- Пока нет, к сожалению, - ответила Пия, посмотрев ему в глаза. Никогда она еще не видела таких бездонно зеленых глаз. - Эстер сегодня вечером здесь?
- Нет. - Лукас покачал головой. - Она уже вроде оправилась, но мы пока и сами справляемся.
- Ты не знаешь, чем Паули занимался во вторник вечером, прежде чем ушел из бистро? - поинтересовалась Пия.
- Понятия не имею, - пожал плечами Лукас. - После собрания он на велосипеде поехал домой; наверное, где-то в восемь пятнадцать.
Пия заметила, что внезапно внимание Лукаса привлекло что-то за ее спиной, и обернулась.
В бистро вошла компания девушек. Для Пии они все выглядели одинаково: обтягивающие джинсы на бедрах, коротенькие футболки-топы, - все хорошенькие, с голыми животами и длинными волосами. Ей казалось, что в ее время девушки были далеко не такими хорошенькими и не тратили столько сил, чтобы выглядеть стильно, но, к сожалению, почти одинаково.
- Не хочу тебя задерживать, - сказала она. - Тебе надо работать. Большое спасибо!
- Не стоит благодарности. Если у вас будут вопросы, вы знаете, где меня найти.
Боденштайн увез Пию из "Грюнцойга" и ни словом не обмолвился о неприкосновенном свободном пятничном вечере Бенке. Перед домом Эстер Шмит стояли две патрульные машины с синими мигалками. Любопытные высыпали на балконы ближайших домов и толпились на противоположной стороне улицы.
- Что тут опять стряслось? - Боденштайн припарковался позади одной из патрульных машин. - Надеюсь, новых трупов нет.
Они выскочили из машины и вошли во двор. Из глубины дома доносились истерические вопли и громкая ругань. На лестнице, ведущей в кухню, сидел молодой полицейский, прижав полотенцем кровоточащую ссадину на голове. Навстречу им из кухни вышел другой полицейский, с разбитой губой.
- Что там происходит? - поинтересовался Боденштайн.
- Нас вызвали соседи, потому что подумали, что внутри кого-то убивают. Но такого со мной еще не бывало, - ругался патрульный. - Я запросил подкрепление.
Боденштайн и Пия прошли в комнату, но открывшаяся картина заставила их застыть в дверях. Один полицейский держал в надежном захвате полуодетую бесновавшуюся Эстер Шмит, прижав ее голову к своей груди. Другой пытался совладать с невысокой блондинкой, у которой из носа струей лилась кровь. Боденштайн узнал Марайке Граф, хотя она вовсе не походила на то нежное и хрупкое создание, каким ему показалась поначалу.
- Тихо! - нервно рявкнул патрульный. - Прекратите немедленно!
Женщины не обратили на него внимания и продолжали орать друг на друга так, что казалось, барабанные перепонки лопнут.
- Если думаешь, что сможешь еще хоть на одну ночь остаться в моем доме, то ты жестоко ошибаешься, грязная шваль! - визжала Марайке.
- Твой дом?! Не смеши меня! - вопила в ответ Эстер, в облике которой не осталось и следа от траура по погибшему другу жизни.
- Что тут за балаган? - повысив голос, спросил Боденштайн.
Обе женщины смолкли и злобно на него уставились.
Первой в себя пришла Марайке и прекратила вырываться из хватки полицейского.
- Я хочу вернуть свои деньги, - объяснила она. - Эта дрянь не имеет никакого права жить в этом доме. Я ей это сказала, но она на меня набросилась.
- Ты все врешь! - злобно крикнула Эстер Шмит. - Это ты на меня набросилась, свихнувшаяся психопатка!
- Она стащила деньги, которые я дала своему бывшему мужу, - произнесла Марайке с видом оскорбленного достоинства, что было нелегко, учитывая льющуюся из носа кровь. - И при этом еще имеет наглость утверждать, что никогда не видела этих денег.
- Не видела я никаких денег! - срывающимся голосом провизжала ее противница, побагровев от гнева.
- Ты лжешь! - Марайке снова сжала кулаки. - Ты подло рассчитываешь на чужое наследство!
- На себя посмотри, кто тут за наследством гоняется! - с ненавистью прошипела Эстер. - Тебе самой подлости-то не занимать, за то и посадят!
- Это хорошая идея. - Боденштайн обратился к коллегам из келькхаймской полиции. - Заберите обеих дамочек, пусть поостынут пару часов в камере. А когда они успокоятся, можете их отпустить.
Марайке Граф сопротивления не оказала, гордо вздернула голову и позволила себя вывести. Эстер Шмит, напротив, вырывалась, как кошка от живодера. Полицейские обсуждали драку, но Боденштайна интересовали деньги, которые искала одна и якобы никогда не видела вторая женщина.
- Если Марайке была здесь в половине девятого и отдала Паули деньги, - рассуждала Пия, - а он умер только в половине одиннадцатого, у него было целых два часа, чтобы спрятать их где-нибудь.
- Может, кто-то именно их и искал и при этом так перевернул весь дом. - Боденштайн обвел взглядом комнату.
- А может, это было убийство с целью ограбления, - предположила Пия. - Людей убивают и из-за меньших сумм.
- Грабители не заморачиваются тем, чтобы прятать трупы, - возразил Боденштайн.
Целый час они вместе с двумя залепившими царапины полицейскими обыскивали весь дом от подвала до чердака, но не нашли никакого намека на деньги.
В девять они прекратили бесплодные поиски, заперли дом и поехали в комиссариат Хофхайма. Остерман все еще сидел перед компьютером. Он уже подготовил информацию о Марайке Граф, о чем Боденштайн попросил его по телефону.
- В 1988-м ее судил суд по делам несовершеннолетних, судимость снята, - читал Остерман. - В 1991 и 1992 годах ее приговорили к денежному штрафу и общественным работам за оскорбление действием; в 1998-м условно осуждена за нанесение телесных повреждений, в 2002-м приговорена за нарушение неприкосновенности жилища и вандализм. В 2003-м осуждена за принуждение и нанесение телесных повреждений. В данный момент осуждена условно.
- Как можно ошибаться в людях, - сказал Боденштайн и мысленно попросил прощения у Эстер Шмит.
Остерман и о ней поискал сведения в сетях. Она тоже нарушала закон и осуждалась за мошенничество со страховками, оказание давления, оскорбление и нанесение телесных повреждений.
- Поистине очаровательные дамочки, - ехидно заметила Пия.
- Мы получили заключение из лаборатории, - сообщил Остерман. - Изучение отпечатка руки на воротах ничего не дало, но сама кровь та же, что и в кабинете Паули, и в жилых комнатах.
Боденштайн и Пия переглянулись.
- Ставлю на Патрика Вайсхаупта, - сказала Пия. - Хотела бы я подробнее посмотреть на его поврежденные конечности.
Зазвонил мобильный Боденштайна. Это была Козима.
- Я провела жуткий день в душной, грязной монтажной, - сообщила она. - Может, купишь что-нибудь в китайском ресторане по дороге домой?
Боденштайн вышел из кабинета Остермана и направился в собственный.
- У тебя усталый голос. Как себя чувствуешь?
- Лежу на террасе и пялюсь в вечернее небо, - ответила Козима очень уж весело, и что-то в ее голосе заставило Боденштайна насторожиться.
- Что-то на тебя не похоже, - не поверил он. - Что случилось?
Козима замялась.
- Так, небольшая авария. Ничего серьезного, только кузов помяла, - сообщила она.
- Авария? Где? Как?
- Да ничего особенного, - уклончиво ответила Козима. - Нет, правда! Не бери в голову.
Боденштайн предчувствовал недоброе. То, что Козима называла "ничего особенного", у других людей означало катастрофу среднего масштаба. Только в последний год у нее случился перелом костей стопы во время экспедиции в Андах. Внедорожник, в котором она ехала, сорвался в пропасть в несколько сотен метров глубиной, но она успела выскочить в последний момент.
- Через четверть часа я буду дома и захвачу что-нибудь поесть, ладно?
Боденштайн волновался.
Суббота, 17 июня 2006 года
В четыре часа утра мобильник Боденштайна на ночном столике зазвонил, засветился и истошно завибрировал. Не вполне проснувшись, комиссар подскочил и взял трубку. Звонила Эльза Маттес и взволнованно сообщила, что дом Паули полыхает ярким пламенем.
- Этого еще не хватало, - проворчал Боденштайн, включая свет рядом с кроватью.
- Что случилось? - спросила Козима сквозь сон.
- Дом убитого, которого нашли в "Опель-Цоо", горит, - ответил Боденштайн, натягивая одежду. - Спи, я скоро вернусь.
Как он и опасался, ее вчерашняя авария вовсе не была пустяком. Козима не справилась с управлением на трассе А-66 при подъеме к Валлау. Благодаря подушке безопасности она отделалась ушибами и сильным испугом, но "Х5" здорово помялся о заграждение.
Боденштайн снял куртку, которая висела у входа в гараж, потрепал за ухом собаку, открыл дверь в гараж и включил свет. Его чуть инфаркт не хватил от неожиданности, когда он увидел в багажном отсеке старой машины сына две фигуры, испуганно отпрянувшие друг от друга.
- Господи, Лоренц, что ты делаешь в четыре утра в гараже? - набросился было он на сына и вдруг узнал девушку, что была с ним.
- Здравствуйте, господин Боденштайн!
Тордис Хансен, густо покраснев, смущенно поправляла коротенькую футболку. Боденштайн растерянно переводил взгляд с собственного сына на дочь Инки Хансен и обратно. Он и понятия не имел, что они знакомы. Оливер познакомился с Тордис в конце прошлого лета, пока вел дело, в котором коллега Инки, доктор Керстнер, подозревался в убийстве своей жены Изабель. Она весьма поспособствовала тому, что дело прояснилось довольно быстро.
- Мы… э… Я просто срочно захотел показать Тордис мой "Санбим", - запинаясь от смущения, заявил Лоренц.
Тордис нервно хихикнула, и до Боденштайна дошло, что, будь то двумя минутами позже, он застал бы гораздо более пикантную сцену. Оливер припомнил собственные приключения с юной дамой прошлым летом. Она тогда весьма недвусмысленно давала понять, что ничего не имеет против гораздо более близкого знакомства, причем разница в возрасте и тот факт, что он женат, ее нимало не смущали. Во всяком случае, Тордис Хансен принципиально отличалась от всех прежних девчонок его сына. Как это они познакомились? И было ли между ними что-нибудь серьезное? Он совершенно не был уверен, что ему понравится, если в будущем Тордис начнет разгуливать в его доме.
- Ну, тогда показывай! - И пока положение не стало еще более неловким, нажал выключатель, гаражные ворота открылись. - Доброй ночи!
Келькхаймские пожарные из трех городских районов боролись с огнем, стараясь не допустить распространения огня на соседние дома. Боденштайн остановил свою машину в стороне и подошел пешком. Он остановился и смотрел на черные силуэты пожарных на фоне полыхающей преисподней, в которую превращались дом, деревья и сарай. Всюду лежали пожарные рукава, рычали моторы и насосы пожарных машин, из множества шлангов била вода, с шипением исчезая в высоко взметнувшемся пламени. От всей сцены - немое сверкание голубых мигалок под черными клубами густого дыма - веяло безумием. Первое, что пришло в голову Боденштайну, - что пожар весьма на руку Марайке Граф.
Какой-то мужчина пересек улицу и подошел к нему.
- Здравствуйте, Боденштайн! Что вы здесь делаете? - произнес он.
Боденштайн узнал Юргена Бехта, коллегу из отдела по расследованию обстоятельств пожара.
- В этом доме был убит мужчина, которого мы вчера нашли около "Опель-Цоо", - объяснил он. - Вчера вечером мы еще раз обыскали весь дом.
Даже на расстоянии ста пятидесяти метров чувствовался жар пламени.
- Это поджог.
Бехт достал сигарету и угрюмо посмотрел на огонь.
- Неужели? Как вы смогли это установить? - спросил Боденштайн.
- Без десяти четыре позвонила соседка, - объяснил Бехт. - Она слышала, как без двадцати четыре подъехала машина, потом послышался скрежет, а через минуту дом уже полыхал. Что это, на ваш взгляд, может означать?
- Да, выглядит довольно однозначно. Она, между прочим, и мне позвонила.
Внезапно Боденштайн вспомнил, что накануне отдал приказ отпустить скандалисток через два часа.
- Кто-нибудь был в доме, когда загорелся огонь? - спросил он озабоченно.
- Да, - кивнул Бехт. - Этим двоим явно повезло. Женщина отделалась легким отравлением дымом и парой поверхностных ожогов.
- Двоим? - уточнил Боденштайн.
- Да, - подтвердил Юрген. - Жительнице дома и мужчине. Он ушел еще до приезда пожарной команды. Женщина находится в больнице Бад-Зодена для обследования.
Сквозь хаос борьбы с пожаром к Боденштайну приближалась в домашнем халате Эльза Маттес. Комиссар поприветствовал ее и поблагодарил за звонок.
- Я сидела на кухне, потому что не могла уснуть. - Эльзу распирало от сознания собственной значимости - в кои-то веки раз она оказалась в центре важных событий и даже заполучила внимательных слушателей. - И тут я услышала, как подъехала машина, очень медленно, почти до поворота. - Тут она сделала театральную паузу.
- Вы смогли различить, что это была за машина? - спросил Боденштайн.
- Естественно. - Она достала из кармана своего халата записку и протянула ее Боденштайну. - Белый фургон для развозки товаров с необычным номером ERA-82 TL.
Боденштайн мельком взглянул на записку, - польский номер. Соседка видела, как из машины вышел мужчина и направился к дому Паули, потом что-то лязгнуло, а затем запахло дымом.
- Я видела, как мужчина вышел из ворот и побежал. Все уже горело.
Фрау Маттес задумалась, не упустила ли она что-нибудь в своем описании. Боденштайн протянул записку коллеге Бехту и попросил проверить польские номера. С треском обрушились кровельные балки, в ночное небо взметнулся сноп искр.
- Я очень удивилась, что собаки не залаяли, - сказала соседка. - Они всегда поднимают шум.
- Что еще вам показалось странным? Мужчина, выбежавший из ворот, сел в белый фургон?
Фрау Маттес задумалась. К ним подошел крупный, лысый человек, который стоял около брандспойтов и беседовал с пожарными. Боденштайн узнал Эрвина Шварца, живущего напротив фермера.
- Нет, больше я ничего не видела.
Словоохотливая дама тоже узнала Шварца и вдруг оробела, даже вроде испугалась. И прежде, чем Боденштайн успел что-либо сказать, быстро скрылась в палисаднике, а затем и в доме.
При свете дня стали видны масштабы разрушения, нанесенного огнем и водой брандспойтов. Эстер Шмит с потерянным лицом стояла над тлеющими останками дома. Она была в свободных льняных брюках, заляпанной футболке и сандалиях - в этой одежде она выбежала из горящего дома. На лице и руках виднелись волдыри ожогов, правая кисть перевязана. Из пожарной команды остались лишь два человека, которые чуть позже, последив за дымящимися руинами, тоже уехали, и все место пожарища было широко огорожено.
- Со мной все нормально, - отвечая на вопрос Боденштайна о ее самочувствии, Эстер не отводила взгляда от руин.
- Где вы были, когда загорелся дом? - спросил он.
- В постели. Я проснулась, только когда закашлялась. Внизу уже все полыхало.
- Как вы выбрались из дома?
- Через окно. Спустилась, цепляясь за плющ. - Эстер сжала кулаки. - Все мои животные сгорели заживо из-за этих подонков.
- У вас есть предположения, кто мог поджечь дом?
Эстер вытаращила на него покрасневшие глаза.
- Парочка Граф, конечно. - В ее голосе слышалась горечь. - Кому же еще выгодно, чтобы дом сгорел?
- Пожарные сказали, что у вас был мужчина, - заметил Боденштайн. - Кто это был? Почему он скрылся?
- У меня не было гостей, тем более мужчины, - сухо ответила Эстер Шмит. - Наверное, это был поджигатель.
- Фрау Шмит, - Боденштайн протянул ей копию соглашения между Граф и Паули, - вы действительно ничего не знали о деньгах, которые фрау Граф дала вашему сожителю?
- Не знала. - Эстер равнодушно взглянула на листок. - Зачем мне врать? Мне безразличны деньги.
Подъехал и остановился в нескольких метрах от них зеленый фургон с эмблемой "Грюнцойг". Из него вылез темноволосый мужчина и подошел поближе. Ему было примерно двадцать пять, а в чертах лица угадывалось что-то азиатское.
- Привет, Эстер! Как ты? - спросил он озабоченно.
- Привет, Тарек! - Она заставила себя улыбнуться. - У меня все нормально. Спасибо, что проведал.
- Ну, это же естественно. - Парень коротко кивнул Боденштайну и Пии, потом опять обратился к Эстер Шмит: - Я подожду в машине.
- Нет, постой! - Она обняла его и разрыдалась. Парень положил руки ей на плечи.
- Еще один вопрос, - сказала Пия.
- Это обязательно? - Молодой человек посмотрел на Пию в недоумении. - Вы ведь видите, она в шоковом состоянии.
Пия и сама не знала почему, но, несмотря на все, что судьба обрушила на эту женщину в последние сорок восемь часов, сочувствия к ней не испытывала. Ее не оставляло ощущение, что Эстер Шмит на самом деле вовсе не так уж потрясена, как изображает. Во всяком случае, вчера вечером во время драки с Марайке Граф в ней не было видно и следа скорби по убитому спутнику жизни.
- Я была вчера в вашем бистро, - сказала Пия, - и заметила, что некоторые молодые люди исчезают за дверью с надписью "Частная собственность. Не входить" и больше оттуда не выходят. Что находится за этой дверью?
В заплаканных глазах Эстер появилось настороженное выражение. Впервые за все утро она внимательно посмотрела на Пию.
- Там ничего нет, просто подвал, - ответила она тихим голоском маленькой девочки, который с ней совершенно не вязался.
По тому, как растерянно забегали ее глаза, Пия укрепилась во мнении, что с этим предполагаемым интернет-кафе что-то явно не так. Но прежде, чем она успела что-либо сказать, вновь вмешался молодой человек.
- А теперь оставьте ее в покое, - сказал он решительно. - Вы можете прийти позже еще раз.
Эстер вновь разразилась слезами и позволила парню увести ее в фургон.
- Не только Паули питал слабость к восемнадцатилетним, - сухо заметила Пия. - Вегетарианка тоже предпочитает молоденькие овощи.
Боденштайн посмотрел вслед уходящим и вздохнул. В этот момент со двора Шварца выехал трактор, а у Пии в кармане зазвонил мобильник. Оливер показал ей жестом, что хочет поговорить с трактористом. Пия кивнула и ответила на звонок. Это был Хеннинг. Он подтвердил, что руки и икры Патрика Вайсхаупта, вне всякого сомнения, покусали собаки. Пия попросила его взять у мальчишки кровь на анализ и отпечатки пальцев, а потом перешла улицу и направилась к своему шефу, который разговаривал с двадцатипятилетним парнем-трактористом.
- …понятия не имею, о чем вы говорите, - донеслись до Пии сквозь шум мотора слова тракториста.
Он был ярко-рыжим и кряжистым, круглое лицо в жутких юношеских прыщах и угрях.
- У вас на лице и руках ожоги, - заявил Боденштайн и указал на руки парня, покрытые волдырями. - Откуда это?
- У нас бойлер сломался, - ответил молодой человек. - Я вчера под душем обварился. Можно я поеду? Мне в поле надо.
Боденштайн отошел, чтобы трактор мог проехать.
- Кто это был? - осведомилась Пия.