- А черт его знает! Первый раз видела... Хотя нет. - Борисихина обхватила ладонью рот и задумалась, но, видно, все-таки она восстановилась не полностью - уронила беспомощно руки на колени, развела их в стороны. - Не помню. Вроде видела где-то, а где именно, с кем, в какой компашке... Красивый парень, молодой... Но у меня с ним ничего не было, не думайте.
- За вами пришел муж?
- Пришел, - скривилась Борисихина. - На кой - ума не приложу. Но пришел, батю своего привел...
- Он увел вас из дома Жигунова. Знаете, похоже, что он вас тем самым от смерти спас.
- А кто его просил? - неожиданно резко спросила Борисихина. - Он все спасать меня стремится, а зачем это ему понадобилось, ума не приложу. Спасает от дурной жизни, от дурной компании... А зачем меня спасать? Ради чего? Для какой такой надобности я нужна кому-то трезвая, правильная, завитая да напомаженная? Таких и без меня хватает, а по мне, так даже многовато. Для хорошей жизни он меня спасает? Неужели он такой дурак, что не может понять - это невозможно? Не стремлюсь я к хорошей жизни, если уж на то пошло, я даже не знаю, что это такое. Она идет по какому-то другому расписанию... Что делать, не увлекают меня ни производственные дела, ни общественная деятельность. Наверно, это плохо. Вы уже простите... Видно, конченый я человек...
- Может быть, он вас любит?
- Муж? С него станется... Но это у него быстро пройдет. Меня нельзя любить слишком долго. Вредно для здоровья, - Борисихина невесело улыбнулась.
- Как вы думаете, ваш муж мог вернуться в дом Жигунова и отомстить за то, что вас напоили. Уж коли он вас любит, то, наверно, из ревности...
- Я же сказала, что с тем парнем у меня ничего не было. Так что для ревности у мужа не было оснований.
- Опишите того парня, - попросил Демин.
- Длинный, молодой, ничего так парнишка... Ничего. - Борисихина усмехнулась, видимо, восстановив в памяти еще одного гостя Жигунова.
- Рыжий? - решил помочь ей Демин.
- Да какой он рыжий?! Черный.
- Толстый?
- Опять вы его с кем-то путаете. Тощий, узкоплечий, молодой, лет двадцать ему или около того... Веселенький такой мальчик, все улыбается, подшучивает... С деньгами.
- Откуда вы знаете, что он с деньгами?
- Голубоглазого он все посылал за выпивкой. И деньги давал.
- Где ваш муж провел ночь?
- Дома, наверно... Где же ему еще ночевать?
- Разве вас не было дома этой ночью?
- Не было.
- Расскажите тогда, как вы провели ночь.
- Плохо провела. Можно бы и получше.
- А подробнее?
- Не надо. Совестно. - Борисихина посмотрела Демину в глаза. - Ничего нового...
Ее времяпровождение в эту озаренную пожаром ночь Демин уже знал из рапорта Гольцова. Около двадцати часов за ней в дом Жигунова пришел муж. Вначале его заверили, что Борисихиной здесь нет, но он не поверил, прошел в дом и обнаружил жену спящей. Свекор жил рядом, поэтому решили доставить ее к нему, чтобы не тащить через весь город. Борисихина к тому времени пришла в себя и пообещала, что, побыв часок у отца, сама приедет домой.
Ни через час, три, пять часов Борисихина домой не явилась. Около девяти вечера Борисихину видели в обществе хромого мужичонки. Их отношения позволяли предположить, что познакомились они недавно, возможно, в этот же вечер. Они толкались у гастронома, у бакалейного отдела торгового центра, у ресторана, то есть в местах, где можно было рассчитывать на выпивку. В девять вечера на улицах уже темно и пустынно, разговор Борисихиной с хромым слышен был за квартал. Похоже, она не заметила ни хромоты своего попутчика, ни его усталости, заметила, осознала, что были у него деньги и что не прочь он опрокинуть стаканчик-другой.
"Да, и хромого нашли, - прочитал Демин в конце рапорта. - Оказался тихим, смирным человеком. Действительно, решил выпить с устатку. Магазины закрыты, а тут как дар божий - Борисихина. Простой и бесхитростный, он подтвердил алиби Борисихиной примерно до двух ночи. Что было дальше, установить не удалось". Спасибо на том, подумал Демин и спросил:
- Чем вы занимались после двух ночи?
- Прогуливалась, - несколько высокомерно ответила Борисихина. - А что, была прекрасная погода! Вы даже не представляете, каков наш город весенней ночью!
- Красивый?
- Обалденно! - заверила Борисихина. - А кроме того... я не могла идти домой. Муж начнет скандалить, ругаться, а что самое страшное - начнет правильные слова произносить... Испортил бы мне все настроение.
- Не любите правильных слов?
- Терпеть не могу. Правильные слова все мы можем произнести в необходимых количествах. А тот, кто их произносит, по глупости или по какой еще причине почему-то считает, что только ему они и доступны. Это невыносимо.
- А почему вы решили, что ваш муж был дома?
- Где же ему быть? Он у меня порядочный, спит дома, пьет дома... Хотя нет, вру, он не пьет. Как только сил хватает у человека - ума не приложу.
- Значит, вы не видели его дома?
- Странные вопросы вы задаете. Не то ловите меня на слове, не то не можете понять простой вещи... Как я могла его видеть, если в дом не входила, а окна темные? Что я, по-вашему, кошка?
- Как знать, - усмехнулся Демин, - Мне трудно судить. Хочу задать вам самый простой вопрос. Зачем вы вчера пришли к Жигунову?
Борисихина рванулась было ответить, даже улыбнулась своим еще не произнесенным словам, но вдруг осеклась. Посидела, глядя в окно, передернула плечами, будто отгоняла от себя какие-то раздражающие мысли.
- А вы знаете, - сказала она, - я когда-то поступала в художественное училище - провалилась. На следующий год провалилась в музыкальное. В двадцать лет поступила в педагогический институт и ушла со второго курса. Два года отсидела за кассовым аппаратом в гастрономе. Знаете, что было самым страшным? Когда приходили бывшие одноклассницы. Учителя приходили, и знаете, что мне говорили, пока я им чеки выбивала? Они говорили, что любая работа почетна, и прятали при этом глаза... Однажды, когда моя любимая учительница, как говорится, сказала, что я работаю очень хорошо и быстро и, главное - вежливо, я обложила ее матом. И не жалею об этом до сих пор. Она перестала ходить в наш гастроном.
- А вам каково там жилось? - спросил Демин.
- Очень дружный коллектив оказался в магазине. Именины, дни рождения, обмывания всего на свете - от младенцев до квартир... Потом пошли маленькие хитрости, ведь застолья надо как-то отрабатывать. Вы не думайте, особых обманов не было. Получаем, к примеру, на обертки рулон бумаги, а в нем, скажем, тонна. И мы эту тонну бумаги продаем вместе с колбасой, маслом, сыром, по цене этих продуктов. И, никого не обвешивая, получаем честные три-четыре тысячи рублей. Этого нам вполне хватало.
- Обидно, - обронил Демин.
- Знаете, уже не очень. Пошла другая жизнь. А та, примерная, так далеко...
- Вы не ответили...
- Помню, - перебила Борисихина с грустной улыбкой. - Помню, товарищ следователь, и не собираюсь уходить от ответа. Пошла к Жигунову, чтобы выпить, побыть среди людей, которым ты совершенно безразлична и которые тебе безразличны... Водка, конечно, зло, но, когда хорошо выпьешь, все в тебе ослабевает - и боль, и ненависть, и слезы уже никакие не слезы, а так, жидкость из глаз... Мужа тоже будете допрашивать?
- Положено.
- Он хороший парень, вы его не обижайте... Вся его сила воли, все способности и устремления свелись к тому, чтобы удержаться от выпивки, от всех нехороших соблазнов, от дурного влияния, от плохих друзей... Удержался. Ну и что? Люди сильны не тем, от чего отказались, а тем, чего добились. Ему нечем похвастать... Жена и та...
- Он может убить человека?
Борисихина быстро взглянула на Демина, и он увидел в ее глазах не растерянность - сожаление. Она словно разочаровалась в нем, в Демине, и не считала нужным это скрывать.
- Простите, но ваш вопрос кажется мне... глупым.
- Что делать, служба.
- Если у вас на глазах кто-то попытается, скажем, обесчестить вашу жену, вы что же, статьи будете цитировать? Или булыжник из-под ног возьмете?
- Подпишите, пожалуйста, протокол, - вздохнул Демин.
5
Когда Борисихина ушла, Демин позвонил в ремонтно-строительное управление. Начальник оказался на месте. Голос его явно изменился в лучшую сторону, чувствовалось, что на том конце провода сидит живой человек, а не канцелярский автоответчик.
- Так что, Свирин нашелся?
- Ищем. Дело в том, что...
- Вы действительно видели Свирина два часа назад? - впрямую спросил Демин.
- А что?
- Вот тебе и на! Вы сказали, что видели Свирина около часа назад. Прошел еще час. И я снова спрашиваю - вы его видели?
- Разумеется. Не будете же вы утверждать, что дисциплина у нас на производстве такова...
- Именно это я и буду утверждать в частном определении. Послушайте меня внимательно. В городской больнице без сознания лежит человек, который, по некоторым предположениям, и есть Свирин.
- Не может быть! Какое горе!
- Перестаньте кривляться. Ни мне, ни ему ваше сочувствие не требуется. Нам нужен человек, который бы хорошо знал Свирина. Необходимо провести опознание. Присылайте такого человека. Дайте ему машину, и пусть он по дороге захватит кого-нибудь из родственников Свирина. Если, конечно, вы его не видели два часа назад...
- Возможно, я ошибся и это был вовсе не Свирин... Дело в том, что мне показалось...
- Мы договорились?
- Да, да, я сам выезжаю! Такая беда, такая беда... Он живет недалеко, со своей теткой, мы приедем вместе.
- Жду вас с нетерпением! - сказал Демин и положил трубку.
Начальник строительного управления прибыл ровно через сорок минут. На заднем сиденье машины сидела пожилая женщина с распухшим от слез лицом. Когда из подъезда вышел Демин, посмотрела на него со смешанным выражением надежды и опаски, словно от следователя сейчас что-то зависело. Сам начальник сидел за рулем. Это был плотный, краснолицый человек. Место рядом с ним было свободно.
- Здравствуйте. - Демин сел и захлопнул дверцу. - Давайте знакомиться... Валентин Сергеевич.
- Борис Иванович. А это тетя Свирина...
- Ваша фамилия Свирина? - Демин обернулся.
- Нет, я - Чолобова, а Свирин - племянник мой, вместе мы живем...
- Эту ночь он был дома?
- И не появлялся... Как ушел на работу вчера, так и нет до сих пор.
- Вот так, Борис Иванович, - заметил Демин.
- Наверно, я поступил легкомысленно, сразу заверив вас в том, что видел Свирина... Искренне сожалею о недоразумении.
- Так это было недоразумение? А мне почему-то показалось, что это называется полным развалом дисциплины на предприятии.
Начальник выехал со двора на улицу, пристроился в лоток движения и, лишь остановившись перед светофором, нарушил молчание.
- Может быть, говорить о полном развале дисциплины и нет оснований, а вот о частичном... - Он усмехнулся невесело, увидев зеленый свет, тронул машину. - Ремонтно-строительное управление, должен вам заметить, не самое престижное предприятие города. Сказать, что народ прямо ломится к нам в погоне за большой зарплатой, хорошей специальностью, уважаемой профессией... Нет, этого сказать нельзя. И пьяниц мы встречаем если и не с распростертыми объятиями, то довольно радушно. Если он в неделю прогуливает один день, мы считаем, что это неплохой работник. Если он прогуливает два дня, мы его журим, беседуем с ним, можем даже премии лишить. Если же он прогуливает три дня в неделю - это недопустимо, мы стараемся избавиться от такого работника.
- К какой же категории относится Свирин?
- К первой. Он был хорошим работником...
- Был?! - вскрикнула женщина на заднем сиденье.
- Но ведь он в больнице, хворает... Следовательно, можно сказать, что был... - сокрушенно проговорил начальник.
Женщина ничего не ответила. Вжавшись в угол машины, она поднесла мокрый комочек платка ко рту и невидяще уставилась в окно.
Так и не проронив больше ни слова, они приехали в больницу.
- Женщина умерла, - сказал главврач, отведя Демина в сторону.
- Есть какие-то предположения?
- Зачем вам предположения, Валентин Сергеевич. Завтра после вскрытия дадим обоснованные выводы, на которые можно опереться в вашей сложной и небезопасной работе.
Чолобова медленно вошла в палату, остановилась. Она увидела совсем не то, что ожидала, - на кроватях лежали перебинтованные люди, и не видно было ни их лиц, ни рук. Решившись, подошла к одной кровати, к другой, беспомощно оглянулась на Демина и главврача, остановившихся в дверях.
- Как же быть... Я не могу сказать наверняка... Может быть, одежда осталась?
- Это мысль, - сказал Демин.
Подойдя в кладовке к вороху обожженной, окровавленной одежды, женщина перевернула одну вещь, вторую. Только по дрожащим рукам можно было догадаться о ее состоянии.
- Вот, - сказала она, выдернув из кучи прокопченную тряпицу. - Это его носок. Володин.
- Вы уверены?
- Я сама его вязала. Мои нитки, узор... А вот я же и штопала носок, нитки оказались плохими, быстро протерлись...
- Значит, у вас нет никаких сомнений? - спросил Демин.
- Это Володина одежда.
- А что за человек племянник? - спросил Демин у женщины, когда они расположились в углу на скамейке, под развесистым фикусом.
- Человек как человек... Не хулиганил, не скандалил... Мать его померла давно, ему и десяти не было, с тех пор вместе живем. Женился, было дело, хорошая вроде женщина, ребеночек у них родился. А потом...
- Что же было потом? - спросил Демин.
- Ну, что... Ушла она от него. Познакомилась с офицером... Капитан... Ну что, китель, погоны, усы... А у Володи телогрейка, плотницкие обязанности, рост... Ростом от тоже не вышел. Ушла Галина и ребеночка увезла. Сейчас где-то на Кольском полуострове живет, пишет... Да, пишет Володе, про девочку рассказывает, он тоже ей отвечает...
- Может, вернуться хочет?
- Нет. - Женщина махнула рукой. - Володя надеялся, но она прямо сказала... Да у нее уже с этим капитаном сын родился, сыну три года, какое возвращение?
- И что же Володя, запил?
- С чего это вы взяли? - оскорбилась женщина. - Ничуть. Он и раньше не пил, и сейчас в рот не берет.
- Простите, это очень важно... Он действительно не пьет, или же вам хочется, чтобы он не пил?
- Он в самом деле не пьет. И никогда не пил.
- А что же директор говорит... Прогуливал Свирин, дескать...
- У них если не прогуливаешь, то тебя и уважать не будут. А так ценят, боятся, чтоб еще больше не прогуливал, ублажают всячески. То путевку, то машину Дадут дрова подвезти, сено. Я корову держу, так что в хозяйстве у нас с Володей всегда работы хватает. У меня он не прогуливает, - через силу улыбнулась женщина. - К Жигунову захаживает иногда... Они пьют, а он сидит, смотрит... Наливает, за бутылкой сходит. Им-то уже могут и не дать, а он трезвый, ему не откажут. В долг и то дают, дружки этим пользуются...
- Так, - протянул Демин. - Кое-что меняется.
- Я уж сходила к нему на работу, поговорила с ребятами... К ним вчера утром заявился старый Жигунов. У него в пятницу был день рождения. Сам он уйти не мог, вот Володя с его сынком-то и повели домой. У Жигуновых разлад, а на день рождения заявился старик к сыну... Душа потребовала, видно. Вначале, когда Миша только женился, вместе жили, а потом в один день разъехались, и до сих пор сын к старику ни ногой. А тут вдруг он к нему на работу, да еще пьяный... Ну и повели они старика домой.
- А почему вдвоем? Почему сын один не отвел его?
- Старик-то толстый, большой... Да еще и в другом, наверно, было дело... Не хотел сын со стариком один оставаться, вот и позвал Володю.
- А что могло произойти между Жигуновыми?
- Не знаю, - замкнулась женщина так быстро и наглухо, что Демин понял, - знает, но говорить не хочет.
- Простите, я вам еще нужен? - спросил подошедший начальник РСУ.
- Нет, Борис Иванович. Спасибо, что согласились помочь, больше я не могу вас задерживать.
- Может, подбросить куда? Смотрите. - Начальник явно хотел загладить свою промашку.
- Если нетрудно, подождите минут пять.
Когда Демин остался один, на скамейку опустился плотный широкоплечий человек в больничном халате.
- Привет, Валя, - сказал он.
- Не скучаешь?
- Ничего, для перебивки можно и поскучать... В окно вот смотрю, по коридору прохаживаюсь, палату стерегу.
- Плохо стережешь, померла Дергачева. Никто не пытался к ним войти?
- Знаешь, бывало. Заглядывали. То ли по любопытству, не исключено, что заблудился кто... Но стремления забраться в палату не было. Окно тоже хорошее, заперто надежно. Знаешь, как бывает - вместе с рамами покрасили и шпингалеты и крючки, так что открыть окно можно только с помощью хорошего слесаря, да и то изнутри. А там как, положение не меняется?
- Нет, что касается твоего задания, все остается в силе. Могу заверить - ни единого лишнего часа ты здесь торчать не будешь... Смотри!
Вжавшись в скамейку, сдвинувшись, чтобы хоть немного спрятаться за листьями фикуса, они увидели, как человек в белом халате явно с чужого плеча приблизился к двери, за которой лежали старый Жигунов и Свирин, быстро заглянул в нее и нарочито медленно пошел дальше. Пройдя несколько шагов и увидев, что коридор пуст, он резко повернулся и снова направился к двери. Едва открыв ее, оглянулся и увидел рванувшегося к нему оперативника. Не медля ни секунды, человек побежал по коридору. За углом он нырнул в первую же дверь. Но когда оперативник подбежал, дверь оказалась запертой. Он дернул ее изо всей силы, так что, будь она заперта на замок, щеколду, дверь открылась бы, но с другой стороны в ручки была вставлена толстая палка швабры. Когда вдвоем с Деминым им все-таки удалось открыть дверь, на лестнице уже никого не было. Сбежав на первый этаж, они увидели в углу скомканный белый халат и шапочку, в каких обычно ходят врачи и санитары. Тут же был разлит строительный раствор, валялось опрокинутое ведро. Во дворе на весеннем солнце прогуливались больные, тут же были посетители, никто не бежал, все казались спокойными.
- Кто-нибудь выбегал из этой двери? - спросил Демин пожилого мужчину, у которого из-под пальто были видны полосатые больничные брюки.
- Никто не пробегал... Здесь, знаете, собрались люди, которым бегать трудно. - Он улыбнулся. - Тут все ходоки, да и те неважные. - Он неотрывно держал руку на боку, и уже по этому можно было догадаться, что у него там рана.
- Значит, никто вам в глаза не бросился?
- Чем?
- Быстрой походкой, резкими движениями, торопливостью?
- Нет... Я здесь прохаживаюсь уже минут пятнадцать... Если раньше...
- Нет, в последние две-три минуты?
Больной задумался. Оперативник, не ожидая его ответа, бросился к воротам. Но и там не заметил ничего подозрительного. Выглянув на улицу, он увидел отъезжающий трамвай, такси, сворачивающее за угол.
Демин вернулся в больничный корпус, поднял халат и шапочку, внимательно их осмотрел. Карманы были пусты, на шапочке тоже не осталось никаких следов. Правда, присмотревшись, он увидел длинный, слегка вьющийся волос.
- Значит, кое-что он все-таки оставил? - спросил подошедший оперативник.