Загадка акваланга
На Массандровском пляже, ближе к его концу, там, где выходит в море ялтинская канализационная труба и местные никогда в этой зоне не купаются, толпились полуголые курортники, и слыхом не слыхавшие об этой трубе.
Большой участок в форме круга был пустынен. Посреди круга лежала женщина в купальнике. Пилипенко, Жаров, Клюев, Минин и оперативники стояли в кругу отдельной группой. Вспыхивал блиц фотографа.
– Мы обнаружили ее вещи, – доложил Клюев. – И документы. Это и есть Вышинская.
Среди оперативников болтался какой-то незнакомый, Жаров никак не мог понять, кто это. Он оказался местным спасателем. Когда он заговорил, Жаров вспомнил его: учился в двенадцатой школе, играл в футбол. Он сказал, обращаясь к следователю:
– Мы поначалу думали, что женщина просто утонула. Но когда перевернули ее, то увидели рану. Однозначно: это от гарпуна подводного ружья.
– Ясно, – сказал Пилипенко. – Она застрелена… Это уже четвертая жертва неведомого убийцы, а мы никуда не продвинулись.
Минин присел на корточки, рассматривая труп. Сказал:
– Убийца выстрелил снизу, пронзив ей гарпуном живот. Пораженная болью, женщина не смогла доплыть до берега и захлебнулась.
– В распоряжении экспедиции есть акваланг, я видел! – воскликнул Жаров.
– Что ж! Все дороги ведут в Рим, – произнес Пилипенко с грустью, поскольку, несмотря на деловой вид и холод в голосе, глубоко внутри он сильно переживал любую смерть.
Через полчаса Пилипенко, Жаров и Лебедева вошли в помещение для камеральных работ. Акваланг лежал у стены.
– Вот он, – сказала Лебедева. – Теперь бесполезная вещь.
– Почему же? – возразил Жаров. – Хорошая вещь. Итальянская. Я бы не отказался нырнуть.
– Вы умеете?
– А как же!
– К сожалению, – тихо проговорила Лебедева, – этим аппаратом пользовался только Боревич, художник. Но его больше нет среди нас.
– Странное дело, – озабоченно произнес Жаров. – Мы считаем, что Боревич умер, но…
– Не умер, а был убит, – перебил Пилипенко.
– Как это убит? – спросила Лебедева.
– Отравлен.
– Но кто мог это сделать?
– Об этом мы обязательно узнаем.
– А что если… – начал было Жаров.
– Ты предполагаешь подставу? Его разве хоронили в закрытом гробу?
– В открытом.
– Тогда забудь. И не говори мне, что мертвецы, в силу некоторых обстоятельств оживают. Как это порой мелькает в твоей газете.
– Может быть, зомби? – с вялой надеждой проговорил Жаров. – Это, брат, имеет научное объяснение…
– Я тебя убью, – серьезно сказал Пилипенко. – Зачем в археологической экспедиции акваланг? – обратился он к Лебедевой. – Мы ж на сто метров над уровнем моря.
– Входит в комплект оборудования. Вообще-то работать с аквалангом должен специальный человек, но финансирование…
– Зарплата у них и вправду чрезвычайно низкая, – эти слова Пилипенко произнес уже в машине, на обратной дороге. – И у Лебедевой, и у Вышинской. Взятки тут брать не с кого.
– К чему ты клонишь? – спросил Жаров.
– Да есть одно соображение…
– Опять закрылся, как всегда к финалу.
– Потому и закрылся, чтобы ты не поместил инфо в ближайшем номере.
– Но я не буду этого делать! Неужели ты не веришь моему слову?
– Верю. Но тебя может так понести в тексте, что ты и сам не заметишь, как бросишь какой-то намек. А если убийца прочитает? Да ты и сам не будешь знать, какую информацию заложил между строк!
– И что же мне обнародовать на данный момент? – с наигранным подобострастием спросил Жаров.
– День-другой потерпеть не можешь?
– Завтра сдаю номер в печать.
– Утром или вечером?
– Утром. До десяти.
– А можешь ты написать что-то такое… Выманить убийцу.
Жарову вдруг стало очень интересно.
– И что же ты хочешь, чтобы я написал? – спросил он.
– Ну, например, о Тутанхамоне своем. Что, дескать, есть версия, что это фальсификация века. Слово за слово… И что наша могила Овидия – возможно, тоже.
– Я не буду давать ложную информацию, – твердо сказал Жаров.
– А если она не ложная?
– Да что ты несешь? Мы ведь уже отвергли эту версию.
Пилипенко повернул голову к Жарову и долгим взглядом окинул его, непонятно, каким образом чувствуя ленту дороги. Сказал:
– Слушай. Этот Овидий – подделка.
– Но радиоуглеродный анализ показывает, что могила древняя!
– А вот это вопрос. Анализ определяет только органику. И кости скелета на самом деле принадлежат первому веку нашей эры.
– Но это же нелепо! – вскричал Жаров. – Тогда могила подлинная. А кинжал? Разве можно подделать такую старинную бронзу?
– Скелет настоящий. Еще несколько вещиц настоящие.
– И кинжал?
– Настоящий, правда, с какими-то невразумительными буквами, где и "Витя Жаров" можно прочесть. Кувшинчик, который ты показывал Вышинской, также подлинный.
– Тут Жаров удивился еще больше:
– Как? Она же определила его как подделку!
– Вот и вопрос – почему? Какую тайну унесла Вышинская на морское дно близ великой ялтинской канализационной трубы? И откуда взялся этот причудливый замес? Подлинники и подделки в одной яме.
– Между прочим, – задумчиво проговорил Жаров, – Вышинская как-то странно вела себя на выставке. Говоря об артефактах, она употребила слово "коллекция".
Пилипенко молча смотрел на дорогу. Через минуту сказал:
– Коллекция… Очень это все странно. Ведь основная масса предметов – работа наших искусных умельцев. Можно предположить, что они специально перемешаны с подлинниками, чтобы ввести кого-то в заблуждение…
– Розыгрыш? Не поверю! Зачем и кому это нужно? Это же ведь, я думаю, немалых денег стоит – сделать целое захоронение под землей.
– Ну, это же не просто деньги на ветер. А вложение. Которое должно было принести прибыль.
– Прибыль – кому?
– А вот этого я не могу пока сказать. Боюсь, что ты проговоришься. Просто намекни туманно, будь другом, брат!
"Подлинность древней гробницы под вопросом"
Номер с обещанной следователю статьей вышел, как обычно, в среду. Жаров сидел в редакции, когда на пороге возникла Лебедева. В руке она как раз и держала этот номер, свернутый в трубочку. Жаров вскочил, встречая гостью. Та молча прошла в помещение редакции, ногой отодвинула стул, села.
– Здесь написано, что могила Овидия – подделка! – сказала она.
– Не волнуйтесь так, – проговорил Жаров. – Это всего лишь версия.
– Версия – чья?
– Следователя Пилипенко.
Несколько секунд она молча разглядывала Жарова. Затем сказала:
– Вы поставили под сомнение мою работу. Смысл моей жизни. И чего я, дурочка, распиналась перед вами, соловушкой пела? Вы мне, впрочем, с самого начала показались олигофреном.
– Правда? – с искренним удивлением спросил Жаров.
– Правда. Я-то думала, что он мне какую-то пользу своей газетенкой принесет.
– Выходит, я был нужен вам, только как…
– Журналист. И это всё.
Сказав так, Лебедева, не прощаясь, ушла, опрокинув стул и оставив настежь распахнутую дверь. Жаров поднял стул и закрыл дверь редакции. Брошенную женщиной газету он разгладил и положил на журнальный столик в приемной: пригодится для посетителей.
Вернувшись в кабинет, он открыл сейф, достал бутылку скотча из представительского фонда и наполнил стакан. Не выпил, а лишь понюхал для начала, смакуя близость первого глотка. Всякий раз, встречая новую женщину, он мысленно проговаривал: "Ну, и напьюсь же я, когда и с ней ничего не получится!" Вот и настал сей вожделенный момент. Теперь-то он понял, почему она внезапно сменила минус на плюс при их первой встрече.
Жаров сел за копм, уныло пощелкал мышью. Вдруг, увидев нечто, вытянул шею, всматриваясь в монитор. Воскликнул:
– Фига себе!
Он закрутил стакан и решительно вылил висковый смерч в цветочный горшок. Как только что выяснилось, предстоял визит в управление. Трезвый визит.
Почтовый ящик лаборантки открылся неожиданно: хакерская программа подбора паролей, которую он запустил еще вчера, наконец, справилась с задачей, перебрав миллионы комбинаций.
Жаров просидел за компьютером больше часа, отмечая и распечатывая материалы. Затем накинул бейсболку и вышел на улицу.
В управлении, за дверью кабинета следователя волновались возбужденные голоса. Жаров вломился без стука. Пилипенко, Минин и Клюев разом замолчали и уставились на него.
– Разрешите присутствовать? – спросил Жаров, махнув свернутыми в трубку бумагами.
– Совещание закрытое, – строго возразил Пилипенко. – Пресса не допускается.
– Кру-гом! – шутливо скомандовал Клюев.
Жаров неподвижно стоял в дверях. Проговорил:
– Я все-таки вскрыл почтовый ящик девушки.
Пилипенко мгновенно переменил решение:
– Это интересно. Заходи.
Жаров положил на стол следователя распечатку. Прокомментировал:
– В основном, переписка с подружками. Некая неразделенная любовь к мужчине, которого она называет К.
Все остальные быстро переглянулись, Жаров заметил, но вида не подал. Им всегда есть, что скрывать от "журналюги". Пусть скрывают.
– И еще, – продолжал он. – Несколько дней назад девушка откликнулась на одно объявление. Тут его текст.
Пилипенко взял в руки лист. Как пишут в вялотекущих наших триллерах, глаза его полезли на лоб. Он прочитал вслух:
– Продаю различные химические вещества. Полезные в хозяйстве. Травить мышей, крыс, бродячих псов и других, более крупных животных… Все ясно. Обтекаемая форма торговли ядами. Человек из Симферополя.
– Ольга вступила в переписку с этим человеком, – сказал Жаров. – Читай дальше.
– Торговались, – сказал Пилипенко рассматривая распечатку. – Сошлись на цене. Большие деньги для лаборантки.
– Разве я зря ездил в Симферополь? – подал голос Клюев.
– Ты о чем? – спросил Жаров.
– Девушка посетила ювелирный. Продала ожерелье.
Минин спросил:
– Был ли среди этих предложений паутинник козлиный и мухомор вонючий?
Жаров ответил в форме устной ссылки:
– Прочитай, третья страница.
Следователь перелистал бумаги. Сказал, обращаясь к эксперту:
– Да. Он предложил ей именно яд, основанный на вытяжке из грибов. Который можно списать на случайное пищевое отравление.
– Если бы не такое разнообразие грибов, – заметил Минин.
– Допустим, она отравила художника. Но каков мог быть у нее мотив? – Пилипенко обвел взглядом присутствующих, ожидая ответа на свой вопрос.
– Художник был безнадежно влюблен в нее, преследовал девушку, – сказал Жаров.
– И что? За это убивают?
– Ты плохо знаешь женщин.
– А потом кто-то убил ее? – сказал Клюев. – Странно все это…
– Действия убийц всегда странны… Ладно. – Пилипенко обратился к Клюеву. – Какие новости из Спорткомитета?
– Ответ положительный, – проговорил Клюев, покосившись на Жарова.
Тот сказал с возмущением в голосе:
– О чем вы всё темните? При чем тут Спорткомитет?
– Есть кое-что, – ответил следователь. – Приберегу для финала. А теперь тебе надо сходить в АПУ, – он опять повернулся к лейтенанту.
– В АПУ? – встрял Жаров. – В архитектурно-производственное управление? А это еще зачем?
Пилипенко смотрел в окно, разглядывая ползущий по улице пылевой смерч. Наконец, соизволил ответить, правда, ответом его реплику можно было назвать лишь условно:
– Сегодня вечером, на раскопках. Все будет озвучено в полной мере.
Какое-то время он молча провожал взглядом маленький городской смерч. Затем все же произнес нечто значимое:
– Похоже, я совершил ошибку, полагая, что убийца был один и действовал по одному и тому же мотиву.
Финал
В павильоне, раскинутом над раскопками, были расставлены складные брезентовые стулья. Собралось семь человек. Со стороны полиции – Пилипенко, Минин и Клюев. Жарова также можно было с некоторой натяжкой назвать полицейским, имея в виду, что когда-то в детстве он мечтал стать сыщиком. Рудольф, задержанный за кражу и по подозрению в убийстве лаборантки, сидел в наручниках. Лебедева и сторож присутствовали в качестве свидетелей. Жаров так и не узнал, как зовут этого человека: "сторож" и все.
Пилипенко стоял перед присутствующими, словно докладчик. Жаров подумал, что он сейчас как никогда смахивает на Эркюля Пуаро, а сама сцена – на типичный финал романа Агаты Кристи, когда сыщик собирает всех фигурантов дела и на глазах у потрясенной публики разоблачает убийцу.
– За последние несколько дней в нашем городе погибло четыре человека, – начал Пилипенко. – Профессор Коровин упал с обрыва и разбился о скалы. Художник Боревич умер от грибного отравления. То и другое признано несчастными случаями, что не вызывало бы сомнений, если не две следующие жертвы: лаборантка археологической экспедиции Лукьяненко Ольга и специалист из Москвы Вышинская Любовь Львовна. По поводу гибели этих женщин возбуждены уголовные дела по факту убийств. В связи с рядом обстоятельств оба дела объединены в одно. Вместе с тем, все четыре смерти, несомненно, связаны с чем-то, что происходит в экспедиции. Попробуем разобраться. Начну с самых незначительных вопросов. Кто подстроил покушение на госпожу Лебедеву? Мы определили, что плита была сдвинута намеренно, именно в том углу, где раскопками занималась руководительница экспедиции. Более того: Ольга, лаборантка, явно знала о готовящемся покушении и препятствовала ему. Вопрос только в том: кто мог устроить покушение? Сама Ольга? Но потом передумала… Кто-то другой? Кто?
Это прозвучало, как вопрос, обращенный к аудитории, но никто не отозвался. Следователь обвел взглядом присутствующих и остановил глаза на Лебедевой. Сказал:
– Покушение – это, конечно, серьезно, но мы имеем дело с убийствами. Все эти убийства могла совершить руководитель экспедиции, Лебедева Татьяна.
Та с возмущением воззрилась на него:
– Это немыслимо! Да как вы смеете?
– Все очень просто. Вы подделали могилу Овидия. Как Тутанхамон. Вы сделали это вместе: профессор, художник, лаборантка и сторож.
– Я тут не при чем! – воскликнул сторож.
– Спокуха, – сказал Пилипенко с уминающим жестом ладони. – И до тебя речь дойдет.
– Он назвал меня на ТЫ, – громко зашептал сторож Жарову – Подозревает в убийстве!
Пилипенко обернулся:
– Да нет. Это я по-свойски. Как бывшему менту.
Все это время Лебедева смотрела на следователя круглыми глазами, порывалась что-то сказать, но, похоже, просто лишилась дара речи. Наконец, воскликнула:
– Позвольте! Я не подделывала могилу Овидия.
Пилипенко в свою очередь также посмотрел на нее с удивлением.
– Да? Но могила поддельная.
– Вы верите желтой прессе?
Она бросила на Жарова полный презрения взгляд.
– Нет. Это желтая пресса верит мне. Возможно, события развивались так. Пожилой профессор, дитя советских времен, сначала согласился с вашей идеей имитировать находку века, но затем запротестовал, собирался все рассказать третьим лицам…
– Нет! – воскликнула Лебедева.
– Не перебивайте, я всего лишь развиваю мысль. Допустим, художник видел, как вы столкнули пьяного старика с обрыва. Пришлось и его убрать – отравить грибной смесью, которой хватило бы на целую экспедицию. Лаборантка была в сговоре с вами, она и приобрела яд, для чего продала единственно ценную свою вещь – ожерелье из черного жемчуга. Правда, затем вы убили и ее, эту несчастную, запутавшуюся девушку.
– Нет! – повторила Лебедева гораздо громче.
– Да что ты как попугай, честное слово!
– На ТЫ! – сказал сторож. – Теперь уж мы точно знаем, кто убийца.
– Даже если я и убийца, не смейте мне тыкать! – огрызнулась Лебедева.
– Простите, оговорился, – сказал Пилипенко виноватым голосом. – Но я просто обязан начать с какого-то предположения, пусть даже абсурдного. Вы никак не могли подделать это захоронение. У вас просто не хватило бы возможностей и средств на это. И не могли также убить всех этих людей. Профессора, художника, девушку…
– И Вышинскую, – добавил Жаров.
– А вот ее – да, вполне могла убить, – сказал Пилипенко.
– И каков же мотив? – спросил Клюев.
– Допустим, она шантажировала нашу клиентку.
– Чем она могла меня шантажировать? Вы же сами только что сказали, что я не подделывала захоронение!
– Но вы же знаете, что оно фальшивое, так?
Сторож вскинул голову, будто бы только что проснулся:
– А оно фальшивое? Что же я тогда сторожил три месяца?
– Ну, допустим, – сказал Пилипенко, – некие ценные древности там все же были. Верно, Рудольф?
– Ну вот! – воскликнул Рудольф. – Сразу на меня. Потому что больше свалить не на кого.
Пилипенко посмотрел на него с сожалением. Сказал, раскрывая папку, лежащую перед ним на столе:
– Есть у меня тут два документа. Это копия свидетельства о собственности и акта о сносе.
– Докопались, все же! – проговорил Рудольф упавшим голосом.
– Такая у нас работа – копать. Мы тоже в какой-то степени археологи.
Жаров ничего не понял из последних слов диалога. Спросил:
– Собственности и сносе – чего?
– Гаража моего тестя, – ответил Рудольф. – Надо же! У него и фамилия другая, и умер он уже. А перед тем как умер, продал этот гараж.
– Ничего не понимаю! – сказала Лебедева. – При чем тут какой-то гараж?
– А при том, – ответил Пилипенко, – что он стоял как раз на том месте, где вы раскопали могилу якобы Овидия. И этот хитрый господин имел достаточно возможностей не спеша вырыть яму и устроить под гаражным боксом древнее захоронение.
Несколько секунд все молча разглядывали Рудольфа, который бессильно улыбался, позвякивая наручниками. Наконец, он подал голос:
– Ну, хорошо. Я это сделал.
Жаров не удержался от реплики:
– Я не верю своим ушам. Вы сумасшедший?
– Да нормальный он, – сказал Минин. – Даже слишком. Среди многочисленных фальшивок поместил несколько ценных подлинников. Скелет приволок настоящий, из другого древнего захоронения. За этими подлинниками он и явился среди ночи. В ту ночь, когда была убита лаборантка.
– Я не убивал лаборантку, – сказал Рудольф.
– Ответьте мне все же, – обратился к нему Жаров. – Так, из любопытства. Я все-таки писатель по образованию, психолог, инженер человеческих душ. Что вами, хотел бы я знать, двигало, когда вы ямку копали, когда могилку Овидия под гаражиком мастерили?
Рудольф демонстративной отвернулся, показывая этим жестом, что отвечать он не собирается.
– Ты и впрямь не понимаешь? – спросил Пилипенко.
– Может быть, я просто отстал от жизни… – проговорил Жаров.
– Я-то сразу догадался. Рудольф – черный археолог. Он торгует древностями, которые сам и раскапывает. И вот теперь он решил, наконец их наоборот – закопать.
– Зачем?