- Он самый.
- М-Михаил?
- У вас есть другие братья? - вставил босс.
- Михаил… не знаю, спросите у него самого… когда придет. Кстати, чуть не забыл, - оживился Виталий, грациозно откидывая волосы со лба, - Михаил сам нас и познакомил.
- Вы же только что сказали, Виталий, что познакомились в Третьяковке, - недоуменно заметила я.
- Да, но… Дело в том, что в Третьяковке я сам не посмел бы познакомиться с девушками и показал их Михаилу. Я вообще достаточно скован в обществе девушек, а Михаил - он посвободнее. В общем, я показал ему на Инну и Катю, а он засмеялся и сказал, что мигом с ними договорится. Я не поверил, он же сказал, что вообще познакомиться с девушками легче легкого, просто не надо подходить к этому так сложно, как будто это урок сольфеджио.
- Он так и сказал? - с сомнением спросил Родион. - Прямо про сольфеджио?
- Ну, быть может, и не совсем так, - засомневался Виталий Храмов, - он как-то иначе выразился, но смысл был именно такой.
- И он подошел к ним и познакомился?
- Да. Они смеялись, а потом подошли ко мне, и Катя сказала: "Что же вы, Виталий, побоялись познакомиться с нами около "Ивана Грозного"? Царя испугались?"
- Сдается мне, что этот Михаил Храмов уже был с ними знаком до того, - проворчал Родион себе под нос.
- Что? - не расслышал Виталий.
- Да так, мысли вслух. Ничего серьезного. Мне хотелось бы встретиться с вашим братом Михаилом. Ждать его бессмысленно. У вас есть его мобильный телефон?
- Д-да, - ответил Виталий, - сейчас дам. Одну минуту… ой! - вдруг проговорил он, прислушиваясь. - Кажется, нам повезло. Кто-то пришел. А ключи - только у Михаила.
- Виталька-а-а! - разнесся на полквартиры голос Храмова-старшего. - Тут? А кто это у тебя? Девчонку, что ли, завел? А и верно! - провозгласил он, входя в гостиную и упираясь взглядом в меня. - Ничего так. Да я тебе и говорил, чтобы ты не убивался больно. Девчонок-то много, из-за всех не переубиваешься! Слушай, подруга, - обратился он ко мне, не давая вставить слова никому из нас, - а тебя как зовут? Случаем, не Женя? А то у нас с братцем рокировочки происходят. Когда у него была Инна, у меня была Женя, а на днях я как раз Инну себе подцепил, значит, он теперь должен уважить брата и обзавестись Женей.
- Нет, не Женя, - ответила я, окидывая Храмова-старшего не совсем дружелюбным взглядом. Хотя особо смотреть было не на что: у Михаила была вполне заурядная внешность, единственным светлым пятном в которой следовало признать обширную лысину, да еще, пожалуй, привлекали к себе внимание цепкие серые глазки, глядящие насмешливо и как-то напористо.
- Ее зовут Мария, - отозвался сидящий в кресле Родион, - а моя фамилия Шульгин, и я хотел бы с вами поговорить, Михаил Сергеевич.
- Чего? Со мной? А вы кто такой? - Храмов повертел головой и кивнул кому-то невидимому: - Натаха, заходи! Давай, тащи сюда… веселящую влагу. А то я сегодня что-то не разминался еще.
Вошла длинноногая девица с фигурой из дорогих глянцевых журналов и глуповатой физиономией и поставила перед Храмовым бутылку белого вина и вазу с фруктами. Михаил Сергеевич выпил, заел гроздью винограда, с достоинством поковырялся в зубах и буркнул:
- Ну, говорите, что там еще?
- Я пойду прилягу, - смущенно заявил Виталий, - мне, знаете, что-то нездоровится. Михаил, тебе эти люди все объяснят.
Он ушел. Храмов-старший воззрился на нас.
- Мы из детективного бюро "Частный сыск", - без всяких предисловий объявил Родион Потапович, - наняты вашим братом Виталием для расследования убийства Инны Малич, его невесты. Приступили к своим обязанностям, согласно контракту, с сегодняшнего дня. В общем-то приступили вовремя, потому что не далее как два часа назад в своей квартире была убита сотрудница вашей фирмы "Фаворит" Амалия Шпеер.
Если Родион хотел удивить Михаила, то он едва ли этого добился. Храмов покрутил гроздь винограда и произнес:
- Хотите вина? Легкое столовое, белое. Я, как с водярой завязал, другого не пью.
- Нет, спасибо.
- А вы, девушка? Как вас - Мария? Ну… Не хотите, не надо. А вино хорошее. Мне для желудка полезно. Что касается убийства сотрудника моей фирмы, то это, конечно, грустно, но у нас в "Фаворите" несколько сотен сотрудников. Всех не упомнишь. Будут расследовать. Конечно, наши менты опять "глухаря" навесят и будут квакать: дескать, нет улик.
- То есть вы ничего не скажете.
- Нет. А Виталька давно взрослый - пусть что хочет, то и делает, кого хочет, того и нанимает. Только пусть сам за это "бабло" отваливает, у меня не просит. А такие частники, как вы, небось не хило запросили-то.
- Я понял вашу точку зрения, Михаил Сергеевич, - проговорил босс. - Это ваше личное дело, и вы можете не разделять горе брата и считать его надуманным. Но вы могли бы ответить на несколько наших вопросов?
Тот пожал плечами:
- Да валяйте. Только особо много вы от меня не услышите. Потому что я ничего особо и не знаю. А эту Инну видел несколько раз в жизни, и если говорить сразу, то мне, жива ли она, померла ли, - по барабану. Да, чикнули девчонку. Жалко. Да мало ли сейчас народа гибнет? Вон в "Норд-Осте" и моложе погибли… на Дубровке. А у нас пару недель назад машину с девчонками с Котельнической взорвали. Жалко, но - жизнь такая. - Философ-браток налил себе еще вина и махнул рукой. - Ну валяйте, сыпьте, чего там у вас.
- Я полагаю, что вы знали Инну Малич до ее знакомства с Виталием и лучше, чем Виталий, - сказал босс. - Я ошибаюсь?
- Ну конечно, ошибаетесь, приятель. Откуда мне ее знать? Не знал и знать особо не хотел. А брата познакомил… у него с телками всегда проблемы были, в общем. - Он бросил на меня насмешливый взгляд, потом опять переключился на Родиона и договорил: - Так что я ее не знал. И, если вы гнете дальше, никакого отношения к ее смерти и смерти еще каких-то девчонок не имел. Я говорю достаточно доступно?
- Да.
- А Виталька - он слепой. Я, конечно, попытаюсь его отговорить, чтобы он переводил на вас "бабки", но это, наверное, бесполезно: уж если парень уперся, то это все - диагноз. А к этой Инне он, видать, крепко присох.
- Хорошо. Мы поняли. А теперь, господин Храмов, я обращусь к вам не как к брату Виталия, а как к директору "Фаворита"…
- К директору? Натаха, - повернулся он к девице, - принеси-ка мне чего-нибудь пожрать. Там мясо вроде было. Давай. А я вам не директор, значит, - продолжал он. - Директор - это у нас Филька Каморин. Вот его и клюйте, если по производственным вопросам. А я - учредитель.
- Вместе с господином Ованесяном, не так ли? - вклинился Шульгин.
- Знаете, что ль? Ну да, с Ованесяном, Артуром Даниковичем, если официально. Там еще и третий учредитель есть, если что. Только я с ним не контачу. Да он в наши дела и не суется…
- …хотя у вас с Ованесяном шестьдесят с чем-то процентов акций на двоих, а у него - блокирующий пакет.
В маленьких глазах Храмова блеснуло раздражение, густо замешанное на интересе.
- Слушай, - чуть привстав, сказал он, - откуда ты такой всезнайка взялся? На каждую хитрую задницу с лабиринтом у тебя свой хрен с винтом. Ишь!..
- Откуда взялся, там больше нет. Разобрали. Михаил Сергеевич, мы сейчас продемонтрируем вам одну интересную штуку. Пока что нашего любопытства насчет нее никто не удовлетворил. Вы же, как учредитель, безусловно, должны знать, что это такое. Мария, будь любезна, покажи Михаилу Сергеевичу.
Я бросила на колени Храмова-старшего злополучную распечатку с роковой записью, перешедшую к нам от Инны Малич и с тех пор побывавшую в руках Амалии Алексеевны Широковой и невезучего Бранна-Трухи.
- Что это еще такое? - пробурчал Храмов. - Откуда она у вас?
- Михаил Сергеевич, - неподражаемым тоном отозвался Родион Потапович, - как говорят в детском саду, мы первые задали вопрос. Я так понимаю, вам известно, откуда такое качество печати. Как учредителю.
- Черт его знает, - протянул тот, - знаете, по-моему, вам лучше обратиться к этому… к Фильке. Я - без понятия. В натуре говорю. Филька у нас массовик-затейник, этот, как его… пиарщик. Ну и все такое. Вопросы лучше к нему.
- Под Филькой вы понимаете Каморина Филиппа Юрьевича, директора букмекерской фирмы "Фаворит"; по крайней мере, я так понял, - отчеканил Родион.
- Ну да, - сказал Храмов. - А вы что, серьезно будете ворошить это дело из-за… гм… пурги, которую гонит мой брат?
- Честно говоря, Михаил Сергеевич, - вмешалась я, - убийство девушки сложно назвать "пургой". Особенно если это убийство напрямую связано с еще несколькими преступлениями, которые, кстати, сцепляются с вашей фирмой.
Храмов-старший помолчал. Потом постучал пальцем по столику, на котором стояла ваза с фруктами, и отчеканил:
- Вот что, девушка. Если вы гнете, что тут замешан я или наша контора, то напрасно вы это делаете. И вообще, женщинам следует царствовать на кухне. Как вот Натаха. На-та-а-аха! Жрать готово? Где ты там, а?
- Приятного аппетита, господин Храмов, - сухо сказала я, поднимаясь.
В квартире Храмова нам больше нечего было делать.
7
- Не скажу, что я заподозрила этого Михаила Сергеевича, но тем не менее довожу до вашего сведения, босс, что я посчитала возможным оставить в его квартире "жучок", - доложила я, когда мы сели в машину.
- Ну что ж, - отозвался Родион Потапович, - это не лишено целесообразности.
- Да уж конечно! - воскликнула я. - Да… а что мы делаем дальше? У вас есть план?
- План?.. Разумеется, у меня есть план, - отозвался он, - для начала мы вернемся домой и отужинаем. На сегодня хватит треволнений. А завтра, Мария, будет вот что: мы разделимся. Я поеду в одно место, ты - в другое. Потом, что называется, объединим усилия, ну и…
Такое проявление инициативы со стороны босса меня удивило. Обычно он был крайне инертен и предпочитал не покидать своего кабинета, как уже было замечено несколько выше. А тут не только приехал по своей инициативе сначала на квартиру к убитой Амалии Шпеер, а потом к Храмову, но и предложил - сам! - разъехаться по разным адресам. Это могло означать только одно: дело приобретало большой интерес для Родиона Потаповича.
- И куда же поедете вы? - спросила я.
- Я поеду к Каморину Филиппу Юрьевичу, директору фирмы "Фаворит". Не всегда же выпадает такой удобный случай познакомиться с главой любимой букмекерской конторы! - усмехнулся Родион.
- С вами ясно. А что вы уготовили мне, босс?
- Еще проще. Ты, Мария, поедешь на квартиру, которую снимали Катя Деева и Инна Малич, эти любительницы живописи и Третьяковской галереи. Представишься как человек, готовый снять квартиру, причем желательно без посредников. Без посредников - это лично хозяйке пойдет вся сумма. Понимаешь меня?
- А если она уже сдала?
- Нет, не думаю. Я звонил ей сегодня и просил пока что придержать квартиру. Кстати, оказалось, что Инна Малич уже неделю как там не живет - с того самого дня, как убили Дееву, ее подругу.
- Неделю как не жила, - поправила я.
- Ну да. При этом многие из вещей Инны остались в квартире. Хозяйка, неприятная, если судить по голосу, женщина, подумала, что нечего играть в прятки, и решила расторгнуть контракт, потому что Инна и Катя на две недели задержали месячную выплату за квартиру. Вот, правда, уведомить о своем решении самих жилиц ей не удалось. По известным нам с тобой причинам. Кстати, мне кажется, что эта дамочка - владелица квартиры - до сих пор не знает, что обеих ее постоялиц убили.
- То есть под предлогом, что я хочу снять квартиру, мне следует тщательно осмотреть…
- Вот именно!
- Но зачем такие сложности, босс? Не проще ли ткнуть этой даме в ясны очи одно из удостоверений или, скажем, взять с собой Альберта Эдуардовича Сванидзе, который имеет право осматривать что ему заблагорассудится… все-таки работник прокуратуры… и… Что вы смеетесь, Родион Потапыч? Ну что вы так хохочете-то? Я вас не понимаю.
- Ох!.. - выдохнул босс, справившись с приступом накатившегося хохота. - Ну и ну!.. Это надо же - так ловко сказать.
- А в чем дело-то? - заершилась я.
- Да по сути ни в чем, - уже спокойнее проговорил он. - Теперь отвечу на твой вопрос. Не надо светиться перед ней тем, что мы ведем расследование. Это, очень может статься, перестраховка, излишняя предосторожность, но тем не менее… Кто ее знает? А что касается того, почему я так смеялся, то ты сейчас сама поймешь. Дело в том, что я очень убедительно просил эту даму, ее зовут Вероника Максимовна, придержать квартиру и не открывать съемной вакансии в риэлторских конторах. Я сказал, что если меня устроит, то я заплачу на сто баксов больше. Конечно же, она согласилась и теперь ждет меня или моего представителя завтра в десять утра.
- Это ясно. Но не совсем ясно все-таки, что вас так развеселило.
- Ах да. Дело в том, что ты упомянула нашего общего знакомого, господина Сванидзе. Так вот, когда эта Вероника спросила меня, с кем она имеет честь, дескать, представьтесь, я сказал первое имя-отчество, что пришло в голову.
- И это было… - уже догадавшись, в чем дело, произнесла я.
- Ну да! Альберт Эдуардович! Так что завтра, придя к этой мымре, я хотел сказать - почтеннейшей женщине, ты скажешь: я от Альберта Эдуардовича.
* * *
Проходя по Земляному Валу на следующий день, утром, я поневоле оглянулась в сторону неоновой вывески с футбольным мячом, из которого словно бы выбегала надпись "Фаворит". Тут же переминались с ноги на ногу несколько мужчин: контора еще не открылась. "Мужики небось жаждут "отнести", как Бранн, - подумала я. - Кстати, как там, в КПЗ, этот бедняга. Надо будет сегодня позвонить. Или лучше это сделает босс. А то старикашку замордуют. Тот капитан, верно, захочет повысить раскрываемость, так что будет "колоть" несчастного Труху по полной программе…"
По улице летела поземка. За ночь наконец-то изрядно похолодало, и установилась настоящая зима, такая, какой ей и следовало быть. А не сырая насморочная погодка, словно бы зависшая между небом и землей в раздумье: то ли вернуться обратно к поздней осени, то ли перейти в студеную зимушку.
Квартира, в которой жили Инна Малич и Катя Деева, располагалась в большом сталинском доме, с широким двором и просторными чугунными воротами, препятствующими въезду во двор машин. Этот дом находился буквально в паре кварталов от сакраментального места - пункта приема ставок, возле которого, спасаясь от холода, подпрыгивали и топтались несколько страдальцев.
Через несколько минут я звонила в дверь нужной мне квартиры. Никаких звуков за дверью не возникло, но уже через несколько секунд я почувствовала, что меня пристально разглядывают в "глазок". Потом высокий, с металлическими нотками женский голос спросил:
- Вы к кому?
- Я к Веронике Максимовне. От Альберта Эдуардовича, - заученно ответила я. - Посмотреть квартиру.
За дверью замолчали, и было очевидно, что меня подвергают детальному осмотру. Правда, согласно инструкции босса, я оделась максимально чопорно. Не знаю, зачем он дал мне рекомендацию нарядиться в стиле сорокалетней матроны, но одно несомненно - Шульгин никогда и ничего не делает просто так. На мне была черная шуба, платок и очки, а все вместе вызывало ассоциации с Ольгой Дроздовой в фильме "Бандитский Петербург". Правда, Дроздовой следовало бы сделать старушичий макияж и изменить прическу на более старомодную.
Судя по всему, моим внешним видом остались довольны, потому что дверь открылась и меня пригласили:
- Входите. Вероника Максимовна - это я.
Вероника Максимовна оказалась сухощавой дамой с морщинистой шеей и неожиданно молодым для ее возраста - ну уж никак не меньше пятидесяти лет, если судить по ряду косвенных признаков - лицом. У нее был вздернутый нос и пряди в виде колечек, спускавшиеся с висков.
- Доброе утро, - внушительно сказала я деланым контральто. Меня даже забавляла эта неуместная, на мой взгляд, игра. - Меня попросил Альберт Эдуардович. Сам он не смог выехать. Ему нужна хорошая квартира. Но без посредников. Сами понимаете, что он готов заплатить больше, чем если бы найм оформлялся через соответствующее агентство.
- Да, да, - закивала Вероника Максимовна. - Я прекрасно понимаю. А вы…
- А я уполномочена посмотреть квартиру. Если мне понравится, то я сообщу Альберту Эдуардовичу и внесу деньги. За первые три, шесть или девять месяцев - как вам будет угодно. Кстати, Вероника Максимовна, а сколько вам платили предыдущие постояльцы?
- Пятьсот пятьдесят долларов, - ответила Вероника Максимовна. - Но ведь вы сами понимаете, квартира в центре, очень уютная, со всеми удобствами, в прекрасном доме…
- Я прекрасно понимаю. Не стоит оправдываться, что вы. Цена - божеская. Я даже думаю, что Альберт Эдуардович мог бы предложить вам семьсот или восемьсот, в зависимости от того, в каком состоянии я найду квартиру.
- Ну так не будем медлить. Приступим к осмотру, - с готовностью проговорила хозяйка. - Только… только тут есть один момент…
- Какой? - нахмурилась я. - Проблемы? Часто отключают воду? Или что-то еще?
- Дело в том, что… э-э… м-м-м…
- Нина Петровна, - подсказала я.
- Дело в том, Нина Петровна, что предыдущие постояльцы оставили тут некоторые из своих вещей. Если вам понравится и Альберт Эдуардович снимет эту квартиру, то я быстро вывезу все ненужное. Это без проблем. Просто они съехали достаточно неожиданно, и…
- Неважно, - прервала ее я. - Это мелочи. Пройдемте в комнаты, Вероника Максимовна. Прежде всего я хотела бы осмотреть их.
- Хорошо, Нина Петровна.
Я мысленно прокляла себя за то, что назвалась этим дурацким ФИО. Не хочу обидеть женщин с именем Нина, просто у Альберта Эдуардовича Сванидзе в свое время была жена, с которой он теперь состоял в разводе, жуткая квашня, похожая на колоду, которая к тому же чрезвычайно дурно одевалась и имела обыкновение орать на всех неприличным для ее богатырских габаритов тонким писклявым голоском. Так что эта Нина Петровна навеки скомпрометировала в моих глазах самое имя Нина.
Квартира в самом деле оказалась весьма приличной. Она была недурно обставлена и казалась очень уютной. Вероника Максимовна, которая почуяла, что в ее лапы забрел жирненький кусочек, вертелась ужом, показывая товар лицом, а себя - чаще диаметрально противоположным седалищным органом. Она непрестанно трещала, давая подробнейшие характеристики интерьеру, чуть ли не вплоть до даты выпуска и покупки.
Я открыла шкаф.
- Недурные тут тряпочки, - сказала я, двумя пальцами беря какую-то кофточку, - дешевенькие, конечно, но - ничего.
- Я вам говорила, предыдущих постояльцев, - заговорила хозяйка, - тут жили две девушки, ничего, приличные девушки, только вот поступили они некрасиво, куда-то сбежали, а за месяц не заплатили. Даже вещи оставили.