– Давайте как-то договоримся. Я расскажу всё, как происходило. Тяжело носить в душе такой груз. И всё выдам добровольно. Только не в тюрьму. Для меня с моим здоровьем даже маленький срок окончится пожизненным заключением. Вы же понимаете, я умру там.
– Хорошо, я послушаю. Но если услышу сказки, пеняйте на себя. Я человек добрый и только поэтому иду вам навстречу. Видели бы вы моего начальника! Настоящий зверь!
Андрей осёкся. Не дай бог, Сабурову опять станет плохо. Он не подследственный, не подозреваемый, сляжет в больницу.
– Месяц назад, может быть, больше, число не помню, ко мне обратился Бугаев. Не скрою, выпивали мы иногда, в картишки перебрасывались. Я бобыль, у него жены нет. А собеседник он интересный. Так вот, попросил он меня надёжно укрыть два чемодана. Когда он так сказал, я поинтересовался – почему? Он в ответ – на пару недель уехать хочу, замки на двери слабые, ценные вещи оставить опасаюсь. Почему не помочь соседу? Я согласился. Правда, сомнение выразил. У меня-то в двери тоже замки простенькие. А он в ответ – у тебя же дача есть, укроем в дровянике или закопать можно. Две недели срок небольшой, ничего испортиться не успеет. Я, старый дурак, согласился. На следующее утро он позвонил мне, сказал машину к подъезду подогнать. Вышел из подъезда с двумя баулами. Баулы хорошие, кожаные и большие. Бугаев не мальчик, но силушка есть, донёс с трудом. Добрались до дачи, она у меня по Минскому шоссе. Зимой я там не бываю, а летом часто, иной раз неделями живу. Володя, то есть Бугаев, сам место присмотрел, сам яму выкопал, оба баула туда опустил. Яму прикопал да хитро, дёрном прикрыл. С виду и не скажешь, что яму недавно копали. Строго так наказал – никому ни слова. А кому мне говорить, если один проживаю. Друзья старые кто умер, а кто немощен. Поехали обратно, уже перед въездом в город "Победа" слева выскочила и нас ударила. Понятно, остановился я. А из "Победы" выскочили двое и сразу к Бугаеву. Один пистолет на него наставил – большой, чёрный. Схватили они его и в свою машину, на заднее сиденье.
– Погодите, выходит – их трое было?
– Ну да, что непонятного? Один за рулём был, а двое соседа моего тащили. Я испугался – ужас как! И решил в ОРУД не заявлять, потому что "Победа" умчалась сразу, а я номеров с испугу не заметил.
– Вы знаете, что Бугаев сидел?
– Говорил он как-то. Но ведь не бандит же! Сказал – пьяная драка была.
– А человека за рулём разглядели?
– Нет, солнце от лобового стекла отблёскивало.
– Дальше что?
– А что? Посидел немного, успокоился, домой поехал. День прошёл, другой, а Бугаева нет. В милицию идти побоялся. Через знакомых хорошего жестянщика нашёл. Крыло заднее бы заменить целиком, да где его на мою машину найдёшь? Пришлось ремонтировать.
– Сейчас поедем на вашу дачу, посмотрим, что за вещи Бугаев оставил.
– Помилуй бог, я после того происшествия за руль садиться боюсь, недели две не выезжал.
– Мы на своей машине отвезём, туда и назад.
Сабуров на нездоровье ссылаться стал, но Андрей сказал жёстко:
– Едете с нами, выдаёте вещи Бугаева, пишете заявление о добровольной выдаче, и всё. На "Победе" бандиты были, если узнают, что вещи на вашей даче, боюсь – у вас будут неприятности.
– Упаси бог! Еду.
– Ключи от дачи не забудьте прихватить. Лопата там есть?
– А как же, все инструменты.
Через пять минут уже ехали на машине угро к Минскому шоссе.
Глава 7. Общак
Дача оказалась маленькой, старой, большая часть участка засажена деревьями.
– Когда супруга была жива, всё лето здесь жили, – пояснил Сабуров. – А в этот год наездами бываю – за домом присмотреть, урожай собрать. Яблок в этом году много должно быть.
Мужчина прошёл к сарайчику на участке, взял лопату. Потом встал между двух яблонь.
– Здесь! – топнул ногой.
– Саша, принимайся за дело.
Водитель, как самый молодой, поддел дёрн, отложил пласт в сторону. Чувствовалось, что яму рыли недавно, земля мягкая была. На глубине двух штыков показалась мешковина. Андрей с Александром ухватились, вдвоём вытянули. Андрей горловину развязал, вытянул большой баул, открыл защёлки замка. Внутри – полно денег в банковской упаковке. Чёрт! Надо было понятых найти, акт составить. Но Андрей понятия не имел, что найдёт ценности. А теперь поздно, от Феклистова очередной нагоняй получит.
– Саша, продолжай. Рядом ещё такой же груз будет.
Стоило водителю несколько раз ковырнуть лопатой, ещё мешок показался. Вытянули наверх из ямы. Андрей замки открыл. Теперь понятно, почему баул такой тяжёлый. В кожаной сумке, явно бывшей в употреблении, золотые изделия – кольца, перстни, цепочки, брошки, серёжки. Кое-где с царапинами, металл тусклый. Воры сдавали украденные или снятые при грабежах драгоценности в общак. Понятно – не всё, далеко. Это же сколько лет такое добро копилось, собиралось? Андрей таких ценностей в руках сроду не держал. И за каждой золотой "безделушкой" чьи-то слёзы, а то и кровь стоит. Опер вовсе не был уверен, что это весь общак. Здесь на "подогрев" зоны, на подкуп деньги. Остальная и наверняка большая часть крутится в деле. Андрей вспомнил про записную книжку, изъятую у Коростелёва. Надо подробно её изучить. Раньше руки не доходили. А ещё – сделать почерковедческую экспертизу, узнать, кто писал – Коростелёв или Бугаев. Вполне может случиться, что записная книжка с зашифрованными записями принадлежала убитому Бугаю. Бандиты Гоги её изъяли, полагая, что там есть интересные для них записи. А уже на хуторе от Гоги книжка попала к Коростелёву.
Просто так Шакал бы её не таскал.
Александр, видя, что Андрей застыл в задумчивости, кашлянул.
– Товарищ Фролов!
– Да, прости, задумался. Едем в райотдел.
– Товарищ Фролов, вы обещали меня отпустить, – заныл Сабуров.
– После того, как напишете заявление о добровольной выдаче не принадлежащих вам средств! – напомнил Андрей. – В следующий раз будете более осмотрительно выбирать себе знакомых.
Теперь перед Феклистовым у Андрея есть двое свидетелей. Баулы уложили в багажник. У Андрея мелькнуло в голове, что если бы воровское сообщество знало, что он погрузил в багажник, немедленно попытались бы отбить, устроив засаду и не погнушавшись применить оружие.
Обратно ехали в молчании. Чухно остановил машину прямо у входа. Один баул взял Андрей, другой – Александр. Сразу проследовали к Феклистову. Андрей, постучав, вошёл первым. Николай Иванович сразу принялся ругаться.
– Ты обещал машину через час-полтора вернуть! А сейчас…
И замолчал. Следом за Андреем водитель вошёл, и оба при больших сумках. Андрей свою сумку на стол начальнику водрузил, приказал водителю:
– Ставь рядом!
Феклистов встал, смотрел на сумки с любопытством. Раз Андрей устроил такой цирк, значит, обнаружил нечто серьёзное.
– Чухно, свободен, спасибо. Сабуров, пройдёмте со мной.
Андрей завёл его в комнату оперативников, где сидели Гаевой и Ватутин, посадил за свой стол.
– Вот бумага, ручка, садитесь и пишите.
И парням подмигнул, чтобы присмотрели. А сам к Феклистову. Не вскрыл сумки Николай Иванович, хотя нетерпение и любопытство одолевало.
– Показывай!
Андрей открыл один баул, другой.
– Прошу!
Феклистов в баулы заглянул, ахнул.
– Общак?
– Похоже. Бугаев, видимо, почуял неладное, слежку за собой или ещё что. Приятелю, не связанному с преступным миром, на дачу отвёз и закопал. В случае чего у соседа искать никто бы не додумался. Ведь мы же с тобой не догадались? Если бы не ОРУД и адрес, ценности так бы и лежали в земле.
– Погоди, ты не оформил актом?
– Только заявление о добровольной выдаче, сейчас Сабуров под приглядом оперов пишет.
– Фролов, ты чего творишь? У меня же строгий выговор. А сейчас влепят неполное служебное соответствие.
– Николай Иванович, да за такие деньжищи выговор снимут. Благодарность в приказе объявят, это как пить дать.
– Твои бы слова да начальству в уши. Теперь из банка кого-то надо вызывать, понятых, пересчитывать всё. А время вечернее, где финансиста найти?
– Нашего, из управления, ещё рабочее время.
– Ну да, полчаса осталось, а считать до утра.
Но за трубку телефона взялся.
– Ты вот что. Коли Сабуров твой добровольно выдал, пусть скажет, что сам принёс в райотдел. Ну – совесть замучила, вещички от погибшего приятеля остались, решил сдать, а что в сумках, не знал.
– Понял.
Андрей вернулся в комнату оперов. Те понятливо вышли. Андрей заявление перечитал.
– Так, непорядочек. Дописать надо. Принёс сам в райотдел милиции, так как являюсь честным человеком, а вещи не мои и что в сумках, я не знал.
– Так вещи на даче были, я не приносил.
– Вам хочется за укрывательство ценностей, неправедно нажитых, посидеть годик-два в тюрьме?
– Упаси бог!
– Допишите, про дачу забудьте. Принесли сами.
– Понял. Даже не знаю, как вас благодарить. Вы меня выручили!
Андрей взял бумагу, перечитал, кивнул удовлетворённо.
– Вот теперь вы свободны. И не забудьте, что писали. Ни шагу в сторону. И понятное дело – в доме или знакомым не говорить ничего.
– Спасибо!
Андрей к Феклистову, заявление Сабурова на стол. Начальник угро прочитал.
– Ну вот, другое дело. Не делай так никогда, по шее получишь. Закон превыше всего, а сегодня ты самовольничал. Бери свои баулы, едем.
– Куда? А понятые? Акт?
– В управление, пока финансисты на месте. Пусть считают, да и хранилище у них есть, охрана. Если урки про ценности у нас в райотделе прознают, штурмом возьмут.
– Это ты хватил.
– Людей и оружия у них хватит, как и наглости.
Каждый из оперов взял по сумке. Феклистов заявление Сабурова прихватил, в карман сунул. Эта бумага – документ, который прикроет их шеи, чтобы не намылили и не настучали.
При каждом Управлении, в МУРе в том числе, были финансовые отделы – денежное довольствие выдать, премию. Туда оперативники явились. Сдавать деньги и ценности можно было туда или в госбанк под расписку. Когда начальник финотдела увидел, что ему привезли в баулах, взмахнул руками.
– Феклистов, ты что же делаешь? Тут работы на всю ночь!
– Думаешь, это нам с неба упало? Сколько побегать да пострелять пришлось. О целой войне на хуторе слышал?
– Где двенадцать трупов?
– Во-во. Воровской общак. Мы своё дело сделали, теперь ваш черёд.
Понять начфина можно. Если деньги пересчитать относительно просто, то с золотыми изделиями хуже. Мало взвесить, причём на точных весах, до десятой доли грамма, ещё каждое изделие описать надо. А уже после экспертизу произвести – золото ли? Если золото, какой пробы? Фото сделать, оперативникам описание и фото раздать. Не проходили ли по уголовным делам эти изделия. Было бы золото из магазина, было бы проще.
Начфин написал акт приёмки ценностей, Николай Иванович с ним отправился к начальнику МУРа. При Сталине, который работал до глубокой ночи, многие столичные руководители переняли такой стиль работы. "Сам" мог вызвать к себе в любое время. После смерти Сталина нравы смягчились, но всё равно раньше девяти вечера начальство было на рабочем месте.
Фролов ждал начальника угро в приёмной. Дверь двойная, о чём говорят в кабинете, не слышно? Феклистова не было долго, Андрей уже стал подозревать, что и ему и Николаю Ивановичу грозит выволочка. А за что – начальство всегда найдёт. Дверь в приёмную приоткрылась, выглянул начальник угро, подмигнул.
– Фролов, зайди.
В кабинете начальника знаменитого МУРа Андрей раньше не был. Войдя, встал по стойке смирно, доложил:
– Оперуполномоченный старший лейтенант Фролов!
– Чувствуется военная косточка! – кивнул генерал. – Воевали?
– Так точно, в разведке.
– Во какие люди в уголовном розыске служат! – Генерал улыбнулся. – Садись, опер, ты Феклистов – тоже. Хорошее дело вы, парни, сделали. У преступного сообщества базу из-под ног выбили. Сколько там по деньгам ваши сумки потянут, не знаю. Но совершенно точно на них можно не один детский садик построить. Молодцы! С тебя, Феклистов, строгача снимем, а тебе, Фролов, премию дадим. Но это если кадры и замполит возражать не будут. Можете быть свободны.
Оперативники разом поднялись, направились к дверям. Вдогонку генерал бросил:
– А на хуторе действовали правильно. Был бы я на вашем месте, так же поступил.
Вот и пойми начальство. То выговор объявят, то действия одобрят.
Из приёмной в коридор вышли, перевели дух. Фролов засмеялся:
– Николай Иванович, с тебя выговор снимут, а ты говорил – шею намылят!
– Заявление грамотно написано. По-хорошему полагается сразу пересчитать при понятых, но обошлось. Тебя домой подбросить?
– Желательно. А то я жену только ночью и вижу.
– Операм, Андрей жениться не надо. Жёны нас по праздникам видят и то не всегда.
Через неделю вышел приказ по Управлению.
"…за проявленные грамотные действия с начальника уголовного розыска Феклистова Н. И. ранее наложенное взыскание в виде строго выговора снять, оперативного уполномоченного Фролова А. М. премировать половиной месячного денежного довольствия".
Феклистов, получив приказ, показал его Андрею.
– Читай.
Андрей приказ прочёл, вернул.
– Щедро.
– Не ёрничай, могли благодарность дать. Иди к финансисту, распишись. И помалкивай. Дойдут твои слова до замполита, сразу прилепят "шкурничество". Ты же за свою службу денежное довольствие получаешь.
– Верно всё, но могли бы и оклад дать. У меня вон костюм совсем поизносился, Марии обновки купить надо.
Формой государство обеспечивало, но оперативникам в ней ходить несподручно, если только по торжественным праздникам на собрания. Всё больше в гражданской одежде, а её покупать за свои кровные приходилось.
Андрей спустился на первый этаж, расписался в получении. Будет чем Марию обрадовать.
Ещё в сентябре 1953 года состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором Н. С. Хрущёв был избран Первым секретарём ЦК. В первые годы правления Никита Сергеевич занялся реформаторством. Перемен требовала сама жизнь.
К концу 1954 года численность населения в СССР достигла предвоенного уровня. Острой становилась жилищная проблема. Вместе с ней обострилась продовольственная. Её решили, начав осваивать целину руками молодых, по большей части комсомольцев.
С жильём было сложнее, семьи ютились в подвалах, коммуналках, бараках. Немецкие военнопленные, трудом которых были восстановлены многие производства и предприятия, вернулись в Германию. Спешно принимались планы по строительству. Но принять на бумаге – мало, нужны кирпичные и цементные заводы, каменщики и бетонщики, самосвалы и строительные краны. Многим столичным, да и не только, жителям Хрущёв запомнился массовым строительством. Возникали целые районы новостроек. Да, с целью экономии возводились простенькие пятиэтажки, позднее прозванные "хрущёвками", но они позволили переехать обитателям коммуналок и бараков в отдельные квартиры.
Наряду с жилищным строительством начала развиваться лёгкая промышленность, в магазинах появлялись новые фасоны, модели, правда, унылых расцветок – серые, чёрные, коричневые.
Андрей с Марией в первый же выходной отправились в магазин. Премия, да кое-какие деньжата успели скопить. Сначала купили Марии платье, а потом Андрею костюм. Недорогой, тёмно-серый, но он и этой обновке был рад.
А через полгода их коммуналку стали расселять. В один прекрасный день пришли серьёзные дядьки из исполкома, походили с важным видом по квартире, собрали всех ответственных квартиросъёмщиков на кухне, вручили смотровые ордера. Что это такое и с чем их едят, не знал никто. Одна из жиличек спросила:
– Так что, переезжать уже можно?
– Дом недостроен, пока посмотреть.
Андрей с Марией не верили своему счастью. Коммуналка у них малюсенькая, только и стоит что шифоньер, кровать, стол и два стула. Все "удобства" общие, в коридоре. Кухня одна на всех, и вечером, когда включены все примусы и керогазы, буквально нечем дышать. Да ещё на верёвках висит сушащееся бельё. По утрам к "удобствам" очередь.
Долго не могли уснуть. Утром, после планёрки, Андрей отпросился у Феклистова.
– Заболел, что ли?
– Нет. Дело важное, вчера смотровой ордер дали.
– Поясни.
Феклистов тоже был не в курсе.
– Квартиру в строящемся доме смотреть.
– Зачем?
– Нашу коммуналку и, похоже, весь дом расселять будут.
– О! Тогда отпускаю. До обеда управишься?
– Постараюсь.
Дом оказался в Люблино, не очень далеко от автозавода, где выпускали "Москвичи". Станции метро и близко нет, зато остановка электрички на другой стороне улицы. Но молодые надеялись, что приспособятся, район перспективный, глядишь – и метро построят, транспорт по тем временам быстрый и удобный.
Вокруг дома, как всегда у строителей, настоящий бедлам из строительного мусора, пакетов кирпича, мешков с цементом и ещё бог знает чего. Прораб, после предъявленного смотрового ордера, сам провёл.
– Вот эта квартира.
Однокомнатная, с маленьким балконом, на стенах пока штукатурка, а полы и вовсе не сделаны. Но – отдельная, хоть и мизерная кухня и совмещённый санузел. Мечта! Мария от восторга едва не всплакнула.
– Вот повезло-то, что коммуналку расселяют! В очереди на жильё ещё бы лет десять-пятнадцать стоял!
Это верно. Некоторые опера в отделе жили не лучше Андрея, в одной комнате коммуналки вшестером, а Чухно, водитель "Победы", вообще в пригороде, в бараке. Все надеялись – временно, настанут лучшие времена. Тем более успехи социалистического строя налицо – строительство жилья началось, а не только заводов.
Мария после осмотра домой поехала, Андрей к себе на службу, настроение приподнятое. А Феклистов крылья за спиной сразу обломал.
– Бери машину и на Кутузовский. У дипломата часы сняли и портфель отобрали. Можно сказать – скандал международного масштаба.
– Если международного, может, КГБ займётся?
– Сам знаешь, как к спецслужбам на Западе относятся. Скажут – КГБ грабёж подстроило. И пошевеливайся, ты сейчас государство представляешь.
Хорошо хоть Андрей в новом костюме был. На "Победе" домчались быстро. В доме на Кутузовском проживали сотрудники посольств. Двор закрытый, у входа милиционер. Андрей удостоверение предъявил.
– Кого ограбили, где потерпевший?
– В семьдесят шестой квартире.
– Он хоть по-русски говорит? А то как с ним общаться?
– Лучше нас с тобой.
Андрей уже от будки стеклянной отходил, как милиционер бросил вдогонку:
– Противный, держись осторожнее, товарищ Фролов.
– Учту.
Андрей поднялся по лестнице, хотя лифт был. Позвонил в дверь, которую открыли не скоро. Мадам, похоже – жена дипломата, укорила:
– Очень долго ждём!
Андрей поздоровался, предъявил удостоверение. Мадам проводила его в квартиру. Дипломат полусидел-полулежал в кресле, на голове – смоченное водой полотенце.
– Ах, какая неприятность! Меня ограбили, прямо в центре города! Ужас! – простонал он.
– Уголовники есть везде, думаю – ваша страна не исключение. Попрошу ваши документы.