- Инсульт. Ничто не предвещало. Карла пролежала в коме два месяца, а потом умерла. - Зандер глубоко вздохнул. - Это случилось за неделю до того, как мы должны были улететь в Намибию, как давно уже хотели. После ее смерти все планы рухнули, и я остался в Германии. Это было совсем непросто, но, думаю, я хорошо справился с девочками. - Он улыбнулся, но улыбка сразу погасла. - У меня хорошие отношения с дочерьми. И даже когда Анника два месяца назад сообщила мне, что беременна, это не стало катастрофой. Возможно, поэтому Лукас и Свения охотно у нас бывают.
- Свения кажется мне такой несчастной, - сказала Пия.
- Да. Некоторые думают, что достаточно просто материально обеспечивать детей. - Голос Зандера зазвучал жестче. - С Лукасом так же. Я знаю мальчика с девяти лет. Уже тогда у него были проблемы.
- Какие?
- Он выдумывал себе друзей и собственный мир. В одиннадцать лет отец впервые отправил его к психиатру вместо того, чтобы просто больше уделять ему внимания.
- Вы думаете, Лукас болен? - спросила Пия. Ей стало не по себе, вновь ожили сомнения.
- От него всегда слишком многого ждали, - сказал Зандер. - Он всячески пытался компенсировать это давление, устраивая скандалы, чем бы ни занимался: спорт, курение, наркотики, секс. Пару лет назад у него был нервный срыв, после которого он бросил школу. Это его способ противостоять отцу, при этом он хотел лишь любви и признания. Собственно, Лукас очень несчастный мальчик.
- Его отец должен гордиться, - заметила Пия. - Лукас делает на компьютере невероятные вещи.
- В глазах ван ден Берга это просто пустая трата времени, - возразил Зандер. - Его отец принадлежит к другому поколению. Лукас должен изучить банковское дело, отслужить в армии, получить высшее образование. В зоопарке он работает только потому, что отец полагает, будто это должно научить его дисциплине.
- Я думаю, надо быть невероятно дисциплинированным, чтобы писать компьютерные программы, работая днем в зоопарке, вечером в бистро, и руководить при этом компьютерной фирмой.
Постепенно Пия начала понимать Лукаса. Он отчаянно жаждал признания, настоящей искренней привязанности, которая не зависела от его внешнего вида.
- Он, наверное, не рад своей красоте, - сказала она.
- Да, насколько я знаю, - кивнул Зандер. - Пару недель назад он спросил меня, что ему делать, чтобы девушка отнеслась к нему серьезно, а не западала лишь на его внешность или на деньги его отца. Это тяжелая проблема для парня.
- И что вы ему посоветовали? - Пии стало интересно.
Зандер ответил не сразу. Он рассматривал в вольере рысей, которые с наступлением сумерек вышли из своих убежищ и теперь недвижно сидели, глядя в пространство.
- Прежде всего он должен прекратить немедленно тащить каждую девчонку в постель. - Тон Зандера был абсолютно нейтральным, но Пию бросило в жар. - Я попытался ему объяснить, что большая ошибка путать секс с любовью.
- Секс все портит, - сказала Пия.
- Что, простите? - Зандер удивленно уставился на нее.
- Это мне сказал Лукас, и он прав. - Пия чувствовала, как стучит сердце, ее кидало то в жар, то в холод. Она стояла наедине с мужчиной, который с первой встречи запал ей в душу, и говорила с ним о самых интимных вещах запросто, как о погоде.
- Почему? Почему секс все портит? - спросил Зандер.
От взгляда его темных глаз у нее слабели коленки.
- Нет. - Она не отвела взгляда. - Секс не то же самое, что любовь. Этот урок я усвоила довольно болезненным образом. Я была глубоко потрясена, обнаружив, что моя вера в большую любовь питается иллюзией.
- То есть? - спросил Зандер.
- Ее просто нет. Это только сказка.
Кристоф Зандер смотрел на нее внимательно и задумчиво.
- Это было бы очень грустно. - Он снова наблюдал за рысью. - Мы с Карлой знали друг друга со школы. Это не было чем-то, подобным удару молнии, или любовью с первого взгляда, но это было хорошо. За последние пятнадцать лет я не встретил ни одной женщины, которая хотя бы приблизительно интересовала меня настолько же.
Когда он внезапно обернулся, Пию бросило в жар. Солнце скрылось за Таунусом, темнело. Из ближнего леса доносился пряный запах смолы и дикого чеснока. В сумерках черты лица Зандера были почти неразличимы.
- Но познакомившись с вами, я подумал, что, возможно, жизнь дает мне второй шанс.
У Пии перехватило горло. Она не могла ответить и была потрясена и одновременно встревожена. Ей даже вспомнились остермановские рыболовные шуточки. Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Зандер сделал шаг по направлению к ней, потом еще один. И в тот момент, когда она подумала, что сейчас он обнимет ее, зазвонил его мобильный.
- Простите, - сказал он с сожалением, - но это кто-то из девочек.
- Нет проблем. - Пия скрестила руки и направилась к диким кошкам, около которых и остановилась. Краем уха она слышала, как Зандер говорил, что ему должны переслать эсэмэску, а он сообщит об этом в полицию. Она посмотрела на него, но не приблизилась. То, что могло только что между ними произойти, все еще оставляло надежду.
- Тони получила от Свении эсэмэску, - сообщил Зандер.
Пии потребовалось несколько секунд, чтобы сосредоточиться на деле, которое уже отодвинулось от нее. Чуть позже он прочитал вслух: "Привет, Тони, прости, что внезапно исчезла, но сейчас ничего объяснить не могу. Сообщаю, что со мной все в порядке, не беспокойся. Свения".
Пия откопала свой мобильный и позвонила Боденштайну.
- Мы должны немедленно определить местонахождение ее телефона, - сказала она шефу, - и переговорить с ее родителями.
- Я позабочусь об этом, - ответил Оливер. - Перешлите мне сообщение. Встречаемся перед домом родителей Свении.
Анита Перкусик была тощей особой с обесцвеченными волосами, помятым жизнью лицом и морщинистой кожей в декольте, которая выдавала долгое злоупотребление солярием. Боденштайн оценил биологический возраст мамы Свении - перевалило за сорок.
- Наверное, ночует у своей подружки, - сказала она низким прокуренным голосом, когда Боденштайн сообщил об исчезновении ее дочери. - Иногда она забывает сообщить мне об этом.
Анита прошла на кухню и зажгла сигарету.
- Мы подозреваем, что ваша дочь была свидетельницей убийства, - добавил Боденштайн.
- Что? Кого убили?
- Ганса Ульриха Паули, учителя друга Свении. - Пия удивлялась, как может мать так мало знать о собственной дочери. - Свения хорошо его знала. Ему принадлежало бистро в Келькхайме, где они с Тони часто бывали.
- Вы в чем-то обвиняете Свению? - Женщина оперлась о гранитную рабочую поверхность кухонного стола и моргнула, поскольку дым попал ей в глаза.
- Нет, мы просто хотели поговорить с ней.
- Ваша дочь беременна, - вмешалась Пия. - А ее друг Йонас, возможно, являющийся отцом, был убит в понедельник вечером.
- Что? - Анита Перкусик чуть не выронила сигарету. - Йонас мертв?
Боденштайн и Пия переглянулись.
- Да, - сказал Боденштайн. - А ваша дочь вам не рассказывала?
- Нет, - буркнула мать Свении. Она сунула сигарету в пепельницу и опустилась на одну из табуреток. Известие о смерти Йонаса, похоже, потрясло ее больше, чем беременность и исчезновение собственной дочери.
Повисло молчание.
- И что я теперь должна делать? - спросила мать Свении в растерянности и при этом с вызовом. - Чего вы от меня хотите?
- Где может быть Свения? - осведомился Боденштайн. - В последнюю неделю она не работала. Пару часов назад она написала своей подруге эсэмэску, но ее мобильный отключен, поэтому мы, к сожалению, не можем определить его местоположение.
Фрау Перкусик лишь беспомощно махнула рукой.
- Вы вообще знаете что-нибудь о Свении? - Пия не могла смотреть на полную безучастность этой женщины. - Ваша дочь еще несовершеннолетняя. Вы нарушаете свой долг, не осуществляете за ней надлежащий надзор.
- Послушайте, - сказала Анита Перкусик. - Мой муж - сотрудник аэропорта, а я вкалываю с утра до вечера, чтобы оплатить Свении мопед, компьютер, МР3-плеер и все остальное, что она хочет иметь, чтобы быть наравне со своими богатыми друзьями. Но единственное, что я за это получаю, - неблагодарность и сморщенное лицо.
- Мы можем осмотреть комнату Свении? - попросил разрешения Боденштайн.
Женщина поднялась, прошла в комнату дочери и зажгла свет. Постель не прибрана, платья раскиданы, а запах такой, будто не проветривали уже несколько дней. Пия села за письменный стол девушки и включила компьютер. Ничего не произошло. Она заглянула под стол и выяснила, что содержимое компьютера удалено. Жесткого диска не было. Пия показала это шефу.
- Фрау Перкусик! - позвал Боденштайн.
Мать появилась в дверях с новой сигаретой в руке.
- Свения вела дневник?
- Только в своем компьютере. И в Интернете. Этот… блоф или что-то там…
- Блог, - подсказала Пия.
- Точно. Блок.
- Свения могла отправиться к родственникам? - уточнил Боденштайн. - Есть ли место, где она любит бывать в отпуске или, может, ездила с классом? Как насчет ее родного отца?
- О нем ничего не известно, - ответила фрау Перкусик. - Моя мама живет в Берлине. Я представить себе не могу, что Свения отправилась к ней. А тем более отпуск, поездки с классом… Нет, я ничего не знаю.
В комнате девочки они не нашли ни фотоальбома, ни писем, ни записочки, ни билета на концерт, ни каких-нибудь других памятных вещей, которые столь охотно хранят юные девицы. Эта комната могла принадлежать кому угодно, так мало в ней было личного. Это было странно.
- Свения изменилась за последнее время?
- Понятия не имею. Она почти не разговаривала со мной.
- Почему?
- Откуда я знаю почему!
Пия достала пару фотографий из своей сумки и среди прочих снимки с веб-сайта Свении, где она была вместе с мужчиной. Анита Перкусик рассматривала фотографии, от отвращения сморщив лицо.
- Откуда это у вас? - спросила она.
Боденштайн объяснил.
Женщина посмотрела внимательнее и нервно сглотнула.
- Вот ведь свинья, - пробормотала она и вернула фотографии Пии.
- Вы узнаете мужчину? - осведомилась Пия.
- Нет.
Анита Перкусик развернулась, прошла в гостиную и села на кожаный диван. Боденштайн и Пия последовали за ней.
- Фрау Перкусик, - начал Боденштайн проникновенно. - У вашей дочери большие проблемы. Если вы узнали мужчину на фотографии, вы должны сказать нам, кто он.
- Я его не узнала.
Женщина сложила руки в замок на коленях и смотрела перед собой. Пия заметила в комнате фотографии в серебристой рамке. На одной была Свения, смеющаяся прямо в объектив. Девочка с тех пор сильно изменилась. Потом взгляд упал на свадебное фото.
- Когда вы поженились? - поинтересовалась она.
- Три года назад. А что?
- У вас довольно молодой муж.
- И что? Мне тридцать восемь, это тоже еще не старость, - резко ответила фрау Перкусик.
- Какие отношения у Свении с приемным отцом? Как его зовут?
- Иво. Думаю, они хорошо понимают друг друга.
Боденштайн и Пия переглянулись. Анита Перкусик знала гораздо больше, чем хотела сообщить. Но почему она ничего не рассказывала? Кого она хотела защитить? Что могла утаить?
Суббота, 24 июня 2006 года
- Мать Свении узнала мужчину на фотографии, - сказал Боденштайн, когда они вышли на улицу и пересекали парковку. - Почему она не говорит, кто это?
- Может, это отчим девочки? - предположила Пия.
- Мне тоже это пришло в голову, - согласился Боденштайн. - Не хотелось бы обсуждать мать Свении, но в сравнении с симпатичной семнадцатилетней дочерью она просто старая курица. А у этого молодого парня юная девица весь день перед глазами.
Он вставил ключ зажигания.
- Поедем сразу в аэропорт или подождем до утра?
Пия не рвалась домой. Она так и не вызвала электриков, чтобы проверили проводку, и знала, что после волнующей встречи с Зандером не сомкнет глаз. А поэтому ответила:
- Мне все равно.
Через четверть часа они проехали развязку "Франкфуртский крест" и свернули к аэропорту, который сиял всеми огнями, чтобы небо здесь, от Рейна до Майна, никогда не было темным. Пии нравился вид ночного аэропорта. Он действовал так же успокаивающе, как освещенные бензоколонки на трассе темной зимней ночью. Она взглянула на часы - без четверти час. Что делает Зандер? На прощание они молча дошли до машины и расстались сухо и по-деловому.
Боденштайн ловко выруливал на своем "БМВ" в поисках места на парковке перед залом прибытия "А". Они вошли в зал, но в поисках информационного окошка им пришлось пройти громадное здание аэропорта до зала "С".
- Что имел в виду Остерман, когда говорил о попавшейся рыбке? - на ходу поинтересовался Боденштайн.
Хотя Пия и ждала этого вопроса, но ответ не подготовила.
- Ничего, - ответила она уклончиво. - Плоская шуточка.
- Я вам не верю, - сказал Боденштайн. - Нужно быть тупым и слепым, чтобы не заметить, что между вами и Зандером что-то происходит.
Пия почувствовала, что заливается краской.
- Ничего подобного. Ничего не происходит, - защищалась она, намереваясь при первой же возможности свернуть Остерману шею.
- Итак, у Кирххофа больше нет шансов, - заметил Боденштайн, пока они проходили мимо опустевших ворот.
Пия редко упоминала в разговоре с шефом личные дела, скорее вообще никогда, разве что-нибудь незначительное, и теперь даже остановилась.
- Вчера я неожиданно застала моего бывшего мужа в момент соития с государственной прокуроршей на столе в гостиной. С этого момента я убеждена, что ему не требуется второй шанс.
Она с удовлетворением пронаблюдала, как ее шеф на пару минут потерял дар речи. Хоть Боденштайн был любопытен и не пропускал ни одной сплетни, но такой откровенности он явно не ожидал. Тем не менее, к удивлению Пии, вскоре он ухмыльнулся.
- Теперь я понимаю, - произнес он.
- Что вы понимаете? - с подозрением осведомилась Пия.
- Почему вы не отвечаете на звонки Кирххофа, - ответил Боденштайн. - Он ведь настойчиво названивает?
- Да, настойчиво, - Пия тоже ухмыльнулась. - Со вчерашней ночи примерно раз пятьдесят.
Понадобился добрый час и примерно двадцать телефонных звонков, чтобы разыскать Иво Перкусика в огромном здании аэропорта. Наконец он появился в информационном окошке зала прилета "С". Иво работал в фирме, обеспечивающей безопасность здания аэропорта. Пия вздрогнула, увидев его. Он прошел спецподготовку в 1985 году, имел короткую военную стрижку и резкие черты лица. В черной униформе сотрудника службы безопасности Иво Перкусик выглядел как человек, с которым лучше не связываться.
- Ваша приемная дочь пропала, - сказал Боденштайн. - Когда вы видели Свению в последний раз?
Сообщение, кажется, встревожило Перкусика.
- Как это пропала? - переспросил он.
- Она написала подружке, что на время "исчезнет".
Боденштайн задавал Перкусику те же вопросы, что и матери девочки, но, в отличие от той, Перкусик заметил изменения в поведении Свении. В последнее время она стала агрессивнее, часто запиралась в своей комнате и плакала. О причинах своего горя она с ним говорить не хотела. Нет, никаких проблем у них со Свенией не было, девочка его уважала и хорошо к нему относилась, как, впрочем, и он к ней.
- Свения беременна. Вы знали?
Он явно колебался. Впервые на его абсолютно неподвижном лице промелькнуло выражение досады. Потом он кивнул.
- Мать Свении этого не знала, - сказал Боденштайн. - Почему вы не рассказали своей жене?
Иво Перкусик пожал плечами.
- Может, потому, что это вы переспали с ее дочерью?
- Нет, - возразил Перкусик. - Этого я не делал.
- Господин Перкусик, - проникновенно произнес Боденштайн. - Свения исчезла после того, как, возможно, стала свидетельницей убийства. К тому же ее друг был зверски убит в последний понедельник. Вы ведь понимаете, что это неприятные обстоятельства?
Мужчина уставился на Боденштайна.
- Йонас мертв? - растерянно спросил он. - Убит?
- Вы знали Йонаса? - заинтересовалась Пия.
- Конечно, знал. - Перкусик сокрушенно кивнул.
- Почему вы не сказали своей жене, что ее дочь беременна? - не отступал Боденштайн. - Должны быть причины.
- Свения не хотела, и мне пришлось ей пообещать, - ответил мужчина. Он сжал кулаки, борясь с собой. - На той неделе она поздно пришла домой, около четырех утра. Она была совершенно не в себе и сказала, что упала с мокика.
- Во вторник на прошлой неделе? - уточнил Боденштайн.
Перкусик кивнул.
- Рыдала, как сумасшедшая, - сказал он. - Я не мог ее успокоить. Потом она сказала, что беременна, и не знает от кого.
- Кто же может быть отцом ребенка? - спросила Пия.
- Этого она не сказала. - Перкусик беспомощно махнул руками. - Она сообщила, что не спала со сверстниками; видимо, и с Йонасом тоже. А потом рассказала, что у нее что-то было с женатым мужчиной. Я подумал, что она врет.
У Перкусика был хороший немецкий язык, он жил в Германии уже десять лет и говорил почти без акцента.
- Свения рассказала вам, что сделал Йонас? - спросила Пия. - Про е-мейлы, фотографии и веб-сайт?
Перкусик снова кивнул.
- Что именно она вам рассказала?
Иво задумался на минуту и почесал почти наголо стриженный затылок.
- Свения была в ярости на Йонаса за то, что он сделал, - припомнил он. - Все это как-то связано с отцом Йо и Паули. Из-за чего у них все и рухнуло. Она все воскресенье пролежала в постели и проплакала. Мне она сказала, что покончит с собой, если Йо узнает правду.
- Какую правду? - спросила Пия.
- Понятия не имею. - Перкусик отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом. Он знал. Почему же твердит, что ничего не знает? Пия протянула ему фотографию, на которой Свения была с мужчиной во время полового акта.
- Вы узнаете мужчину на этой фотографии? - спросила она.
Перкусик пригляделся, его лицо помрачнело, но он покачал головой. Он врал. Его жена два часа назад врала точно так же.
- Где вы были вечером в понедельник с 23:00 до 0:00 часов? - спросил Боденштайн.
- Дома. Один. Черт, вы мне не верите.
- Да, не поверим. - Боденштайн кивнул. - Вам нравилась Свения. Когда вы узнали, как с ней обошелся Йонас, вы впали в ярость и захотели с ним поговорить. Разговор вышел из-под контроля, и вы убили Йонаса.
- Нет, черт возьми. Я этого не делал.
- Вы знали о его вечеринке. Свения вам говорила.
- И что с того? Я там не был.
- У нас ДНК убийцы парня. Если вы сдадите нам слюну на анализ и ваша ДНК не совпадет с той, что мы обнаружили, то мы вас отпустим.
По дороге в Хофхайм никто в машине не произнес ни слова. Трубка Пии пискнула, когда они еще не въехали в Хофхайм-Норд. Она открыла мобильник, опасаясь, что это снова Лукас. Но пришедшее сообщение было от Кристофа Зандера.
"Вы еще не спите?"
Она набрала ответ: "Нет. Надо еще поработать. А почему не спите вы?"
Минуты не прошло, как трубка снова пискнула.
"Вы это всерьез спрашиваете?"
Боденштайн вопрошающе взглянул на Пию, но она только ухмыльнулась и набрала:
"Нет. Я тоже думаю о том, что было бы, если…"