- В ее начале лорд пересекает океан на лодке без весел, паруса и руля. При этом он верит, что Бог благополучно приведет его к берегу. Проходит время. Он заплывает далеко на север, и вокруг высятся ледяные горы. В море плещутся арктические киты - белухи, нарвалы и кашалоты. Кольридж позаимствовал отсюда несколько строк для своего "Старого моряка": "Меж снежных трещин иногда //Угрюмый снег блеснет; //Ни человека, ни зверей, - //Повсюду только лед".
Средневековые писатели часто вставляли в свои произведения эпизоды из классиков, и наш рассказчик пользуется случаем, чтобы привести пару историй из "Одиссеи", о сиренах и вкушающих лотос, не знаю уж для чего. Пересказывает он также историю Паоло и Франчески - о женщине, которая стала любовницей своего деверя, читая с ним вместе книгу. Муж является и убивает обоих. Этот сюжет был достаточно популярен - и Данте, и Боккаччо представляют нам свои версии, - но Гервасий своевольно приделывает к своей хороший конец: любовники спасаются бегством и живут долго и счастливо.
Наконец рыцарь пристает к берегу пустынной земли. Все, что он видит там, - это уходящие вдаль песчаные гряды, занесенные снегом. Песок окрашен в чугунный цвет. "Ни града, ни дома, ни древа, //Ни куста, ни травы, ни доброй земли". Рыцарь идет в глубь суши. Гервасий посвящает целый раздел странным свойствам тамошнего освещения - свет, слабый, бледный, будто бы неземной, тревожит рыцаря. Наконец он находит место, где обитают люди, и те называют себя киммерийцами - помните название книги?
В Киммерии, говорят они, царят вечные сумерки - не день и не ночь. Это суровый, холодный, малонаселенный край. Рыцарь путешествует по нему, и мы видим эту страну его глазами. Жители выкапывают в пищу коренья и разводят лохматых овец. Здесь струятся ледяные ручьи, и рыцарь натыкается в ложбине на застывший труп женщины. Находит он также разрушенный город с далеко раскиданными камнями. Приходит на поле с заснеженными бороздами и сравнивает его с чередованием строк и пробелов на рукописной странице.
Этим и заканчивается пятая часть, по сути, очень скудная. Она, как и все остальные, насыщена тоской и меланхолией, но видимой причины для этих чувств нет. Местами она определенно содержит аллюзии на дантов "Ад". Это, кстати, еще один повод сомневаться, что книга написана Гервасием Лэнгфордским, - в Англии, насколько я знаю, Данте тогда прочел один только Чосер.
Маргарет опустила глаза на недопитый стакан с кофе, Эдвард крошил остатки пирожного. По узкой улице ехал, пыхтя, тяжелый грузовик, на время загородивший солнце.
- Ну и какой, по-вашему, во всем этом смысл? - спросил он.
- Какой смысл? Не знаю. Если брать "Странствие" как продукт средневекового мышления, то это, возможно, религиозная аллегория. Путь души от греха к благодати. Может быть также политический подтекст - узурпация, бедственное положение крестьян. Кроме того, эпидемия чумы должна была глубоко затронуть психику Гервасия. Вероятно, он жил, мучимый чувством вины и стыда за то, что уцелел среди стольких смертей, - и боялся, что чума еще вернется и заберет его.
- А киммерийцы? Они кто такие?
- Да никто. Существовало вообще-то кочевое племя с таким названием. В Малой Азии, около 1200 года до нашей эры.
- Значит, они все-таки жили на, свете.
- Разумеется. - Она улыбнулась уголком губ. - Современное название "Крым" происходит от Киммерии. Но историческая реальность далеко не так интересна, как литературная. По классической традиции киммерийцы считались легендарным народом, обитавшим в стране вечных сумерек.
Овидий упоминает о них в своих "Метаморфозах", и Улисс в "Одиссее" тоже посещает эту страну. В космологии классических мифов мир омывает река Океан. Киммерийцы живут на другом ее берегу, и дальше Киммерии находится только Гадес, царство мертвых. Плиний помещал Киммерию в Италии, где будто бы находился вход в подземный мир, но автор "Странствия" комбинирует или объединяет Киммерию с Ультима Туле, легендарной северной оконечностью мира.
У дверей завязался спор между метрдотелем и посетителем, желавшим войти в кафе с собакой. Маргарет пристально смотрела на Эдварда - возможно, просто ждала, когда он ее отпустит.
- Как может выглядеть эта книга? Если допустить, что она существует на самом деле?
- Если говорить о формате, - рассудила она, сложив пальцы домиком, - то это кодекс. Написанный скорее всего на пергаменте, не на бумаге. Переплет деревянный, обтянутый кожей. Манускрипт, разумеется - книгопечатание изобрели только лет через сто, - выполненный готическим шрифтом. Очень трудный для прочтения, если речь о неспециалисте. В остальном "Странствие" ничем не должно отличаться от других книг того времени. Книга тогда создавалась как теперь кино: для этого требовалось много времени, много денег и много людей с различными навыками. Надо было запастись пергаментом, перьями и чернилами. Нужен был писец, чтобы переписать текст, затем иллюстратор, затем переплетчик и так далее.
Официант, проходя мимо, деликатно оставил на столике счет.
- А Гервасий мог себе это позволить?
- Возможно, - пожала плечами она. - Выходец из верхнего слоя среднего класса, служивший в знатном доме… да, возможно. Но что касается самого текста… не знаю, как вас убедить, да вы и не хотите, чтобы вас убедили, но он написан не человеком средневековья.
Эдвард, поджав губы, кивнул. Она верит в то, что говорит, и, вероятно, права. Зачем бы она стала вводить его в заблуждение? Если на то пошло, ей выгодно продолжать встречи с ним. Он испытывал разочарование. В какой-то момент он, сам не зная почему, стал хотеть, чтобы книга оказалась настоящей. Эдвард достал бумажник.
- Как вы думаете, что все-таки случилось с рыцарями? В том ущелье, в конце первой части?
- Много чернил пролилось над этой черной страницей - извините за каламбур. - Маргарет поболтала осадок в стакане, не препятствуя Эдварду оплатить счет. - О ней целая книга написана. Кэпшо, "Зримая тьма". Фрейдисты считают ее материнским чревом, или анусом, или могилой, или всем сразу. Марксисты говорят о развитии капитализма в Англии и приближении литературы к массам. Особенно эта тема популярна у деконструкционистов. Чем только эту черную страницу не называли. Типографской ошибкой, картой Африки, протестом против Прагматической Санкции 1713 года.
- А вы сами какого мнения?
- Никакого. - К Маргарет вернулось прежнее безразличие. - Это не моя область.
- Ладно. - Эта девица начинала его утомлять. Хотелось остаться одному и подумать, а еще лучше - не думать ни о чем. Молодая пара за соседним столиком, на вид юристы, спорила яростным шепотом. - Может, закончим на сегодня? Вы сейчас домой, в Бруклин? - Она потрясла головой. - Все равно возьмите такси и попросите квитанцию. В следующий раз я поведу вас смотреть коллекцию, если Уэнты согласятся, конечно. Вы как?
- Хорошо, - сказала Маргарет, не проявив ни нежелания, ни энтузиазма. Она встала, и он следом за ней вышел на улицу. Было около половины седьмого, но солнце еще светило вовсю.
- Может быть, я… - А нужно ли? Он неопределенно махнул в сторону Ист-Сайда, одновременно высматривая такси.
- Мне в Колумбийский. - Она повернулась и пошла к метро, покачивая сумкой на ремешке.
- Минутку, - окликнул ее Эдвард. - Вы назвали эту книгу кодексом. Что это означает?
- Кодекс… - Она остановилась вполоборота к нему. Необходимость дать определение столь очевидной вещи не вывела ее из равновесия. - Кодекс есть кодекс. В отличие от свитка, восковой таблички или камня с выбитыми на нем словами. Собрание печатных или рукописных страниц, сшитых и переплетенных. Книга в вашем понимании.
8
Два дня спустя, в теплую, но ненастную погоду, Эдвард встречал Маргарет у дома Уэнтов. Гроза висела в воздухе, хотя дождя еще не было. Из портфеля Маргарет торчала ручка зонта, волосы она убрала под черепаховый берет. При своей худобе и бледности она могла бы выступать в шоу стиля "готика", если бы захотела, - но, по всей видимости, не стремилась к этому. Он провел ее мимо швейцара, который его уже знал и сказал, улыбаясь в густые усы:
- Можете!
В лифте Эдвард, прочистив горло, заметил:
- Мне, наверно, следовало предупредить их, что вы придете. Но вы не беспокойтесь. Держитесь любезно с Лорой, и все. Она у них работает Пятницей.
- Спасибо, - сухо ответила она. - Я нисколько не беспокоюсь.
Они вышли из лифта в тихую, пустую квартиру и на пути к винтовой лестнице никого не встретили. Из окон падал приглушенный серый свет наподобие лунного.
Раньше Эдвард не обращал на эту лестницу особого внимания, но теперь взглянул на нее глазами Маргарет и увидел, что это настоящее чудо. Образчик старого нью-йоркского модерна, литой чугун с завитушками в стиле Обри Бердсли. Должно быть, она весит не меньше тонны. Маргарет шла позади, не задавая вопросов, и терпеливо ждала, пока он открывал дверь и отыскивал в темноте торшер.
Странное чувство, словно он привел девушку домой, чтобы познакомить ее с родителями, - учась в колледже, он старался делать это как можно реже. Он с облегчением увидел, что оставил книги в относительном порядке. Они лежали на длинном столе ровными разноцветными стопками - модель города, застроенного миниатюрными небоскребами. Он включил компьютер, а Маргарет подошла и взяла сверху первую попавшуюся книгу - в твердой, зеленой как мох обложке довольно современного вида. Маргарет осмотрела ее, не открывая, со всех шести сторон, ловко вертя книгу бледными тонкими пальцами, потом осторожно открыла, держа на ладони, и перелистнула несколько страниц. Нагнула голову и понюхала томик на центральном сгибе своим длинным породистым носом.
- Ее мыли, - недовольно сморщилась она. - Обработали средством от насекомых. Мерзкая французская практика, портит бумагу. Следовало бы запретить.
Она стала осматривать корешки всех книг по порядку, тщательно и не торопясь. Казалось, что она совершенно забыла о присутствии Эдварда. Дойдя до деревянного футляра старинной книги, которую он распаковал в свой первый день, она остановилась. Футляр лежал в самом низу высокой стопки. Не успел Эдвард предложить свою помощь, она сняла все верхние тома и привычным движением переложила на пол. Они оставили пыльные следы на ее платье, но она, как будто и не заметив этого, открыла футляр.
- Что вам известно вот об этом? - после долгой паузы спросила она.
- Ничего. - Эдвард откашлялся. - Ума не приложу, как ее открыть.
- А в каталоге что сказано?
- Нет его, каталога. То есть я сам его составляю, но до этой книги еще не дошел.
Она взглянула на него. Из окон света не проникало - комнату освещали только торшер и призрачное сияние монитора.
- То есть эта книга не описана?
- Насколько я знаю, нет.
- И эти все тоже нет? - Она обвела рукой книги на столе.
- О них больше никто не знает, если вы это подразумеваете. - Эдвард небрежно прошелся по клавишам, открыв созданный им файл. - Я один этим занимаюсь, потому и пригласил вас.
- Каким каталожным стандартом вы пользуетесь? AACR? ISBD?
- Убейте не знаю, - потряс головой он.
Маргарет потрогала деревянный футляр и вздохнула.
- Весьма необычная ситуация.
- Это еще не все. Посмотрите-ка вон туда. - Эдвард показал на неоткрытые ящики в другом конце комнаты.
Рассмотрев, куда он показывает, она подошла и заглянула в единственный открытый ящик, почти опустевший - только на дне осталось несколько тяжелых томов. У нее немного истерически перехватило дыхание, но она тут же взяла себя в руки и превратила предательский звук в кашель.
- Маловероятно, - сказала она, повернувшись лицом к Эдварду, - чтобы такая большая и такая старая коллекция оставалась полностью некаталогизированной. Где-то должны быть записи.
- Может, вы и правы, но зачем они тогда меня наняли?
- Не знаю. Но документы должны быть. Сопроводительная накладная, счета с аукционов, страховка, квитанции об уплате налогов. Такая библиотека не может пройти сквозь годы невидимой и нетронутой, не оставив никаких следов. Следы, отпечатки пальцев, обязательно должны быть. Как давно эти книги находятся здесь?
- Они приехали из Англии на пароходе перед самой Второй мировой.
Эдвард пересказал то, что узнал в первый день от Лоры Краулик. Маргарет, слушая его, выдвинула ящик стола.
- Что вы ищете? - спросил он.
- Надо вскрыть все остальные ящики, прежде чем двигаться дальше. - Она скрестила руки. - Документация, возможно, лежит в одном из них.
- Ладно. - Об этом Эдвард не подумал. Он взял отвертку с места, где оставил ее, и протянул Маргарет. Баланс власти переместился, и не в его пользу.
- Вытрите пыль с полок, - сказала она. - Нам понадобится много места.
Эдвард принес наверх алюминиевое ведро с теплой водой, пластмассовую бутылку жидкости "Джой", два рулона бумажных полотенец и нераспечатанный пакет с новенькими желто-зелеными губками. Всем этим снабдила его уборщица, увидев, как он роется под раковиной в одной из ванных. Маргарет уже открыла очередной ящик и вынимала из него книги. Он поставил ведро с металлическим лязгом, и она подскочила.
Они молча работали в полумраке библиотеки. Он слышал потрескивание старых винтов в мягком дереве и стук, когда Маргарет бросала их на пол, слышал ее дыхание, слегка участившееся от физических усилий. Сначала он пытался поддерживать разговор, но потом решил, что ей будет удобнее, если они помолчат. Обмакнув губку в мыльную воду, он плюхнул ее на первую полку. Толстый слой маслянистой пыли снялся одним махом. По-своему это было интересно. Он каждый свой день проводил в помещениях, где убирались другие - кто-то выносил мусор, пылесосил ковры и драил унитазы, пока он отсутствовал или, отводя глаза, говорил по телефону. Он подумал о женщинах, которые совершали обход его офиса в предутренние часы, переговариваясь на испанском, португальском, украинском, толкая перед собой свои серые пластиковые тележки. По-английски они, похоже, знали только "извините". Может, на родине они имели докторскую степень по микробиологии, а дома после работы писали блестящие romans fleuvesна своих родных языках?
Когда он вымыл целую секцию полок, вода в ведре стала серой. Он протер их бумажными полотенцами. Маргарет, ловко орудуя отверткой, продолжала работать с ящиками.
- Нашли что-нибудь?
Она покачала головой и спросила, не оборачиваясь:
- Кто такой Краттенден?
- Кто-кто?
- Краттенден. - Несмотря на прохладу, она вытерла лоб сгибом кисти. - Эта фамилия стоит на всех корабельных наклейках.
- Понятия не имею. Предшественник Краулик, наверно, - а может, нескольких Крауликов.
- Краулик?
- Ну да, Лора. Секретарь, которая принимала меня на работу. Я вам не сказал, но Уэнты здесь нечасто бывают. Присутствуют, так сказать, незримо. В основном они, кажется, проводят время в своем поместье Бомри. А тут всем заправляет Лора.
- Бомри? - взглянув на него с любопытством, повторила она.
- Это их вотчина. Они аристократы, а может, особы королевской крови. Герцог и герцогиня Бомри.
- Вот оно что, - протянула она, будто он, сам того не ведая, дал ей какой-то ключ.
- А что?
- Гервасий Лэнгфордский состоял на службе у герцога Бомри.
- Вы ж говорили, у графа.
- Это одно и то же лицо. Один человек, согласно английской системе, может носить несколько титулов. Впоследствии Эдуард III сделал графа Лэнгфордского первым герцогом Бомри. У Эдуарда был пунктик на герцогствах, может, потому, что он сам их и ввел.
- Ага. Значит, это не такая уж и лажа - насчет книги?
- Полная. Но теперь мне стало понятнее, почему они думают, что у них есть Гервасий.
Она снова начала вынимать книги из ящика, складывая их на полу.
- Может быть, вы поставите книги со стола на полки, которые уже вытерли?
- Есть.
Он полностью занял три с половиной полки, воздвигнув неровный частокол из коричневых, зеленых, синих и охряных корешков, поблескивающих кое-где серебром и золотом, как освещенные окна. Маргарет оставила ящики и уже разворачивала что-то на освобожденном столе. Книжечка, чуть больше карточной колоды, имела коричневый гладкий переплет, весь в трещинах, точно ее покрыли глазурью и поставили в печь. Маргарет уложила ее на стол осторожно, как подбитую птичку.
- Книги нужно описывать правильно. Вам лучше научиться, раз уж вы собираетесь заниматься этим. - Она достала из сумки блокнот и карандаш. - Библиографическое описание состоит из четырех частей. Заголовок и титульный лист; переплет; колляция и колофон; наконец, содержание книги. Начнем с заголовка.
Говоря, она быстро писала что-то в блокноте. Эдвард заглянул ей через плечо. У нее был аккуратный, остроконечный архитекторский почерк:
Джонсон Сэмюэль. Путешествие на Западные острова Шотландии. 1775.
- Теперь титульный лист.
[в двойной рамке] ПУТЕШЕСТВИЕ | НА | ЗАПАДНЫЕ | ОСТРОВА | ШОТЛАНДИИ | [эмблема издателя] | ЛОНДОН | Напечатано на Стрэнде для У. Стрэхена и Т. Кэделла. | MDCCLXXV.
- Теперь переплет.
Овца на досках под мрамор, покороблен, форзац коричневый.
- Овечья кожа, мягкая и очень дешевая, - добавила Маргарет. - Видите, как потрескалась на сгибах?
Она занялась книгой детально: измеряла ее, исследовала формат, заголовки, нумерацию страниц. В итоге у нее получилась замысловатая формула с греческими буквами и верхними индексами:
π § А В-C χ D-G 2χ H-M 3χ
- Совершенно необычайная колляция, - с удовлетворением объявила она.
Маргарет проделывала это с полной сосредоточенностью и почти механически, все время комментируя свои действия тоном производящего вскрытие патологоанатома. Эдвард очень быстро упустил нить, но притворялся, что внимательно слушает. Процесс описания так поглотил Маргарет, что она совсем забыла, что должна давать какие-то объяснения, забыла даже, что Эдвард здесь. Ее лицо при этом стало менее строгим и сделалось странно умиротворенным, почти счастливым.