Тихо скрипнула дверь. Сестра, здоровенная, как борец сумо, зашла в палату. Я закрыла глаза. Она поискала фонариком ту, что мучилась кошмарами, и подошла к ней. Тронула за плечо, пытаясь разбудить. Разбуженная женщина кинулась на санитарку. Крича, она лягала ее, брызжа слюной и хрипло выкрикивая ругательства.
На помощь прибежала вторая сестра, размером не меньше. Вдвоем они моментально скрутили ее.
– Суки! Лесбиянки! – кричала больная. – Гниды!
Одна из сестер закатила ей такую оплеуху, что та замолкла, а из носа у нее потекла кровь.
Кое-кто в палате заскулил, увидев эту сцену. Сестры быстро вытащили бедолагу в коридор и выключили в нашей палате свет.
От страха я не могла уснуть до утра. Хорошенькое пожелание спокойной ночи!
До утра меня душил неподдельный ужас. Невыносимо захотелось в туалет – вполне нормальное желание за стенами этого здания. Тут же никогда не знаешь, как это расценят. Могут расценить и как бунт.
Завтрак. Передо мной стоит тарелка с кашей-размазней, от вида которой к горлу поднимается тошнота. И на вкус она не намного лучше. Это не только мое мнение – лишь несколько человек приступили к трапезе. Сестры, видя это, уже направляются в нашу сторону. Я быстро запихиваю полную ложку каши в рот и жую с довольным видом, не смотря на то, что меня начинает мутить.
За крайним столиком с отрешенным видом сидит новенькая. Одна из сестер подходит к ней и интересуется: почему она не завтракает? Та демонстративно отодвигает тарелку в сторону. Сестра пододвигает тарелку, сама берет ложку и начинает запихивать кашу ей в рот. Новенькая резко сопротивляется, и жидкая каша мерзким плевком падает на стол.
У меня рвотные позывы, но я продолжаю есть, как ни в чем не бывало. И все остальные с жадностью пожирают эту гадость.
За крайним столиком страсти накалялись. Сестра заталкивала кашу в рот новенькой, а та плевалась и вертела головой, пытаясь вырваться. На помощь подошла вторая сестра. Одна держала, а другая пихала ей в рот кашу. Когда с новенькой было покончено, сестры оглянулись по сторонам, но все уже вылизывали тарелки, не поднимая глаз.
Ортопедическая обувь, серые колготки, синий шерстяной халат, я брожу по дорогам, не возвращающимися назад, мимо пустых скамеек, старых дубов, что нашептывают истории жизни и смерти тех, кто ушел из этого мира одиноким.
На горизонте город, что на тысячи километров растянулся перед моими глазами. Он меняется, живет, пульсирует, как вена у виска, а я тут, в забытом богом месте или в забвении, называй, как хочешь.
Какая муть в душе! Отчего: от транквилизаторов, которыми пичкают меня ежедневно или от безысходности, настолько сильной, что кажется ей пропитан весь воздух в клинике?
Как я хочу выбраться из этих стен! Еще немного и у меня не останется сил бороться, клиника не оставляет мне шансов выжить.
С трудом удается погасить в себе удары сердца, что долбятся в виски, когда я вижу полную безнадегу пациентов и абсолютный тоталитаризм персонала.
С каждым днем сил все меньше и меньше. Еще немного и от меня останется лишь штрихкод на запястье.
Из коридора опять доносятся чьи-то крики. Пока я буду здесь, я буду это слышать. Пойти, глянуть, кого опять санитары дубасят?
Подхожу к двери и выглядываю в щелку. Опоздала. Все уже закончилось. Какого-то бедолагу успели скрутить и утащить на другой этаж.
Для кого-то сегодня невезучий день – его уже к вечеру порвут, как тряпичную куклу. Санитары вернулись и встали к стенке – на свой пост. Оттуда им видно все, что происходит на нашем этаже.
Внимательно пригляделась к ним. Эти долбаные санитары, не бывшие ли это пациенты клиники? Взгляд и руки гоблинов, лбы в два пальца высотой, как у орангутангов, мутные глазки.
Как хочется послать всех! Но я терплю, скрипя зубами, или эти гоблины меня распилят пополам. И никто не будет удивлен, наоборот, все лишь перекрестятся, аллилуйя!
Я должны сдерживать свои порывы, чтобы выжить. Чтобы просто жить.
– Когда меня выпустят?
Этот вопрос я задаю часто, но все уклоняются от ответа. Я устала от всего. Устала от страха быть переведенной на другой этаж, обмочиться ночью, если и не делала этого с детства. Устала пить таблетки от которых я тупею, хотя в последнее время и научилась их прятать под язык, а потом незаметно выплевывать. Устала есть с аппетитом эту бурду, которую они выдают за пищу, и от зорких взглядов санитаров, которые всегда начеку, только и ждут, как бы тебе заломить руки. От еженедельных осмотров психиатров. Беседуя с ними, я каждый раз задавала себе вопрос: кто из нас двоих нормальный? От их идиотских вопросов сводит челюсти:
– Вас что-то беспокоит?
– Мне хотелось бы узнать: когда меня выпустят?
– Ну что же, давайте поговорим об этом, – соглашается психиатр. – Вам здесь плохо?
Старый мудак! Мне хотелось заорать, ударить его по голове тяжелой пепельницей, стоящей на столе, но я лишь стиснула зубы:
– Да нет, ничего тут у вас… не соскучишься. И жрачка – вкуснее не едала. И санитары – парни веселые, чуть что, так сразу…
Тут я понимаю, что сморозила не то – психиатр смотрит на меня очень внимательно. Давно пора усвоить: психиатры шуток не понимают – издержки производства.
Сделав серьезное лицо, я опустила взгляд на руки.
– Я вижу, что вы откусываете заусеницы: по какой причине вы это делаете? Нервничаете? – спрашивает он.
– У меня ни пилочки для ногтей, ни щипчиков маникюрных. Все отобрали. Нам психически больным запрещено иметь при себе острые предметы.
– Да, – согласился психиатр. – Перейдем к другому вопросу. Допустим, мы вас выписываем. Какие у вас планы на будущее? Чем вы намерены заняться? Вы думали уже об этом?
– Конечно, – ответила я. – Я только об этом в последнее время и думаю. Уверена, что вернувшись на свободу, я не повторю ошибок прошлого. Понимаете, я была начальником нашего отдела, а работа в женском коллективе, скажу вам – не сахар. Работать никто не желает, если наседаешь на них, то сразу слезы, истерики. Утром сел за комп, сосредоточился, а тут начинается: "…а поделись диеткой для похудания."
Мозги плавились от их трепа. Когда выйду отсюда, я никогда не вернусь в женский коллектив. Меня просто тошнит от вечных интриг, крысиной грызни, сплетен, – уверила я его.
– Мы соберем комиссию, и если все будет хорошо… – сказал он многозначительно, подняв палец.
И все было хорошо. Комиссия дала добро, и я наконец покинула клинику.
Конец еще одному этапу моей жизни, которую я так изощренно про*бала.
Сегодня я сожгу лохмотья прошлого и сотру следы тех, кто когда-то прошелся по моей судьбе. Начну жизнь с несуществующего конца, который я назову началом.
С сегодняшнего дня я начинаю все с нуля. Обнуление – остановка для того, чтобы сделать шаг дальше. Только вопрос: куда?
Часть 3
***
Я выехала на набережную, благо дорога была относительно свободной, и прибавила скорость. День был теплый и солнечный, на небе ни облачка. Цвела акация.
Включив погромче музыку, я закурила. На перекрестке притомозила и пропустила пешеходов, проехав еще немного, свернула на узкую улочку. Осторожно съехала на обочину и остановилась. Глянула на часы – ровно семь.
В кафе было очень душно и накурено. Я прошла через переполненный зал и уселась в угол. Удобное место – мне видно всех посетителей, а я никому не бросаюсь в глаза. Что мне и требовалось.
Заказала себе кофе и минералку. Листаю журнал, помешивая сахар в кружке. Неожиданно рядом раздался мужской голос:
– Извините.
Поднимаю глаза – передо мной стоит внешне очень интересный парень. Я загляделась. Было в нем нечто притягательное, что отличало от других. Единственное, что его портило: беспокойство и печаль в глазах, к тому же, заметно было, что он успел выпить.
– Все столики заняты, – извиняющимся голосом сказал он. – Можно присесть? Вы не возражаете?
– Да… нет, – ответила я, указывая ему на стул.
– Обычно я сижу за этим столиком, – усаживаясь, добавил он.
– Ну… извините, – растерялась я. – Тут не было таблички – "зарезервировано".
Парень был так занят своими мыслями, что моей шутки не понял.
– Все нормально.
Он закурил и жестом позвал официантку. Та даже не стала подходить, а лишь кивнула головой, что все поняла. Похоже, его тут хорошо знают. Он ждал свою выпивку молча, уставившись в одну точку.
– Что с вами? Вы в порядке? – спросила я.
– Да… наверное…
Подошла официантка и поставила перед ним стакан. Запахло виски.
– Выпьете со мной? – спросил он, знаком удерживая официантку.
– Нет, спасибо, – ответила я. – Я за рулем.
Выпив, он опять уставился в одну точку. У меня от жалости защемило сердце, так он был трогателен в своем горе. Я не выдержала:
– У вас что-нибудь случилось?
Он поднял на меня глаза, посмотрев так, словно впервые увидел. Похоже, что-то сильно у него не клеится в жизни.
– Перебрал, как всегда, ну и так далее, – ответил парень.
– Может вам выпить кофе и что-нибудь съесть? – спросила я.
Он пожал плечами, и я сделала заказ. Официантка принесла кофе и сэндвичи, выглядевшие прилично.
– Приятного аппетита, – пожелала я.
Усилием воли он заставил себя выпить кофе и съесть один сэндвич. Пока он ел, я не отрываясь смотрела на него. Он мне напоминал Дениса: и красотой, и беспомощной отрешенностью так, что возникло желание взять его под свою опеку.
Мне нужно быть осторожней, однажды я уже брала одного под свое крыло.
Закурив, он выдавил из себя подобие улыбки, я в ответ тоже улыбнулась:
– Теперь вы выглядите лучше.
Парень лишь покачал головой и посмотрел на меня. Я содрогнулась, в его глазах было столько грусти. Он походил на человека потерявшего всякую надежду. Вдруг из его горла вырвалось рыдание, и он отвернулся:
– Выпьете со мной? И я вам расскажу свою историю.
Он выглядел, как человек, которому нужно выговориться. Я подхожу на эту роль, как попутчик в поезде или водитель такси: поделившись тем, что тебя мучило, вы расстаетесь, и вряд ли когда-нибудь встретитесь.
– Я очень одинок. У меня сейчас никого нет, с кем бы я мог поговорить. Так влип, что даже с друзьями боюсь сказать лишнее слово. Все может обернуться против меня. Я не знаю точно, кто в этом замешан…
– Хорошо, – ответила я и позвала официантку. Когда та принесла заказ, мы подняли стаканы:
– За то, чтобы в твоей жизни произошли хорошие изменения, – произнесла я тост. – Чтобы все неприятности были в прошлом.
Он странно посмотрел на меня и залпом выпил содержимое стакана.
– Не важно, кто я теперь, – без всяких предисловий начал он. – Сейчас меня не волнует: ни мое настоящее, ни мое будущее. Лишь мое прошлое. Я вам расскажу, как в мою жизнь вошла Дина.
Он продолжал говорить без умолку, прерываясь лишь для того, чтобы пригубить виски, и слова лились сплошным потоком, словно прорвавшаяся плотина.
– Я работал водителем у одного бизнесмена. Не буду называть его имени. Буду звать его Максом. Он богат, могуществен, жесток, умен, властолюбив, беспощаден.
Внешне – ничего особенного: приземистый, с мощными плечами, квадратной челюстью и широким плоским носом, то ли был боксером в прошлом, то ли просто в драке нос перебили. Главное – глаза. Глубоко посаженные, и там словно застыла сама смерть. Я не любил встречаться с ним взглядом. У него был вид человека, который не пасует ни перед чем. В свое время он был известен по ряду криминальных разборок в городе. Никто в действительности не знал, чем занимается Макс, и откуда у него деньги, кроме того, что имелась какая-то левая компания. В этих делах не сильно разбираюсь, но даже я понимаю, что деньги делались не с этой фирмой. Подозреваю, что он замешан во многих сомнительных делах, вплоть до наркотиков и оружия, но это только слухи и мои предположения. Сейчас не об этом.
За меня попросил мой друг, так просто, без рекомендаций, к таким людям не устроиться. Мы с Вадимом учились в одном классе. У его отца совместный бизнес с Максом, да и это не важно. Важно другое…
Парень говорил сбивчиво, замолкая на полуслове. Мне пришлось сильно напрячься, чтобы уловить суть.
– В тот день я приехал в семь утра к особняку Макса за городом. Мне открыл дверь охранник и, проверив документы, показал как пройти в гараж. Я оглянулся. Ну и домик! Почти замок. В гараже меня уже ждал сменщик Олег. Он объяснил мне что к чему, добавив:
– Хозяин мужик суровый, но с ним можно иметь дело, а вот его жена – сука, таких еще поискать. Ты с ней поосторожней. Хозяин сам перед ней пасует.
– Красивая?
– Не то слово, но ты даже не смотри на нее. Эта царевна не про нас. Мы все для нее плебеи.
И он кинул мне ключи от нового "BMW". Я тут же забыл обо всем, завороженный этим чудом техники.
Увидев Дину в первый раз, я не мог оторвать взгляда. Высший класс! Понимаю, что рассуждаю как дебил, но это так.
Она же не удостоила меня и взглядом.
– Добрый вечер! – начал я.
Прошла мимо меня – такая вся красивая и надменная, словно меня тут и не было.
"За что она недовольна мной?" – подумал я, заметив, что она умышленно не ответила на мое приветствие.
Я привык к тому, что девушки баловали меня, первыми проявляя инициативу, а тут… Зарвавшаяся сучка! В бессильной злобе я посмотрел ей вслед.
Было что-то жестокое в ее красоте. Как вам объяснить? Когда смотришь на нее, ощущение, будто стоишь на крыше небоскреба, не в силах посмотреть вниз – дух замирает от страха. Вы поняли меня? Наверное, я не очень понятно объясняюсь. Мне трудно описать Дину. Ее нужно видеть.
– Сучка! Как хороша, – сказал я.
– На твоем месте я бы даже не смотрел на нее, – посоветовал Олег. – Баб вокруг полно. И красивых тоже.
– В ней есть что-то особенное.
– Ты что, рехнулся? Ты не забыл часом, кто ее муж? Даже не пытайся.
И без предупреждения Олега у меня хватило бы ума вести себя осторожно. Заигрывать с женой такого могущественного человека – все равно, что подписать себе смертный приговор.
На следующий день я должен был отвезти Макса в аэропорт. В шесть утра уже стоял и ждал его у крыльца. Дверь открылась и хозяин передал мне багаж. Я засунул чемодан в багажник, а когда обернулся, то на крыльце уже стояла Дина. Тонкий кружевной пеньюар был накинут на голое тело. Сквозь прозрачную ткань я видел точеную линию ног и очертания груди. Растрепанные волосы были распущены, а припухшие после сна губы выглядели очень чувственными. Как болван, я уставился на нее, не в силах оторвать взгляда.
– Доброе утро! – вежливо сказал я.
Она прошлась по мне взглядом, будто я нечто неодушевленное, и обратилась к мужу:
– Позвони сразу, как приземлишься. Не заставляй меня волноваться.
– Конечно, милая, – согласился Макс и поцеловал ее.
Я стоял, как оплеванный, а она, развернувшись, скрылась за дверью. Тварь! Я не находил слов. Кровь ударила мне в голову. Я испытывал лишь жгучую ненависть – она обращалась со мной, как с быдлом.
Хозяин, извиняясь, пожал плечами и хлопнул меня по спине.
– Почему-то Дина невзлюбила тебя. Говорит, что ты ведешь себя дерзко. Груб с ней, – произнес он.
– Я… был груб?
На секунду я опешил от такого заявления.
– Постарайся вести себя с ней повежливей, – добавил Макс.
– Постараюсь, – согласился я.
Что еще я мог ответить? Как ни пытался припомнить, когда мог обидеть ее, ничего не получалось. Не понимаю, за что она ненавидит меня? Единственный ответ – она стерва по природе, и я должен научиться подстраиваться под нее, как бы мне это не претило. Ведь ее ненависть ставила под угрозу мое благополучие: хозяину достанут ее жалобы и он вышвырнет меня из гаража. Мне лишь останется пополнить ряды водителей маршруток, чего жутко не хотелось.
Я старался быть вежливым и молчаливым, но она только презрительно кривила губы, когда видела меня и каждый раз ставила в идиотское положение.
– Извиняюсь, конечно, знаю как вы меня терпеть не можете, но сегодня я должен отвезти вас… – сказал я, стараясь быть как можно вежливее.
– Потерплю, только не заговаривай со мной больше, – не дав мне закончить, ответила она, презрительно скривив губки.
– Слушаюсь, мадам.
Капризная дрянь! У меня было желание надавать ей пощечин, но я мог потерять работу, если бы чего похуже не произошло. Я должен быть очень осторожен с этой коброй.
Всю дорогу мы ехали молча. Когда же прибыли на место назначения, она вышла из машины, ничего не сказав.
Я ждал три часа и уже задремал, как послышался смех. Дина прощалась с подругой, целуя ту щечку.
– Давай, милая, – махнула она рукой и залезла в машину. Я молча ждал дальнейших указаний.
– Поехали! – приказала она.
Я чуть не задохнулся от злости. Что она о себе думает?
На повороте я резко развернулся, да так, что она повалилась на один бок. Поднявшись, она зло прошипела:
– Ты где учился водить? "Need For Speed"? Заметно.
Дина с отсутствующим видом поправила волосы, внимательно посмотрев на себя в отражение переднего зеркала, дав мне почувствовать, что полностью забыла о моем присутствии.
Остановившись перед домом, я открыл ей дверь и вежливо попрощался. Она молча повернулась ко мне спиной, всем видом показывая, что меня не существует. Я с трудом сохранял спокойствие. Мне хотелось схватить ее за плечи и трясти так, чтобы вся спесь с нее слетела. Высказать все, что я о ней думаю, но лишь заскрипел зубами, как всегда.
Несмотря на ее хрупкость и изящество, в ней чувствовалась сила. Характер своенравный, вспыльчивый, дерзкий.
– Вы не умеете с людьми разговаривать нормально? – резко спросил я.
– С какими людьми? С тобой? Нормально? А кто ты такой? – не глядя на меня, она процедила сквозь зубы.
– Конечно же, вас в детстве не учили вежливости?
– Мне это ни к чему.
Она посмотрела на меня насмешливо.
– Тебе придется принимать меня такой, какая я есть, или искать другую работу, – сказала Дина на прощание. – Как ты смотришь на то, чтобы пересесть за руль маршрутки? Тебе бы это подошло.
Дрожа от ярости, я проклинал ее. Мне так хотелось причинить ей боль, но я не мог придумать как?
"Шалава! Строишь из себя принцессу! Когда Максу надоест твоя щель, он тебя выкинет в два счета! И куда ты денешься, мокрощелка?"
От мысли, что и ей однажды не посчастливиться, и она окажется за бортом, у меня улучшилось настроение.
"Ты еще поплатишься за такое отношение ко мне!" – погрозил ей вслед, хотя и сам не верил в эту угрозу.
Я задумался: как мне отомстить Дине? Ведь ей на меня так глубоко наплевать, что я даже не могу ее обидеть. Чтобы не сказал, она будет только смеяться, ведь я ей безразличен, как и то, что о ней думаю. Из-за этого я ненавидел ее так, как никого прежде.
Ненавидел и желал в одно и то же время.
Все дни до приезда хозяина я старался лишний раз не попадаться ей на глаза, тем более не заговаривать.
Ее часто навещали подруги. Вместе с ними она куда-то уезжала, возвращалась. Я почти ее не видел.
В среду утром я должен ехать в аэропорт встречать Макса. Уже залез в машину, как тут…
– Подожди.