Сломалась г-жа Можаева около шести вечера, едва перевалив за сотое послание. Она чувствовала себя выжатой, как лимон. Безбородов уже тоже места себе не находил от скуки. Люсе казалось, что у нее начинается аллергическая реакция на буквы, на компьютер и на письма. Она откинулась на спинку стула и тяжело махнула рукой:
- Бог с тобой, стирай! И обещаю больше с тобой на эту тему не заговаривать.
Митька молча принялся уничтожать архив Зайцевой.
- Теперь я могу, наконец, идти? - с надеждой спросила г-жа Можаева и встала.
- Ты мне веришь? - спросил Безбородов, продолжая орудовать мышкой.
- А что мне остается? - уклончиво ответила Люся, переминаясь с ноги на ногу.
- Все с тобой ясно, - тон Мити не предвещал ничего хорошего. - До свидания.
- А ключи от машины?
Безбородов положил на столик перед г-жой Можаевой ключи, и она потрусила к выходу.
- Стой! - окликнул ее Безбородов.
- Что еще? - нехотя обернулась Люся.
- А тебе не приходило в голову… У меня есть такая мысль… Возможно, там, на небе, ошиблись, выдав три одинаковых знака… А потом решили исправить ошибку, попросту убрав один из них вместе с человеком…
- Убралось-то сразу два, - не согласилась Люся.
- Почему тот, кто ошибся единожды, не может ошибиться дважды?
* * *
Уставшая, как будто после изнурительного труда, г-жа Можаева поплелась за своим автомобилем. Больше всего ей хотелось поскорей попасть домой, принять душистую ванну и завалиться с картами на кровать.
Когда она уже завела мотор, зазвонил мобильник. Это был Андрей.
- Хай! - деловито выпалил он. - Какие у тебя сегодня планы на вечер?
- Вообще-то я сейчас собиралась домой, принять ванну и улечься спать. А ты разве не во Франции?
- Спать в такую рань? - проигнорировал вопрос Андрей. - Неужели ты так плоха, моя старушка? - удивился Артемьев. - Давай лучше подъезжай ммм… Ты где вообще территориально?
- Я на Новослободской.
- Отлично. Давай тогда встретимся в интернет-кафе…
- Нет, только не там! - взмолилась Люся, которой стало плохо от одного этого словосочетания.
- Ну ладно, - с недоумением согласился Андрей. - Тогда в "Елках-Палках" через минут сорок, устроит?
- И что дальше? Зачем? Мне правда хотелось бы полежать. Сначала в ванной, а потом в постельке.
- Подруга, нельзя так деградировать. Не будешь делать над собой усилий - скоро состаришься. И вообще, обещаю, что дома ты будешь к передаче "Спокойной ночи, малыши".
- Ладно, согласна, - заинтересовалась г-жа Можаева. - Приезжай в "Палки".
Андрей, как и обещал, появился в "Елках-Палках" ровно через сорок минут. Люся скромно пила уже второй стакан кваса. Влетевший в зал Андрей ограничился осетриной на гриле, тортом "Наполеон" и гороховым супом, заботливо поинтересовавшись у Люси, чего это она ничего не ест. Когда г-жа Можаева безыскусно сослалась на строгую диету, одобрительно хмыкнул в том смысле, что сбросить пару-тройку килограммов ей совсем не повредит. И приступил к беседе:
- Как ты смотришь, чтобы на выходные в загородный пансионат съездить? Может, подружек еще каких-нибудь позвать твоих?
- Каждый опять платит сам за себя? - с нехорошей улыбочкой спросила Люся.
- Ну да, а ты что, не можешь, что ли? - совершенно серьезно спросил Артемьев. - У тебя дефицит времени или денег?
- Вообще-то и того и другого, - почти правдиво ответила Люся. - Так что извини, тебе, наверное, придется найти какую-нибудь другую, более располагающую… располагающую ресурсами девушку.
- Да, скверно, что ты меня заранее не предупредила, что у тебя все так плохо, теперь времени-то до выходных совершенно в обрез, - даже не потрудившись прикинуться джентльменом, сказал Андрей.
- А что Франция обломилась? Визу не дали? - с притворным сочувствием спросила г-жа Можаева.
- Да, там сложности кое-какие, непредвиденные обстоятельства, - вяло отмахнулся Андрей.
- Не сказали, почему отказ?
- Да виза у меня уже давно на руках. И билеты. Просто меня сегодня прямо в институте следователь посетил и взял подписку о невыезде.
- О как! - изумилась Люся. - В чем тебя подозревают?
- Но-но! Пожалуйста, не надо вот этого. Я - свидетель. Всего-навсего свидетель. Причем вообще не очень понимаю, свидетель чего.
- То есть как это? Неужели тебе даже не объяснили, в чем дело?
- Объяснили. Но как можно было записать меня в свидетели убийства, если меня там вовсе не было? Если есть десяток людей, которые могут подтвердить, что как минимум часа четыре перед убийством, включая сам его момент, я был совсем в другом районе города? Профессионализм следственных органов вызывает определенные сомнения.
- Но почему-то же все-таки с тебя взяли подписку? - прервала его поток сознания Люся.
- Просто часа за два до… инцидента я разговаривал с покойницей по мобильному телефону.
- Ну это тоже немало, она могла тебе что-то сказать, - предположила Люся. - А о ком идет речь, если не секрет?
- Да так, ничего особенного. Одноклассница бывшая.
- И о чем вы разговаривали? - живо заинтересовалась г-жа Можаева, тут же догадавшаяся, что речь идет о Зайцевой.
- Да ничего особенного, тривиальный девчачий бред. Типа "ты отравил мне жизнь", "я без тебя умру", "вернись, я все прощу" и тому подобное.
- В смысле "вернись"? У вас с ней что-то было?
- В том-то и дело, что ничего. В школе даже за одной партой не сидели. А в понедельник она мне звонит: надо срочно встретиться. Ну встретились. Она мне давай в лицо своей рукой тыкать, мол, у нее такой же знак на запястье, как у меня, и теперь я обязан на ней жениться. Но это же несерьезно!
- Как это несерьезно? А для чего же тогда вообще эти знаки, если не для этого самого? - оторопело спросила Люся.
- Ну не так же категорично все, Люсенька, - Артемьев даже посмотрел на г-жу Можаеву с некоторым сочувствием, как на больного ребенка. - Это же мы как бы консультацию и рекомендацию у специалистов получили. Но если уж очень противно - можно и не следовать советам. Я так понимаю. Ведь, выдавая знак, нам не отключили голову. Разве нет? Мало, что ли, Оттуда уже ценных указаний поступало: типа не убий, не укради, не возжелай. Но все как-то не особо прислушиваются…
- Мне так не казалось, - не согласилась Люся. - Мне казалось, если ты соглашаешься, что за тебя примут решение, то как бы обещаешь голову-то, да даже не голову, а сердце, или не знаю, что уж там, больше на эту тему не напрягать.
- А зря. Жизнь - она же вариантная. Можно послушать знак, можно голову, можно, как ты говоришь, сердце. Я лично предпочитаю голову. А знак - как консультативный орган.
- То есть? - тупо спросила Люся.
- То есть всегда есть несколько вариантов будущего. И ты их сама выбираешь. Кстати, как подтверждение: стоило мне от этой Ленки уехать, как…
- Она спокойно тебя отпустила? - поинтересовалась Люся, роняя на пол вилку.
- Если бы! Такую картину маслом устроила: хватала за руки, за ноги, чуть ли не на коленях за мной ползла, - с усмешкой ответил Артемьев, в то время как г-жа Можаева под столом внимательно изучала его классические модельные ботинки. - Все жители окрестных домов за спектаклем с удовольствием наблюдали. Даже фоторобот милиции помогли составить. Сильно? И вот эту реальную сумасшедшую я должен был повести до загса?
- Да уж, - Люся уже вылезла из-под стола и поправляла прическу. - И что, неужели она тебе совсем-совсем не нравилась?
- Давай закроем эту тему. Хватит, наверное, на сегодня. Есть же другие варианты развития разговора…
- Слушай, вариантный ты наш, но ведь ты должен понимать, что ты это не Ленке отказал в понедельник. Точнее говоря, не только Ленке. Ты сам-то хоть понимаешь, КОГО ты оттолкнул тогда? - серьезно спросила г-жа Можаева, глядя на Артемьева страшными глазами.
- Да никого, кроме Ленки! Вот именно, что никого, кроме нее. Потому что жизнь, повторяю еще раз, - штука вариантная. Вот послушай, стоило мне из этого парка уехать…
- Парк рядом с ее домом? - зачем-то уточнила г-жа Можаева.
- Ну да, какая разница, не перебивай! Стоило мне уехать, закатил в "Китайский летчик". И что ты думаешь? Встретил еще одну девку с точно таким же знаком. Представляешь? Катя звать. Она, конечно, тоже не без странностей мне показалась. Поэтому я пару раз позвонил ей, трубку все ее родители брали. Она куда-то там исчезла, и я перестал звонить.
- Волшебно! - Люся задыхалась от искреннего возмущения. - И ты даже не подумал узнать, куда она пропала, почему не звонит?
- А зачем? Тем более что знак потом сам взял и рассосался. И нарисовалась ты.
- А рассосусь я, нарисуется другая? - цинично спросила Люся.
- Не исключено. То есть вполне даже вероятно, - философски согласился Артемьев.
- Кошмар какой! И отчего это Ленка на тебя так запала? Вот уж воистину "чем меньше женщину мы любим"…
- Диалектика, - претенциозно согласился Андрей.
- Постой-постой, - сообразила вдруг Люся. - Если ты ей еще в парке все свои взгляды на жизнь изложил, зачем она тебе потом на мобильник звонила?
- Неумная потому что, вот и все, - сказал как отрезал Артемьев. - Вот ты стала бы звонить в полпервого ночи парню, который тебя пару часов назад конкретно попросил больше на горизонте не отсвечивать?
- Не стала, - искренне ответила Люся. - И что она сказала?
- Пугать начала. Мол, сейчас она покончит с собой. Придет домой и напишет записку: "В моей смерти прошу винить Андрея А.". Честно говоря, я не очень хорошо слышал, я же в это время в "Летчике" был - шум, подвальное помещение, связь так себе.
- Странно, что она действительно умерла…
- Да. Это прямо какая-то судьба. Вот еще говорят: опасно желать, мол, желания сбываются. Желала умереть - получите, распишитесь.
- Слушай, но вообще-то, когда тебе такое по телефону девушка явно во встрепанных чувствах говорит, нормальный парень, наверное, все-таки сорвался бы и поехал удостовериться, что с ней все в порядке.
- Зачем? - Артемьев так выпучился на Люсю, как будто бы она сказала полную глупость.
- А вдруг она и правда травиться решила? Если бы ты так подумал, она бы сейчас, возможно, была жива.
- Хочет - пусть травится. Это же ее собственная жизнь. Сама имеет право выбирать, как ее закончить.
- Так ведь это же из-за тебя она вроде как помирать собралась! Ты должен был поехать!
- И что было бы? Если уж человек решил помереть, то помрет. К тому же, именно этого она и ждала - чтобы я прискакал, а она бы опять за меня уцепилась.
- А ты жестокий, - осуждающе покачала головой г-жа Можаева.
- Я просто не сентиментальный, - пытаясь изобразить демоническую улыбку, возразил Артемьев. - Еще она несла какой-то бред, что, мол, она знает, кого я предпочел ей, и что той тоже недолго осталось. В общем, честно тебе скажу, в этом месте мне стало совсем не интересно, и я попросту отключил мобильник.
- Круто, - не нашлась, что ответить на эту искренность, Люся.
Молодые люди еще поговорили о превратностях судьбы и о том, какую же все-таки роль должны играть знаки Небесной канцелярии в жизни их обладателей, и разошлись, каждый унося в кармашке свой счет.
Г-жа Можаева с облегчением выехала на Тверскую-Ямскую. Здесь, к счастью, плотность движения уже лишь с натяжкой можно было назвать "пробкой". Даже удавалось ехать на второй передаче.
Люся никак не могла поверить в реальность всего случившегося этим вечером. Как он мог не помчаться к человеку, который грозится покончить с собой? Ну как можно быть таким толстокожим? Он же видел ее состояние! Он просто трус! Он побоялся проблем!
"И вообще, как Ленка могла влюбиться в такого беспардонного и трусливого типа?" - недоумевала г-жа Можаева, как будто забыв, что еще несколько дней назад ей самой Андрей казался очень милым интеллигентным юношей.
Андрей не соврал - Люся действительно успевала домой к передаче "Спокойной ночи, малыши". Но она была настолько взвинчена, что встречаться в таком состоянии с Соловьевым совершенно не хотелось.
Люся решила слегка остыть, прежде чем явиться пред светлые очи Лешечки - дабы не отвечать на дурацкие вопросы "что случилось?" и "чего это у тебя такое лицо?". Особенно ее раздражал второй вопрос, которым ее любили доставать коллеги на прежней работе. Стоило г-же Можаевой появиться в офисе "Взаимопонимания", как все тетушки принимались охать: "Ах, Людочка, что случилось? Почему у тебя лицо такое грустное?". Причем они находили ее лицо грустным независимо от ее истинного настроения. И бесполезно было объяснять, что ничего страшного не случилось, что настроение вполне нормальное и лицо совсем не грустное. В конце концов Люся стала отвечать на все такие вопросы отговоркой: "Просто у меня лицо такое - всегда как будто грустное". Но сегодня у нее, должно быть, и правда очень озадаченная физиономия, поэтому стандартной отговоркой не отделаешься. Люся посмотрела на окна квартиры Соловьева: в них горел свет. Поэтому она решила посидеть в машине, послушать любимые хиты 80-х и прийти в форму.
Она припарковалась в дальнем углу двора, выключила мотор и фары и врубила музыку.
Следя за полетом листьев, убегавших от пожелтевшей березы, г-жа Можаева думала о жизни, о любви и о себе. Больше, конечно, о любви и о себе. А точнее говоря, о том, что никакой такой любви ей, похоже, уже не светит. Ну какая может быть любовь, когда в феврале тебе уже стукнуло 25, а тебя еще никто по-настоящему даже замуж не звал. (Пьяные сопли начальника "Взаимопонимания" на позапрошлом Новом годе не считаются.) И, что самое ужасное, Люся уже, кажется, и не хотела, чтобы ее кто-то позвал замуж. Не было никакого желания строить глазки в кафе, носить каблук-шпильку, мучить волосы обесцвечивающей краской. Все это ради того, чтобы какой-нибудь самовлюбленный жлоб сделал вид, что она ему понравилась, и кинул тут же, как только у нее появятся хоть какие-то намеки на проблемы или как только на горизонте замаячит хоть какая-то угроза его комфорту? Или чтобы какой-нибудь толстяк решил, что она достаточно симпатичное домашнее животное, а потом требовал от нее не спать ночами и беспокоиться о его заднице? Г-жа Можаева еще немного подумала и пришла к выводу, что не существует сколько-либо разумных оснований любить этих ужасных, думающих только о футболе, сексе, деньгах и собственном комфорте (подразумевается достаточное количество еды, алкоголя и туалетов под рукой) существ под названием "мужчины".
Люся представила, как завтра она вернется в свою квартиру на Владимирской - мудрая, спокойная и одинокая. И заживет хорошо и буднично. Она будет ходить на работу, а по вечерам гулять по парку. И никакие мужики ей вообще не нужны - ни этот холодный Андрей, ни прагматичный Соловьев со своей страстью к истерической заботе. Может быть, Люся даже уйдет с головой в работу и сделает головокружительную карьеру. Например, выпишет себе через ozon.com английские и американские книжки, еще не переводившиеся на русский язык. Самые лучшие. Гениально переведет их длинными зимними вечерами и предложит какому-нибудь издательству. Там, конечно, сразу оценят ее талант и доверят переводить целую серию интереснейших книг. И тогда она уволится из "Попутного ветра", будет сидеть дома, читать книжки и только раз в месяц ездить в издательство, чтобы отвезти очередную рукопись и получить гонорар. И тогда сам Федя Бондарчук прочитает книжки, которые перевела Люся, и очень захочет с ней познакомиться. Раздобудет в издательстве ее телефон и пригласит в свой ресторан "Ваниль" напротив Храма Христа Спасителя. Но Люся даже не подумает идти туда. "Ах, это так скучно… - ответит она. - Я знаю все, что вы имеете сказать". И повесит трубку.
"Он будет заинтригован и удивлен, ведь ему, конечно, еще ни разу не отказывали девушки, - продолжала мечтать Люся. - И тогда он непременно захочет мне сделать что-нибудь приятное. Очень приятное. Но не придумает ничего лучше, как поехать в Лондон и закупить чемодан книжек самых интересных английских авторов. Придет с книжками ко мне под дверь, позвонит и уйдет, оставив на чемодане букет красных роз. Догадайся, мол, сама, от кого". Люся, конечно, догадается, но даже виду не подаст. А потом они все-таки встретятся. Г-же Можаевой будут вручать какую-нибудь премию как лучшему переводчику года, и вести церемонию будет, конечно же, Федя.
На этом фантазии Люси обрывались. Если честно, она просто не могла представить, чем уж таким особенным будет отличаться Федя от всех остальных мужчин в обычной жизни. Все-таки она была реалисткой, да и просто прожившей четверть века девушкой, и поэтому даже в самых поэтических грезах не могла представить, что хоть один мужчина сможет быть счастлив просто тем, что она, Люся, рядом. Не тем, что она приготовила вкусный ужин, обеспечила вкусный секс и помыла посуду, а тем, что она просто ходит и дышит рядом. Вряд ли найдется мужчина, которому безразлично, как она выглядит: влезает ли она все еще в голубенькое платьице и своевременно ли подкрашивает корни волос. Который бы только радовался тому, что повсюду разбросаны Люсины баночки с кремами, а телевизор включен на "мыльной опере". Радовался бы просто тому, что разбросанные вещи - ЕЕ вещи, и сериал - ЕЕ любимый сериал. И любил ее, Люсю, даже когда она сама себя не любит.
"Нет, так не бывает", - поняла Люся. В сущности, это очень глупо - выходить замуж. Выйдя замуж, ты практически обещаешь, что будешь всегда смеяться его шуткам, никогда не растолстеешь, обязуешься готовить и стирать его носки. Словом, ты обязуешься не меняться. У тебя больше нет права упасть и сломать ногу, быть уволенной, заболеть. Ведь мужчина же женится на благополучной красивой девушке, и, конечно, если через какое-то время перед ним окажется безработная толстуха со сломанной ногой, он сочтет себя обманутым и попытается "поменять товар". И даже Федечка Бондарчук вряд ли сильно отличается в этом вопросе от большинства. Наверняка он был бы в шоке, если бы его модельного вида супруга вдруг зачастила в магазин "Большие люди" или устроилась, например, воспитательницей в детский сад. Или если бы она не обеспечила в доме красоту и порядок (путем грамотного руководства домработницами) к приходу корреспондентов из журнала "7 дней". Конечно, он вначале потащил бы ее к психиатру, а потом в загс - разводиться. Наверное, Наташка, права: вся эта история со знаками - ужасная глупость. Как будто все эти черточки на руках способны заставить людей смотреть друг на друга иначе! Как будто кто-то из-за них перестанет сравнивать свой "товар" с более продвинутыми моделями и стремиться заполучить более дорогой экземпляр! Нет, такое невозможно. Тогда накроется вся теория естественного отбора и Дарвин в гробу перевернется, а вместе с ним еще пара десятков ученых.
Словом, решено! Окончательно и бесповоротно - Люсе не нужны никакие мужья и бой-френды. Так, как она себя, ее больше никто любить не сможет. А значит никаких "вторых половин" в принципе не существует. Есть лишь с большей или меньшей долей случайности слепленные пары старательных и терпимых людей. А ей, Люсе, такое безобразие совершенно ни к чему. И совершенно незачем затягивать всю эту историю с переездом от Соловьева. Она прямо сейчас соберет чемоданы и отправится восвояси начинать новую жизнь.
Г-жа Можаева вынула магнитолу, поставила машину на сигнализацию и решительно зашагала к подъезду.
- Ну наконец-то! - встретил ее радостным криком Соловьев. - Я уже думал, что твои иностранцы никогда не уедут!