- Никакой ригидности, зрачки обычного размера, реакция на свет сохранена, сотрясения или ушиба мозга нет, - констатировал врач.
Он приподнял ей ноги и пробормотал:
- Переломов бедер тоже нет.
Потом врач ударил Юлию по руке.
- Юлия, - сказал он, - мне надо проверить уровень твоего сознания. Я хочу посмотреть, реагируешь ли ты на боль. Это не опасно.
Он склонился над больной и надавил ей на грудину. Лицо Юлии исказилось, и она вскрикнула.
- Так, так, - сказал врач и что-то записал в планшете. - Отлично, теперь мы снимем ЭКГ, и я оставлю вас в покое…
Он закрепил электроды на груди Юлии и накрыл ее теплым одеялом.
- Не хочешь с ней посидеть? - спросил врач Нину.
Она кивнула.
- Подержи ее за руку, погладь и поговори с ней.
Нина села на край каталки и взяла в руку влажную и холодную руку подруги.
- Что с ней? - спросила Нина.
"Только не дай ей умереть! Скажи мне, что она не умрет!"
- Она находится в состоянии психологического шока. Иногда у таких больных развивается немота и нечто похожее на паралич. Они перестают есть и пить. Им можно смотреть в глаза, но они никого не замечают. Короче, свет горит, но дома никого нет.
Он посмотрел на Нину, но потом быстро отвел взгляд.
- Это не опасно, - сказал он. - Это пройдет.
"Пройдет? Она снова станет нормальной?"
Нина вгляделась в белое как мел лицо подруги. Кровь на лице высохла и потемнела. Фрагменты их последнего разговора, словно клипы, мелькали в голове Нины.
"Я так больше не могу, Нина. С этим надо что-то делать".
"Просто скажи мне, что произошло?"
Юлия была в полном отчаянии, щеки покрылись красными пятнами. Эти пятна до сих пор проступали из-под засохшей крови. Когда это было? Три недели назад?
Четыре?
- Юлия, - сказала она, - это я, Нина. Ты в больнице. Все будет хорошо.
"Ты сама в это веришь?"
Нина посмотрела на врача, который, сидя в ногах больной, что-то писал в истории болезни.
- Что вы будете делать дальше? - спросила она.
- Я отправлю больную на КТ, - ответил врач, - просто для того, чтобы исключить какое-либо механическое повреждение мозга. Потом мы введем ей успокаивающее средство и отправим в психиатрическое отделение. Если повезет, она отреагирует на психотерапию.
Он встал.
- Ты лично с ней знакома?
Нина кивнула.
- Ей еще долго будет нужна поддержка и помощь, - сказал врач и вышел в коридор.
Дверь тихо чмокнула, закрываясь. В тишине, которая наступила после ухода врача, Нина стала четко различать массу новых звуков: жужжание вентилятора, тихое дыхание Юлии, ритмичные сигналы кардиомонитора. В коридоре раздавались шаги, то и дело звонил телефон, где-то плакал ребенок.
Нина осмотрелась. Кабинет был тесный, прохладный, без окон. Под потолком потрескивали люминесцентные светильники.
Нина разжала руку и встала. У Юлии дрогнули веки.
- Юлия, - тихо окликнула подругу Нина. - Юлия, это я. Посмотри на меня…
Та едва заметно вздохнула.
- Слушай меня, - снова заговорила Нина. - Посмотри на меня. Посмотри на меня. Мне надо поговорить с тобой.
Ответа не последовало.
Нина ощутила гнев, противный, как кислая отрыжка.
- Ты просто сдалась, - громко произнесла она. - Как это похоже на тебя - опустить руки и ждать, пока кто-то другой поправит твои дела.
Юлия не шевелилась.
- Ну и что я могу для тебя сделать? - спросила Нина, шагнув к носилкам. - Так я ничем не смогу тебе помочь! Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь…
Щелкнула рация, и Нина отошла от носилок.
- 16–17, свяжитесь с 90–70. Конец связи.
Начальство взялось ее разыскивать.
Отвернувшись от Юлии, Нина уперлась взглядом в полку, заваленную бинтами. Она извлекла из кармана микрофон и нажала кнопку передатчика.
- Это 16–17. Я нахожусь с Юлией Линдхольм в больнице в Сёдермальме. Ее только что осмотрел врач, прием.
- Ты не должна там сидеть, - сказал начальник. - Нам нужен твой рапорт. Высылаю Андерссона с машиной. Он останется с Линдхольм, пока я не найду кого-нибудь для ее охраны. Конец связи.
Нина выключила рацию. К горлу подступил комок страха.
"Они собираются ее охранять".
Ну конечно, она же подозреваемая.
"Первая подозреваемая в убийстве полицейского".
Она, не оглянувшись, вышла из кабинета.
www.kvälspressen.se
Молния!
Убит Давид Линдхольм
Обновлено 3 июня в 5 часов 24 минуты.
Комиссар полиции Давид Линдхольм, сорока двух лет, найден убитым в своей квартире в Сёдермальме.
Линдхольм был одним из самых известных и уважаемых детективов Швеции. Известен также как ведущий телевизионной программы "Криминал".
Кроме того, Давид Линдхольм сыграл выдающуюся роль в расследовании громких преступлений последних десятилетий. С его помощью были раскрыты самые жестокие и запутанные преступления в шведской криминальной истории.
Давид Линдхольм родился в состоятельной семье в Юрсхольме, пригороде Стокгольма. Несмотря на открывавшиеся перед ним, благодаря происхождению, блестящие возможности, он избрал карьеру полицейского офицера. После нескольких лет службы в отряде быстрого реагирования в Норрмальме был повышен в звании и должности, став сотрудником сыскной полиции и публичной фигурой.
Шведская публика познакомилась с Давидом Линдхольмом, когда он в качестве старшего полицейского комиссара начал вести программу "Криминал". Но легендой он стал после того, как пять лет назад сумел освободить заложников, захваченных в детском саду в Мальмё.
Какой-то невменяемый мужчина заперся в младшей группе и пригрозил, что перестреляет всех детей. Давид Линдхольм сумел войти в контакт с преступником и через два часа переговоров вывел из детского сада обезоруженного маньяка.
Фотограф "Квельспрессен" Бертиль Странд за этот снимок удостоился премии года в рубрике "Классическая новостная фотография".
Допрашивая американца, приговоренного два года назад к пожизненному заключению, Давид Линдхольм сумел выудить у него информацию об ограблении инкассаторов в Боткирке. В связи с этим делом удалось арестовать пять человек и найти почти все из похищенных тринадцати миллионов крон.
Следите за следующими выпусками.
Андерссон стремительно въехал в больничный двор, резко затормозил, оставив на асфальте черные следы. Нина открыла переднюю дверь, не дожидаясь, когда машина остановится.
- Юлию Линдхольм только что осмотрели, - сказала она. - Ты останешься здесь и будешь ее охранять. Тебя скоро сменят.
Андерссон поставил на землю свои огромные ступни.
- На что жалуется убийца? - растягивая слова, спросил он. - На менструальные боли?
Нине захотелось его ударить.
- Я еду в управление писать рапорт, - сказала Нина, садясь за руль.
- Ты слышала предварительное заключение о причине смерти? - спросил Андерссон. - Сначала она пустила ему пулю в голову, а потом размозжила член и мошонку…
Нина закрыла дверь и выехала на Рингвеген. Наступило утро, движение стало более интенсивным. Она взглянула на часы. Было двадцать пять минут шестого. Смена закончится в шесть, но едва ли она управится раньше семи, а то и восьми часов. Надо написать рапорт, заполнить форму П-21…
"Форму? Как я могу сейчас думать о каких-то формах? Господи, ну что я за человек?"
Она глубоко вздохнула, чтобы подавить рыдание. Руки, лежавшие на руле, задрожали, и ей стоило больших усилий унять эту дрожь. Направо, на Хорнсгатан. Переключить передачу. Теперь немного быстрее.
Потом в голове забилась мысль, которая пряталась где-то в закоулках сознания с тех пор, как она вошла в квартиру. "Надо позвонить Хольгеру и Виоле".
Надо как можно скорее поговорить с родителями Юлии. Единственный вопрос заключался в том, как, каким образом сказать им о том, что случилось. Она не могла упоминать детали - это было тайной следствия, не могла сказать им, что увидела на месте преступления, но речь шла о другом. "Надо соблюсти приличия, поступить нравственно".
Нина практически выросла вместе с Юлией у ее родителей. Они спасли Нину от участи двух ее братьев. Каждое лето она проводила долгие недели в одиночестве на ферме, пока ее мать работала на птицефабрике в Валле. Во время учебного года она часто приходила в гости к Юлии, и они пили чай за раздвижным столом деревенской кухни. Нина до сих пор помнила вкус бутербродов и супа из бычьих хвостов, помнила едва уловимый запах навоза, вечно исходивший от Хольгера. Потом, когда у матери заканчивалась смена, она садилась в автобус и ехала домой, в Экебю…
Нина мысленно отругала себя за сентиментальность.
"Это было совсем не тяжело. Мне просто повезло, что у меня была Юлия".
Какие-то пьяные подростки в школьных корпоративных шапочках, пошатываясь, шли по мостовой слева от машины. Нина внимательно к ним присмотрелась. Они шли взявшись за руки - трое парней и одна девушка. Девушка едва держалась на ногах, и парни почти тащили ее на себе.
"Берегись, малышка, как бы они тобой не воспользовались…"
Один из парней, встретившись с Ниной взглядом, вскинул вверх средний палец и начал делать непристойные движения. Нина на три секунды включила мигалку и сирену. Эффект был молниеносным. Молодняк ударился в паническое бегство. Девушка не отставала.
Видно, не так уж она была и пьяна.
Нина резко остановила машину, подъехав к отделу, и выключила двигатель. Наступившая тишина оглушила ее. Несколько минут она посидела в машине, наслаждаясь безмолвием.
Потом вздохнула, взяла оставленный на сиденье Андерссоном пустой пакет из-под гамбургера, пустую банку из-под кока-колы и бросила все это в корзину для бумажного мусора. В конце концов, есть границы у ее ответственности перед человечеством!
Петтерссон, начальник отдела, говорил по телефону, жестом он указал Нине на стул напротив себя.
- В пять? - сказал он в трубку. - Не поздновато? Многие наши сотрудники… Да, да, это верно. Да, ты прав. Хорошо, в семнадцать часов.
Он положил трубку и горестно покачал головой.
- Какая ужасная история, - сказал он, потерев лысину. - Что происходит с нашим обществом?
Он говорит, как комиссар Валландер, подумалось Нине.
- Будет минута молчания в память о Давиде Линдхольме, - сказал Петтерссон. - В пять часов заступает вечерняя смена, а дневная еще не успеет уйти. Значит, большинство сотрудников смогут принять участие. К нам присоединятся все полицейские управления страны. В конце концов, Линдхольма все знали и уважали. За то время, что он читал лекции в полицейской академии, у него появилось множество друзей, как среди молодых, так и среди старых сотрудников…
- Только не говорите об этом на пресс-конференции, - сказала Нина.
Петтерссон потерял нить и посмотрел на Нину с раздражением.
- Естественно, мы проинформируем прессу. Наверняка будет трансляция церемонии по радио.
- Допустим, вы планируете ограбить местную галантерейную лавку и вдруг - о подарок небес - узнаете, что вся полиция Швеции будет парализована с пяти часов до пяти часов одной минуты. Да к тому же как ты представляешь себе трансляцию минуты молчания? Не будет ли это… несколько уныло?
Начальник рассеянно посмотрел на Нину, потом с такой силой откинулся на спинку стула, что тот жалобно заскрипел.
- Ладно, давай приступим к делу.
Нина достала из кармана записную книжку. Монотонным голосом она перечислила все факты: вызов в три часа двадцать одну минуту в связи с выстрелами на Бондегатан. Спецназ и отряд быстрого реагирования находились в Юрсхольме, поэтому операцию поручили экипажу патрульной машины 16–17. Командование было поручено Нине Хофман. Звонивший, Гуннар Эрландссон, жилец дома, сообщил, что был разбужен донесшимися из квартиры наверху звуками, похожими на выстрелы. Так как дверь квартиры не открыли по требованию сотрудников полиции, команды 16–17 и 19–80 взломали дверь согласно параграфу 21 закона о полиции, так как промедление могло привести к ухудшению ситуации. В квартире были обнаружены два человека, Давид Линдхольм и Юлия Линдхольм. Давид Линдхольм лежал на кровати с двумя огнестрельными ранами - в голову и туловище. Юлия Линдхольм была найдена в ванной в состоянии тяжелого психологического шока. Она была доставлена для лечения в больницу Сёдермальма.
Нина закончила чтение и подняла голову.
Петтерсон еще раз покачал головой.
- Какая ужасная история, - повторил он. - Кто бы мог подумать, что его ждет такой конец…
- Есть еще одно обстоятельство, - сказала Нина, опустив глаза. - Перед тем как отключиться, Юлия сказала одну странную вещь.
- Какую?
- Она сказала о своем сыне Александре. Юлия сказала: "Она его взяла. Другая женщина взяла Александра".
Петтерссон удивленно вскинул брови.
- Другая женщина? Что она имела в виду? В квартире был кто-то еще?
Нина почувствовала, что попала в глупое положение.
- Нет, - ответила она.
- В квартире были следы взлома, борьбы?
Нина на секунду задумалась.
- На первый взгляд никаких следов не было, но судмедэксперты…
- Дверь была заперта?
- Она закрывается автоматически, если ее не держать.
Начальник отдела тяжело вздохнул.
- Вот черт, бедняга Давид. Похоже, что она еще более ненормальная, чем можно было себе представить.
- Но Александр тем не менее и в самом деле пропал, - возразила Нина.
- Кто это?
- Сын Юлии и Давида. В квартире мальчика не было. Его комната пуста.
Начальник сунул в рот порцию жевательного табака.
- И где же он?
- Я не знаю.
- Кто-нибудь заявлял о его исчезновении?
Нина покачала головой.
- Нам известно, что с ним что-то случилось?
- Нет, - ответила Нина. - Но… мы обыскали квартиру и не нашли мальчика.
Шеф откинулся на спинку стула.
- Значит, так, - сказал он. - Информация о другой женщине и мальчике должна присутствовать в рапорте. Но постарайся выражаться осторожнее.
Нина почувствовала, что у нее вспыхнуло лицо.
- Что ты хочешь этим сказать?
Петтерссон несколько секунд испытующе смотрел на Нину, потом встал и не спеша потянулся.
- Этой ночью ты не должна была выходить на службу, не так ли? - спросил он. - Ты должна была отдыхать.
- Я вышла на дополнительное дежурство, - пояснила Нина. - По графику я заступаю сегодня в шестнадцать часов.
Шеф снова вздохнул.
- Уже начались звонки из газет, - сказал он. - Не разговаривай с ними. Все комментарии они получат от офицера по связям с общественностью. Никаких утечек той даме из "Квельспрессен".
Нина встала и направилась по коридору мимо комнаты дежурных в небольшой кабинет, где стояли стол и компьютер.
Она села за стол, включила компьютер и, войдя в базу данных о происшествиях, принялась заполнять нужные пункты, записывая в клеточки важную информацию: время вызова, имена заинтересованных лиц, адрес места преступления, пострадавшие, умершие, подозреваемые…
"Подозреваемые?"
Она будет фигурировать в деле как автор этого рапорта. Ее имя будет навсегда связано с делом об убийстве Давида Линдхольма. Может быть, это дело будет использоваться в течение пятидесяти лет как учебное пособие в полицейской академии, и каждый раз будут называть ее имя. Она составила первый протокол, она выявила предварительные детали, ей надо сформулировать суть дела.
"Подозреваемая: Юлия Линдхольм".
Нина отодвинула в сторону клавиатуру и вышла в коридор. Сделав несколько бесцельных шагов направо, остановилась и пошла налево.
Надо что-нибудь съесть, подумала она. Купить бутерброд в автомате? От одной этой мысли ее затошнило. Она подошла к автомату с кондитерскими изделиями. Осталась засахаренная клюква. Нина купила последний пакет, потом вернулась к кабинету шефа и постучала в дверь.
Петтерссон оторвал взгляд от компьютерного экрана и удивленно посмотрел на нее.
- Прости, - сказала она, - но кого я должна назвать пострадавшей стороной? Убитую жертву преступления или членов его семьи?
- Убитую жертву, - ответил Петтерссон и снова уставился в компьютер.
- Даже несмотря на то, что он мертв?
- Даже несмотря на то, что он мертв.
Нина не уходила.
- Я хочу спросить еще одну вещь. Александр…
Петтерссон вздохнул.
- Он должен был находиться в квартире, - торопливо произнесла Нина. - Думаю, мы должны…
Шеф раздраженно вздохнул и еще ближе наклонился к экрану.
- Если мама застрелила папу, то это даже хорошо, что ребенка не было дома, - сказал он, и Нина поняла, что разговор окончен.
Она повернулась, чтобы уйти.
- Послушай, Хофман, - остановил ее шеф.
Нина застыла на месте и оглянулась.
- Тебе нужна инструкция о неразглашении? - спросил он, и по его тону было понятно, что неразглашение было бы самой неуместной вещью в таком трагическом случае.
- Нет, спасибо, - не задумываясь, ответила Нина.
Она вернулась в кабинетик, достала из сумки купленную клюкву и положила в рот одну ягоду. Она и правда оказалась кислой.
Вместо того чтобы заполнить клеточку со словом "Подозреваемый", она выбрала другую форму, к которой можно было применить параграф 21 закона о полиции. Туда не надо было вставлять имя Юлии.
В конце концов она заполнила все формы и бланки, вписав туда и данные беседы с Эрландссоном.
Покончив с этим делом, Нина тупо уставилась в экран.
Потом она щелкнула по клетке "Подозреваемый" и вписала туда имя: Юлия Линдхольм.
Нина вышла из программы и поспешно покинула комнату, чтобы избавиться от навязчивых мыслей.
- Мама, я хочу есть. Здесь есть арахисовое масло?
Анника открыла глаза и уперлась взглядом в белую занавеску, сразу не поняв, где находится. Голова была тяжелая, как камень, а грудь болела, словно от разверстой черной раны.
- А молочный шоколад и джем? Здесь есть шоколад?
"Отель. Портье. Номер. Вот она - реальность".
Она повернулась в постели на бок и посмотрела на детей. Они сидели рядышком, в своих пижамах, с ясными глазками и с всклокоченными волосами.
- Наше арахисовое масло сгорело? - спросил Калле.
- И Поппи, - подхватила Эллен, и у нее предательски задрожали губки. - Поппи, и Лео, и Русс - все они тоже сгорели…
"О господи, что я могу сказать? Что мне ответить?"
Анника, села на кровати, отбросив влажную от пота простыню, ни слова не говоря, притянула к себе детей, крепко обняла и принялась нежно покачивать, чувствуя, как все сильнее болит в груди.
- Может быть, мы найдем здесь шоколад, - сказала она хрипло, - и джем. Вот насчет арахисового масла я не уверена.
- Мой новый велосипед, - вдруг вспомнил Калле. - Он тоже сгорел?
"Компьютер. Все письма, которые в нем хранились. Моя телефонная книга и дневник. Наши свадебные подарки. Детская коляска. Первые туфельки Калле".
Она погладила сына по волосам.