - Родители его померли еще до войны, а вот у его главного подручного, Александра Губки, мать в Мындрештах проживает. Был с ней разговор, - Пынзару понял ход мыслей майора и решил предупредить его вопрос. - Только она разве скажет? Какая мать сына выдаст. Молчит, старая.
- Не выдаст, это верно. А вы с другой стороны попробуйте зайти. - Жугару обращался уже не только к участковому, но и к капитану. - Надо ей втолковать, что все равно конец их банде придет, а если сын сам, добровольно с повинной явится, то ему скидка от наказания выйдет. Пусть она сынку своему так и передаст.
Занятые беседой, они не заметили, что вышли на околицу, к заброшенному колодцу. Народ уже разошелся, и улица опустела. Москаленко еще раз, более детально, рассказал начальнику об обстоятельствах происшествия и, чуть заметно кивнув в сторону дома Савы Тудоса, заключил:
- Вероятнее всего, в нем убийца подстерег Коцофана. Знал, видимо, что ходит председатель к вдовушке.
- Что за человек этот Тудос, чем дышит?
- Как вам сказать, товарищ майор. - Пынзару чуть помедлил, собираясь с мыслями. - Вроде ничего такого за ним не числится. Из середняков. В армии не служил… ни в румынской, ни в нашей. В колхоз не вступает, единоличник…
- Понятно. - Жугару задумчиво взглянул в сторону дома Тудоса. - Сейчас допрашивать его рановато, доказательств у нас нет, одни предположения. Даже если этот Тудос что-то знает, все равно ничего не скажет. Только спугнешь, да и всему селу будет известно, что с ним чекисты беседовали. В общем, кругом проигрыш.
- Да, вот еще что, товарищ майор, - вспомнил участковый. - Обижен он, я слышал. Жалуется, что ему высокий налог установили. В Кишинев, говорят, писал, в министерство заготовок.
- В министерство заготовок? - оживленно переспросил Жугару. - Прекрасно! Вы вместе с капитаном продолжите работу здесь. Прошлым особенно поинтересуйтесь. И другими жителями окрестных домов тоже займитесь. Прошу действовать оперативно. Давно пора кончать с Бодоем и его шайкой. Стыдно людям в глаза смотреть. - Майор вспомнил недавний разговор с председателем сельсовета и нахмурился.
Пынзару, принявший упрек начальства целиком на себя, покраснел и тихо произнес:
- Я, товарищ майор, этого бандита живым или мертвым все равно достану.
- Лучше живым, лейтенант, - уже мягче сказал Жугару. - Его судить надо всенародно. Запомните это. Сейчас главное, как я уже говорил, - это связи бандитов. Желаю успеха.
Он пожал на прощанье руки Москаленко и Пынзару и сел в машину.
В добротном особняке, что еще недавно принадлежал какому-то коммерсанту и где теперь размещался райотдел МГБ, несмотря на поздний час, были освещены все окна. Рабочий день здесь заканчивался далеко за полночь. Жугару еще не успел снять шинель, как в кабинет вошел молодой лейтенант с папкой в руке.
- У вас что-нибудь срочное? - нетерпеливо спросил его майор. - Если нет, тогда позже. Я вызову.
Лейтенант вышел, неслышно притворив за собой дверь. Жугару, не присаживаясь за письменный стол, подошел к двум сейфам, стоящим в углу, открыл тот, что побольше, с табличкой "Саламандра" на облупленной дверце. Сейф был доверху набит папками и бумагами. Он взял наугад груду папок, положил на стол, начал медленно перелистывать… Неизвестными лицами подожжен колхозный ток… Вооруженные грабители напали на сторожа магазина сельпо и унесли товары на сумму… Неопознанными преступниками зверски убит (повешен) комсомолец-бригадмилец… С колхозного склада ночью вывезено 35 мешков подсолнечника… Во время выборов в Верховный Совет нарушена телефонная связь… Листовки антисоветского содержания… Анонимные письма партийным и советским работникам с угрозами расправы…
Жугару достал пачку "Казбека", закурил, задумался. Невеселое наследство оставил его предшественник - младше по званию - капитан, но старше по возрасту, строевой офицер, - попавший в органы госбезопасности уже после войны. Припомнился разговор, когда капитан передавал ему дела: "Поверишь, - говорил он, - на фронте было легче. Там все ясно: кто враг, кто свой. Открытый бой. А здесь не всегда разберешь. Тонкое это дело, особый подход требуется… Скажу тебе откровенно - не жалею, что меня переводят, даже рад. Ну а ты, думаю, справишься лучше меня. Опыта больше, образование соответствующее. И сам, слышал, из этих мест будешь. Свой человек, не то, что я, россиянин. В общем, правильно сделали, что тебя сюда назначили. Для пользы дела".
Примерно такие же слова услышал Жугару в отделе административных органов ЦК, куда его, совсем недавно работавшего заместителем начальника райотдела МГБ по милиции в одном из южных районов Молдавии, вызвали для беседы. И еще ему было сказано, что в Кишкаренском и прилегающих к нему районах оперативная обстановка весьма сложная, и на него, офицера-фронтовика, получившего специальное образование и имеющего уже известный опыт оперативной работы, возлагают немалые надежды. "А какой-такой у меня особый опыт? - хотел было возразить тогда Жугару. - Закончил войну командиром пулеметного взвода. Правда, потом пришлось участвовать в ликвидации оуновских банд в Западной Украине". Видимо, этот опыт и имел в виду его собеседник в ЦК. Так и остался служить бывший пулеметчик в органах. Едва окончил Кишиневскую школу милиции - послали замом в райотдел. И вот теперь поручают самостоятельный участок. Нет, он тогда не отказывался, сказал, что постарается оправдать доверие.
Жугару перевел взгляд на стол, заваленный папками. "Неужели прав был мой предшественник, когда утверждал, что на фронте было легче?" Но здесь тоже фронт… без линии фронта, здесь тоже идет война между старым и новым, и он, майор Жугару, снова оказался на передовой. Пусть будет так, за чужими спинами он не привык прятаться.
Погасив папиросу в стреляной гильзе от снаряда, приспособленной под пепельницу, он принялся перебирать папки, пока не дошел до той, на которой значилось: "Дело Бодоя Ф. Е., начато 27 июля 1945 года, окончено…"
Из дела Бодоя Филимона Ефимовича, 1910 года рождения, уроженца села Мындрешты Кишкаренского района
…В годы бояро-румынской оккупации имел в селе Мындрешты кузницу. Согласно показаниям жителей села, занимался воровством скота и птицы. Служил в румынской королевской армии. В 1945 г. был арестован за уклонение от службы в рядах Красной Армии, а также за хранение огнестрельного оружия (пистолета). Бежал из-под стражи и перешел на нелегальное положение. Вместе с ним на нелегальном положении находятся жена, сын и дочь. Двоюродный брат Бодоя, призванный в Красную Армию, был расстрелян по приговору военного трибунала за попытку перейти на сторону врага.
Организовав сравнительно небольшую, но глубоко законспирированную бандитско-террористическую группу, которую в целях устрашения именует "Черной армией", Бодой совершил ряд терактов над партийно-советскими работниками, активистами колхозного движения. Занимается грабежом, проводит антисоветскую агитацию, направленную на срыв мероприятий по укреплению Советской власти и коллективизации сельского хозяйства. Убил председателя Гиришенского сельсовета… комсомольца-бригадмильца села Мындрешты… секретаря Годжинештского сельсовета… Подозревается в совершении ряда других терактов.
Характеризуется как исключительно жестокий, осторожный, скрытный… Физически сильный… Хорошо вооружен. При задержании может оказать вооруженное сопротивление. Оружие применяет без колебаний…
"Война вот уже несколько лет как закончилась, а такой враг все еще топчет молдавскую землю!" Майор невольно стиснул зубы от нахлынувшей ненависти. Хотелось действовать сейчас, немедленно, не откладывая ни секунды. Он взглянул в окно, за которым стояла глухая ночь, и снова взялся за папку. Наткнулся на серый конверт с типографской надписью: "Подлинник письма. Не сгибать!" В конверте лежало несколько писем, написанных рукой Бодоя, о чем свидетельствовало заключение эксперта-почерковеда. "Не забыть бы письмо Коцофану послать на экспертизу для идентификации". Жугару достал из полевой сумки письмо, которое захватил с собой, уезжая из Мындрешт. Для верности. Китикарь мог и ошибиться, утверждая, что почерк Бодоя знает не хуже своего собственного.
На самом дне папки майор обнаружил еще один конверт - с фотографией. Судя по несколько размытому изображению, она была переснята с фото паспортного формата и затем увеличена. На оборотной стороне прочитал полустершуюся надпись карандашом: "Ф. Е. Бодой". Жугару пристально всмотрелся в изображение: правильные, крупные черты лица, густые волосы, решительный, колючий взгляд, небольшие усы над упрямо сжатым ртом. Казалось, человек с фотографии с затаенным вызовом или усмешкой смотрел на майора. "Так вот, значит, ты каков, Филимон Бодой. Интересно взглянуть на тебя живого".