- Нет, - недовольно возразил Косумов. Замечание Артурчика он счел дилетантским. - Она пока всего лишь позволила налоговикам арестовать Храповицкого. Это разные вещи. Я имею в виду, что она еще не давила на силовые структуры. Налоговики вылезли с инициативой, им сказали, ладно, посмотрим, что получится. А вот теперь я хотел бы знать: когда мы вмешаемся в эту историю, администрация промолчит или нас одернут? Если промолчит - все в порядке.
- А если одернут? - я больше склонялся к пессимистическому прогнозу.
- Тогда плохо, - ответил Косумов и мрачно подвигал бровями.
- Что значит "плохо"? - допытывался я.
- Мы с ними только закончили воевать из-за этих заграничных счетов семьи. Скандал-то какой был! Во всех газетах писали! Генеральный хотел открывать уголовное дело против Березовского, а его за это чуть не сняли. Лично к деду вызывали, тот на нашего ногами топал. Наш, между прочим, не герой, ты не думай. Говорят, он не выдержал, написал заявление по собственному желанию, правда, без даты. Потом вмешались другие люди, его решили оставить, но он дал слово президенту и Калошину, что до окончания выборов мы сидим в кустах и не вякаем. Полная лояльность и никакого шума. Он даже слег от всего этого: с сердцем стало плохо.
- Значит, если на вас топнут, то вы отходите в сторону? - уточнил я.
Косумов взглянул мне в глаза.
- На рожон мы не полезем, - прямо подтвердил он.
- Теоретически в случае конфликта с президентской администрацией у вас есть прикрытие, - негромко заметил Артурчик.
Мы оба посмотрели на него.
- Какое? - осведомился Косумов чуть свысока.
- Коржаков, - напомнил Артурчик. - Неформально силовики подчиняются ему. Президент ему доверяет, и у него сейчас больше авторитета, чем у Березовского и Калошина.
Пару секунд Косумов размышлял над его словами.
- Это если Коржаков захочет нас прикрывать в таком деле! - возразил он, и по его голосу было ясно, что такую возможность он считает маловероятной.
- Я говорю гипотетически, - мягко согласился Артурчик.
- Мне нужно время, чтобы собрать деньги, - прервал я их дискуссию.
- Собирай, - разрешил Косумов. - Только недолго. А то генеральный с больничного выйдет, тогда его придется просить, а он вряд ли возьмется.
6
Глубокой ночью, когда стало понятно, что Дергачев и Косумов сгинули в бездне разврата как минимум до утра, мы с Артурчиком стали собираться домой.
- Ребята, возьмите меня, - начала канючить азиатка, видя, что мы одеваемся. Несмотря на все ее старания, ей так и не нашлось места ни в одном из групповых раскладов. - Мне в город позарез надо!
Я отрицательно помотал головой. По дороге назад я собирался кое-что обсудить с Артурчиком, и мне совершенно не хотелось делать это в присутствии случайной девицы.
- Как ты можешь девушке отказывать! - начал с пафосом выговаривать мне Артурчик. - Это неблагородно. Может быть, у нее дома куча детей голодных? Ждут ее с работы, хлеба просят, плачут...
- Нет у меня никаких детей! - сердито оборвала его азиатка. - Я у бабки комнату снимаю. Сука конченая. Деньги за месяц вперед требует, а поздно домой придешь - крику не оберешься.
- Вот видишь, - продолжал Артурчик, ничуть не обижаясь на нее. - Бабка - сука, дети голодные, а ты отказываешь! Представь, ты бы сам жил с бабкой.
- Отвяжись, - попросил я. - Я уже на все согласен. Ладно, поехали.
Мы посадили азиатку на переднее сиденье, а сами сели сзади.
- Ну, какое у тебя мнение о Косумове? - негромко спросил я у Артурчика.
- Он кто по национальности? - поинтересовался он вместо ответа.
- Не знаю. Чеченец, наверное. Думаешь, обманет?
- Может, - кивнул Артурчик. - А может и не обмануть. Скорее всего, он сам еще не знает. Так или иначе, но у тебя нет выбора. Тем более что цены он тебе называет очень умеренные, с учетом всех обстоятельств.
У меня зазвонил телефон.
- Ого! - удивился Артурчик, посмотрев на часы. - Кто же это о тебе в такое время вспомнил. Наверное, девушка?
Но это была не девушка.
- Скажи, кто главнее: архиерей или архимандрит? - с трудом выговорил в трубку пьяный Виктор.
Вопрос меня огорошил.
- Архидьякон, - пробормотал я машинально. - Зачем тебе?
- Надо, - важно ответил Виктор. - Я здесь всю ночь пил, а под утро надумал в батюшки пойти. Хорошая мысль, да? Буду тебе морали читать и епитимью на тебя накладывать. Ты хоть знаешь, что такое епитимья? Чуть провинился - иди поклоны бей, пока шишка на лбу не вскочит. И никаких баб! Что, допрыгался? Ты, кстати, куда пропал? Почему у меня не отпросился? Вот давай-ка за это об пол долбанись. Разиков этак четыреста. Прямо сию секунду, вот где ты сейчас находишься, там и стучи! А то не будет тебе никакой благодати! Черти тебя зажарят и сожрут! - чувствовалось, что он воодушевлен своей выдумкой. - Нет, точно пойду в попы, как пить дать! Владыка у меня - друг, мы с ним на Пасху так назюзюкались, что под руки нас выводили. Он мне грамоту пожаловал за нашу благотворительность, а я ему на Храм Всех Святых бабок обещал подкинуть. Короче, владыка меня точно поддержит. Молитвы я выучу. А чего там? "Аллилуйя" да "Христос Воскресе!" Да я их и так знаю. Короче, осталось решить, кем мне заделаться: архиереем или архимандритом.
- Остановите на секунду, - попросил я водителя. Он прижался к обочине, и я выскочил на улицу, чтобы не разговаривать при посторонних.
- Мне деньги нужны, - сказал я, понижая голос и прикрывая рукой трубку. - Я нашел в Москве людей, которые могут нам помочь.
- Я так и знал, что ты в Москву свинтил, - хмыкнул Виктор. - Чуяла моя душа: жди от тебя беды. И чего тебе дома не сидится? Мне, между прочим, тоже деньги нужны. Тебе сколько?
- Три миллиона.
- Ну, это чепуха. Счастливый ты человек. Мне минимум - пол-арбуза.
- Я собираюсь прилететь завтра. А послезавтра уже опять улететь в Москву. Ты успеешь найти такую сумму?
- Три лимона, что ли? Да запросто! У меня в саду, под кусточком, больше прикопано.
- То есть завтра я могу приехать к тебе за деньгами? - недоверчиво переспросил я. Его издевательский тон мне не нравился.
- Хоть сегодня приезжай! - отозвался Виктор. - Чего тянуть? Только денег я тебе не дам.
- Не дашь? - повторил я.
- Даже не мечтай, - он засмеялся. - Если я всем буду раздавать по три лимона, сроду пол-арбуза не накоплю. А мне очень надо.
- Послушай, - проговорил я. - Я не шучу.
- А коли не шутишь, то ты меня послушай! - перебил он, вдруг раздражаясь. - Ты там, в столице бабки всем подряд обещаешь и думаешь, я здесь только пью да дурака валяю? Я тут работаю, понял? Круглосуточно! Сижу с людьми, глушу водку и разговариваю. Они мне свою правду объясняют, а я им свою. И у меня мало-помалу кое-что начинает склеиваться. Медленно так, по чуть-чуть. Шажочек за шажочком. И тут ты - бах! Трах! Я в Москве договорился! Дай денег, я все тебе обломаю!
- Да я не собираюсь ничего ломать.
- А все само собой сломается, когда москвичи сюда полезут. Мы ведь тут друг друга сто лет знаем. Насквозь видим. Понятно, чего ожидать, как подъехать, о чем попросить. А им - лишь бы бабло срубить по быстрому. Кто мы для них? Лохи тупорылые. И капусту возьмут, и дела не сделают и еще напортят так, что не разгребешься.
- Значит, не дашь?
- Ни в жизнь!
- Что ж, придется брать у Ларисы Храповицкой! - эту фразу я произнес многозначительно и очень внятно, чтобы он ее услышал. Он ее услышал и сразу насторожился.
- Не получится, - сообщил он. - Лариса сегодня в Лондон улетела.
- Я знаю, - небрежно ответил я. - Это был наш с ней план. Я предчувствовал, что ты откажешь. Поэтому заранее с ней договорился, что она вышлет мне из Лондона.
- Ты сказал ей, что отказываю тебе в деньгах?! - переспросил потрясенный Виктор чуть ли не по слогам.
- Я не говорил ей, что ты мне вообще отказываешь в деньгах, - с готовностью объяснил я. - Я всего лишь сказал, что ты, скорее всего, не дашь денег на освобождение Володи!
Последовала длинная матерная тирада. Я терпеливо ждал.
- Чего ты добиваешься? - прорычал, наконец, Виктор.
- Я уже говорил тебе: денег. Три миллиона.
- Не дам!
- И не надо.
Он застонал сквозь зубы.
- Черт! Зачем я тебя сюда притащил?!
- А вправду, зачем? - полюбопытствовал я, но он уже бросил трубку.
7
Артурчик настоял на том, чтобы сначала доставили в "Метрополь" меня, а уж потом развезли по домам его и азиатку. Я не стал спорить, поскольку мне вдруг пришло в голову, что он в последнюю минуту, возможно, решил все-таки воспользоваться услугами девушки, но так, чтобы я не знал. Несколько раз я бросал на него испытующие взгляды, пытаясь понять, прав ли я, но он лишь безмятежно зевал.
Когда мы подъехали к отелю, азиатка обернулась на сиденье и встала на колени.
- Возьми меня с собой, а? - заныла она. - Возьми, пожалуйста. Мне нельзя сейчас возвращаться, меня бабка выгонит! Ну, что мне, в метро ночевать, что ли? Я не буду приставать, честное слово! Даже пальцем не дотронусь. Какая тебе разница, с кем спать?
Я растерялся от неожиданности, зато Артурчик разом воспрял.
- Ты просто обязан взять девушку к себе! - ликуя, завелся он. - Неужели ты бросишь ее на улице без крова и еды? Это бесчеловечно! А если ее похитят нелегальные эмигранты и сделают сексуальной рабыней? Страшно подумать! Ты никогда себе этого не простишь.
- Вот ты ее и бери! - огрызнулся я.
- Я бы с радостью, но не могу, - вздохнул он. - У меня мама строгая. Запрещает девушек домой водить. Даже армянок. А так я бы обязательно ее пригласил. Очень красивая девушка. Я бы даже к ней поехал, с детьми бы познакомился, глядишь, женился бы, но там, видишь, бабка - сука. Не повезло мне. Хоть за тебя порадуюсь.
- Возьми, пожалуйста, ну что тебе жалко, что ли? - с новой силой затянула азиатка.
Было пять часов утра, я плохо соображал, у меня не хватало сил терпеть насмешки Артурчика и однообразный скулеж девушки. В общем я сдался.
- Ладно, - махнул я рукой. - Пойдем. Только не приставать!
Она захлопала в ладоши от радости.
- Не слушай его, - на прощанье наставлял Артурчик азиатку, шепотом, но так, чтобы я слышал. - Он притворяется. Как только в комнату войдете, сразу - ему подсечку и вали на кровать. И тут же набрасывайся! Только обязательно рычи! Ему нравится в женщинах грубая сила.
Азиатка перебегала раскосыми глазами с него на меня, видимо, колебалась: верить или нет.
В холле "Метрополя" меня ожидал сюрприз. Здесь мотался пьяненький Николаша Лисецкий. На его добродушном, еще детском лице была написана крайняя степень огорчения. Ничуть не удивившись нашей встрече, он бросился ко мне как к заступнику.
- Что за ерунда! - с ходу начал жаловаться он. - Случайно встретил на улице одноклассниц, пригласил к себе шампанского выпить, а служба безопасности не пускает! В мой собственный номер! Говорят, либо сто долларов плати за каждую, либо их регистрируй! Это же свинство чистой воды! Как я их зарегистрирую, если у них паспортов нет? А по сто долларов за вход отдавать - вообще с ума сойти! Я с ними по сотне за ночь сторговался.
Николаша был от рождения убежден, что мир создан для его, Николашиной, радости. Поэтому любая мелкая неприятность выбивала его из колеи. Три вызывающе одетых одноклассницы чавкали жевательной резинкой и курили поодаль за столом, ожидая результата Николаши-ных переговоров. Двое парней в черных костюмах из службы безопасности стояли у нас на пути, сложив за спиной руки. Николаша смотрел на них с такой обидой, словно он был ребенком, а они хулиганами, отнимавшими у него игрушку.
В "Метрополе", как и во всех остальных отелях Москвы, работать разрешалось только местным проституткам, отчислявшим львиную долю своих заработков администрации. Метропольские жрицы любви отличались на редкость отталкивающей внешностью, зато требовали по восемьсот долларов за ночь, ссылаясь на знание иностранных языков и наличие дипломов о высшем образовании. Хотя для русских клиентов, составлявших большинство гостей отеля, и то, и другое являлось, скорее, недостатком, чем достоинством.
Я останавливался в "Метрополе" каждый раз, приезжая в Москву. Мне, конечно, случалось поздно ночью приводить к себе и одноклассниц, и родственниц, и коллег по работе. Но в отличие от Николаши я не жадничал, поэтому со службой безопасности у меня были отличные отношения. Я подошел к парням в костюмах и пожал им руки, вложив каждому по пятьдесят долларов.
- Ребята, сделайте, пожалуйста, человеку оптовую скидку, - попросил я. - Все-таки он гуртом водит, не мелочится. Как только вы с таким парнем связываться не боитесь? Представляете, сколько в нем силищи?
Они оглядели кругленького, домашнего Николашу и заулыбались.
- Ладно, - решили они. - По полтиннику с носа - подойдет?
Николаша, скорбно сопя, отсчитал деньги.
- Разоришься в этой Москве, - бормотал он. - Совсем люди совесть потеряли!
- Ты здесь по делу или так, развлекаешься? - спросил я, когда мы шли к лифтам.
- По делу, - ответил Николаша, пропуская одноклассниц вперед. - Папа прислал. У них там с Либерманом какой-то вопрос возник, вот он и попросил меня документы завезти.
- Самому-то зачем? - удивился я. - Можно было с курьером отправить.
- Выходит, я у них вместо курьера, - обезоруживающе улыбнулся Николаша. - Только мне кажется, что документы - это предлог. Просто Либерман со мной познакомиться хотел.
- А зачем ему с тобой знакомиться? - спросил я.
На пухлом лице Николаши отразилась озабоченность.
- Не знаю, - признался он. - Может быть, предложить что-то собирается?
Подошли лифты, и мы, попрощавшись, разъехались.
Как я ни старался, я не мог вообразить, что именно Либерман собрался предложить Николаше, и от этого вся история со знакомством мне не нравилась еще больше. Замыслы Либермана, которые я не мог разгадать, меня пугали. Уже открывая дверь к себе, я спохватился, что добряк Николаша ни словом не обмолвился о Храповицком, даже не поинтересовался, есть ли новости.
- Нормально ты устроился, - одобрительно заметила азиатка, входя в мой номер. - А там что?
- Здесь три комнаты, - сказал я, прерывая экскурсию. - Ты можешь лечь в любой. Я дам тебе одеяло и подушку.
- А с тобой я могу лечь? - спросила она строптиво.
- Нет, - отрезал я. - Исключено.
- Это почему?
- Сколько ты берешь за ночь?
- Вообще-то двести долларов в час, - ответила она, сморгнув. Было видно, что врет. - Но если на всю ночь, то можно и за пятьсот.
Я достал из кармана десять стодолларовых купюр и положил на стол.
- Здесь тысяча, - сказал я. - Отстань. Сейчас пять часов утра. Я умираю, хочу спать. Я не желаю слушать твое нытье. Все ясно? Спасибо, до свидания.
Я тронулся в спальню, но она преградила мне дорогу.
- Ты за кого меня принимаешь? - обиженно воскликнула она. - Я профессионалка! Я просто так денег не беру! Я попросилась переночевать - ты пустил, спасибо. Не хочешь трахаться - твое дело. На здоровье! Но бабки мне совать, чтоб я отвязалась, не нужно. Я, между прочим, человек, а не собака!
- Стоп! - сказал я, поднимая руки. - Не будем заводиться. Делай, что хочешь, только оставь меня в покое. Я прошу прощения за грубость. Я все понял: мне исключительно повезло. Наконец-то в этой огромной Москве, после долгих поисков и мучений я все-таки встретил под утро одного-единственного, глубоко порядочного человека. Но и он оказался проституткой.
- Профессионалкой! - крикнула она.
- Профессионалкой! - крикнул я.
В стену нашего номера забарабанили, требуя прекратить шум.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
С Виктором мы условились встретиться в одиннадцать вечера "на десятке", как он называл свою холостяцкую квартиру, имея в виду ее расположение на десятом этаже. Туда я и направился из аэропорта в сопровождении машин своей охраны и наружного наблюдения. Без этой привычной вереницы транспорта я чувствовал себя в Москве не то чтобы одиноким, но как-то недооцененным.
У Виктора были гости: Плохиш и Немтышкин. Все трое располагались в гостиной за низким круглым столом, заставленным водкой, пивом, колбасой, а также селедкой вперемежку с бананами и солеными огурцами. Выпивали они, похоже, уже давно, во всяком случае, Немтышкин еле ворочал языком и норовил прикорнуть, положив голову на плечо Плохишу. Плохиш его голову отпихивал.
Я поздоровался и опустился в кресло, напротив Виктора, подальше от стола, от которого шел чудовищный запах спирта и разнородных продуктов.
- Брезгуешь нашей компанией? - усмехнулся Плохиш.
- Слышь, Плохиш, а самолеты часто бьются? - спросил Виктор, не дав мне ответить.
- Часто, - промычал вместо Плохиша Немтышкин. - Взлетел, упал и - нету! Халатность при исполнении. Два года, максимум.
- Ты куда лететь-то собрался, на ночь глядя? - в свою очередь поинтересовался у Виктора Плохиш. - Водки еще - море.
- Никуда, - хмуро ответил Виктор. - Я просто удивляюсь, почему самолеты, на которых Решетов летает, никогда не падают.
- Дай сто тыщ баксов - упадут! - не задумываясь, пообещал Плохиш. - А дашь двести - он до самолета не доедет.
От тонкого юмора своих товарищей я тоже успел отвыкнуть.
- Ребята, объясните мне, пожалуйста, - попросил я. - Как это у вас получается сначала разругаться насмерть, наговорить друг другу таких оскорбительных вещей, после которых не то что дружить, а жить не хочется, а потом сидеть и выпивать, как ни в чем не бывало?
- Херня, - махнул рукой Виктор. - Брань на вороту не виснет. Это только ты чуть что в бутылку лезешь.
- От другого все зависит, - поддержал его Плохиш. - Выгодно - значит, работаем вместе. Невыгодно - разбежались. А кто кого любит, никакого значения не имеет. Что в рот, что по лбу, - прибавил он и опрокинул рюмку.
- Стой! - крикнул Виктор. - Ты куда погнал без меня?