Рассказ Холмса о Тибете (продолжение)
- Как я уже говорил, Ватсон, в какой-то момент моего экзотического путешествия я почувствовал себя беспомощным, как младенец! Мое оружие, мой дедуктивный метод не срабатывал в стране, жившей по своим правилам, непонятным европейцу. Но однажды я нашел ему применение. И весьма удачное!
Как-то раз, прогуливаясь по базару, я вдруг обратил внимание на группу людей, возбужденно шумевших и явно собиравшихся перейти к выяснению отношений на кулаках. Мне стало любопытно, я приблизился и попытался понять, что происходит.
Из объяснения одного зеваки следовало, что конфликт произошел между двумя группами монахов: из монастыря Галдан и монастыря Дасилхунбо. Один располагался в горах, второй - в низине. Началось все со спора, кому принадлежит ритуальный барабан. Монахи Галдана утверждали, что соперники одолжили его для какой-то церемонии, а теперь доказывают, что в действительности спорный предмет принадлежал Дасилхунбо. Представители же последнего, в знак своей правоты, демонстрировали надпись на боку барабана. Они уверяли, что первоначально барабан принадлежал Дасилхунбо, но монахи Галдана похитили его. Монахи же Дасилхунбо уверяли, что надпись слишком свежая и, следовательно, фальшивая, нанесена поверх затертого клейма истинного владельца.
Самым же любопытным для меня было то, что следы норвежца вели именно в монастырь Галдан. Теперь вы понимаете, Ватсон: если бы мне удалось установить истинную принадлежность ценного предмета, возможно, проблема посещения монастыря была бы решена! Я подумал тогда: вот он, мой единственный шанс! Если мне удастся решить этот небольшой ребус - возможно, передо мною откроются ворота монастыря, того самого, в котором побывал разыскиваемый мною Торстейн Робю. Ну, а если я потерплю фиаско, - Холмс развел руками, - что же, это никак не скажется на моей репутации детектива-консультанта. В Тибете, к счастью, не было ни Мэлоуна с Флит-стрит, ни нашего друга Лестрейда из Скотланд-Ярда. Словом, я начал действовать. Пробравшись сквозь толпу зевак, я попросил разрешения осмотреть барабан. Должен сказать, Ватсон, что я к тому времени вполне прилично изъяснялся на местном наречии и даже писал и читал. Монахи, хоть и неохотно, дали мне предмет, ставший яблоком раздора. Я внимательно его осмотрел и пришел к нескольким важным выводам. Несомненно, надпись была недавнего происхождения. Таким образом, можно было предположить, что обвинители правы. На барабане написано Галдан, но ведь монахи из Дасилхунбо утверждали, что надпись - фальшивая, сделанная поверх счищенной подлинной. А подлинная свидетельствовала о том, что реликвия принадлежит их монастырю. Краска, насколько я мог судить, имела растительное происхождение. Вот тут меня осенило! - в радостном возбуждении Холмс потер руки.
Можно было подумать, что все это происходит сейчас, здесь, на лондонской улице, а вовсе не в загадочной горной стране добрых два десятка лет назад. Я и сам был захвачен живописным рассказом моего друга и нетерпеливо спросил:
- Что же за мысль пришла вам в голову, Холмс?
- Вы знаете, милый Ватсон, что в поездках меня всегда сопровождает мой саквояж, - ответил он. - Среди прочего там находится набор реактивов, которые могут пригодиться для некоторых точных проверок. Например, имеются ли на внешне чистой поверхности предмета частицы некогда нанесенного туда красителя растительного происхождения. Я спросил у спорящих, можно ли соскоблить надпись. Один из монахов тут же категорически запретил. И я обратил внимание, что им оказался один из тех, кто обвинял монахов Галдана в мошенничестве. "Это доказательство! - сказал он. - Мы не позволим его уничтожить!" Пришлось мне объяснить, что если они счистят свежую надпись, то я берусь восстановить ту, которая была ранее… Так и произошло. Когда я нанес нужные реактивы на очищенную от краски грань ритуального барабана, на поверхности тут же проступила надпись "Галдан" - такая же, как только что счищенная. И значит, барабан и ранее принадлежал тому же монастырю, - тут Холмс весело рассмеялся. - Попытка посрамленных спорщиков обвинить меня в колдовстве и помощи заморских демонов не сработала. Монахи Дасилхунбо поспешно удалились, а ко мне обратился монах из Галдана: "Римпоче (то есть драгоценный, - пояснил Холмс), вы спасли нашу реликвию! Откуда вы, как вас зовут и не откажетесь ли вы разделить с нами скромную монастырскую трапезу?" Я объяснил, что я житель далекой северной страны, именуемой Норвегия, что зовут меня Сигерсон и что прибыл я в Тибет в связи с работой над книгой о нравах и обычаях этой любимой богами страны. И, разумеется, с удовольствием принял приглашение разделить с монахами трапезу…
Между тем мы сделали довольно приличный крюк, пройдя два квартала от дома, в котором, по предположению Холмса, еще недавно обитал преступник, а затем вернулись по другой стороне почти на то же место.
- Вот в этом доме, насколько мне известно, снимал квартиру убитый, - сказал Холмс, прервав рассказ. Подойдя к двери квартиры, где проживал покойный Раковски, он оглянулся, быстро осмотрел улицу, после чего молниеносно срезал печати, которыми была опломбирована квартира, и отмычкой открыл дверь. Пройдя вслед за Холмсом внутрь, я лишь подумал, что давно уже не удивляюсь столь вольному отношению моего друга к закону. Напротив - меня удивило то, что я вообще вспомнил об этом.
Холмс нащупал у двери выключатель, зажег электрическое освещение и приступил к осмотру. Едва я двинулся на помощь, как он повернулся и с улыбкой сказал:
- Ватсон, оставайтесь, пожалуйста, в центре и следите за тем, чтобы я ничего не пропустил. Вы же знаете мою рассеянность!
Я молча подчинился, хотя и прекрасно понимал: Холмса смущала не его рассеянность, а моя неловкость. Таким деликатным способом он решил обезопасить себя от помех с моей стороны. Прежде чем приступить к настоящему обыску, Холмс окинул комнату цепким взглядом.
- Обратите внимание, Ватсон, - сказал он, - в этой квартире тоже царит идеальный порядок. Не хуже, чем в той, что мы осмотрели ранее.
Я вынужден был согласиться. Действительно, комната покойного Раковски выглядела гак, словно ее убирали не раз в день, а, по меньшей мере, раз в час. Ни одного случайно оставленного предмета, мебель расставлена прямо-таки с математической аккуратностью.
- Да, порядок, - повторил Холмс. - Потому тем более странно, что кое-что не соответствует общему представлению.
- Например?
- Например, корешки книг на полках. Обратите внимание, Ватсон, линия, по которой они стоят, не очень ровная. Некоторые выступают больше, некоторые - меньше… Такой аккуратный и пунктуальный человек, каким представляется мне обитатель этого жилища, обязательно бы их подровнял. Впрочем, пока это всего лишь предположение. Но оно может свидетельствовать о том, что здесь после смерти хозяина кто-то побывал и что-то искал. Вот только что именно?
Я молча пожал плечами. Впрочем, великий сыщик и не ожидал от меня ответа. Он приступил к детальному обыску, начав с кабинета. Тут находились только письменный стол, украшенный чернильным прибором с медным двуглавым орлом, да множество книжных шкафов. Я пробежал взглядом по книжным полкам. Здесь стояли книги на английском, французском, немецком и русском языках. Русского я не знаю, но остальная библиотека представляла собой причудливую смесь исторических исследований с самыми современными работами по физике и химии.
- Ну, точно! - вдруг воскликнул Шерлок Холмс. - Здесь был кто-то не менее тщательный, чем мы, Ватсон.
На мой безмолвный вопрос великий сыщик продолжил:
- Смотрите, что я нашел в корзине для бумаг!
И он потряс листком отрывного календаря, на котором было написано "31 августа".
- Что же здесь удивительного, Холмс? - спросил я.
- Этот листок лежал сверху! А под ним - листок за 1 сентября. Значит, кто-то не поленился заглянуть даже в мусорную корзину. Какие выводы можно сделать? Искомой вещью, скорее всего, являются какие-то бумаги. Или бумага. Документы, письма… - Холмс бросил календарный листок в корзину и покачал головой. - Боюсь, пока мы не поймем, что именно искал здесь убийца, нам ни за что не раскрыть причину этого преступления.
Покинув квартиру Раковски, мы направились домой. Стоял короткий период "индейского лета", и мы решили не брать кэб, а насладиться ласковым теплым солнцем и свежим воздухом. Я надеялся услышать продолжение рассказа о приключениях в Тибете. Главное, что меня интересовало, - это связь между узлом в квартире преступника и тибетским амулетом.
Но Холмс молчал. Казалось, он погружен в глубокое раздумье. Я же не рисковал нарушить ход его мыслей - тем более что это, скорее всего, было бы невозможно. По-моему, его не смог отвлечь даже появившийся на улице и увязавшийся за нами нищий - китаец в лохмотьях с безумным выражением в раскосых блестящих глазах. Он явно был сумасшедшим обитателем заброшенных доков. Я бросил ему мелкую монетку, но он не отставал, что-то лопоча на ломаном английском, приплясывая на ходу и постоянно ухмыляясь. От его выкрашенных черной краской зубов мне стало не по себе. Я сказал:
- Бедняга, жаль, что нет с нами моего старого друга Уитфорда Кемпа. Прекрасный был психиатр, его помощь пришлась бы этому несчастному весьма кстати…
Не замедляя шага и даже не взглянув на нищего, шедшего за нами в двух-трех шагах, Холмс процедил сквозь зубы:
- Этот малый скорее нуждается во вмешательстве другого вашего друга - и моего тоже. Инспектора Лестрейда. Идите прежним шагом, пусть бестия думает, что мы ничего не заметили…
Поравнявшись с кэбом, одиноко стоявшим на углу, Холмс вдруг резко втолкнул меня в него, впрыгнул сам и крикнул кэбмену: "Гони!"
Выглянув из окошка, я увидел, что лженищий стоит посреди улицы и смотрит нам вслед.
- Кто он такой? - спросил я сыщика.
- Один из мерзавцев, обитающих в китайском квартале, - ответил Шерлок Холмс. - Хозяин опиумной курильни в доках. Я несколько раз встречал его там. Скупщик краденого, торговец живым товаром. Я уверен, по крайней мере, в трех убийствах, совершенных этим негодяем. Интересно было бы узнать: кто и почему нанял его следить за нами?
- Вы уверены в том, что он следил? - недоверчиво переспросил я. - Но ведь это нелепо: отправлять на слежку человека, настолько привлекающего к себе внимание! Я полагал, для слежки выбирают менее заметных…
- Именно на это общепринятое мнение и рассчитывал наш противник! - перебил меня Холмс. - Такая экзотическая личность, как сумасшедший нищий китаец, легко пройдет куда угодно и за кем угодно! После первого интереса на него перестают обращать внимание, а любой его шаг, даже самый эксцентричный, воспринимается как проявление расстройства психики! Нет, дорогой друг, вызывающая внешность и странные манеры - весьма удачная маскировка. Кого-то очень встревожили наши действия. А ведь мы только начали расследование!
Когда мы вернулись на Бейкер-стрит, я напомнил моему другу о прерванном рассказе. Устроившись в кресле с рюмкой портвейна, Холмс вернулся к тибетским приключениям.
- Должен вам сказать, Ватсон, что почет, оказанный мне в монастыре Галдан, поразил меня явным несоответствием той роли скромного исследователя, которую я исполнял, - начал он. - Знаки преувеличенного внимания со стороны монахов не могли быть объяснены и решением элементарной логической задачи. Я спросил у сопровождавшего меня монаха по имени Тулку, чем это вызвано. Он ответил: "Мы надеемся, что ваш череп, почтенный господин, станет подлинным украшением нашего монастыря", - и указал на стоявшие вдоль стены богато украшенные чаши, сделанные из человеческих черепов…
Бросив взгляд на мое вытянувшееся лицо, Шерлок Холмс усмехнулся.
- Признаться, Ватсон, планы монахов относительно моего черепа резко расходились с моими. Я надеялся, что он еще послужит мне… и Англии, конечно, - он шутливо вскинул руки. - Успокаивало другое - если бы монахи таили какие-то кровожадные замыслы, вряд ли они стали бы признаваться в них столь откровенно. Эта мысль меня немного успокоила, я принялся осматриваться - ведь мне впервые довелось оказаться в самом сердце подобной святыни. Непередаваемое впечатление, дорогой Ватсон, до сих пор вспоминаю, как я сожалел о вашем отсутствии. Описать увиденное - для этого нужен ваш литературный талант, а не сухой язык частного детектива. Представьте себе полумрак каменных келий, в котором угадывается тяжелый блеск позолоченных статуй, представьте себе искусно нарисованные на полу мандалы - картины Вселенной. А прекрасные шелковые полотна, украшенные переливающимися всеми цветами радуги образами божеств и демонов - ими гордились бы самые знаменитые музеи мира!
Меня несколько удивило восхищение, звучавшее в голосе Холмса - мой друг был вполне равнодушен к искусству - кроме тех случаев, когда творение оказывалось в круге его интересов. Иными словами, становилось объектом преступления. Поймав мой недоверчивый взгляд, Холмс сказал:
- Представьте себе, я действительно был поражен сокровищами монахов. Но куда больше меня занимала судьба Торстейна Робю, - он нахмурился. - Рассматривая украшенные драгоценностями чаши, изготовленные из человеческих черепов, я невольно задавался вопросом - нет ли среди них тщательно отделанного и украшенного черепа несчастного норвежца. Мысль эта меня настолько заботила, что я даже забыл о том, что и собственная моя жизнь, возможно, тоже находится в опасности. Впрочем, забыл лишь на мгновение. Дело в том, что меня представили настоятелю - Дагпо Лходже. Худощавый старик с приветливым лицом и умными проницательными глазами сидел на некоем подобии трона - деревянном сундуке с высокой резной спинкой. Он благосклонно принял мой дар - длинный узкий шарф, который называется "хадак". Такие шарфы - наиболее характерный вид подарков, в Тибете их приходится раздавать на каждом шагу… - Холмс, словно в ознобе, потер руки. - В ответ на это лама благословил меня - положил правую руку мне на темя. От моих глаз не укрылась его довольная улыбка, которая относилась к строению моего черепа, вызвавшему столь откровенное восхищение монахов! На какой-то миг я забыл о судьбе Робю, но зато вспомнил, монастырь принадлежит приверженцам бон - которые, в отличие от буддистов, отнюдь не являются убежденными противниками лишения жизни различных существ. Мало того - до недавнего времени они практиковали кровавые жертвоприношения. Правда, не человеческие, но в данной ситуации это было весьма слабым утешением. Я призвал на помощь все свое самообладание и вежливо поблагодарил ламу за его подарок - Дагпо Лходже подали шнурок из шелка, он завязал на нем узел и, дунув на него, возложил мне на шею. Этот шнурок с узлом по-тибетски называется "сун-дуд", он считается талисманом, предохраняющим от несчастий. С точно таким же узлом, как этот, - и Холмс протянул мне шнурочек, срезанный сегодня с портьеры в квартире на Тотенхейм Корт-роуд.
Я осторожно взял его в руки. Узел действительно выглядел необычно. Между тем Холмс продолжал:
- Ну-с, а во время трапезы мне продолжали оказывать знаки весьма уважительного внимания - в том числе и настоятель. Он живо интересовался моими наблюдениями, а я по мере сил старался его любопытство удовлетворить. Странным было, что и жизнью европейцев он интересовался не в меньшей степени. Мне удалось перевести разговор на варварский обычай использования человеческих черепов и на особенности анатомического строения. Старик охотно поддержал предложенную тему. Мало того, ничуть не смущаясь, он повторил то же, что сказал мой проводник - насчет того, как они будут счастливы присоединить чашу из моего выдающегося черепа к уже существующим. Я сделал вид, что ничуть этим не обескуражен, и, словно невзначай, упомянул норвежца Торстейна Робю. "Да, я помню его, - тотчас отозвался лама. - К сожалению, его череп не представляет собою ничего особенного. Ваш соотечественник пробыл у нас недолго и сразу же отбыл к перевалу с очередным караваном…" Как вы помните, Ватсон, я представлялся норвежцем, - пояснил Холмс. - Далее он сообщил, что на том перевале в хижине обитает весьма почитаемый местными жителями отшельник и что о Торстейне Робю они более ничего не слышали, - Холмс допил портвейн, остававшийся в рюмке, взглянул на часы и торопливо поднялся. - Ватсон, я собираюсь лечь спать и советую вам последовать моему примеру. Завтра нам предстоит нанести еще несколько визитов.
Он ушел к себе, а я еще некоторое время сидел, задумчиво разглядывая шнурок с узлом и безуспешно пытаясь связать давние тибетские приключения моего друга с загадочным убийством русского эмигранта.
Глава 3
Тайна русского эмигранта
Холмс разбудил меня раньше обычного. Наскоро позавтракав, мы вышли из дома. Великий сыщик был сосредоточен и малоразговорчив. Я не стал расспрашивать о наших планах на сегодня, но он сам сказал мне - когда мы сели в кэб:
- Настало время нанести визит в русское консульство. Я хочу задать там несколько вопросов.
- Вы полагаете, вам на них ответят? - усомнился я.
- Мы прежде заедем к Майкрофту. У него прекрасные отношения с сотрудниками консульства… конфиденциальные, - добавил Холмс после небольшой паузы.
Последнее замечание вскоре подтвердилось. От клуба "Диоген", фактически превращенного Майкрофтом Холмсом в резиденцию, мы прибыли в русское консульство. Оно располагалось в двухэтажном особняке и не отличалось от прочих домов на улице ничем, кроме трехцветного флага, украшавшего подъезд. Ни о чем не спрашивая, нас проводили на второй этаж. Здесь, в просторном кабинете уже ожидали. Одного джентльмена нам представили как вице-консула графа В., второй - молодой человек лет двадцати с неброской внешностью оказался секретарем по имени Михаил. Он скромно стоял в слабоосвещенном углу, держа в руках папку из тисненой кожи.
- Счастлив познакомиться с вами, господа, - сказал граф после обмена приветствиями. - Мне всегда доставляло удовольствие следить за вашими блестящими расследованиями, но я и не предполагал, что когда-нибудь лично пожму вашу руку.
Его английский был безукоризненным, да и сам граф походил скорее на типичного английского джентльмена, нежели на иностранного дипломата.
- Итак, мистер Холмс, чем могу служить? - спросил он после того, как мы расселись по предложенным стульям. Граф занял место за массивным письменным столом.
- Ваше сиятельство, - начал Холмс, - мы с доктором в настоящее время расследуем обстоятельства гибели некоего господина Раковски, русского гражданина.
- Да, это печальное событие, - вице-консул кивнул головой, - но ведь газеты писали о несчастном случае?
- Увы, нет. Мы пришли к выводу, что тут имело место тщательно спланированное убийство, - и Холмс поведал ему о нашем расследовании. Единственное, о чем он умолчал, был "тибетский след" - злосчастный узел, найденный в осмотренной квартире.
После небольшой паузы граф сказал:
- Это, безусловно, важная информация. Но какова цель вашего посещения? Чем можем помочь мы?
- Я уверен, - ответил Холмс, - что убийство господина Раковски связано с какими-то его занятиями последнего времени. И мне кажется, ваше сиятельство, что вам об этих занятиях известно.
Граф коротко засмеялся.