- Трудно сказать. По-моему, вряд ли...
- Да... Повезло ведь тем, кто уже успел сойти.
- А раньше никто и не сходил, - сказала Оля.
- И все, кто сел в Южном...
- Конечно. Вагон-то купейный.
- И то верно... Ну а Коля не жалеет, что поехал?
- А что ему жалеть? - Оля передернула плечами. - Сам напросился!
- А мне показалось, что вы его уговорили...
- Это ему хотелось, чтобы я его уговорила. Вроде бы он здесь ни при чем. Этакая невинная хитрость. Ну и пусть думает, что он очень хитрый. Я-то знаю, как все на самом деле...
- И что же он вот так, без вещей, с бухты-барахты пришел на вокзал и поехал?
- Да какие у него вещи? - удивилась Оля. - Портфель задрипанный - вот и все его имущество. Нет, на приданое я не надеюсь. Ну ладно, пойду, а то он уже бесится.
- Чего ж ему беситься?
- Ревнует. Вы что, до свадьбы все такие?
- Почти. Да, Оля, я хотел спросить... У меня в Тымовском друг живет. Вы не могли бы ему иногда от меня маленькие посылочки передавать? Он бы сам и к поезду приходил...
- Вообще-то правила не разрешают... Но зачем тогда правила, если их не нарушать? - засмеялась проводница.
- А в этом рейсе вы тоже нарушили правила? - спросил Левашов, даже не надеясь на ответ.
- В этом? Да вы что? Кто в такую погоду о посылочках думает?
Левашов медленно прошел вдоль вагона. "Может быть, она? - подумал он. - Или Коля со своим задрипанным портфелем?.."
Разойтись двум встречным в коридоре узкого вагона просто так, на ходу, было нелегко. Приходилось останавливаться, прижиматься лопатками к стене, втягивать живот...
Вот в таком коридоре Левашов столкнулся утром со стариком из соседнего купе.
- Извините, молодой человек... Мы с вами до этого нигде не встречались? - спросил тот.
- Не знаю... Может быть,
- А где вы работаете, если не секрет?
- На Курилах. Уруп.
- Нет, не бывал. На Шикотане бывал, на Кунашире, а вот на Урупе не приходилось. Но я ничего не потерял, верно? Там то же, что и везде, - туман, дожди, приливы, отливы. Как говорится, труба пониже, да дым пожиже.
- В общем-то люди на островах живут примерно одинаково. Одни хуже, другие лучше, одни интересно, другие скучно, но примерно одинаково. А что касается трубы и дыма... Наша труба - вулкан Колокол, без малого полторы тысячи метров. На Курилах немного найдется подобных. А если дымом назвать туман, то в других местах таких и не бывает.
- Скажите, если не секрет, кем вы работаете? Судя по вашему ярко выраженному патриотизму, вы...
- Сейсмолог.
- Вот оно что! Прошу прощения... за поверхностность суждений. Вы, сейсмологи, смотрите вглубь.
- Да, на поверхности многие вещи выглядят одинаково.
- Я вижу, вы не только сейсмолог, но и философ... - Старик неожиданно протянул руку: - Давайте знакомиться... Моя фамилия Арнаутов, Иван Никитич. Экономист.
- Левашов, Сергей.
- Очень приятно. А знаете, Сергей, идемте к нам в купе, а? Обсудим проблемы сейсмологии, вы расскажете, что такое цунами и с чем его едят... Если вы, конечно, никуда не спешите...
- Куда спешить...
- Тогда прошу. - Арнаутов широко открыл дверь в свое купе. - Вот, познакомьтесь, мои попутчики... Это Олег. Мне кажется, неплохой инженер и человек неплохой, но летун... Хотя нашему купе не изменяет - уже сутки лежит... Вы, Олег, не обижаетесь? А это Виталий. Человек без определенных занятий, как он сам представился. Виталий, я правильно выразился?
- А мне, батя, один черт, как ты выражаешься.
У Виталия было смуглое лицо, длинные пушистые ресницы и тонкие губы. Он сидел, закинув ногу за ногу и сцепив пальцы на коленях.
- Ох-хо-хо! - простонал Олег, тяжело переворачиваясь на спину. - Интересно, когда этот буран кончится и кончится ли вообще.
- Разве это буран! - воскликнул Арнаутов. - О! Вы не видели бурана в пятьдесят седьмом году! - Он восторженно причмокнул, будто буран пятьдесят седьмого года был свидетельством его собственной силы и удали в то время. - Приезжаю из командировки - нет дома. Только по скворечне и нашел.
- А у вас часто бывают командировки? - спросил Левашов.
- Да, - ответил Арнаутов.
- Что же делают в командировках экономисты?
- Командировочные экономят! - засмеялся Виталий. - Чем больше буран, тем больше экономия!
- А знаете, молодые люди, - сказал Арнаутов, - я даже доволен, что все так получилось.. Посидим, отдохнем, язычки почешем... Время идет...
- Пенсия идет, - подхватил Виталий.
- К вашему сведению, молодой человек, - сказал старик с достоинством, - у меня уже два года в кармане пенсионная книжка на сто двадцать рублей. Если вы, конечно, что-нибудь понимаете в этих вещах.
- Да уж в ста двадцати разберусь! Но не понимаю, батя, чего же ты сидишь здесь, на острове?
- О-о! - протянул старик многозначительно и обвел всех взглядом, словно призывая в свидетели. - Вы видите, с кем я разговариваю? Я разговариваю с пассажиром, - медленно проговорил Арнаутов, и в его голосе прозвучало презрение.
- От пассажира слышу! - бойко ответил Виталий.
- А вот я как раз не пассажир. К вашему сведению, все островные делятся на экипаж и пассажиров. Да. Остров - это корабль. На нем есть экипаж, который работает постоянно, по нескольку десятилетий без роздыха. - Арнаутов горделиво глянул на Левашова. - Экипаж! И есть пассажиры, которые отлеживаются в теплых каютах и меняются каждый рейс, другими словами - каждый сезон. Больше одной зимы они не выдерживают.
- Не знаю, батя, из какого ты экипажа, но умотаешь с острова раньше меня. Это точно.
Старик кротко взглянул на Виталия и опустил голову. Помолчав, заговорил тихо и как бы неохотно:
- К вашему сведению, молодой человек, мне отсюда уже не уехать. Слишком долго я жил здесь. Все эти Сочи, Гагры, Крымы не для меня. Делать мне там нечего - это одно, да и помру я там.
- А здесь? - спросил Виталий.
- Старикам нельзя менять место жительства, тем более сахалинским старикам. У меня в Ростове дом, машина, сад яблоневый... Не скажу, чтоб все это легко досталось, но досталось...
- Хорошо живешь, батя! - Виталий покрутил головой. - Я бы не отказался... А скажи, батя, откровенно, не для лохматых ушей, неужели на зарплату ты дом себе построил в славном городе Ростове, да машину купил, да сторожа нанял для своего яблоневого сада? Или нашелся какой-то побочный, независимый доход, а?
Левашов уже хотел было остановить Виталия, но вдруг увидел, как смутился старик.
- Вот так-то, батя. - Виталий тоже уловил перемену в Арнаутове. - А то все мы горазды молодежь учить да себя в пример ставить. Вот спросить тебя в честной компании, на какие такие шиши ты дом в Ростове купил?
- Уж спросили кому надо, - ответил старик.
Посмотрев на Олега, Левашов увидел, что тот лежит на полке, закрыв глаза, и чему-то про себя улыбается. Словно знал он что-то про всех, но не считал нужным говорить об этом.
- Это не разговор, - сказал Левашов. - Так и я у тебя могу спросить, на какие деньги едешь, на какие живешь...
- А я отвечу! Отвечу! Геолог я. А зимой геологи не у дел. Не веришь - возьми карту острова, и я тебе сейчас все речушки, все поселки, все горы и прочую дребедень наизусть с севера на юг прочешу. Идет? За каждую ошибку рубль плачу. А если не ошибусь - ты мне десятку! Ну? Вот так-то, братцы-кролики. Вот так-то... А что старик на руку нечист, - сказал Виталий зловещим голосом, - так это факт. Верно, батя?
- Стар я для таких дел...
- Неужто скопить удалось? - дурашливо ужаснулся Виталий.
- Удалось.
- Знаем, как такие вещи удаются. Слыхали, в день отъезда ребята центральный гастроном взяли. Вот им и удалось.
- Я ведь сколько лет думал, - продолжал Арнаутов, - вот в Ростов приеду, тогда уж поживу... Все откладывал, откладывал... А сейчас понял - поздно. Не могу я туда ехать. Видно, с острова мне одна дорога осталась, - сказал Арнаутов и вышел из купе.
Левашов хотел было выйти вслед за ним, но передумал. Он посмотрел на Виталия, мимоходом окинул взглядом чемоданы, узлы, повернулся к Олегу.
- Обиделся старик.
Олег не ответил. Его крупное мясистое лицо было неподвижно и бесстрастно. Только легкое пренебрежение можно было заметить в выражении глаз, в форме больших сочных губ, в изогнутых бровях.
- Ну и дурак, что обиделся, - отозвался Виталий.
- Он не дурак, - проговорил Олег медленно. - Он - старик. Если бы ты со мной так поговорил...
- Так что было бы?
- Уже отливали бы тебя. - Олег спрыгнул с полки и сел рядом с Виталием, положил ему руку на плечо, участливо заглянул в глаза и повторил: - Отливали бы тебя, парень. Если бы, конечно, захотели. Я бы не стал.
- Чего ж ты не заступился, раз такой смелый?
- Успеется, - улыбнулся Олег. - Тымовское еще не скоро. До Тымовского еще много чего случится, верно говорю? - обернулся он к Левашову.
- Должно, - неопределенно ответил Левашов. - Послушай, а чего он тебя летуном назвал?
- Мы тут маленько о профессиях поговорили, вот я и признался в своем грехе. Летун я, перебежчик.
- Рыба ищет, где глубже, - начал было Виталий, но смолк.
- А сейчас кем работаешь? - спросил Левашов.
- Старшим, куда пошлют! - захохотал Виталий.
И Левашов с трудом удержался, чтобы не выбросить его в коридор. Олег ответить не успел, Левашов увидел, как напряглись и побелели его крупные ноздри. Но он только похлопал Виталия по плечу, раздумчиво так, многообещающе.
- Послушай, Сережа, в шестом вагоне едут бичи... Отчаянные ребята и, по-моему, не в ладах с законом.
- Вряд ли те свяжутся с бичами. Публика ненадежная во всех смыслах. Но проверить надо. Сможешь?
- Конечно. Я вроде в друзьях у них.
- Только вот что, Пермяков, ты поосторожней. Гиблая публика.
- А еще у меня на примете один товарищ, который за все время только один раз в туалет сходил. И то на скорую руку...
- Вот это уже серьезно. Кто он?
- Говорит, что профсоюзный активист...
- Кстати, а ты кто? - спросил Левашов.
- Я снабженец. Помнишь, мы в прошлом году со снабженцами возились? Вот я и взял себе эту легальную специальность. А ты?
- Сейсмолог.
- Это после Урупа?
- Вот-вот... Надеюсь, моих сейсмознаний для широкой аудитории вполне достаточно.
- Послушай, Сергей, откровенно говоря, я в панике. Прошло достаточно времени, чтобы мы приехали в Тымовское, а у нас - ничего да еще немного. А если бы не было этой остановки?
- Не случись ее, все мы вели бы себя немного иначе. И преступник тоже. Да и в Тымовском ребята не сидят сложа руки. Если преступника там должен был встречать сообщник, его, возможно, уже засекли. Если нашего попутчика никто не должен встречать, то все сложнее...
- Как ты думаешь, Серега, у нас есть один шанс из ста?
- Есть. Я думаю, у нас есть по шансу на брата. Мы его возьмем, я уверен.
- Ты что, поддерживаешь мой моральный дух? Это ни к чему, я в любом случае сделаю все, что от меня зависит, верю я в успех или нет.
- Если не веришь - не сделаешь. Не сможешь. Не получится, Пермяков. И ты даже знать не будешь о том, что сделал только половину возможного. Каждую свою неудачу, каждый маленький срыв ты будешь воспринимать как нечто совершенно естественное и неизбежное, с каждой неудачей сил у тебя будет все меньше. Сил будет меньше, ты понимаешь? Если же ты уверен в конечном успехе, то каждая неудача будет тебя... бесить, понял? Ты будешь наполняться энергией, как аккумулятор. Ты станешь гением розыска, хочешь ты того или нет.
- Ну, спасибо, Серега, ну, утешил.
- Ты напрасно так, я в самом деле уверен, что мы найдем эти деньги. Во-первых, похитить деньги гораздо легче, нежели потом распорядиться ими. Ведь их еще нужно поделить, а это непростая задача для той публики, которая идет на ограбление. Каждый из них свой собственный риск считает самым отчаянным, свое участке в ограблении - основным и, естественно, за свои страхи денег хочет получить побольше. Хорошо! Мы не возьмем его в поезде. Не узнаем, кто он. Допустим. Но ведь с прибытием поезда в Тымовское поиск не прекращается. Все только начинается, Пермяков. Сейчас у нас первая пристрелка, разведка боем. Главная схватка впереди. Ты всех знаешь, кто едет в твоем вагоне?
- Всех, а как же!
- Их имена, адреса, места работы, семейное положение?
- Откуда, Серега?!
- О чем же ты с ними разговариваешь? Вернее, что берешь из разговоров? Что вносишь в записную книжку, когда остаешься в купе один? Ведь это очень просто - уточнить потом правильность тех сведений, которые каждый сообщает о себе. А преступник неизбежно лжет. Он должен лгать, он вынужден это делать, чтобы замести следы.
- Знаешь, вот я слушаю и думаю - не зря ведь Катя так уважает тебя. Мне казалось, что все дело в твоем росте. Рост, конечно, главное, но не единственное... Надо же...
- Ладно, Пермяков, разбежались. Кажется, кто-то идет... "Познакомимся" позже. Не забудь - как можно больше сведений. Самых разнообразных. В незначительных вещах человек обычно не лжет, у него сил на это не хватает. Он соврет, называя свою фамилию, но имена детей или жены назовет правильно. Он соврет, называя город, где живет, но номер квартиры укажет верный.
Глава шестая
За несколько лет жизни на острове Левашов уже сталкивался с бичами, знал их повадки. Матросы, списанные на берег за всевозможные провинности, рыбаки, ожидающие путины, летуны, люди, которые прибыли сюда в поисках голубой романтики и теперь употреблявшие это слово разве что в качестве ругательства. Среди бичей встречались люди, сбежавшие от жен, долгов, алиментов, от опостылевшей конторской жизни, люди, разочарованные в городах, друзьях, в самих себе. Попадались среди них и убежденные сезонники, которые просто ждали момента, чтобы уйти в море, на промысел, в тайгу.
Тяжелую северную богему выдерживали далеко не все, и состав бичей постоянно обновлялся. Матросы в конце концов находили место на судах, рыбаки уходили на лов кальмаров, сайры, крабов, а разочарованные быстро разочаровывались и здесь и убирались восвояси, притихшие и помудревшие.
Ездили бичи чаще всего без билетов, очень радовались, встречая знакомых, бывших друзей. И не только потому, что у них можно было одолжить десятку-другую. Несмотря ни на что, они тосковали по старым временам, когда спали в своих кроватях, ходили по утрам на работу, получали зарплату. На радостях бичи нередко тут же спускали одолженные деньги и охотно выкладывали истории, которые слышали в бесконечных скитаниях или которые придумывали сами.
Открыв утром дверь, Левашов невольно отшатнулся. Чуть ли не с гиканьем по коридору бежали трое парней. Один - здоровенный детина в куртке, второй - щуплый, в каком-то затертом плаще, третий - толстяк в свитере.
Левашов уже хотел вернуться в купе, но остановился. На него в упор смотрела молодая женщина.
- Извините, - сказала она неожиданно громким и низким голосом. - Куда это они? - Женщина кивнула в сторону удалявшегося топота.
- Буфет скоро должны открыть. Проголодались ребята.
- Так чего бежать?
- Нас замело не на один день. А буфет... Там все разнесут за десять минут.
- А почему вы не идете? - Она не спрашивала, она требовала ответа.
- Извините, не понял.
- Я спросила, почему вы не идете в буфет? - спокойно повторила женщина. Она отбросила назад волосы, но взгляда не отвела.
- К буфету пробиться уже невозможно. Все забито до тамбура. Мне интересно знать, кто же устоял против соблазна раздобыть пару пирожков. В нашем вагоне таких совсем немного. Вот вы, например...
- Послушайте, в поезде едут дети. Если нас занесло, как вы говорите, не на один день, надо что-то предпринять. Нельзя же допустить, чтобы все продукты расхватали те, у кого плечи пошире или нахальства побольше.
- Знаете, так не пойдет. Вас как зовут?
- Лина, - ответила женщина, помолчав. Она будто решала, стоит ли ей называть свое имя. А когда назвала, у нее появилось такое выражение, будто она пожалела об этом.
- Кто вы такая?
- Методист областного Дворца пионеров.
- А куда едете?
- Куда надо. Еще вопросы есть?
- Есть, но они, по-моему, уже надоели вам.
- Пока мы тут болтаем, там, возможно, уже продукты кончаются. Знаете, я попрошу вас...
- Чтобы легче было просить, вы могли бы поинтересоваться, как меня зовут. Сергеем меня зовут.
- Очень приятно. Сережа, помогите, а? Многие пассажиры рассчитывали сойти с поезда еще ночью и, конечно, ничего не прихватили с собой.
Левашов зачем-то взял с полки шапку, надел, потом, спохватившись, бросил ее на место. Подойдя к служебному купе, он резко отодвинул дверь в сторону и тут же снова задвинул. У самого порога проводница, встав на цыпочки, целовалась с парнишкой.
- Извините, - громко сказал Левашов. - Это я виноват.
- Ничего подобного, - возразила Оля, отодвигая дверь. - Это Коля виноват.
- Дверь виновата, - хмуро проговорил Коля. - Щеколда не держит.
- Оля, послушайте, - начал Левашов, - сейчас буфет откроют...
- Да, в соседнем вагоне. Но там ничего нет. Бутерброды, пирожки... Мы с этими пирожками уже третий рейс делаем.
- Оля, вот этот товарищ, - Левашов показал на Лину, - из Дворца пионеров. Она предложила дельную вещь.
- Нас же занесло, - вмешалась Лина. - Сегодня не отроют. Завтра тоже вряд ли. А в поезде дети.
- В нашем вагоне нет детей, - сказала Оля. - Если не считать этого, - она кивнула на Колю, который все еще хмурился и стеснялся.
- А в других, Оля! Знаете, что завтра начнется?!
Оля сняла с вешалки форменную шапку, надела ее, вскинула руку, щелкнула каблуками.
- Ты, Коля, оставайся. Там очередь, помнут еще... Убери посуду, подмети... Мал ты пока по очередям ходить.
Коля польщенно улыбался.
- Ладно, - говорил он, - смейся, смейся... Ладно...
Впереди шла Оля, за ней Лина, а Левашов прикрывал тыл процессии. Они быстро проскочили через тамбур и вошли в следующий вагон. Пробиться к буфету действительно было почти невозможно, но бичи стояли уже у самого прилавка.
Левашов заметил Пермякова и немного поотстал.
- Ты тоже за пирожками? - спросил он. - Посмотри, кто в вагоне остался. Ведь ты бы на его месте остался?
Оля привычно пробивалась сквозь толпу пассажиров.
- Разрешите, посторонитесь... Дяденька, уберите, пожалуйста, свой живот, а то мне не пройти! Спасибо вам и вашему животу!
А Лина никак не могла протиснуться мимо детины в куртке из чертовой кожи. Подняв глаза, она увидела его небритое лицо, желтый налет на зубах. Он был уже немолод, и спутанные волосы начинались у него гораздо выше, чем было предусмотрено природой.
- Куда? - спросил он. - Разве мадам так хочет кушать, что, извините, прется без очереди, без стыда и совести, без должного почтения к людям, которых она оставила позади себя... - Он все теснее прижимался к Лине, зная, что отступить ей некуда. Не выдержав, Лина размахнулась и влепила ему пощечину.
- Вон ты как! - протянул парень. - Ну тогда проходи. Мадам действительно хочет кушать.
Но едва Лина сделала шаг, дорогу ей преградил другой бич.
- Может, и мне румянец наведешь?