- У него там какой-то грузин все путался под ногами, все жаловался: "Вторые сутки в Москве, а по полдня сплю". Да это все ерунда, главное - другое. Главное, что я опоздала на последнюю электричку и проторчала всю ночь на Казанском.
- То есть как? Вы же ушли от художника в десять?
- Да, но я не сразу поехала на вокзал.
- А куда же вы поехали?
- Это не имеет значения. Ночь я провела на Казанском.
- Почему вы об этом никому не сказали?
- Кто б мне поверил? Я торчала на вокзале, а в это время убили Марусю.
- Вы полагаете, ее убили ночью?
- Я так думала.
- Сейчас уже не думаете?
- Не знаю. Просто меня поразило исчезновение билетов. Может быть, Петя все-таки виделся с сестрой? Но зачем-то скрывает? Неужели он… Вы у него о билетах не спрашивали?
- Спрашивал, все пока неопределенно.
- А тогда я была уверена, что Маруся пропала ночью. Во-первых, она на речке сидела до последнего, чуть не до темноты. А вечером дачников из Москвы наезжает, везде народ, дети играют. И потом: все в доме было так, будто она как обычно с пляжа пришла. Все пляжные вещи на месте… одеяло в моей комнате, сумка в прихожей, полотенце и мой купальник на веревке на кухне, термос в шкафчике и ключ в столе. Только окно открыто и свет на кухне. Этот свет меня и напугал…
- Что вы сказали Павлу Матвеевичу по телефону?
- Что Маруся пропала ночью. Он закричал: "Как это могло случиться?" Я говорю: "Мне надо тебе рассказать что-то очень важное. Только тебе! Ты можешь приехать без мамы?" Он спросил: "Да что такое?" Я думала рассказать ему о своих похождениях.
- Он ведь не знал о вас с Дмитрием Алексеевичем?
- Да вы что! Он бы меня убил. Или его. Не знаю.
- И все же вы собирались рискнуть?
- Да, я прямо по телефону начала, настолько обезумела: "Папа, ты должен знать…" Он крикнул: "Замолчи! Никому ничего не рассказывай, поняла? Ничего не предпринимай без меня. Я приеду". А телефонистка говорит: "Сходите в милицию. Может, им уже что-то известно". Я побежала, там сразу стали всякие вопросы задавать: когда и где… А я ждала папу. Я сказала то, что потом повторила на следствии: спала, ничего не слышала… и примерное время - с одиннадцати ночи до семи утра.
- И как же вы не поговорили с отцом!
- Не вышло. Я подбежала к ним, а мама закричала на меня и стала падать. Я ее убила.
- Анюта, - поспешно заговорил я, - перед похоронами, в пятницу и субботу, вы все были в Москве? Я имею в виду вас, вашего отца, Дмитрия Алексеевича и Бориса. Никуда поодиночке надолго не отлучались?
- Кажется, нет. В пятницу мы ездили по всяким учреждениям, что-то там оформляли… в общем, меня не оставляли одну, я только помню себя на заднем сиденье машины, а больше ничего. Да, на ночь папа дал мне снотворное и сказал: "После похорон ты мне все расскажешь о Марусе. А пока никому ни слова".
- Именно о Марусе? Не о вас самой, а о Марусе?
- Он так выразился. Наверное, про ее исчезновение, да?
- Так об этом все знали. Почему "ни слова"?
- Не знаю. Он и когда в погребе сидел… а мы с Дмитрием Алексеевичем просто окаменели, он все повторял: "Только никому не говори". Эти слова у меня в голове звенят. А потом мы папу в больницу привезли, где он хирургом работал, его увели наверх. Я сидела в вестибюле, Дмитрий Алексеевич пошел узнавать. Вернулся и говорит: "Пока неизвестно. Может, обойдется. Я еду в Отраду, в милицию. Мы должны все о нас с тобой рассказать, понимаешь?" А я говорю: "Сначала я все папе расскажу. Он велел молчать". Он сказал: "С Павлом ты, наверное, не скоро сможешь поговорить". Я ответила, что дождусь. Так до сих пор и жду. А Дмитрий Алексеевич меня не выдал, пожалел. Вы говорите: Митя меня любит. Не любит, а жалеет. Он очень добрый, вообще с ним было легко и радостно.
- Ну нет, это не жалость, а самая настоящая страсть. Он как будто ею и живет, я же чувствую. Пусть он человек легкий и радостный, но вы его задели сильно, и никаким цинизмом он не прикроется.
- Я ничего такого не замечаю. Вы, должно быть, более компетентны в страстях. И давайте переменим тему.
- Анюта, вы три раза в ту неделю видели погреб: во вторник хотели там прибраться, в четверг, осматривая дом, и в понедельник, когда там находился Павел Матвеевич. И в погребе ничего не изменилось?
- Ничего.
- А как вы осматривали… перебирали вещи, да?
- Там перебирать нечего, все на виду. А почему вы спрашиваете?
- Да просто интересно, с какой стати Павел Матвеевич оказался именно в погребе?
Но ведь он… - Анюта помолчала. - Он ведь с ума сошел. Дмитрий Алексеевич его позвал, а он сказал про какие-то лилии, что их закопали… Что за лилии?.. Мама их так любила…
- Любила? У вас они росли в саду?
- Да, за домом.
- За домом… Из светелки были видны?
- Может быть… там кусты кругом. В общем, они росли на полянке, где стол стоит.
- А сейчас?
- Нет. Я ничем не занимаюсь. Все равно.
- Но вы помните точное место, где они росли?
- Конечно… Анюта вдруг обеими руками схватилась за мою здоровую руку. - Вы думаете… вы хотите сказать, там Маруся… что ее кто-то закопал?
- Да нет… не знаю, - я и сам был ошеломлен. - Ведь сад осматривали?
- Весь осматривали, с собакой… Ведь если копать могилу, ведь заметно? Иван Арсеньевич!
- Анюта, погодите! - у меня мелькнула безумная идея. - Сегодня я не могу отлучиться из больницы, после обеда хирург из района приезжает смотреть снимки моей руки… - хирурга мы и вправду ждали, но я мог бы ускользнуть после его визита. Однако моя идея собрать их всех четверых на лужайке, где когда-то росли лилии, не могла осуществиться сегодня: надо было еще поймать Бориса и Вертера. - Сегодня не могу, а завтра мы проверим. Вот что, поезжайте в Москву прямо отсюда, переночуйте там. У вас есть с собой деньги?
- Я останусь. Я Марусю не боюсь.
- Зато я за вас… впрочем, как знаете. Я приду к вам в семь часов вечера завтра.
- Буду ждать.
Мы вышли из беседки и пошли в высокой пестрой траве, в ромашках и венериных башмачках. Анюта впереди. На ее волосы, на пышный блестящий узел, лежавший низко на шее, вдруг села бабочка - как драгоценное украшение, - прозрачные узорные крылья задрожали, вспыхивая на солнце. Я засмотрелся и заговорил задумчиво:
- Как бы мне хотелось увидеть тот портрет Дмитрия Алексеевича. Я представляю вас в голубом, а Марусю в красном…
- Да! - Анюта обернулась, бабочка вспорхнула. - Именно так. Я в бледно-голубом длинном балахоне из кисеи, а Маруся в пунцовой шали с кистями.
- И обязательно драгоценности, - продолжал я. - На вас, например, серебряный обруч с жемчугом и волосы распущены. А у Маруси на левой руке тяжелый золотой браслет. Нравится?
- У нас драгоценностей никогда не было, даже у мамы. Мы жили в обрез.
- Неужели Маруся вообще украшений не носила, хоть дешевых? Девочки любят всякую мишуру.
- Ей не нужно было. Она сама была драгоценность.
…Дверь в палату оказалась чуть приоткрытой, сантиметра на два. Я остановился: да, все слышно. С некоторых пор - даже не знаю когда, на днях - меня временами охватывало странное ощущение. Опасности? Да нет, слишком сильно сказано… чье-то невидимое, осторожное внимание - так, словно тень в окне, шорох в траве, след на песке.
Однако мои инструкции выполнялись четко: Василий Васильевич жаловался, что я ничего не рассказываю, "развел секреты, а ведь черт-те что творится, но непонятно". Стоическое молчание моих помощников на допросах компенсировалось полнощными беседами: бухгалтерский опыт и восемнадцатилетний задор.
- Дмитрий Алексеевич, - сказал я, входя, - прошу прощения за давешнюю сцену. Хотел спровоцировать Анюту на откровенность - и перестарался.
- Осторожнее, Иван Арсеньевич! - угрюмо отозвался художник. - Девочка слишком много страдала - я вас предупреждал. Уже три года…
- Я хочу вырвать ее из этого смертного круга.
- Каким образом?
- Найти убийцу.
- У вас есть какие-то предположения? Вы подловили Вертера?
- Пока не удалось. Он сидел в теньке на крылечке.
- А, черт, я так на него надеялся! Что значит ваша фраза "Маруся кого-то любила и боялась", и с кем она должна была встретиться в среду? Что вы знаете?
- Утром она сказала сестре, что чего-то боится, и тут же почти выпроводила ее в Москву.
- Но ведь это был розыгрыш? Или нет?
- Эти ее розыгрыши… Знаете, Дмитрий Алексеевич, один человек сказал, что она играла с огнем и доигралась.
Он пристально посмотрел на меня.
- Этот ваш человек, видно, хорошо ее знал, лучше, чем я. Но неужели Вертером она нас всех так провела, что мы просмотрели рядом с ней какого-то монстра?
- Что-то просмотрели. К Пете она обратилась с уже готовым решением поступать в университет. Актриса, завораживающая своей игрой и сама ею завороженная, - на что она могла променять это счастье? На филологию? Не верю. Женщина все отдаст только за любовь.
- Боже мой! - воскликнул Дмитрий Алексеевич. - А я ее считал капризным ребенком. И все же непонятно: любовь любовью, но зачем менять сцену на университет?
- Мне тоже непонятно. И для всех вас ее решение было неожиданным?
- Совершенно неожиданным. Павел говорил: "Подумай, больше ты ни на что не способна". В феврале ее смотрел мой старый друг - великолепный актер, - Дмитрий Алексеевич назвал известную фамилию. - Она играла Наташу Ростову и всех поразила. И вдруг!..
- Вы все почему-то вспоминаете именно этот спектакль.
- Он оказался последним. На эти ребятишек было смешно смотреть, но не на нее: она была в своей стихии - Наташа Ростова, в коричневом бархате, в пунцовой шали… Не убавить, не прибавить!
- А мне представляется, там не хватало последнего штриха - для полноты картины.
- А именно?
- Золота.
- Золота? Не понимаю.
- Я как-то вдруг представил эту шаль, пышный бархат, блестящие волосы в пляске и золотой блеск… знаете, вспыхивает золото… что-то такое - ожерелье или серьги… нет, браслет!.. именно тяжелый золотой браслет на левой руке.
Дмитрий Алексеевич задумался.
- Мне не приходило в голову… Я ведь так и написал ее, в этой шали - старинная, еще бабкина… Анюта в голубом, а между девочками Люба в белых одеждах. В общем, стилизация под средневековую аллегорию. Ника сравнил Марусю с отблеском пламени на бело-голубом. Нет, золото не вписывается - диссонанс - без украшений естественнее. Да у Черкасских золота никогда и не водилось.
- Кто такой Ника?
- Да вот актер - Николай Ильич. Он бывал на сеансах, его Маруся заинтересовала. Понимаете, он бы как раз смог ей помочь: для того я их и познакомил - да ей уже ничего не нужно было.
- Да, жаль. И как раз мой любимый актер, - вставил я мечтательно и вздохнул. - Каков он в жизни? Мне всегда хотелось разобраться в психологии лицедея: что остается, когда снимаются чужие маски…
- Знаете, Нику тоже потрясло это преступление. Я ему и о вас говорил, и о вашем оригинальном следствии в сельской больнице. Выздоравливайте - познакомлю. Заодно и портрет посмотрите. Он у меня, Анюта не в силах его забрать, а я не в сила? отдать.
- Благодарю, с удовольствием.
- Ну что ж, - Дмитрий Алексеевич поднялся, - на днях заеду.
- Если можно, завтра. К семи вечера на дачу Черкасских Я там провожу эксперимент.
- Вот как? Интересно.
Едва дверь за художником захлопнулась, Игорек завопил:
- Золото - я же говорил!
- Помолчи, - шепотом сказал Василий Васильевич. - Ты сегодня уже высказался.
- Золото, - зашептал Игорек в упоении. - Я с самого начала говорил. Золото - вот настоящий мотив преступления, а не какие-то там охи-вздохи. Убийца возвращался за браслетом.
- Помолчи ты! Ваня, что за эксперимент?
- Мне не дают покоя эти лилии Павла Матвеевича. В саду против Марусиного окна три года назад росли на лужайке лилии, их любила его жена, - я говорил тихо, тихо пересек палату и резко отворил дверь: в коридоре возле столика дежурной хохотали две медсестры, больше никого не было. Не успокоясь на этом, я выглянул в раскрытое окно над моей койкой: никого. Кусты сирени и боярышника отстоят от стены довольно далеко, метра на три. - Кажется, друзья, у меня начинается мания преследования. Но давайте поосторожнее.
- Ваня, ты думаешь, ее там закопали, а отец что-то видел и в уме тронулся?
- Василий Васильевич, это можно проделать, не оставив следов?
- Ну, в общем, в клумбе незаметно можно закопать. Снять верхний грунт, чтоб корюшки цветов не повредить, копать аккуратно, землю в кучку, лишнюю, которая останется… а обязательно останется, как ни утрамбовывай… так вот, ее потом занести куда-нибудь, хоть в Свирку ссыпать. А сверху положить тот же дерн - цветы и трава. Все можно, коли время есть… Вот только собака ученая - как она вот: почует сквозь землю запах или нет?
- Да чего она там почует! - нетерпеливо вмешался Игорек. - Если Павел Матвеевич что-то видел, то уж в ночь на понедельник, а она умерла в среду днем. При такой-то жаре все разложилось, а собака живую ищет, по обуви…
- Не тарахти. Ты, Ваня, хочешь это место раскопать?
- Эх, черт, и меня там не будет! - простонал Игорек.
- Хочу попробовать.
- Как же ты с рукой-то?
- Так ведь не я буду копать. Есть кому художник, математик, Вертер… А я за ними понаблюдаю. За ними и за Анютой.
- На испуг хочешь взять?
- Поглядим. Хочу на них на всех вместе поглядеть. Да и они давно не виделись.
- Ваня, а актер-то, ну, художников друг, мужик стоящий?
- Кто его знает. Актер сильный, я его видел в роли Отелло. Если уж выбирать, Вертеру до него, как до неба.
- Отелло задушил Дездемону! - крикнул Игорек во весь голос.
Вечером, когда уехал районный хирург, а вместе с ним и Ирина Евгеньевна, из ее кабинета я заказал разговор с Борисом и Петей. Москву долго не давали. Я сидел над блокнотом и размышлял.
Итак, по свидетельству Пети, Маруся убита (задушена) в среду третьего июля, примерно в четыре часа дня.
Версия о "постороннем убийце". Впервые он увидел Марусю на пляже - в понедельник, вторник или в ту же среду. Заметив, что она осталась одна (скажем, подслушав разговор сестер о поездке Анюты в Москву), он следует за ней. Она идет через рощу на встречу с Петей, в то время как Петя по поселку идет на пляж или ищет ее там. Преступник видит, что она раздвигает доски в заборе, проделывает то же самое, оказывается в саду и наблюдает за домом. Маруся включает свет на кухне, кладет на место пляжные вещи, открывает окно. Преступник проникает в светелку, насилует и убивает. Затем уходит прежним путем, но вскоре возвращается, возможно, с той же целью, что и Петя: стереть отпечатки пальцев.
Однако в версии о постороннем убийце есть ряд провалов. Во-первых, внешний вид убитой. Маруся, несомненно, отчаянно сопротивлялась бы, следы борьбы (царапины, синяки, порванная одежда и т. п.) должен был заметить Петя. Допустим, преступник после убийства, так сказать, придал телу спокойную позу, расправил сарафан, но спрашивается, зачем ему тратить драгоценное время на этот камуфляж? Понятно, что медицинская экспертиза без труда обнаружит следы насилия. Во-вторых, самый кардинальный вопрос: куда из погреба исчезло тело? Предположение, что преступник вернулся в дом в третий раз, обнаружил в незнакомой обстановке погреб, вынес тело и где-то закопал - не выдерживает критики. Подобные действия неоправданный риск для человека, не осведомленного о других обитателях дачи: в любой момент может кто-то войти и застать в доме чужого. И самое главное: никому - ни убийце постороннему, ни, так сказать, "своему" - не придет в голову, что под рукой окажется какой-то трус и спрячет концы в воду.
Вот он бежит, скрывается в роще, вдруг спохватывается (что-то упустил, например, уничтожить следы), возвращается. С момента убийства прошло всего несколько минут - а труп исчез! В ужасе он обегает все комнаты: тишина и пустота. Конечно, он не стал даже обыскивать дом и тем более возвращаться туда в третий раз, ведь убийца знает, что сокрытие трупа имело смысл только для него. Он уходит в тяжком, страшном недоумении.
Против "убийцы со стороны" свидетельствует и еще одна важная деталь: браслет на руке убитой. Его видел только Петя (ни Анюта, ни художник) и только после убийства. О чем говорит этот факт? Или браслет подарен только что на свидании (маньяку с речки, очевидно, не до подарков), или подарен раньше кем-то, знакомство с которым Маруся скрывает, а потому скрывает и подарок. Стало быть, на свидание с Петей она не надела бы украшение, хранимое тайно. Стало быть, в тот день у нее было другое свидание.
Стало быть, требуется другая версия. Мне все мерещится школьная сцена, дядюшкина гитара, кудри и пунцовая шаль, восторженный зал и замшевый поясок на тонкой талии. Случайно или не случайно этот спектакль оказался для нее последним? Кто такой Петя - первая любовь или подставное лицо, на которое ссылается она, чтобы как-то объяснить университет? Какой-то мужчина - не школьник, не ровесник: того скрывать нечего - видит Наташу Ростову, увлекается, увлекает и ее.
Но вот их встречи обрываются. Маруся переезжает на дачу, где должна, по требованию родителей, во всем подчиняться старшей сестре. Свидание девочки со своим другом (друг-убийца - насмешка! но как его назвать?) было, конечно, условлено заранее: тот не мог приезжать в Отраду, когда ему вздумается, из-за Анюты. И, наверное, Маруся не случайно выбрала для Пети именно среду - он подставное лицо (она и весной не всегда являлась на их вечерние занятия). Почему она скрыла от сестры, что в среду должна передать Пете билеты? Возможно, она собиралась сообщить об этом Анюте в последний момент, на речке, чтоб та не успела переменить планы на этот день, не осталась бы дома, одним словом, не помешала бы.
Между первым и вторым явлением Пети на даче происходит убийство. Найди, кому это выгодно, и ты найдешь преступника - святая заповедь Шерлока Холмса. Изнасилование, патологический взрыв сексуального маньяка, кража, шантаж, сведение счетов, устранение в качестве свидетеля - все эти мотивы ничем не подкрепляются. Немотивированное убийство тоже исключается: не было следов борьбы.
Состояние аффекта. Чем вызвано? Например, ревностью. Но, судя по всему, Маруся любила своего друга, до которого "всем, как до неба". И он - конечно, не мальчик и, конечно, это понимал. И какая непостижимая власть: ради него отказаться от своего дара, блеска, успеха, от того, чем до сих пор жила. Их отношения - загадка для меня. Может быть, ее слова: "Я боюсь" - не розыгрыш? Может быть, она попыталась освободиться от этой власти и погибла?
Итак, какой-то друг-убийца. Не представляю! Даже если полностью исключить "маньяка с речки", наверняка остается круг лиц о которых мне ничего неизвестно. Отправным моментом версии о тайном друге мне представляется школьных спектакль. Но на спектакле помимо десятиклассников, учителей и родственников присутствовали какие-то там бывшие ученики. В моем же поле зрения всего четверо, причем их роли, кажется, уже распределены: Петя, если ему верить, явился нечаянным соучастником преступления, остальные трое были заняты друг другом и играли в игры рокового треугольника.