Он попробовал половицы, постучал по стене, потом по комоду.
- Те-те-те, - поцокал языком Левченко. - А комодик-то с секретом, Леонид Егорович.
- Что-что? - переспросил его Ягудин, занятый осмотром печи.
- Двойная, говорю, стенка у комода.
Ведерникова вскочила на ноги.
- Не смейте трогать, хамы!
- Спокойно, гражданка, - предупредил ее Ягудин. - Не портите нервы, они еще вам пригодятся.
Задняя стенка комода крепилась медными гвоздями с большими шляпками. Ягудин стал нажимать на каждый из них. Вдруг часть стенки мягко упала ему на руки. Из проема посыпались бусы, ожерелья, кольца, золотые ложки, крестики, броши, часы, цепочки, портсигары.
- Возмутительно, - зашептались понятые. - Люди в нужде бьются, а тут такое богатство прячут…
- Одевайтесь, гражданка Ведерникова. Пойдете с нами.
- Хамы, хамы, как я вас ненавижу! - закатилась та в истерике.
- Хватит!..
В милиции Ягудин передал Ксению Семеновну следователю Василевскому. Ведерникова долго отпиралась, уверяя, что все обнаруженные ценности ей оставили на сохранение отступавшие белогвардейцы. Потом сказала:
- Это от мужа. Он ушел с колчаковцами.
Пригласили Гущину, молодую женщину, узнавшую свои вещи в ломбарде. Среди драгоценностей, найденных при обыске у Ведерниковой, Гущина опознала брошь, подаренную ей отцом в день окончания гимназии.
- Вот видите, здесь даже инициалы мои выгравированы на обратной стороне: Е. Г. - Елене Гущиной.
- Позовите Георгиеву, - крикнул в коридор Василевский.
Вошла квартирантка Ведерниковой. Увидев хозяйку, побледнела.
- Ксения Семеновна… - удивленно протянула она.
- Ну, что "Ксения Семеновна"? Продала, старая дура! - зашипела на нее та. - Ладно, уведите ее, я все расскажу.
Плача и ругаясь, она поведала следователю о том, как связалась с бандой Луковина.
- Они вместе с моим мужем служили в колчаковской армии. При отступлении муж тяжело заболел и застрял в этом городе. Я приехала к нему. У нас тогда имелись кое-какие деньги, и мы приобрели дом, обстановку. Потом он умер. Я осталась почти без средств, стала зарабатывать шитьем и починкой одежды. Молодость уходила. В это время в уезде появился Луковин. Он нашел меня, стал помогать. Перед арестом Демьян Прокопьевич оставил свои ценности у меня, разрешив часть из них израсходовать для своих нужд.
- Вы знали, что эти вещи награблены?
- Да, знала.
- Как же вы тогда их сбывали?
- Ездила в губернский город, продавала ювелирам, частным зубным врачам, на рынке.
- Ну, на рынке вас бы сразу задержали. А в нашем городе кому их сбывали? Предупреждаю: только чистосердечное признание может смягчить вашу вину.
Подумав, Ведерникова сказала:
- Капустину.
- Владельцу "Парижа"?
- Да.
- Еще кому?
- Савичеву…
- Вы его знали?
- Да.
- И его жену Екатерину?
- Да.
- Что вы можете сказать по поводу убийства Савичева?
- Оно для меня явилось полной неожиданностью.
- А Савичеву после этого не видели?
- Нет.
Помолчав, Василевский неожиданно спросил:
- Почему вы направили Георгиеву в ломбард?
- Капустин в последнее время отказывался принимать ценные вещи, а мне срочно потребовались деньги.
- Для Луковина?
Ведерникова вздрогнула.
- Нет, что вы, я не видела его уже давно.
- Видели, Ксения Семеновна, видели, - глядя ей в глаза, медленно проговорил Василевский. - Я вам сейчас прочитаю свидетельства соседей. Только это будет уже не вашими показаниями. Учтите…
- Не надо, я сама все расскажу.
Но Василевский жестом остановил ее.
- Минуточку…
Выйдя из кабинета, он тут же направился к Боровкову.
- Иван Федорович, хотите Ведерникову послушать?
- Сейчас иду. И предупреди Трегубова. Ему необходимо присутствовать при допросе.
- Разве он уже вернулся?
- Да.
Глава двадцать первая
Все было в порядке. Гришин, взяв билет, прошел к стоящему на первом пути пассажирскому поезду, следовавшему в губернский город. Постояв несколько минут на перроне, начальник секретного отдела вошел в вагон. Рубахин вскочил в следующий. Ударил станционный колокол, и состав тронулся. Пассажиры начали устраиваться. В большинстве это были крестьяне, приезжавшие в уездный город по своим делам. Посидев с полчаса в их компании, Анатолий осторожно вышел в тамбур, У окна увидел мужчину в железнодорожной форме.
- Разрешите прикурить? - обратился к нему Рубахин.
- Пожалуйста, - ответил тот, подавая спички. - Далеко едем?
- До Шалаево.
- А я вот в губернский центр еду, сдавать экзамены на машиниста.
- Это хорошо, - одобрил Анатолий. - Сами теперь будете водить паровоз.
- Еще надо сдать, - застенчиво улыбнулся железнодорожник. - Ну, пойду, а то меня жена ждет.
Он открыл дверь в вагон. Гришина в переднем купе не было. Рубахин осторожно вошел следом за железнодорожником, сел на боковое место, прикрылся газетой. Многие пассажиры по обыкновению уже закусывали, и на парня в темной клетчатой рубахе никто не обращал внимания.
Рубахину был виден весь проход. "В каком же он купе? - размышлял Анатолий. - Если я сейчас встану и пойду, Гришин меня узнает". Поезд шел медленно, часто останавливаясь на полустанках. Пассажиры входили и выходили из вагона, шагая мимо Рубахина. Гришин не появлялся. Но он мог перейти в следующий вагон и выйти оттуда. Тогда Анатолий решился пройти по проходу. "Узнает - скажу ему, что еду по заданию до Бродов".
Рубахин шел не торопясь, слегка опустив голову, как человек занятый собой. В то же время он боковым зрением успевал увидеть всех, кто находился в купе. Промелькнули женщины с узлами, старик с белой корзиной, служащий в толстовке и панаме, парень с повязанной щекой. Наконец, Анатолий увидел Гришина. Тот сидел у самого окна, разговаривая со священником. Гришин не обратил внимания на проходившего мимо пассажира. Рубахин сел в соседнее купе уже по другую сторону от выхода. Отсюда наблюдать за вагоном было еще удобнее.
Поезд миновал станции Кутерьма, Бутакино, Васинцы, Броды. Гришин сидел на месте. "Значит, он и вправду едет в губернский центр, - подумал Анатолий. - Тогда я сойду в Шалаево". Засмотревшись на девчушку у окна, Рубахин скорее почувствовал, чем увидел, что промелькнувший в проходе человек - Гришин:
Тот двигался по вагону не торопясь, держа чемоданчик в правой руке. Поезд подходил к разъезду Завалишино. Здесь он стоял всего одну минуту, Рубахин подождал, пока Гришин скроется за дверью, и тоже встал.
- Покурить? - откуда-то возник рядом давешний железнодорожник. - Я тоже с вами.
- Нет, я в другое место, - быстро нашелся Анатолий.
- Понятно, - засмеялся железнодорожник. - А я все же выкурю трубочку.
"Как бы не помешал", - с досадой подумал Анатолий. Он пропустил железнодорожника вперед себя. Когда тот открывал входную дверь, Рубахин увидел, что Гришин стоит, готовясь к прыжку. Поезд шел на подъем, с каждым метром снижая скорость. Многие пассажиры на этом участке прыгали на ходу, сокращая путь к дому. Рубахин внимательно смотрел в окно. Он видел вытянутую вперед руку с чемоданчиком. Прошла минута, другая, наконец чемоданчик полетел вниз, за ним последовал Гришин.
Рубахин открыл дверь в тамбур. И вдруг увидел фигуру готовившегося к прыжку железнодорожника. Неужели они друг с другом связаны? Но размышлять было некогда. Через сотню метров Рубахин тоже спрыгнул. Пройдя защитную полосу, Анатолий увидел обоих. Гришин и железнодорожник, оживленно жестикулируя, говорили о чем-то. Потом они направились в сторону леса.
Глава двадцать вторая
Луковин получил десять лет тюремного заключения и пять лет высылки с последующим поражением в правах. В тюрьме он не испытывал особенных лишений. На его имя регулярно поступали посылки, доставлялись передачи. Подкупив двух надзирателей, бандит стал получать с воли даже спирт. Ему устраивали свидания с женщинами. Это возвысило его авторитет среди заключенных. Но прошел год, другой, и друзья начали забывать своего вожака. Настал момент, когда он услышал:
- Для вас ничего нет.
Тогда-то и надумал Луковин бежать из тюрьмы. Эта мысль приходила ему в голову и раньше, но он все откладывал. Теперь на побег толкало его взыгравшее самолюбие. О своем замысле Луковин сообщил дружкам по банде, сидевшим в той же тюрьме: Егору Сопину, Ивану Клементьеву, Владиславу Корецкому, Корнею Зубову - самым отпетым. Согласились бежать и другие, среди которых находился и Гришка Вострухин.
Луковин не строил никаких иллюзий. Он знал, что в уезде долго не погуляет. Но бандит и не думал задерживаться там. Ему нужно было собрать оставленные кое-кому ценности, умножить их за счет грабежей, отомстить изменившим ему дружкам и уехать на юг страны. Оттуда Луковин надеялся пробраться за границу.
Побег удался, и семеро беглецов тайно прибыли в уезд. У двоих здесь были семьи. Луковин привел своих дружков на квартиру к Георгию Николаевичу Свиридову, брату своего сослуживца в колчаковской армии. Свиридов еще в конце девятнадцатого года сумел устроиться в ЧК под именем Романа Перфильевича Гришина. Свиридов через связных предупреждал бандитов о готовящихся против них санкциях. Это серьезно затрудняло работу чекистов.
С преобразованием ЧК Свиридов перешел в органы милиции. Здесь он затаился, ожидая лучших времен. О прошлом Свиридова не знал даже Луковин.
Отсидевшись несколько дней, Луковин начал нащупывать старые связи. Восстановить их оказалось нелегко. Одни еще находились в тюрьмах, другие скрылись из уезда, третьи наотрез отказались вернуться к прошлому. А некоторые начали "самостоятельные" дела. Поэтому Луковину пришлось забыть многие задумки. Он начал действовать исподволь, осторожно, решив пока не спешить, осмотреться. Обстановка в уезде уже была не та, что раньше. Отмена продразверстки и два подряд урожайных года улучшили положение крестьян. В магазинах появились товары. Заработали маслобойки, крупорушки, мельницы. В городе открылись государственные и частные предприятия, артели, различные учреждения. Люди стали смотреть на жизнь с большей уверенностью…
Это-то и приводило Луковина в бешенство. Свои жалобы он изливал прежней любовнице Ксении Семеновне Ведерниковой, жене его умершего друга, с которым Луковин не раз участвовал в колчаковских карательных экспедициях. Он жаловался ей на трусость своих прежних сподвижников, грозился отомстить им. Об этом Ведерникова рассказывала сейчас следователю Василевскому.
- Демьян Прокопьевич был в последнее время очень нервным, - говорила она, вытирая платком глаза. - Приходя ко мне, он просил закрывать все двери на запор, всегда держал под подушкой наган.
- Луковин говорил вам, что о его приезде знают в городе?
- Да, он был в курсе этого.
- А не говорил, через кого?
- Однажды Луковин пожаловался, что какой-то Свиридов плохо снабжает его информацией.
- Так. Кузовлева имела с Луковиным какие-либо отношения?
- Она была его любовницей.
- Скажите, а Елизов не появлялся у вас?
- Елизов? - брови Ведерниковой сошлись у переносицы. - Но его ведь нет в уезде?
Боровков с Трегубовым переглянулись.
- Кто еще к вам приходил?
- Егор Сопин. По-моему, он правая рука Демьяна Прокопьевича. Еще Владислав Корецкий, Корней Зубов… Они у меня вместе гуляли раза три.
- Ксения Семеновна, а что общего было у Луковина с Савичевым и Капустиным?
- Про Савичева он мало говорил. Только когда сообщили, что тот убит, перекрестился и сказал: "Царство ему небесное". А Капустина Демьян Прокопьевич грозился сжить со света.
- Почему?
- Я так поняла: он встал в чем-то на пути.
- Когда Луковин обещал прийти к вам?
Ведерникова опять уткнулась в платок.
- Я не знаю, я ничего не знаю.
- Ну, ну, нельзя же так распускаться, - поморщился Василевский. - Вам теперь надо подумать и о себе.
- Я скажу, - вскинулась Ведерникова. - Демьян Прокопьевич должен быть завтра вечером.
Заметив знак Боровкова, следователь сказал:
- Ксения Семеновна, вам надо отдохнуть, успокоиться. Потом продолжим… разговор.
Глава двадцать третья
Корнеев не был избалован жизнью. Пятнадцати лет он ушел в партизанский отряд, действовавший в горнотаежной части Урала. А когда пришла Красная Армия, вступил в нее, проделал боевой путь до Читы. Там в схватке с семеновцами был ранен в грудь и направлен в госпиталь глубоко в тыл. После излечения Леонтий по путевке губернского комитета комсомола пошел работать десятником на каменный карьер. В двадцать первом году Корнеева не раз привлекали в отряды чоновцев для борьбы с бандами. А потом он организовал у себя в поселке группу содействия милиции.
С Шатровым Леонтия связала судьба под Нижнеудинском, где была жестокая схватка с каппелевцами. Батальон, которым командовал Георгий, понес большие потери. Белогвардейцы теснили его к быстрой реке, над которой высилась большая отвесная скала. Положение красноармейцев было тяжелым. Тогда Леонтий, работавший в политотделе дивизии, собрал из тыловых подразделений комсомольцев, ударил по каппелевцам сзади. Не ожидая наступления с тыла, белые дрогнули. За этот бой Леонтий был награжден именными часами, а Шатров - почетным боевым оружием.
И сейчас, после неудачи с Капустиным, который сумел скрыться вместе с награбленным золотом, Корнеев больше всего чувствовал себя виноватым перед Шатровым…
Леонтий вернулся в "Париж" в шестом часу вечера. Там все шло своим чередом. Подойдя к нему, старший официант спросил:
- Ты не видел хозяина?
- Сказал - вернется поздно. А что хотел?
- Спрашивали его.
- Кто?
- Не знаю. Какие-то двое. И Клашка куда-то запропастилась.
Исчезновение горничной встревожило Корнеева После того, как тайник оказался пустым, она, заплакав убежала Куда? День клонился к вечеру. Пришли музыканты. Расположившись на своем "пятачке" они не спеша настраивали инструменты. В залах становилось все оживленнее. Подошел Андрей, сказал:
- В десять входную дверь в ресторан закроешь.
- Сделаю, - осклабившись, ответил Леонтий Что бы это значило? Неужели завхоз тоже участвуете похищении Капустина?
В это время к Корнееву приблизился, шатаясь рыжий парень в рубашке "апаш".
- Здорово, Леошка!
- Ты как сюда попал?
- Какой я тебе Леошка? Ты пьян и вали на свое место.
- Я пьян? - удивленно протянул парень. - Да тебя на каменном карьере каждая собака знает.
Леонтий оглянулся по сторонам. Андрей стоял спиной у стойки. Официанты бегали как угорелые. Схватив парня за воротник, Корнеев поволок его к двери. Тот завопил:
- Братцы, выручайте, бьют!
Из-за крайнего столика, за которым сидел парень в рубашке "апаш", вышли трое. Они окружили Леонтия.
- А ну брось! - угрожающе сказал один из них, с залихватской челкой на низком лбу.
- Ты кто такой, чтобы мне указывать? - тихо спросил Леонтий.
- Сейчас узнаешь, трактирная крыса, - сквозь зубы процедил тот и схватил его за руку.
Положение было щекотливое. Посмотрев в сторону стойки, Леонтий увидел, что Андрей уже обратил на них внимание. Это придало ему смелости. Он знал, что у капустинского завхоза в зале всегда сидели два-три дружка, готовых немедленно выполнить его команду. Вырвав у парня с челкой свою руку, Корнеев ударил его снизу в подбородок. Тот упал на пол. Взвизгнула какая-то дама. Дружки парня бросились к Леонтию.
Андрей метнулся к ним, схватил нападающих за шиворот, тяжело встряхнул. Тотчас же из-за столиков подскочили его телохранители. Они выбросили бузотеров за дверь.
- Что он к тебе пристал? - спросил Андрей у Леонтия.
- А шут его знает. С пьяных глаз с кем-то спутал.
- Ты сегодня ночуй здесь, а то могут подкараулить.
Заиграл оркестр. В зале воцарилась тишина. Галина Кузовлева запела известный романс на слова Надсона. Кто-то пьяно всхлипнул. Застонала на последнем аккорде скрипка, и столики взорвались аплодисментами. На эстраду полетели деньги. Артистка кланялась, прижимая к своей пышной груди руки и глядя куда-то в сторону? Леонтий перехватил ее взгляд и усмехнулся. За столиком, стоявшим у изразцовой печи, сидел худощавый брюнет. Он не спеша потягивал вино, с любопытством рассматривая публику. Встретившись глазами с Кузовлевой, улыбнулся и три раза хлопнул в ладоши.
"Знакомый ее, наверное", - подумал Корнеев, запоминая на всякий случай лицо мужчины с тонким изогнутым носом и черными кустистыми бровями.
Леонтию артистка нравилась. В заведении она держалась с достоинством, была приветлива с прислугой, ровна с посетителями. Восхищал его и красивый грудной голос певицы.
Еще раз взглянув на Кузовлеву и привлекшего ее внимание брюнета, Корнеев встал на свое место у дверей. Они беспрерывно хлопали, впуская все новых и новых посетителей. Кто-то с улицы поманил Леонтия пальцем. Он выглянул. У порога стоял Шатров. На нем был темно-серый костюм, кепи и кашне.
- Вы сюда, Георгий Иванович? - не показывая удивления, спросил Корнеев.
- Посади меня куда-нибудь в темный угол, - сказал Шатров. - Мне надо будет понаблюдать. Только вот я совершу небольшую маскировочку.
С этими словами Шатров вытащил из кармана и надел на левый глаз черную повязку. Корнеев подвел его к столику, где сидел брюнет. Но тот недовольно буркнул:
- Ко мне придут.
- Ладно, - согласился Шатров и, обратившись к Леонтию, спросил: - У вас еще есть свободное место?
- Напротив, - услужливо ответил Корнеев.
По дороге Шатров тихо спросил:
- К артистке кто-нибудь подходил?
- Нет, - ответил Корнеев.
- Будь готов к неожиданностям, - предупредил тот.
Леонтий усадил Шатрова за столик, где за графином пива сидели два грузчика со скотобойни.
Вошли еще двое посетителей. Осмотрев зал, они тотчас же направились в сторону брюнета. Один из них был среднего роста с вьющимися каштановыми волосами, другой - высокий, широкоплечий. Перебросившись несколькими словами с брюнетом, они сели к нему за столик. Подлетел официант. На столике появился графинчик с коньяком, закуска.
Леонтий посмотрел на Шатрова. Тот уже познакомился с соседями и вел с ними оживленную беседу. Грузчики налили ему в фужер пива. Снова грянула музыка. Между столиками закружилось несколько пар. Голоса потонули в шуме. И тут Корнеев заметил, что Шатров тоже бросает взоры на компанию, разместившуюся у изразцовой печи. Случайно Леонтий заметил, что за ними наблюдает и Андрей, "Что это все значит? - подумал он я еще раз нащупал под мышкой наган. - Почему не предупредили меня?"
Корнеева позвали в коридор, ведущий в номера.
- Вас жилец из седьмого просит, - кокетливо сообщила горничная.
В седьмом на стуле сидел молодой мужчина в косоворотке.
- Иди сюда ближе, Леонтий, - сказал он Корнееву. - Я от Трегубова и Шатрова. Георгий Иванович сейчас в зале.
- Я видел его, - ответил Леонтий.