Через сорок минут, нагруженная пакетами с "едой без выкрутасов", Валерия звонила в давно знакомую ободранную дверь на четвертом этаже. Звонок все так же висел на одном проводке, а обивка, кажется, держалась только потому, что была невероятно грязной и просто прилипла к двери. Валерию стало тихонечко мутить: она уже начала забывать, что такое питерские коммуналки, а та, где жила Софка, считалась чуть ли не самой страшной (в смысле запущенности) во всем городе, причем считалась еще тогда, когда они в школу ходили.
Дверь открыла сама Софка, на руках у которой верещал младенец месяцев шести, а за юбку держался ребенок неопределенного пола лет двух. Третий, надо полагать, остался в комнате. Так оно и было: пройдя нескончаемый коридор с неизменными корытами и старыми велосипедами, подруги оказались перед дверью, из-за которой выглядывала замурзанная мордашка девчушки лет пяти.
Две комнаты, которые вот уже лет пятьдесят занимала Софкина семья, никогда еще не были в таком убогом и удручающем состоянии. Отсыревшие обои висели клочьями, на потолке через дыры зияла дранка, пол скрипел немилосердно, а о том, что он когда-то был паркетным, уже нельзя было даже догадаться. Спертый воздух, развешенные везде мокрые пеленки, разбросанные убогие игрушки. Еще три года назад Софка весело щебетала о том, что отдает дочку в хороший садик и они с мужем начинают копить деньги на приличное жилье. Господи, что случилось?
- Мужа уволили, их контору вообще разогнали, - сообщила Софка, торопливо и жадно разбирая пакеты с продуктами. - Сначала в ларьке торговал, я-то второй раз случайно залетела, а аборт было делать поздно. Потом его и оттуда поперли, пить начал. После этого он вообще не просыхал - вот тут-то это сокровище и образовалось.
Она встряхнула задремавшего было на ее руках ребенка, который тут же заорал.
- А теперь - что? - спросила оторопевшая Валерия.
- А теперь я даже не знаю, где он. Как пишут в газетах, "ушел из дома и не вернулся". Еще зимой, я только-только из роддома пришла. То ли замерз где-то по пьянке, то ли убили, то ли просто бомжует.
- Как же вы живете?
- На детское пособие. Маловато, конечно, но что делать? Милке-то хорошо…
- Кстати, что с ней? - обрадовалась Валерия возможности сменить тему. - Я звонила, нигде не застала: дома нет, на работе сказали - уволилась.
- Она год назад уволилась. Появился богатый поклонник, обещал жениться, подарки дарил, а потом… проиграл ее в карты. И пошла Милочка по рукам, а пару месяцев тому назад угодила под шальную пулю при каких-то разборках своих кавалеров с милицией. Я и говорю: ей хорошо, она отмучилась. А я от этих куда денусь?
Было видно, что Софка хоть и рада приходу школьной подруги, но отчаянно стыдится убогости своего жилья, своего положения и вообще больше всего хочет, чтобы Валерия оставила их наедине с содержимым пакетов. Даже для виду не спросила, как она, как в Москве, как муж. Впрочем, благополучие и ухоженность Валерии еще резче бросалось в глаза на фоне Софкиного житья-бытья.
Валерия сбежала от нее через полчаса, всучив стодолларовую купюру. Понимала, что вроде бы откупается, но… У нее своих забот было полно, заниматься чужими проблемами было просто некогда.
Она вышла на улицу и задумчиво направилась куда глаза глядят. Посидели со старыми подругами, пошушукались… Да что за день такой, в конце концов?! Или это со вчерашнего хвост тянется? Она для порядка еще раз позвонила насчет завтрашнего интервью, получила от пресс-секретарши еще порцию клятвенных заверений, что завтра, ровно в полдень, ее ждут, и не в офисе, а непосредственно в квартире Милены Семеновны, куда она после смерти мужа вообще никого не приглашает, и так далее и тому подобное. Значит, что-то до этой политизированной куклы дошло. И на том спасибо. Но времени-то - шесть часов вечера, что прикажете делать одной, пусть даже в городе, где родилась и ходила в школу? В Петергоф или в Павловск ехать поздно, бесцельно шататься по городу не хочется, в театр попробовать попасть - так туда билет нужен, который просто так не добывается.
На полупустой в этот час Итальянской улице ей попалась на глаза вывеска ресторана "Мама Рома". С Римом у Валерии были связаны исключительно приятные воспоминания, там они с Бобом провели часть медового месяца. Да и поесть не мешало бы, пока народ не повалил во все кабаки подряд. Так что Валерия решительно поднялась по двум ступенькам к свежеотлакированной двери с двумя искусственными пальмами в кадках по бокам и вошла в вестибюль. Буквально через несколько минут она поняла, что сделала исключительно правильный выбор.
Это действительно был маленький кусочек Италии: и обслуживание, и блюда, и улыбчивые официанты, которые хотя и говорили по-русски, но больше ничем не отличались от своих заморских коллег. После вкуснейшего телячьего эскалопа со свежими овощами и кусочка персикового пирога Валерия вновь почувствовала вкус к жизни и подумала, что напрасно принимает свою судьбу, как нечто данное и само собой разумеющееся. Она счастливая женщина, черт возьми! По сравнению со всеми своими подругами и приятельницами - тем более. И уж лучше неверный муж, чем пропавший или пустивший свою подругу по рукам. Лучше один красивый, умный и обеспеченный мужчина, чем сотни поклонников Нины и непонятно какая жизнь Катьки.
И вообще Боба надо как следует пропесочить и простить. Но… в последний раз. Как говорится в старой присказке: "Первый раз прощается, второй - запрещается". Со вторым - женским голосом в телефоне, она еще разберется. А первый, кажется, уже склонна простить. В конце концов, если немного растормошить Боба в постели, ему вообще цены не будет. Нужно бы взять им обоим отпуск и устроить второй медовый месяц. А о детях она, пожалуй, больше с ним говорить не будет… пока. Слишком сильное впечатление на нее произвела многодетность старинной подруги.
Когда ей принесли большую чашку кофе и креманку с тремя разноцветными шариками мороженого, она чуть не замурлыкала от удовольствия. Но сначала решила продлить его - выкурить сигарету. И тут перед ее лицом возникла выхоленная мужская рука с дорогой импортной зажигалкой - явно не рука официанта. Валерия прикурила, подняла глаза, чтобы поблагодарить, и… обомлела.
Перед ней был известнейший певец, концерты которого всегда собирали полные стадионы и залы, человек-легенда, о личной жизни которого никто ничего толком не знал, но изображения которого с гитарой периодически расклеивались на всех тумбах обеих столиц, чей голос ежедневно звучал по радио, а изображение хоть раз в неделю появлялось в одной из телевизионных программ.
- Вы позволите? - спросил он, указывая глазами на свободный стул за ее столиком.
Валерия, как во сне, кивнула.
- Если я мешаю, только скажите - я исчезну, - предупредил ее неожиданный визави. - А если вам не докучает мое общество, то позвольте представиться…
- Не надо, - обретя дар речи, сказала Валерия. - Неужели вы думаете, Михаил, что вас можно не узнать? Меня зовут Валерия.
- Можно узнать, что такая красивая женщина делает одна в нашем захолустье?
- Между прочим, я в этом городе родилась, - улыбнулась Валерия, - и прожила полжизни. Сейчас, правда, в командировке. Я журналистка.
- С ума сойти! - восхитился Михаил. - Вот уж никогда бы не подумал! Решил, что вы - фотомодель или актриса.
"Вот бы с кем сделать интервью, а не с моей красоткой-вдовушкой, - профессионально подумала Валерия. - Только ведь откажется, он принципиально интервью не дает, всем известно. Попробовать, конечно, можно".
- А вы не будете возражать, если мы отметим наше знакомство бокалом хорошего вина? - спросил Михаил.
- При одном условии, - мило улыбнулась Валерия. - Если вы согласитесь дать мне интервью.
Михаил на секунду задумался, потом тряхнул головой:
- Идет. Слово джентльмена. Завтра у меня сумасшедший день, а вот послезавтра… Приходите на мой концерт, после него вас приведут ко мне в гримерку и вы получите ваше интервью.
- И все это - за удовольствие выпить бокал вина? - усмехнулась Валерия.
- Нет. За удовольствие провести с вами сегодняшний вечер. Так, как вы сочтете нужным.
"Что ж, Боб, я расплачусь с тобой твоей же монетой. И потом прощу с легким сердцем", - подумала Валерия, а вслух сказала:
- Считайте, что мы договорились.
Михаил взял ее руку и изысканно-медленно поднес к губам.
Глава четвертая Родственники, друзья, подруги…
Борис решил не мучить себя ночью в поезде, пусть бы и самом комфортабельном, а просто взял билет на самолет. Деньги в принципе те же, а время экономится. Тем более в Питер он прилетит незадолго до полуночи, гостиница ему забронирована, номер, естественно, люкс, а для таких постоянных клиентов, как он, даже машину в аэропорт посылают. Вот и поживет как белый человек… за счет фирмы. Юлик не возражал: он и сам любил комфорт и с пониманием относился к подобной же слабости у других.
Валерии он больше звонить не пытался: пусть отойдет и остынет. Два прокола в один день - многовато получается, но еще можно все уладить. Проще всего рассказать правду, чуть-чуть ее приукрасив: сказать, что дура-Катька явилась к ним вечером просить прощения у нее, Валерии, и он даже ничего не успел ей сказать, как зазвонил телефон. Естественно, положив трубку, он тут же ее выставил из квартиры и велел забыть сюда дорогу. Ну, такая вот накладка вышла.
Половину следующего дня Борис провел в деловых хлопотах, потом вернулся домой, быстро собрал сумку, с которой ездил в недалекие командировки, вызвал такси и отправился в аэропорт. Ему повезло: рейс отправлялся точно по расписанию, стюардессы были милы и приветливы, воздушных ям на пути оказалось на удивление мало и даже мотор не загорелся.
Еще ему повезло с соседкой: очень красивая, выхоленная до кончиков ногтей блондинка, "супруга бизнесмена", как она отрекомендовалась, всю дорогу с открытым ртом слушала его байки из жизни шоу-бизнеса. Разумеется, он к месту ввернул, что такая красивая женщина обязательно должна попробовать себя в высоком искусстве и хотя бы сняться в видеоклипе. Она поет? Ах, только для друзей! Но этого уже вполне достаточно, он может в Москве устроить ей пробы. Вот его визитная карточка, как только они оба вернутся в Москву, он будет счастлив возобновить знакомство… на деловой основе.
Блондинка сунула карточку в сумочку и томно осведомилась:
- Вы где в Питере останавливаетесь? У друзей?
- Обижаете, мадам, - шутливо ответил Борис, - я предпочитаю отель и свободу. С друзьями хорошо вечерком в ресторане посидеть. К тому же я человек консервативный, предпочитаю один и тот же отель и даже один и тот же номер. В "Октябрьской", кажется, уже знают все мои маленькие слабости.
Вот и все, скромно и без пошлостей, никакого флирта, никаких заигрываний. Раз он решил, что начинает новую жизнь верного супруга, значит, так оно и будет. Да, у него много недостатков, но никто не может его упрекнуть в том, что он не держит своего слова, даже если дал его самому себе.
Хотя жаль: бабенка аппетитная и соблазнительная, провести с такой несколько часов в приятных развлечениях - мечта! Тем более она и сама, кажется, была не прочь выйти за рамки чисто делового знакомства, во всяком случае, от бокала шампанского не отказалась и попросила после этого называть ее "просто Лизой". Зачем она летела в Петербург, "просто Лиза" внятно не объяснила, но Борис инстинктивно почувствовал, что - на охоту. В Москве муж-бизнесмен наверняка отслеживает каждый ее шаг, вот она и отрывается во второй столице. К гадалке не ходи.
- У вас в Питере родители или тетя? - решил он забросить невинный вопросик для проверки своей версии.
- Тетя… точнее, двоюродная бабушка, - удивленно ответила она, слегка покраснев. - Как вы догадались?
- Если вы не деловая женщина, значит, летите не по вопросам бизнеса. Вы не легкомысленная женщина - это сразу видно, значит, не к другу сердца. Остаются родственники или подруги, но подруги у вас в Москве. Элементарно, Лизочка.
Лизочка пришла в восхищение и от его прозорливости, и от того, что она не производит впечатление легкомысленной женщины, хотя тут он ей явно наврал. Соответствующая озабоченность у нее на лице была написана, а сексуальность просто выпирала, хотя она ее явно сдерживала. Уж он-то, Борис, достаточно много имел дела с самыми разнообразными женщинами, чтобы с первого взгляда определить, кто перед ним.
- Вот мой телефон, - сунула она ему перед посадкой клочок бумаги. - Если вам вдруг станет скучно в чужом городе…
Он поцеловал ей руку и поблагодарил в самых цветистых выражениях, хотя пользоваться ее расположением не собирался. Так же, как и не собирался рассказывать ей, что в Питере намерен не скучать, а налаживать треснувшие отношения с собственной женой. Которой, кстати, эта Лизочка в общем-то в подметки не годится: Валерия никогда бы не стала пользоваться такими приторными духами и ни за что не положила бы на лицо грим толщиной в полсантиметра. Особенно во время поездки. Стиль его жены был вне конкуренции, но случайным попутчицам в самолете об этом знать не обязательно. Даже таким сексапилочкам, как эта блондинистая штучка.
В аэропорту пришлось совершить ловкий маневр и улизнуть от соседки, которая во что бы то ни стало хотела доехать до города вместе с ним. Более того, намекала на то, что тетя живет далеко от центра, где темно и страшно. Он удержался от того, чтобы посоветовать ей ездить поездом: утром не страшно даже на окраине, просто сбежал, пока она получала багаж. Не слишком красиво, конечно, но новый образ не допускал никаких авантюр.
К гостинице он подъехал ровно в полночь, и портье приветствовал его как старого знакомого. Быстренько выполнил все формальности и заговорщически шепнул:
- Крошка уже в номере.
Борис ловким движением переправил ему через стойку зеленую хрустящую бумажку и тоже шепнул:
- Не надо. На сегодня у меня другие планы.
Как он и ожидал, номер к его приходу был пуст, "крошка", судя по всему, была мгновенно оттуда эвакуирована. Борис с удовольствием потянулся, разобрал вещи, принял душ, попросил портье по телефону разбудить его в девять, а заодно и принести завтрак, и отправился в душ. Выйдя оттуда, он сделал два звонка: один - в гостиницу "Санкт-Петербург", другой - в "Престиж-отель". Со второй попытки ему повезло: Валерия числилась в постояльцах и занимала один из двух одноместных номеров бизнес-класса. Третий этаж, седьмая комната.
Спал он в эту ночь крепко и без сновидений, проснулся бодрый, помахал руками перед открытым окном, что должно было символизировать утреннюю гимнастику, позавтракал с отменным аппетитом и стал уточнять распорядок дня. Выяснилось, что предварительная встреча с певцом состоится у него в офисе и продлится часа два. Начало в - четырнадцать ноль-ноль и просьба не опаздывать, потому что вечером у мэтра много других дел и он должен к ним соответственно подготовиться. Так что в плане времени для Бориса все складывалось отменно.
Он вышел из гостиницы, купил на площади роскошный букет цветов, сел в такси и назвал шоферу адрес гостиницы на Васильевском острове. Времени - начало одиннадцатого, вряд ли Валерия могла куда-нибудь уйти, у нее работа обычно начинается позднее. Но определенные сомнения все же были, и назло им он не стал звонить непосредственно в номер: сюрприз так сюрприз. Когда он постучал в дверь с нужным номером и услышал знакомый голос, то расслабился, и пропищал, имитируя горничную:
- Вам посылка.
Валерия открыла дверь, увидела Боба, полускрытого огромным букетом, и окаменела от неожиданности. Так они несколько минут и стояли напротив друг друга, не шелохнувшись и не проронив ни слова, хотя внутренне Боб ликовал: первый шаг сделан, сюрприз удался на славу!
- Как ты меня нашел? - обрела наконец дар речи Валерия.
- Секрет фирмы, - усмехнулся Борис. - Ты не пригласишь меня войти?
Валерия посторонилась, пропуская мужа в номер, и заметила острый взгляд, который тот бросил в сторону постели. То ли оценивал будущее место действия, то ли искал следы супружеского криминала. Но Борис уже стремительно брал инициативу в свои руки, впрочем, не только в них. Он театрально опустился на колени и протянул букет жене:
- Прости меня. Я ужасно виноват перед тобой. Просто невозможно виноват. Но хоть на первый раз прости. Клянусь, больше не позволю ничему такому произойти.
Валерия молча взяла букет и определила его в большую, специально предназначенную для таких случаев вазу.
- Воды налей, - уже гораздо более спокойным тоном посоветовал Боб. - Увянут ведь.
Она так же молча пошла в ванную и наполнила вазу водой. Честно говоря, к такой сцене она не подготовилась, поскольку объяснение предполагала провести уже Москве. И еще - была сильно удивлена тем, что Боб ее так быстро отыскал в многочисленных петербургских гостиницах, тем более, что об этом мини-отеле знал только очень узкий круг посвященных.
- Катька меня буквально изнасиловала, - продолжил Боб, принимая более удобную позу, но с колен пока не встал. - Хочешь верь, хочешь нет. Девка абсолютно не в моем вкусе, во-первых, изменять тебе я не собирался, во-вторых, гормоны подвели, виноват. Если бы имел хоть несколько секунд на размышление, запер бы дверь. Ведь кто угодно мог войти.
- Допустим, - нарушила наконец свое молчание Валерия. - Допустим, ты не врешь и все произошло именно так. Собственно, я тоже пришла к такому выводу, когда остыла и подумала. Но почему эта дрянь оказалась у нас дома, как только я уехала?
- Приперлась внаглую, - развел руками Боб. - Я открыл дверь, не глядя, думал, ты заехала перед поездом, не сообразил, что у тебя ключи. Если честно, я, когда домой вернулся, принял несколько капель для успокоения. Она войти не успела - телефонный звонок. А эта дура обо что-то споткнулась и заголосила. Вот и все, я положил трубку и дал Катьке коленом под зад. Сказал, чтобы вообще дорогу туда забыла.
- Ты приехал за мной? Специально?
Борис покачал головой.
- Хотел бы сказать, что все бросил и примчался, но так совпало: у меня командировка. Единственное, что я сделал, чтобы побыстрее тебя увидеть, это сел в самолет, а не в поезд. Прилетел поздно ночью. А чуть свет…
- "Уж на ногах и я у ваших ног", - не без иронии продолжила цитату Валерия. - Но видишь ли, у меня сейчас нет времени на трогательную сцену примирения. В полдень я должна быть на интервью.
- У меня деловая встреча в четырнадцать часов, - доложил Борис. - Может быть, вечером посидим, поужинаем…
- Полежим… - в тон ему закончила Валерия. - Ничего не выйдет дружок, вечер у меня занят. Вчера обещала Аде…
Она осеклась. Ну что за дурацкая манера выпаливать правду? Могла просто сказать: занята. Помучился бы раскаянием еще какое-то время, не умер бы. Нет, сама все испортила.
- Я тоже хочу видеть Аду, - заявил Борис. - Я соскучился по теще.
- Тебя не приглашали.
- Пригласят.
Валерия и не сомневалась, что Ада не упустит возможности пообщаться с любимым зятем.
- Вот если пригласят, тогда там и увидимся, - отрезала она. - А сейчас извини, мне нужно собираться.
- Но ты меня прощаешь?
- Я еще подумаю. Спасибо за цветы.