- Отмычкой или ключами, если угодно. Это уже ваши эксперты скажут. Он вошел в квартиру, выстрелил через дверь пять раз для верности и преспокойно ушел, даже не проникая в ванную с целью убедиться, действительно ли мертва Амалия Шпеер.
- Ну-ну, - буркнул тот, - "убедиться"… А ничего девчонка-то была, - добавил он, рассматривая убитую в упор, - ладненькая какая. Фигура прямо как у голливудской телки. Только все натуральное, наверное. Ничего, наверное, при жизни-то… это самое…
В его голосе прозвучали какие-то похабные нотки, и я почувствовала растущее желание вытянуть капитана как следует по квадратной отекшей физиономии. Деятель!!!
- Все время была в ванной! - вдруг с ударением сказал капитан. - А кто же в таком случае разбил морду этому вашему… подзащитному? Очки вон висят, как тряпочка. Или это он сам о стену гикнулся? А? Что молчите?
- Это не я молчу, это вы говорите, - ответила я. - А что касается разбитого лица, то гикнулся он не об стену, а об эту дверь. Если точнее, то дверь сама, по вашему выражению, гикнулась о лицо этого человека. Это было, когда я…
- Ладно, - перебив меня, сказал капитан, - разберемся в управлении. Придется проехать с нами. Василюк, бери этого старикашку и эту… - он выпятил в моем направлении губу, - умную. Пусть на допросе поумничает. А старикашку мы расколем, это верняк.
- Но я никого не убивал! Пьйавда, чистая… пьйавда!!. - запротестовал Бранн, когда два рослых милиционера взяли его под локотки. - Я… ничего… ни-ко-го…
- Гнилой ты человек, папаша, - сказал капитан, разваливая лицо в усмешке, - тут, наверное, по всей квартире твои пальчики, тебя застали у трупа, пистолетик небось едва успел скинуть, а ты еще и брыкаешься. Многих сажали и без таких улик, понял, папаша?
- Да, - за онемевшего Бранна ответила я, - и многие были невиновны.
Лицо капиташи, так не похожего на правильных киношных Соловцов-Лариных-Мухоморов, помрачнело.
- Давай, пузырься! - вдруг рявкнул он на меня. - Василюк, эту тоже на выход, я же сказал!..
- Одну минуту, капитан, - быстро проговорила я, - а ваш дедушка, случаем, не служил в НКВД?
6
Неизвестно, до чего бы я дошла в своей бесплодной полемике с этим мерзким свинорожим капитаном, не появись на месте событий босс. Не знаю уж, какой документ предъявил он капитану, но тот немедленно умерил пыл и заговорил непривычно тихим, без раскатистой "р" и энкавэдэшных вводных оборотов, голосом:
- Обнаружен труп. Подозреваемые задержаны и направляются в…
- Погодите, товарищ капитан, - спокойно прервал его босс, - не гоните лошадей. Куда вы тащите этих людей? Почему здесь столько ваших подчиненных? Лучше бы вместо ваших сержантов позвали пару хороших экспертов.
- Да это недолго, предусмотрено, я…
- Да уже не надо, - оборвал его Родион Потапович, - все предусмотрено, так что эксперты приедут и без ваших хлопот. Ну что, Мария, я вижу, капитан успел тебя очаровать?
- Еще бы! - мрачно отозвалась я. - А Бранна он очаровал так, что тот, кажется, и вовсе дар речи потерял.
- Ну, для Бранна потеря дара речи - процесс обратимый, и в самые скорые сроки, - улыбнулся Шульгин.
Как бы подтверждая прогноз босса, Бранн-Труха заговорил, бурно жестикулируя и разбрызгивая слюну:
- Между пьйочим, я тут совсем ни пьйи чем. Я не знаю, почему так подумали, словно я это все сам подстьйоил! Я же ведь сьйоду никого не обижал, как йаз наобойот, я всегда хотел помогать, чтобы йебята делали пьйавильный выбой в ставках и выигьйивали деньги и удовольствие, чтобы…
- Спокойно, Бранн, - сказал Родион, - понятно, что ты не убивал Амалию Шпеер. Но вот все остальное говорить совершенно излишне. Чем меньше болтаешь, тем спокойнее живешь. Капитан, - повернулся он к несносному оперу, - подождите экспертов в подъезде. Как только они приедут, уведомьте. А пока что извольте покинуть квартиру. Я должен все осмотреть.
- Что такое вы с ним сделали, Родион Потапыч, что он так сразу присмирел? - спросила я.
- Да ничего особенного, уверяю тебя. Просто нужно уметь внушать людям уважение.
"Наверное, босс показал тому какое-нибудь ужасное удостоверение и ловко сослался на известного этому придурку-капитану генерала МВД, - подумала я, - не иначе".
- Мария, познакомься, - произнес он, указывая на доселе не замеченного мной молодого человека лет двадцати, стоявшего спиной к стене, руки по швам. Молодой человек имел чрезвычайно бледный вид и почти не дышал. - Это Виталий Храмов, - представил его Родион. - Он посетил наш офис совсем недавно и попросил об услуге. Поскольку Инна Малич была убита у дверей нашего офиса в тот момент, когда она туда направлялась, он хочет, чтобы мы довели расследование до конца и нашли убийц. Разумеется, с полным финансовым обеспечением, - добавил босс чуть тише, так, чтобы последнюю его фразу слышала одна я. - Виталий был близким Инне человеком.
- Мы хотели с ней пожениться, - сказал Виталий, вглядываясь в меня с тем остекленело-ошеломленным видом, с каким малый ребенок впервые взирает на новогоднюю елку. - Я хотел, чтобы мы уехали из Москвы в Петербург, где у меня квартира… я вообще там живу и работаю, а в Москву так, наездами.
- Вы знали Амалию Шпеер? - спросила я.
- Амалию… м-м-м… ах, вы говорите о… Нет, я видел ее один раз, в клубе, когда мы ходили вместе с Инночкой примерно месяц назад… а что?
- Да так, - сказал Родион, беря его за руку и ведя по направлению к ванне, - взгляните!
- О!! - пробормотал Виталий, мгновенно отворачиваясь от вида тела в ванной. - Это… я ее видел… да, это та, в клубе… Амалия.
- Достаточно, - сказал Родион, - э, не надо! - воскликнул он, видя, что Виталий Храмов меняется в лице и пытается ухватиться за дверную ручку, чтобы сохранить равновесие, - вот этого делать не надо! Не хватало еще, чтобы к нервным расстройствам вы добавили и отпечатки ваших пальцев на ручке в квартире убитой! Держите себя в руках, Виталий. Отойдите от ванной! - чуть повысил он голос, а потом, не удовлетворившись словами, подтолкнул Храмова в спину. - Все ясно. Последняя из списка Инны мертва.
- Кстати, даже Бранн не видел таких распечаток, какая лежала в кармане Малич, - вполголоса сказала я. - Он даже пытался у меня узнать, где я такую раздобыла.
- Ему сейчас только за распечатками гоняться и клепать по ним квитанции ставок, - мрачно пробормотал босс. - Затреплют ведь на допросах… а то как бы он по глупости чего не ляпнул. Он у нас ведь на редкость везучий, да и другим счастье приносит, сама знаешь.
- Знаю… - пробормотала я. - Приносит… и сам приходит. Труха…
- Дело, Мария, скверное, - сказал босс, - впрочем, как и все, что нам приходится расследовать. Но тут, видишь ли, с самого начала гора трупов, причем два убийства произошли непосредственно в поле нашего зрения. Пять убитых девушек, понимаешь? Что касается Амалии Шпеер, то ее, как и остальных, убирал профессионал. Представляешь, как быстро? Спокойно отпер квартиру, пять выстрелов через дверь, а потом просто заглянул в одно из отверстий, убедился, что девушка убита, и спокойно покинул место преступления.
- Вы-то откуда знаете? - бросила я.
- Просто поставил себя на место убийцы, - отозвался Родион Потапович.
Не скрою, что при этих словах по моей спине пробежал жутковатый холодок…
* * *
Невезучего Бранна-Труху все же забрали с собой менты, но иного ожидать и не приходилось. Хорошо еще, что я не разделила его участь.
- Вы не успели рассказать мне о себе и Инне, - спокойно обратился к Виталию Храмову босс, - можете продолжать. Кстати, Мария, поведи машину. Мы едем к Виталию. Где вы остановились, Виталий?
- Когда я в Москве, я обычно останавливаюсь у брата. Да мы и с Инной часто там ночевали: брат часто в отъезде.
- Брат у Виталия весьма любопытный человек, - повернувшись ко мне, сообщил Родион Потапович. - Михаил Храмов, по прозвищу Хром, очень разносторонняя личность. Ведет дела с господином Ованесяном, совладельцем букмекерской конторы "Фаворит", почтительным клиентом которой я часто изволю являться.
Виталий даже вздрогнул.
- Откуда… откуда вы знаете? - пробормотал он.
- Да грош бы мне цена, если бы я, будучи знаком с человеком около часа, не навел о нем справок. Тем более что ваша семья настолько яркая, что особо и трудиться не пришлось. Я сделал это непосредственно тогда, когда мы еще беседовали у меня в кабинете, а потом я позвонил Марии, - пояснил словоохотливый Шульгин. - Откровенно говоря, ваш отец, Храмов Сергей Сергеевич, был довольно известным человеком в Ленинграде. Он же, если мне не изменяет память, работал в горисполкоме, и не последним человеком там был. Затем подался в бизнес, переехал в Москву.
- Да, все правильно, - сказал Виталий. - Быстро вы все это… и про меня уже что-то успели узнать?
- Да нет, не особенно. Вы, к счастью, еще не успели оставить глубокого следа в тех информационных источниках, из которых я черпаю сведения. Впрочем, какие ваши годы, - иронично хмыкнул босс.
Квартира Михаила Храмова, который был заочно отрекомендован боссом как Хром, оказалась неожиданно скромной по интерьеру, хотя и значительной по размеру. Наверное, раньше тут обитал сам Сергей Сергеич Храмов, умерший почти десять лет назад, как шепнул мне Родион, и с тех пор ничего тут не менялось. А то, что считалось роскошью в начале девяностых годов, стало весьма скромным по новорусским понятиям.
Самого хозяина, то есть Михаила Сергеевича Храмова, дома не оказалось. Как частенько, сообщил нам Виталий. Вообще же Виталий с момента приезда жил у брата уже полторы недели, а с тех пор видел его всего два или три раза.
Легко предположить, что Храмов-старший был весьма занятым человеком. С широкими знакомствами и большим количеством друзей, о чем свидетельствовала хотя бы огромная, где-то полтора на два с половиной метра, картина, изображающая группу молодых людей в древнеримских тогах, но с широкими лицами и бритыми затылками на современный манер. У ног "древних римлян" в томных позах лежали несколько голых женщин с телами богинь, но лицами, встречающимися на соответствующих сайтах с приписками: "Красотки. Ждем в гости состоятельного господина с желаниями".
В углу картины красовалась надпись: "Мишану от друганов".
- Декаданс, - заявил Родион, оглядев картину, - хотя по исполнению - ложноклассицистский подход. В общем, хорошая картинка. Баксов семьсот, наверное, стоит.
- Я не знаю, сколько стоит, - ответил Виталий, хотя его вовсе и не спрашивали. - Это Михаилу друзья подарили. Приобрели у какого-то художника-копииста, который в Пушкинском музее реставратором работал.
- Тогда еще меньше стоит. Долларов четыреста-пятьсот, - вздохнул Родион. - Ну да ладно. Вернемся к основной теме. Виталий, у вас есть предположения, кто мог преследовать Инну и ее друзей?
- Я не знаю… она всегда была такая миролюбивая.
Босс досадливо улыбнулся:
- В самом деле? Ну, к вопросу о миролюбии… вы не знали, что ваша Инна имела черный пояс по карате?
Виталий выпучил глаза:
- Что-о?
- Вот выписка из аттестата Днепропетровского клуба восточных единоборств, которую я затребовал по факсу, - спокойно проговорил Родион Потапович. - Кстати, вы были знакомы с Екатериной Деевой, которая жила вместе с вашей подругой Инной в съемной квартире на Земляном Валу?
Виталий поморгал. По его ошеломленному виду было видно, что он и не подозревал о многом из прошлого его убитой возлюбленной. Хорошо еще, что босс не упоминал при нем о двух приводах этой Инны Малич за проституцию.
- Вы знали Екатерину Дееву? - повторил вопрос Родион Потапович.
- Катю? Да, да. Она… она… ее сейчас нет в Москве.
- Почему же, она сейчас как раз в Москве.
- А мне… мне Инна сказала, что Катя уехала в Днепропетровск. Гостить к родителям. Ведь она, Катя, тоже из Днепропетровска, как и Инна. А что? Почему вы спрашиваете? Вы… вы что-то от меня скрываете?
- Да нет, отчего же? - пожал плечами босс. - Отнюдь. Я и не собираюсь от вас скрывать, что чуть больше недели назад Екатерина Деева была убита в ночном клубе. Ровно за семь дней до гибели Инны Малич.
- Вы… вы правду говорите?
- Мне нет смысла говорить вам неправду. Далее. Вы знали Марину Иванникову и Петру Ионеску?
- Н-нет, - помотал он головой, - я никаких таких не знал.
- А при вас Катя и Инна упоминали, скажем, имя Петька?
- Да… но…
- Так это и есть Ионеску. Вы, вероятно, полагали, что это мужчина. Ясно. Все пятеро погибших были знакомы между собой, хотя я подозревал это с самого начала. Теперь, Виталий, поговорим о том, как и где вы познакомились с Инной.
- Я? Я познакомился с ней… на выставке. Она была в Третьяковке… с этой - с Катей. Я приезжал тогда к брату, как и в этот раз. Они рассматривали картину "Иван Грозный и его сын Иван", как сейчас помню, и Катя спросила у меня нечто вроде: "А вам не жутковато смотреть на это, нет, молодой человек?" Я сказал, что это же - искусство. Живопись. А мой отец всегда приучал меня к эстетике и говорил, что если при созерцании картины Рембрандта, Тициана или Репина у меня не бежит по спине божественный холодок, то я - не человек, а просто куча глины.
- Очевидно, в таком же духе ваш отец воспитывал и вашего брата, Михаила?
- Да, - ответил Виталий, не улавливая нотки сарказма в голосе Родиона.
- Иначе и быть не могло, - бесстрастно откликнулся босс, смерив эпическое полотно "Мишану от друганов" ироничным взглядом. - Эстетическое воспитание полезно. Виталий, а чем занималась Инна? Ведь, насколько я понимаю, она где-то работала?
- Вы знаете, она часто переходила с одной работы на другую, искала, так сказать, свое призвание, - патетически ответил Храмов-младший, - и ее подруга, Катя… а что, правда, что у Инны был черный пояс по карате? А мне она казалась такой беззащитной! Она же… совсем, совсем другая. Пояс… по карате! Она же неловкая… не могла правое от левого отличить. Путалась.
- Правое от левого? - переспросил Родион. - Это интересно.
- Да, не могла. Это даже такая болезнь есть, когда человек упорно путает правое и левое. И никак с этим не сладить. Это как дальтонизм. А вы про Инну тут такое говорите. Она… она…
- Не отвлекайтесь, Виталий, - предупредил Родион, - не будем сочинять апологию Инны. Я же показал вам выписку из соответствующего документа на этот счет. Так что оставим этот вопрос. Значит, Инна не работала?
- Я же сказал…
- Это она сама вам говорила или вы знаете?
- Дело в том, что между нами было обоюдное доверие, - снова занудил Виталий. - Если бы я поставил под сомнение ее слова, если бы стал проверять, в самом ли деле она работает там, где говорит, то… то я мог бы оскорбить ее и спровоцировать разрыв!
Я закатила глаза: решительно, этот человек неисправим. Очевидно, нечто подобное чувствовал и Родион Потапович, потому что он посмотрел на меня с видом безнадеги. В его глазах было написано: "Разве можно в наше время быть таким прекраснодушным идиотом?"
Хотя чем-то этот Виталий мне даже нравился…
- Вот что, - сказала я, - вы, Виталий, не нервничайте и говорите, прошу вас, по порядку и по существу. Значит, вы не знали, где трудилась Инна и какие именно работы она сменила.
- Нет, но доверие, которое…
- А ее подруга Екатерина также не говорила вам об этом?
- Она работала в салоне сотовой связи, - досадливо поморщился Виталий. - Это мне известно, она давно уже работала там, около года.
- Ясно. А ваш брат… он был знаком с Инной и Екатериной? Насколько я поняла, ваш брат занимается тем, что… гм… является одним из учредителей букмекерской фирмы "Фаворит", не так ли?
- Я никогда не вхожу в дела брата.
- А чем, позвольте спросить, занимаетесь вы сами?
- О, это очень просто, - вмешался Родион. - Виталий Сергеевич известный в Петербурге пианист. Он выигрывал несколько международных конкурсов, в том числе в Вене и Лос-Анджелесе.
- Не выигрывал, вы несколько преувеличили, - скромно потупился тот, - а получал вторые премии. Гран-при мне ни разу не приходилось брать.
- Ну ничего, - утешил Шульгин, - какие ваши годы. Еще и Гран-при возьмете. Ведь ваша семья вообще очень талантлива. По крайней мере - разносторонняя.
"Да уж, - подумала я про себя, - разносторонняя, куда там. Отец - функционер и номенклатурщик с эстетским уклоном, старший сын - непонятно кто, но веет устойчивым бандитским душком, младший - этакий молодой Вертер, тип с романтической бледностью лика и идиотским розовым флером во взгляде на жизнь. Разносторонность! А тут еще и проект брака с милой девушкой, играющей на доверии, очаровашкой, непонятно за что получившей черный пояс по карате, несколько записей в личное дело по факту проституции, а потом и - две пули в спину. Разносторонность черт-те какая!.."
А Храмов-младший, скромно потупившись, заметил:
- Да. Отец воспитывал нас, чтобы…
- Кстати, а как ваш брат относился к возможной вашей женитьбе на Инне? - вдруг спросил Родион.
- Брат?