- Самое интересное то, что на этом халате нет больничного штампа, - заметил Демин. - Я подозреваю, что он здесь и переоделся.
- Но как он узнал, где они лежат?
- О, нет ничего проще! Об этом вся больница знает. Подойди к любому и спроси. - Демин кивнул в сторону прогуливающихся больных.
- И подойду! - оперативник решительно направился к группе мужчин, остановившихся на солнце. Демин увидел, как больные начали наперебой что-то говорить, показывая на окна. Оперативник вернулся озадаченный. - Ты прав, - сказал он. - Они все знают. Знают, что женщина умерла, что в палате осталось двое. Думаешь, мне еще стоит здесь оставаться?
- Даже не знаю... Он, конечно, понял, что ты не просто клиент после тяжелой операции. - Демин усмехнулся. - Этот тип так торопился, что в панике бросил свой халатик и шапочку. Он не должен был этого делать. А шапочку он вообще сорвал с головы. И тут же медленно, о, как тяжело далась ему эта медлительность, он вышел из двери и направился в сторону трамвайной остановки. Представляю, как он рванул там, за воротами! Но, знаешь, все-таки оставайся. Вдруг решится... Правда, для этого надо быть немного дураком, немного психом, но, может быть, он такой и есть... Оставайся, Илюша. Пострадай. Он в отчаянном положении. Как только они заговорят, ему крышка. - Демин аккуратно свернул халат, засунул в глубь свертка шапочку с длинным волосом. - Все-таки вещдок. Авось эксперты что-нибудь дельное скажут.
Прежде чем отправиться домой, Демин решил позвонить Рожнову.
- Я только что был в больнице. Провели опознание. Теперь нет никаких сомнений. Четвертый - Свирин. У него были начальник ремонтно-строительного управления и родная тетка.
- Все?
- Похоже на то, что была попытка проникнуть в эту палату... Прямо при мне.
- Задержали, надеюсь?
- Нет. Ему удалось скрыться.
- Что сейчас намерен делать?
- Вечер, Иван Константинович... Я не возражал бы против того, чтобы вы отправили меня домой отсыпаться.
- Не получится, Валя. Дуй сюда. Ребята нашли парикмахершу, которая вчера была у Жигунова со своим ухажером. И ухажера нашли. Очень шумный товарищ.
- Он давно у вас? - спросил Демин, вспомнив удравшего посетителя больницы.
- Да уж с полчаса. А что?
- Я подумал, не он ли в больнице был... Ладно, Иван Константинович, выезжаю.
Демин сразу обратил внимание на невысокого широкоплечего человека с большими усами. Он нервно ходил по коридору от окна до окна и каждый раз, проходя мимо сидящей у стены женщины, что-то говорил ей недовольно, похоже, отчитывал. А женщина при приближении низкорослого человека сжималась и прикрывала глаза.
Едва Демин вошел в свой кабинет, следом вбежал Гольцов.
- Видел их? - спросил он радостно. - Доставили в целости и сохранности.
- Как же нашли?
- Очень просто. Посадили в машину сына Жигунова и поехали по парикмахерским. Одну отработали, вторую цирюльню, пятую, десятую, наконец, Жигунов говорит - вроде эта. Я к ней с этаким кандибобером подкатываюсь и спрашиваю... Простите, пожалуйста, говорю, не были ли вы вчера в доме Жигунова?
- Она ответила, что не помнит, - подсказал Демин.
- Точно. Запамятовала, говорит. Такой был день напряженный, что уж и не упомню, где была, а где только собиралась быть. Тогда я делаю знак Жигунову, дескать, вступай в дело. Он подошел, остановился в сторонке, а едва она на него взглянула - поздоровался. И что, ты думаешь, делает эта белокурая дамочка? Кивает головкой. Ну вот, говорю, значит, вспомнили... Это, говорю, сын Жигунова. Она тут же пальчики ко лбу приложила, ах, говорит, как же это я могла забыть... Ну и так далее.
- А усатый? Его ты как нашел?
- Дамочка помогла, - невинно сказал Гольцов и довольно хмыкнул, вспомнив, видимо, детали этой помощи.
- Так сразу и согласилась?
- Что ты, Валя! Он у нее какой-то засекреченный... Ни за что не хотела... Почему - не пойму. Похоже, рыло в пуху. Иначе - чего таиться?
- Чем же ты ее убедил?
- Знаешь, странная история получилась... Во время нашей беседы я обронил словечко, что, дескать, надо все выяснить, поскольку в доме пожар случился, сгорел жигуновский дом. Тут она и дрогнула.
- Получается, о пожаре она не знала?
- Или не знала, или надеялась отделаться беседой. А когда поняла, что дело всерьез закручивается, опять пальчики ко лбу. Да, говорит, вспомнила, я ведь была с одним человеком... "Где же он работает?" - это она у себя спрашивает. И сама же себе отвечает, опять же вопросом: "Уж не на рынке ли?" Оказалось, действительно на рынке. Каким-то заместителем директора по очень важным вопросам. Страшно темпераментный человек. Прямо огонь.
- Тогда понятно, почему дом сгорел, - улыбнулся Демин.
- Это точно! - засмеялся оперативник. - Ну что, пригласить?
- Зови. Сначала женщину, а потом, когда она выйдет, тут же и темпераментного товарища.
Женщина вошла, с любопытством огляделась по сторонам, приблизилась к столу. В ее спокойных глазах чувствовалось какое-то снисходительное отношение к происходящему. Простенькая прическа, короткие, чуть вьющиеся волосы делали ее моложе.
- Садитесь, - сказал Демин. - Будем знакомиться. Меня зовут Валентин Сергеевич. А вы? Кто будете вы?
- Мухина, Галина Михайловна. Парикмахер. Тридцать лет. Незамужняя. Если это имеет значение.
- Галина Михайловна, вы, очевидно, уже знаете, что этой ночью сгорел дом Жигунова. Сам он в больнице, его квартирант погиб во время пожара... Вы вчера были у Жигунова?
- Мм... Была.
- Вы приходили одна?
- Нет, с Мамедовым. Он в коридоре сидит. Очень переживает. - Она усмехнулась.
- Почему?
- А он всегда переживает. По любому поводу. У Жорика были какие-то дела с хозяином, вот мы и забежали на минуту.
- В чем эти дела заключались?
- Спросите у него сами, - сказала Мухина.
- Долго были у Жигунова?
- Рассчитывали пробыть минут пять-десять, но у старика оказался день рождения, гости, застолье. В общем, задержались на час, если не больше.
- Мамедов решил свои дела с Жигуновым?
- По-моему, им не удалось поговорить.
- Как вам показалась обстановка за столом? Все были довольны друг другом? Все старались сделать друг другу приятное? Или же назревала ссора, скандал? Стучали кулаками по столу? Ругались?
- Мне показалось, что не все было прекрасно... Они прервали какой-то важный для них разговор. Мамедов пить не любит, только иногда, если хорошее вино... Поэтому он сразу заторопился, и мы ушли.
- Кто оставался?
- Трудно сказать наверняка... Могу ошибиться... Оставался, конечно, Жигунов, его сын, товарищ сына... Да и квартиранты Жигунова, муж и жена.
- Все? - спросил Демин.
- Когда мы уходили, еще кто-то пришел... Да-да, мы столкнулись в дверях. Мамедов что-то хотел сказать Жигунову уже в сенях, а тут появился новый гость, и нам пришлось попрощаться.
- Каков собой этот новый гость, которого вы встретили в сенях?
- Высокий, красивый, молодой. Одет... Хорошо одет. Длинные вьющиеся волосы. Он хорошо подстрижен, это я заметила. Знаете, нынче длинноволосые часто кажутся неряшливыми, а у этого волосы в порядке. Они со стариком перебросились несколькими словами, довольно суховато... Я заметила, что он вроде пришел не к старику... Да, что-то было сказано о квартирантах... Не то он спросил, дома ли они, не то еще что-то...
- Раньше вы не встречали его у Жигунова?
- Нет, но я вообще была в этом доме первый раз.
- Что было дальше? Как вы провели оставшийся вечер?
- Мы тут же разошлись по домам. Вернее, Мамедов пошел на переговорный пункт, ему нужно было созвониться с родными, а я направилась домой. Дочка, мать... Забот хватает.
- Как вы думаете, Мамедов мог без вас вернуться к Жигунову?
- Вряд ли... Хотя... Почему бы и нет? Но я не думаю, мне кажется, я убедила его, что возвращаться бесполезно.
- Все. Спасибо, Галина Михайловна. Позовите, пожалуйста, Мамедова, а то он там заскучал, наверно.
- Он не скучает, - засмеялась Мухина. - Он бегает по коридору.
- Вы действительно не знаете, какие у него дела с Жигуновым?
- Конечно, знаю, - сказала Мухина уже от двери. - Но это его дела, пусть он сам о них и расскажет.
- Разумно, - пожал Демин плечами. - Ничего не скажешь.
Мамедов вошел в кабинет быстро, порывисто, будто там, в коридоре, его долго сдерживали, но вот он вырвался и смог проскочить в дверь до того, как его снова схватили. Он уперся в стол смуглыми кулаками и сказал резко:
- Слушаю вас!
- Садитесь. - Демин показал на стул. - Поговорим.
- Прежде всего мне хотелось бы знать...
- О! Мне хочется знать не меньше вашего.
Мамедов нахмурился, пошевелил большими усами, словно услышал нечто озадачивающее. Придвинул стул поближе к столу, сел, сцепил пальцы рук.
- Послушайте, товарищ... Я слышал, что дом Жигунова сгорел? Это верно?
- Сгорел, - кивнул Демин. - Не совсем, правда, кое-что осталось, но пожар был серьезный. А почему вас интересует дом, а не сам Жигунов?
- Потому что дом хороший, а хозяин этого дома, Жигунов - плохой. Бесчестный, жадный... Очень нехороший человек. Он говорит - покупай дом. Хорошо, покупаю. Он говорит - многие хотят купить, давай задаток, а дом получишь через год. Сказал, что хочет перебраться к жене, поэтому дом продает. Я дал ему тысячу рублей. А потом дал еще тысячу рублей. Всего - две тысячи. Он эти деньги пропил. Водку купил на мои деньги! И говорит - вот помру, дом будет твой. А когда он помрет?
- Я не могу ответить на этот вопрос. Не знаю, когда он помрет, - ответил Демин, с трудом сдерживая улыбку.
- Нет-нет! Я не хочу, чтобы он умирал, пусть живет на радость своим детям. Но меня обманул. Говорит, что жена не хочет его к себе брать. И правильно. Такого человека нельзя в дом брать. Я спрашиваю: а деньги? Он говорит: как только у него будут две тысячи, он мне их отдаст. И смеется. Вы знаете, почему он смеется? Потому что у него никогда не будет две тысячи. И одна тысяча не будет. Зачем он так сделал? Зачем обманул? Зачем смеется? - Глаза Мамедова сверкали гневом и обидой.
- Жигунов сейчас в больнице, - сказал Демин как можно мягче. - Он в тяжелом состоянии.
- Мне его жалко, но все равно он плохой человек.
- У вас остались его расписки?
- Расписки остались, а денег нет, дома нет! Он думает, что если я - Мамедов, то у меня мешок денег. У меня нет мешка денег и никогда не было.
- Значит, вы утверждаете, что Жигунов, пообещав продать вам свой дом и взяв задаток две тысячи рублей, эти деньги не возвращает и дом продавать отказывается? Правильно?
- Вот хороший человек! - с восторгом воскликнул Мамедов. - Сразу все понял.
- Послушайте теперь меня, - сказал Демин. - В жилищном законодательстве я разбираюсь плохо. У меня другая специальность. Но мне кажется, что ваши дела плохи. У Жигунова есть сын, есть жена, и они являются прямыми наследниками. Выживет ли старик - трудно сказать. Признает ли суд действительными расписки, которые он вам дал, тоже вопрос сложный. И говорить сейчас об этом не будем. Поговорим о другом. Вы вчера были у Жигунова?
- Был. И на прошлой неделе был, и месяц назад был...
- Вы пришли к Жигунову, чтобы потребовать свои деньги?
- А что же я пришел, с праздником его поздравлять? Подарки ему я должен принести?!
- Что он ответил?
- Ничего не ответил. Он сделал вот так, - Мамедов поднялся и развел руками. - Надо понимать, что денег у него нет. А водку пить, гостей собирать деньги есть?!
- Да, Жигунов поступил нехорошо. Поговорить вам не удалось?
- Какой разговор, - поморщился Мамедов. - Эти гости то поют, то ругаются, Жигунов пьяный... Мы были у него с женщиной, это очень хорошая женщина. Я ей говорю. - давай поженимся, а она отвечает - надо подумать. Зачем думать? О чем думать? Твой ребенок - мой ребенок, твоя мать - моя мать.
- Она прекрасно к вам относится, - сказал Демин доверительно. - Очень хорошие слова о вас говорила.
- Правда?! - Мамедов вскочил и уже хотел было выбежать, из кабинета, но Демин остановил его. - Когда вы уходили, в сенях столкнулись еще с одним гостем...
- Ах, этот красивый молодой человек!
- Во что он был одет, как выглядел?
- Он выше меня на голову, - улыбнулся Мамедов. - Я не очень высокий человек, и мне всегда кажется, что высокие на меня поглядывают без должного уважения. - Он расхохотался. - И этот человек тоже...
- Он с усами?
- Нет, я не помню. Судя по его возрасту, они, возможно, у него еще и не растут.
- Даже так? - удивился Демин.
- Если ему и есть двадцать лет, то не больше.
6
Выходя из кабинета, Демин заметил в коридоре человека, который смотрел на него явно заинтересованно.
- Вы ко мне?
- Да, хотелось бы поговорить... Дело в том, что вы сегодня допрашивали мою жену... Борисихину.
- Это она вам велела подойти?
- Нет, она только рассказала о допросе... И мне показалось, что будет лучше, если прийти, не ожидая вызова.
Евгений Борисихин вошел в кабинет и остановился у двери, ожидая дальнейших указаний. Среднего роста, чуть сутуловатый, он казался сдержанным, если не угрюмым. Его состояние можно было понять, как и положение - муж спивающейся жены.
- Садитесь. - Демин показал на стул.
- Спасибо. - Борисихин сел и отвернулся, словно все вопросы он уже знал наперечет и все они уже порядком ему надоели.
- Вчера вы были в доме Жигунова. Что вас привело?
- Что привело? - Борисихин хмыкнул. - Жену искал. Мы вдвоем с отцом пришли. Он подтвердит, если что... И нашли Зинку в доме.
- Почему вы говорите, что нашли? Вам пришлось ее искать? Она пряталась от вас? Вам позволили искать в чужом доме?
- Хм. - Борисихин, видимо, не знал, на какой вопрос отвечать, и, тяжело вздохнув, посмотрел на свои руки. - Вначале Дергачев сказал, что ее нет в доме. Я ему не поверил, потому что она частенько бывала у Жигунова, компашка там у них подобралась... Один другого стоит. А этот парень засмеялся и говорит... Он, наверно, не знал, что я ее муж...
- Что же он сказал?
- Говорит, поздновато я пришел. И смеется. Я понял, что он вроде шутит, не стал заводиться. Слегка к нему приложился, чтоб на дороге не стоял... Ткнул его, он и сел в снег. Тогда я прошел в дом, ну и во второй половине нашел Зинку... - Борисихин сощурился, будто где-то там, за двойными рамами, видел вчерашнюю картину.
- Теперь об этом парне. Кто он такой?
- Не знаю. Первый раз видел.
- Ваша жена сказала, что она его где-то раньше встречала.
- Возможно.
- Каков он из себя?
- Высокий, выше меня. Черная куртка, кожаная или под кожу... Джинсы. На ногах - полусапожки... Это я обратил внимание, когда он упал в снег. Возраст... Двадцать с небольшим, так примерно.
- Он в доме свой человек?
- Да, наверно, можно так сказать... С Дергачевым был заодно, перешучивались насчет моей жены. Что-то их связывало... Или давно знакомы, или дела у них, или затевали что-то... Знаете, когда люди выпьют, это хорошо чувствуется. Им кажется, что они очень хитрые, а трезвому все это сразу в глаза бросается.
Демин невольно прикидывал, насколько можно верить Борисихину. Говорит вроде искренне, не пытается выгораживать себя, хотя знает, что под подозрением. Но к этому отнесся спокойно. Правда, удивился, передернул плечами. Мол, подозреваете, и ладно, ваше дело.
- Когда уводили жену, вас не пытались остановить?
- Нет, посмеялись только. Им тогда все смешным казалось... Прямо сдержаться не могут... И потом, мы все-таки с отцом были, а они затевали в магазин сходить...
- Скажите, Евгений... Какие у вас отношения с женой?
- Хорошие! - с вызовом ответил Борисихин. - Да, вполне хорошие. Меня многое в ней устраивает. Она тоже относится ко мне вполне терпимо.
- Терпимо? Другими словами... Вы терпите друг друга?
- Мы живем вместе.
- Вы сказали, что вас многое устраивает в жене... Значит, кое-что и не устраивает?
- Это, товарищ следователь, чисто личное. Если я вам окажу, что меня не устраивает ее прическа или манера красить губы, это ведь ничего в нашем разговоре не прояснит, верно?
- Вы напрасно обижаетесь. У меня нет желания выискивать трещины в ваших отношениях. Я хочу узнать, что произошло вчера в доме Жигунова. Ваша жена была там довольно долго, правда, мало что помнит. Хотя показалась мне искренней. Она красивая женщина...
- И большая любительница выпить, - неожиданно прервал Борисихин.
- Да? - Демин пристально посмотрел на Борисихина, помолчал. - Вы ее любите?
- Разумеется.
- И могли бы пойти на многое ради нее?
- Я и так пошел на многое.
- Например?
- Не надо... Если начну перечислять, получится, что жалею об этом.
- Почему вы решили искать жену у Жигунова?
- Потому что в других местах уже искал.
- Вам часто приходится этим заниматься?
- Приходится.
- У нее есть и другие компании?
- Как же я их всех ненавижу! - вдруг прошептал Борисихин, не сдержавшись. - Ничего нет за душой, чужие самим себе, друг другу, чужие в этом городе... И вот собираются, судачат, выворачивают карманы, собирают мелочь на бутылку. Начинается разговор - где пили в прошлый раз, с кем, чем кончилось, как кто опохмелился... И годы идут, годы! Если эти разговоры записать на пленку и дать им прослушать, они не смогут определить, вчера ли об этом говорили, или в прошлом году. Они бывают счастливы, когда к ним еще кто-то присоединяется, это убеждает их в какой-то своей правоте, в том, что живут они правильно.
- Вывод? - спокойно спросил Демин.
- Уничтожать их надо! - убежденно выкрикнул Борисихин и ударил по колену сухим, побелевшим от напряжения кулаком. - Уничтожать! Всеми доступными способами.
- И жену?
- С ней можно повременить.
- Как и с каждым из них, наверно, а?
- Не знаю, не знаю. - Борисихин, пережив вспышку ненависти, сник, стал вроде даже меньше, слабее.
Видно, бывают у него такие вспышки, подумал Демин.
- Вот вы говорите, что она показалась вам искренней... Может быть, в этом и кроется ее слабость... Ныне откровенность многие считают слабостью. Знаете, она собиралась идти в художники... Учителя поддерживали ее в этом, нахваливали, и постепенно у нее сложилось мнение, что она может быть только художником и никем другим. А когда поехала поступать и провалилась, это был не просто срыв на первых в жизни экзаменах, это было крушение всего на свете. Катастрофа. Ну что ж, другие могут спокойно жить дальше, даже с чувством освобожденности, потому что мечта тоже закабаляет, могут с легкостью необыкновенной идти в комбинат общественного питания, в бытовые услуги... Могут. А Зина не смогла. Что делать - сломалась. Бывает. Но я твердо знаю - не будь этих алкашей, счастливых заразить кого-то своей болезнью... Не будь их, у Зины все было бы иначе. А так они вроде даже выход ей предложили, утешение... Напейся с нами, и полегчает. Как же, полегчает. Только и того, что забудешь обо всем на свете.