– Я его вчера увидел первый раз, – признался я.
– Понятно, – сказала Рыжая.
– А ты что, собственно, задержалась-то? Могла ведь и с ними уехать.
– Не люблю групповуху, – отрезала она. – Поэтому и осталась. А ты не рад, что ли?
– Нет, отчего же. Очень даже рад.
– Кстати, твой приятель оплатил нам с Томкой две ночи. Мне сегодня вечером приходить или как?
– Раз оплатил, приходи. Опять выспишься.
– Начало интригующее, – усмехнулась она.
Я посмотрел на кухонные часы и обнаружил, что время уже перевалило за восемь. Я вздохнул и сказал:
– Не знаю, как тебе, а мне пора на работу.
– Тогда до вечера, – сказала Рыжая и пошла одеваться.
Я тоже сменил рубашку и брюки. Облачаясь, я подумал, что после вчерашнего мне лучше не садиться за руль своей "пешки" и решил позвонить в офис Ершевского. Я сказал прозвучавшему в трубке голосу, что фамилия моя Мареев и было бы неплохо, чтобы за мной заехали.
Из спальни вышла одетая Рыжая.
– Тебя как зовут-то? – спросил я ее.
– Рита.
– А меня Валера.
– Ну, вот и познакомились, – усмехнулась Рита.
– Сейчас должна подъехать машина. Если хочешь, подброшу.
– Буду очень благодарна.
Через пятнадцать минут во двор действительно въехала серая "Ауди" и мы отправились сначала в район Городского парка, где проживала Рита, а затем уже в офис "Корабля Иштар", на мой первый рабочий день в новой должности.
В офисе было малолюдно, но Гайдук был уже на месте. Он скептически посмотрел на мою потухшую и набухшую физиономию, но ничего не сказал и провел меня в небольшую каморку, на двери которой было написано: "Служба безопасности". Пока я осваивался в кабинете, протирая пыль и расставляя предметы на столе в удодбном для меня порядке, Гайдук завел ко мне двух короткостриженных справных парней, представив мне их как Сашу и Мишу, моих подчиненных. Познакомившись с ними, я дал им команду "вольно" и объяснил, что они могут присоединяться к смотрящему в холле "видик" Вове.
Через некоторое время Гайдук опять забежал ко мне и положил на стол "Проект модернизации канализационных сетей Борисычевого оврага". Оценив всю актуальность этого документа, я закинул его в дальний ящик стола. Гайдук сказал мне, что на карте в большом зале на белых квадратиках написаны места и даты встреч с избирателями. Сегодня, в частности, должна состояться одна из них.
Полдня прошло в какой-то странной организационной суете, когда приходящие люди приносили всевозможные документы, проекты листовок, воззваний к избирателям, варианты фотографий Ершевского, большинство из которых относились к времени десяти-пятнадцатилетней давности. К середине дня два вчерашних молодых человека, работавших за компьютером, наконец родили листовку с биографическими данными кандидата, и ее разнесли по всем кабинетам для того, чтобы каждый мог внести свои замечания и предложения. Через полчаса всех позвали на совещание по поводу листовки.
Собралась куча разного народа, которые и составляли штаб Ершевского. Из вчерашних присутствовали только Веселов и Яровой, которые подчеркнуто вежливо со мной поздоровались. Мне показалось, что Веселов уже забыл о вчерашнем звонке и просьбах и предложениях ко мне. Я подумал, что и слава Богу, и уселся на свободное место.
Поскольку собрались близкие к Ершевскому люди, мнения и манера их высказывания были весьма оригинальными. Если бы обсуждалась моя кандидатура, я бы чувствовал себя неловко. То и дело со стороны недовольных содержанием листовки раздавались фразы типа: "Да какой из него хрен...", "Да вы нарисовали полного...", "Что вы из него дурака слепили!". Авторы и их сторонники активно защищались, ссылаясь на некомпетентность противников, на недостаточную аргументированность их критики и на то, что простым людям именно так и понятнее. В конце концов Ершевский, который хладнокровно это наблюдал, прервал прения и волевым решением утвердил окончательный текст. Его тут же отдали корректорам и верстальщикам.
Дальше началось обсуждение стратегического плана борьбы за избирателей. Гайдук утверждал, что основной упор надо сделать на жилых массивах с девятиэтажками – именно там находится активный избиратель, за которого и развернется основная борьба между кандидатами. Многие склонялись к мысли о том, что нельзя забывать так называемые "шанхаи", старые одноэтажные постройки Борисычевого оврага. Гайдук же настаивал на том, что там сложно собирать людей на встречи, и что в этих местах агитировать придется больше наглядно.
– Что же вы собираетесь там им показывать? – спросил Яровой.
Тут же стали высказываться мнения о том, что лучшим вариантом был бы стриптиз. Гайдук пафосно заявил, что лучшей наглядной агитацией будет отремонтированный путепровод и общественный сортир, строительство которого предполагается начать завтра же.
– Сегодня Тополянский должен встретиться с поставщиком итальянской кафельной плитки, которой будет обложен внутри этот объект, – сообщил он.
Я подумал о том, что после вчерашнего Тополянский может спутать кафель для пола с уральскими мраморными плитами для надгробий. Обсудив еще несколько текущих вопросов, все встали и пошли на выход.
Гайдук попросил далеко не расходиться, поскольку на пять часов запланирована встреча с избирателями около путепровода.
– Какая встреча? Какие пять часов? – неожиданно заорал Ершевский. – Кто это запланировал?
– Планировать встречи кандидата пока является прерогативой его штаба, – холодно ответил на вопль патрона Гайдук.
– А почему каждая сука здесь знает, что у нас встреча и не знаю только я один?! – продолжал вопить Ершевский.
"Суками" не захотели быть многие, кто присутствовал в помещении, и отовсюду стали раздаваться голоса, что они тоже ничего не знают о предстоящей встрече.
– Ну, знаете ли! – взорвался Гайдук. – Мне эта х...ня мне на х... не нужна! Для кого я наклеил эти е...ные квадратики? Если вам лень поднять свои жопы и подойти к карте, хотя бы спросили!
Ершевский не унимался, говоря о том, что ему глубоко наплевать, что залепил себе белыми квадратиками Гайдук, а ему он должен заранее докладывать о планах на ближайшие дни.
– Хорошо, хорошо, – примирительно согласился начальник штаба, и на этом инцидент был исчерпан. – Впредь я буду информировать тебя лично. Но сегодня всех прошу быть на встрече.
Тут же возникли предложения о том, что у путепровода сегодня собирать людей нет смысла, так как избиратели не информированы о встрече, а есть смысл попробовать провести беседу с людьми у ближайшей девятиэтажки, поскольку там проще сделать это экспромтом.
Почти все согласились с этим доводом и разошлись. Усевшись в кресло в своем кабинетике, я почувствовал себя утомленным событиями. Возможно, сказывался вчерашний бурный вечер. Но работа есть работа, и в пять часов вместе со всей командой поддержки кандидата вышел на крыльцо. Все начали рассаживаться по машинам. Ко мне подошел охранник Вова и сказал:
– Валерий Борисович, на период выборов нам выделили машину. Вон тот серебристый "БМВ", – он указал на автомобиль и протянул мне ключи.
– Сегодня лучше ты порули, – вернул я ему ключи.
Мы вчетвером: я, Саша, Миша и Вова, отправились к машине. Вова оказался лихим водителем, и с места в карьер, опережая всех, рванул. Предварительно я изучил план двора, где должна проходить встреча и в машине объяснил подчиненным, где они должны встать и что, с моей точки зрения, делать. А делать они были должны лишь одно – наблюдать за происходящим и не допускать возможных хулиганских выходок со стороны избирателей.
Мы первыми приехали во двор и для порядка осмотрели окрестности. Впрочем, кроме песочницы и нескольких лавочек осматривать было нечего. Для очистки совести охранники заглянули в подъезды, в которых никого не было и из которых омерзительно воняло кошачьей мочой. Об этом мне и было сообщено с серьезным видом. Я удовлетворился объяснениями и отослал их по квартирам собирать население на встречу.
Не знаю, что говорили парни, но десятка два-три жильцов, среди которых превалировали старушки, все же вышли во двор поглазеть на кандидата.
Кандидат и сопровождающие его лица в составе трех человек – Гайдук, Яровой и Веселов – встали в круг избирателей и занялись агитацией. Открыл встречу Гайдук. Чуть выдвинувшись вперед, заломив руки за спину, он стал покачиваться с пятки на носок и начал представление кандидата. Сначала речь пошла о его фамилии, имени, отчестве, дате и месте рождения. Дата рождения, по мнению начальника штаба, свидетельствовала о том, что кандидат находится в оптимальном для трудовых подвигов возрасте. Тридцать пять лет: "уже немало пройдено, но еще не все растрачено". Затем Гайдук перешел к трудовому пути Ершевского и его семейному положению. Что касается последнего, оратор предпочел придерживаться анкетных формулировок. Далее начальник избирательного штаба непосредственно указал пальцем на того, про кого шла речь. Ершевский при этом поклонился старушкам как народный артист при бисировании.
Представив кандидата, Гайдук предостерег избирателей от возможных ошибок. Он говорил, что наверняка после Ершевского придут другие кандидаты и будут обещать золотые горы, туристические прогулки на Луну и путевки на Баренцево море в сезон, пообещают осыпать всех благостями и податями, самой дорогой из которых окажется куриное бедро. Пообещают лечь на рельсы, если через два дня после их избрания каждому пенсионеру района не выдадут пенсию на год вперед. Гайдук также выразил предположение о том, что некоторые будут обещать похоронить избирателей у Кремлевской стены или выстроить ее аналог в Коровинском округе. "Чего вам только не пообещают!", – подытожил начальник штаба.
– Но есть человек, который ничего вам не обещает, который уже сегодня, уже сейчас действует на благо жителей Коровинского района! – воскликнул Гайдук. – И этот человек поведает вам сейчас о том, что вы получите еще до выборов.
Ершевский откашлялся и церемонно начал:
– Господа! Не хочу проводить никаких аналогий, но одним из подвигов Геракла была очистка авгиевых конюшен.
Как ни странно, среди полудремлющих старушек нашлись люди более "продвинутые", которые тут же поинтересовались, кого подразумевает Ершевский, говоря о Геракле и имеет ли он в виду под авгиевыми конюшнями Коровинский округ? И если это так, то кто является срущими конями в этой конюшне?
Ершевский слегка смутился от такого начала, но деваться было некуда и он пошел в атаку:
– А что, разве это не так? Разве весь район не страдает от грязи, в которой он зарос? Как долго вам надо колесить по окрестностям, чтобы найти урну, куда можно было выбросить бумажку или окурок?!
– Чего искать-то? Этих мест и так полно! – подал голос из задних рядов мужчина синюшного вида. Ершевский еще более смутился, но публика зашикала на синяка, и оратор несколько успокоился.
Он приободрился и продолжил:
– Разве Борисычев овраг не является огромной помойкой, зловоние которой столь сильно, что влияет на генофонд района? И в конце концов разве из ваших подъездов не несет мочой?
– Это не мы, это кошки, – снова вступил с ним в диалог алкаш.
В толпе, однако, обнаружилось две свидетельницы, которые подтвердили, что это не только кошки, а и сам Борька несколько раз был замечен ими в недвусмысленной позе. Негативная энергия толпы перекинулась на алкаша, которого общественность, видимо, недолюбливала. Когда возмущение толпы стало нарастать и уже грозило отвлечь внимание избирателей от Ершевского, я моргнул Вове глазом и указал на алкаша. Вова все понял и аккуратненько начал отжимать Борьку от толпы, а когда ее внимание переключилось на возобновившего вещать Ершевского, удалил алкаша со двора.
– Итак, я не буду обещать вам сверхъестественного, – продолжил кандидат. – Просто с завтрашнего дня начнется реконструкция водопроводных и канализационных сетей в Борисычевом овраге. И завтра же будет заложен первый камень общественного туалета, от отсутствия которого так давно страдало население Коровинского района. Да, возможно, направленность моих проектов кому-то покажется странной, кто-то даже, – с пафосом заявил Ершевский, – над этим будет смеяться. Ну и пусть смеется! – с еще большей убежденностью в правоте своих намерений сказал он.
– Смеется, как известно, тот, кто смеется последним. Я здесь сегодня заверяю вас, что коровинцы будут иметь свой общественный туалет!
Я мигнул глазом стоявшему сзади всех Михаилу, и он осторожненько захлопал. Его поддержали Саша и Вова, и к этому грохоту стали потихоньку присоединяться слабые хлопки старушек. Гайдук, видимо, был опытным избирательным бойцом и посчитал, что присутствовавшие на встрече коровинцы уже убеждены, что никаких проблем с испражнениями у них больше не будет. А это означало, что встреча достигла своей цели и своего апогея, и ее пора закруглять. Он дружески попрощался с избирателями, пообещал им крепкого здоровья и долгих лет жизни и призвал голосовать за нашего кандидата. Старушки отправились к своим домашним очагам, а Ершевский, застегивая пуговицы плаща, пошел к своему "Мерседесу".
После встречи мы все вернулись в штаб и провели короткую планерку. Как всегда, были высказаны разные мнения. Гайдук считал, что встреча прошла на "ура" и все ожидавшиеся от нее результаты достигнуты. Яровой же утверждал, что встреча была неподготовлена, речь кандидата была не слишком разумна. Поэтому с его точки зрения мероприятие можно было назвать неудачным. Враждующие кланы принялись спорить, но Ершевский прервал спор и потребовал конкретных замечаний. Их, как ни странно, было немного, и все они сводились к следующему: надо заранее оповещать избирателей о встрече, основную агитационную работу надо возложить на профессиональных агитаторов, Ершевский же должен просто озвучивать конкретные этапы своей программы. И надо прекратить ездить на встречи на "Мерседесе" или по крайней мере оставлять иномарки квартала за два от места. С этими доводами все согласились и разошлись.
При выходе я поинтересовался у Гайдука, не появлялся ли Тополянский. Начальник штаба ответил, что последний звонил во второй половине дня и ссылался на неотложные дела, которые заставляют его покинуть город. Появиться он обещал только завтра во второй половине дня. Я понял, что Евгений просто-напросто "забурел".
Мне подумалось, что вряд ли сегодня можно ожидать его визита, и вечер будет менее напряжным, чем вчера. С этими мыслями я и отправился на приписанном за мной "БМВ" домой.
Я с удовольствием, внемля тишине домашнего покоя, поужинал, принял ванну и уже собрался смотреть телевизор, как в дверь позвонили. "Блин, да когда-нибудь это кончится!", – подумал я и ужаснулся мысли, что кончится это не раньше 17 октября. Открыв дверь, я все же был скорее удивлен приятно, нежели неприятно. На пороге стояла Рыжая.
– Рита! – сказал я.
– Валера! – ответили мне.
Я проводил ее в зал и спросил, будет ли она что-нибудь есть или пить. Она спросила:
– А ты?
Я ответил, что уже поужинал. Тогда она сказала, что ограничится кофе, после чего направилась на кухню. Я же решил не отступать от первоначальных планов и включил телевизор. Через десять минут она вернулась с двумя чашками кофе и горячими бутербродами, изготовленными из остатков вчерашнего пиршества. Несмотря на свою сытость, я решил не отказываться.
– А ты знаешь, – сказала она мне. – Я была уже недавно здесь.
– Да, это я помню.
– Нет, я не про вчерашнее. Позавчера мы хоронили одну девчонку из нашей фирмы.
Я насторожился и прикинувшись "шлангом", спросил:
– Кого это?
– А, была одна резкая деваха. Ксюхой ее звали.
– И что с ней случилось, перетрахалась, что ли? – съюродствовал я.
Рита бросила на меня странный задумчивый взгляд и ответила:
– Ее зарезали.
"Господи, далась вам эта фраза!", – подумал я.
– А за что, неизвестно?
– Если бы знали за что, нашли бы и кого. Ты, говоришь, частный детектив?
– В свободное от работы время, – сказал я.
– Как это? – недоумевала она.
– Сейчас я временно возглавляю службу безопасности одного молодого человека, который рвется в депутаты.
– Случайно не этого мудака, с которым исчезла Томка? Она, кстати, до сих пор не появилась.
– Нет, не этого, другого, – ответил я. – А насчет Томки – ничего страшного. У них деловое свидание за городом. Женя сегодня звонил после обеда.
– Может быть, возьмешься за это дело? – спросила Рыжая. – Я про Оксану...
– Не знаю, надо подумать, – неопределенно протянул я. – А что, вам так дорога эта девчонка?
– Конечно, тихоней ее не назовешь, но человек она была хороший.
– Нет, наверное, ничего не получится, – сказал я. – Слишком много работы.
При этих словах я постарался состроить мину как можно серьезнее. Мой отказ все же, видимо, огорчил Риту.
– Ты мне очень нравишься, – сказал я, чтобы как-то смягчить ситуацию.
Она посмотрела на меня серьезно и сказала:
– Ты мне тоже.
Мы пристально посмотрели друг на друга и без слов поняли, что сейчас будет происходить. Мы молча встали и пошли в спальню. На сей раз я постарался реабилитироваться за вчерашнюю ночь. Рита ответила мне также бурно. Все шло по восходящей линии, как неожиданно в самый разгар приятных занятий, прозвучал звонок по сотовому телефону. Звонок был настолько громким и ясным, что мы аж встрепенулись и разом посмотрели на трубку, который я непонятно зачем взял с собой в спальню. Переглянувшись с Ритой, я протянул руку и взял с тумбочки трубку.
– Алле!
– Господин Мареев Валерий Борисович? – спросили меня официальным голосом.
– Ну, допустим, – ответил я. – И что из этого?
– Вас беспокоят из лицензионного отдела УВД города Тарасова.
– Да вы что там, охренели? Уже ночь, а вы тут по сотовому наяриваете!
– Еще только половина девятого, – возразил мне официальный голос. – А вопрос, по которому я звоню, очень важен.
– Что еще там стряслось?
– Вам надо завтра срочно явиться к нам в отдел. У вас возникли проблемы с лицензией на частную детективную деятельность.
– Какие еще проблемы?
– Вот завтра и узнаете, – ответил мне голос, после чего раздались короткие гудки.
– Ерунда какая-то, – пробурчал я, откинувшись рядом с Ритой на подушку. Она подвинулась, положила руку мне на грудь и спросила:
– Что случилось?
– Бред какой-то... Какие-то проблемы с лицензией частного детектива. У нее срок два года, и я вроде ничего не нарушал...
– Что они хотят?
– Чтобы я явился к ним завтра. Зачем – неясно, к кому – тоже...
Я снова обнял Риту, но как будто кто-то наблюдал за нами... Телефонная трубка снова зазвонила.
– Да! – гаркнул я в трубку.
– Мареев? – гаркнули мне в ответ.
– Ну!
– Мне нужен Мареев!
– По вопросу? – заорал я.
– Пусть он занимается своими делами и не лезет в политику, иначе мы ему яйца оторвем! – яростно заговорили в трубку.
Яйца мне были нужны для дела, которым я в данный момент занимался, а голос в трубке действовал мне на нервы, поэтому я отключил связь. Я не успел донести руку с трубкой до тумбочки, как телефон снова громко зазвонил. Это было что-то магическое. Я поднес трубку к уху, и тот же каркающий голос провопил мне туда:
– Ты понял нас, п...дюк ушастый?