– Ну и что? Обслуживали... Я – Гошу, она – этого мордоворота. Классно почумились! Сначала мы им на столе под музыку танцевали, потом они нас на этом же столе трахнули. А затем они сказали, чтобы мы музыку выключили и отправлялись в бассейн плавать – им надо было о каких-то делах поговорить. Потом мы с Филимоновым отчалили, а Ксюха с мордастым к остальным присоединились.
– Чем закончился вечер? – спросил я у Риты.
– Как обычно – к трем ночи все усосались и рассосались. Мы втроем с Оксаной и Томой переночевали в люксе, а утром взяли тачки и по домам разъехались.
– Да, – помолчав, сказала Рыжая. – У меня для тебя еще одна информация, по твоему профилю. Вчера убили еще одну проститутку. Она, правда, в последнее время в другом агентстве работала, с полгода как от нас ушла.
– И как это случилось?
– Говорят, что ее также сначала изнасиловали, пытали, потом убили. Ножевые ранения в область живота и шеи. Менты говорят, что в городе появился проституточный маньяк. Обоих девчонок сначала предположительно увозили куда-то, а потом выкидывали их трупы в заброшенных местах.
Мы все на минуту замолчали, каждый думая о своем. Я подумал, что смысла продолжать беседу больше нет и поинтересоваля у Трушкиной, во сколько мне обошлось мое общение с ней. Она посмотрела на часы, долго что-то считала в уме, вводя, видимо, понижающие и повышающие коэффициенты, и в конечном счете выдала мне сумму. Я тут же расплатился, и проститутки покинули мой дом – им было пора на службу. А она, судя по последней информации, становилась все опаснее и труднее.
Немного погодя я отправился в потайную комнату на свидание с Приятелем. Выслушав меня резидентно, он сказал, что
НЕОБХОДИМО СРОЧНО ВЫЯСНИТЬ СПИСОК ПРИСУТСТВОВАВШИХ КЛИЕНТОВ НА ВЕЧЕРИНКЕ В БАНЕ.
УСТАНОВИТЬ ОХРАНУ И НАБЛЮДЕНИЕ ЗА ОЛЬГОЙ ТРУШКИНОЙ. ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ ПРЕДПОЛАГАТЬ, ЧТО ЕЕ ЖИЗНЬ В ОПАСНОСТИ.
Я удивился и подумал, что Приятель перестраховывается. Однако я не стал спорить, но решил, что охрана Трушкиной подождет до утра, и прекратил сеанс.
Утром же я первым делом позвонил Рыжей. Она была дома и, по ее словам, только что вылезла из-под душа. На мой вопрос, где можно сейчас найти ее приятельницу, она ответила, что, видимо, у мамочки.
– А где живет ее мамочка?
– Это не ее мамочка. Это наша как бы общая мамочка.
– Не понял. У вас что, мать вашу, одна мамочка?
– Мамочка – это кличка, тупица! Мы у нее иногда "калымим". Она сдает нам свою квартиру для встреч с клиентами. Там сейчас Ольга и отсыпается.
– У нее же есть своя хата, снятая Филимоновым...
– Вчера она была не в состоянии туда добраться.
"Ну и слава Богу", – подумал я. "Если ей грозит опасность, то в первую очередь искать ее будут именно там". Я попросил Рыжую дозвониться до Мамочки и передать Трушкиной, чтобы она не выходила из дома до моего приезда. После этого я вышел из дома и поехал на работу.
Офис уже "разварили" со всех сторон, выбитую охранниками решетку поставили на место, женщины успокоились, мужчины приободрились... Дорфман повез письма и жалобы по прокуратурам и судам. Тополянский отправить "ломать" местных ментов, чтобы они подали представление на возбуждение уголовного дела по факту хулиганства и терроризма, Джаванидзе накропал огромную статью на пол-полосы, где в сочных выражениях, с южным темпераментом описал факт вопиющего вандализма и нарушения основных конституционных прав граждан, таких как право на свободу и право на свободу выбора.
Проходя мимо туалета, я услышал из-за закрытой двери голос Веселова, разговаривающего по сотовому с издательством и требующего первые пять тысяч тиража газеты "Живи и богатей" к часу дня. Подозвав к себе охранника Сашу, я объяснил ему суть дневного задания, и мы отправились к так называемой Мамочке.
Жилище последней располагалось на горе в районе Аэропорта. На небольшой возвышенности стояло несколько девятиэтажек, подъездная дорога к которым плавно тянулась по склону горы. Как ни странно, дверь нам открыла сама Трушкина со своей неизменной радостной улыбкой.
– Вы опять хотели меня видеть? – спросила она. – По какому поводу на сей раз?
Я решил не церемониться и сразу перешел к сути дела:
– У меня есть подозрение, что тебе угрожают. Этого молодого человека зовут Саша, сейчас ты его покормишь и напоишь, после чего он отправится вниз и будет дежурить у подъезда до моего прихода вечером. Никуда далеко от дома не уходи. Вечером мы продумаем, как тебя охранять ночью во время твоей работы.
Последние мои слова она почти не слышала, настолько была поглощена разглядыванием фактуры охранника Саши. Я понял, что ей уже что-либо бессмысленно говорить, и уходя, бросил Саше:
– Когда она тебя накормит и напоит, спать укладываться не давай. Лишу премиальных.
Саша молча усмехнулся и кивнул головой.
В офисе "Корабля Иштар" температура кипения жизни повышалась час от часа. Из прокуратуры вернулся Дорфман и сказал с присущей адвокатам осторожностью, что дело имеет хорошие перспективы, но шансов мало. Даже для понимающего все с полуслова Гайдука эта фраза таила в себе некоторые неясности, а что уж говорить о Диме Столярове, который отреагировал в духе "Чего он сказал?". Дорфман кинулся в витиеватые рассуждения о том, что прокуратура готова пойти навстречу, но до выяснения всех обстоятельств он ничего сказать не может. Единственное конкретное, что ему сказали в прокуратуре – это то, что "заваривать дверь в офис – это дурной тон".
– Не очень вдохновляюще, – прокомментировал Гайдук.
Не слишком вдохновил и прибывший Тополянский, просто и ясно объяснивший, кто такие менты и что делу – п...дец. Когда его попросили пояснить, из чего он сделал такие выводы, он ответил, что у ментов просто нет свидетелей.
– Как нет?! – заорали все хором.
– Так и нет, – сказал Тополянский, доставая свою фляжку. – Ищут...
Единственный положительный момент вчерашних происшествий заключался в том, что арендодатели исчезли из поля зрения и никоим образом себя не проявляли. На общем собрании было решено продолжать долбать оных в газете и прокуратуре. Также было решено послать сотрудников в близлежащие дома с целью отыскать свидетелей происшествия. Всерьез на положительные результаты никто не рассчитывал, но предполагалось, что подобные шаги угомонят арендодателей хотя бы на период выборов.
Не успели все разбрестись по своим кабинетам, как Ершевский вновь собрал всех присутствовавших на очередное совещание. На сей раз поводом послужила информация, что по Борисычевому оврагу и его окрестностям ходят группы молодых парней, крепких и короткостриженных во главе с более старшими товарищами, также в штатском и ведут какие-то странные беседы с избирателями. Главной составляющей этих бесед была настойчиво внедряемая в умы людей мысль о том, что на самом деле главным радетелем и благодетелем коровинцев является генерал Муханев, начальник воздушно-десантного училища. Что именно на его средства, едва ли не личные, строится "невъ...еннный сортир" (формулировка агитаторов) и тянутся водопровод с канализацией.
Присутствующие пришли к общему мнению, что пакостят орлята генерала Муханева, будущие десантники, переодевшиеся в штатское. Джаванидзе тут же предложил активизировать весь компромат на генерала, который приберегали на конец предвыборной кампании. Мне же было поручено расследовать эти инциденты и постараться, не нарушая законы и приличия, свести данную агитацию на нет. Я бодро ответил, что приложу все свои старания.
После этого мы все отправились на встречу с избирателями оврага, которая должна была состояться непосредственно около строящегося сортира. Агитаторы снова хорошо поработали и собрали нехилую толпу, которая окружила стены недостроенного функционального здания. Если проводить аналогии с семнадцатым годом, то броневиком выступала куча кирпича внутри туалета, а в роли Ильича последовательно перебывали Гайдук, Чернобородов и Ершевский.
Основной торпедой для избирателей явился директор овощехранилища "Поле чудес" Адриан Чернобородов. Ему было предоставлено слово после краткой вступительной речи Гайдука. И он не подкачал. Со всей свойственной ему гнилоовощной фантазией он объяснил в начале своей речи собравшимся в какой, собственно говоря, клоаке они проживают. Это было сделано с такими чуждыми светскому обществу подробностями, что все присутствующие были готовы закрыть свои носы носовыми платками. И вот когда даже уже у представителей штаба не хватало мочи дышать тем смрадом, который был навеян речами Чернобородова, и они были готовы спихнуть его с кучи кирпича, оратор перешел наконец к описанию того светлого, чисто-озонированного будущего, которое ожидает обитателей оврага, как только дворец отхожестей "распахнет свои гостеприимные объятия". После этих слов воздух стал казаться значительно чище, и всем полегчало.
Ершевский, взяв эстафету у Чернобородова, своей речью перевел митинг в более привычное и менее экзальтированное русло. Однако по общему мнению всех присутствовавших, встреча явно удалась и спускавшиеся с кирпичей по шатающимся деревянным "козлам" члены штаба были приветствованы отнюдь не жидкими аплодисментами. Довольные удачно проведенной встречей, вернувшиеся в штаб члены команды отправили Тополянского и Столярова по своим складам и конторам за спиртным и закуской. Я откланялся и отправился на квартиру к пресловутой Мамочке, захватив с собой охранника Вову.
Подъехав к дому, мы застали сидящего в БМВ и откровенно скучающего Сашу.
– Все тихо? – спросил я.
– Угу, – ответил Саша. – Объект из дома не выходил, зато приходило несколько клиентов.
– Тебя случайно среди них не было? – спросил я.
– Да нет... Вы же предупредили... – смущенно улыбнулся Саша.
– То-то же, – сказал я тоном строгого наставника. – Сейчас я покажу объект Вове, и он тебя сменит на посту.
Мы поднялись к Мамочке. Дверь нам опять открыла Ольга, из чего у меня создалось впечатление, что она подрабатывала здесь еще и горничной. Я представил Вове Олю, а Оле Вову и они отправились на кухню с той целью, чтобы Вова наелся, а Оля имела возможность его внимательно рассмотреть. Сам же я пошел в зал, где за небольшим столиком сидела довольно обширная компания. В центре, на кресле находилась невысокая крепко сбитая женщина с короткой седой прической возраста где-то около пятидесяти. Она была одета в клетчатые красные штаны и серую кофту. Женщина носила очки с толстыми линзами, отчего ее взгляд казался коровьим. Она полулежала в кресле, держа сигарету в руках. Из-под расстегнутой кофты виднелась черная водолазка и пухленькое круглое пузцо, которое она любовно выставила на обозрение. Похоже, это и была Мамочка.
В гостях у Мамочки сегодня были: моя, можно сказать, старая знакомая Рыжая Рита; напротив нее сидели две молодые худосочные девочки в одинаковых шерстяных лосинах, подчеркивающих длину ног – этих я сразу окрестил "нимфоманочками"; с другой стороны сидела женщина с богатыми телесами в ярко-красной кофте с длинными серьгами в ушах, возраст этой женщины близился к сорока, про себя я стал называть ее "Матроной". Тут я вспомнил, что именно эту женщину я уже лицезрел у себя в квартире, когда ко мне завалился Женя Тополянский. Это было в первый день работы у Петушевского. Я вспомнил шутку Рыжей о том, как "першило у нее в горле" после Тополянского и невольно улыбнулся.
Реакция на мое приветствие и улыбку у присутствующих оказалась различной. Мамочка устремила на меня свой коровий взгляд и решительно произнесла:
– Здравствуйте!
Нимфоманочки вперили в меня свои горящие взгляды, мимо которых, видимо, не проходил ни один мужчина и, радостно улыбаясь, хихикнули мне: "Здрасьте". Матрона гордо и мудро промолчала. С высоты прожитых лет она уже не могла конкурировать с молодыми сходу, и поэтому подход к мужчине она искала издалека, внешне поначалу не проявляя к нему никакого интереса. При виде меня она что-то неопределенно буркнула. Я даже допускал мысль, что она не узнала меня.
Я не стал ждать приглашения и уселся на диван рядом с "нимфоманочками" напротив Рыжей, чем вызвал их одобрительные смешки. Я обратился к Рите, которая делала вид, что ничего не замечает кроме своей сигареты:
– Представь меня и объясни цели моего визита. Пожалуйста.
– Кто ты такой, я уже всем объяснила. А о целях расскажешь сам. Заодно и объяснишь, какого хрена твои гоблины сторожат хату, стремая клиентов.
– Мои охранники сторожат не хату, а вашу подружку Ольгу, которой угрожает серьезная опасность, – сказал я. – А учитывая то, что смертность среди вашего брата в последнее время резко повысилась, вы мне за это еще и деньги должны приплачивать.
– Да я, например, ничего против не имею, – расширяя по максимуму свои коровьи глаза, промолвила Мамочка. – Пусть сидят, лишь бы клиентам на глаза не попадались.
– Это мы решим, – мне неожиданно захотелось побыть крутым. – Вова! – заорал я что есть мочи. Я не исключал при этом, что последний при этом поперхнулся. Тем не менее он тут же явился, что-то на ходу дожевывая.
– Вова, – сказал я уже более спокойно. – Если ты поел, спускайся вниз, отгони "БМВ" подальше, но не теряй подъезд из виду.
Вова молча кивнул и, недолго мешкая, покинул квартиру Мамочки.
– Ну вот, теперь можем спокойно поговорить, не шугая клиентов, – я победно посмотрел на Рыжую, которая по-прежнему делала вид, что меня не замечает. Зато я уловил восхищенные взгляды "нимфоманочек".
– Полагаю, что вы с вашим опытом могли бы рассказать мне много интересного и забавного из вашей практики. Но меня в данном случае интересует эпизод в бане профилактория завода "Техстекло" в начале сентября. По информации Риты, вы все там были.
– А вы что, романы пишете о проститутках? – спросила Матрона.
– Нет, но возможно, что после ваших рассказов напишу.
– Ой, там было столько интересного! – сказала одна из "нимфоманочек" в синем свитере. – А вы правда детектив?
– Во всяком случае, тщу себя такой надеждой, – ответил я, осознавая, что ответ излишне вычурен для интеллектуального потенциала этой девочки. Тем не менее она с деланным восхищением раскрыла глаза.
– Меня интересуют главным образом фамилии всех присутствовавших там клиентов, – сказал я.
– Ой! – воскликнула снова одна из "нимфоманочек", в малиновом свитере. – А мы у клиентов фамилии не спрашиваем. И своих не называем. Они нас Танями и Ленами, а мы их – Сашами и Пашами.
– И тем не менее, мне нужны фамилии. Есть серьезные подозрения, что один из клиентов замешан в нескольких убийствах, в том числе и проституток. Я не исключаю того, что очередной жертвой может стать кто-нибудь из вас.
– Да откуда же мы вспомним, что было месяц назад?! Тут каждый день столько перевидаешь, что голова кругом идет! – сказала Матрона.
– Нет, я помню, – сказала малиновая "нимфоманочка". – Со мной был такой пожилой дядечка, он мне напоминал того старичка-школьника.
– Какого еще старичка-школьника? – удивился я.
– Был у меня такой один постоянный клиент. У него что-то с головой.
– Да у всех у них что-то с головой! – подала голос Мамочка. – У всех крыша от спермотоксикоза едет. Даже у старых козлов.
– Ну так вот, – продолжил "малиновый свитер". – Он всегда меня вызывал на два-три часа, надевал какие-то шорты, белую рубашку с короткими рукавами, повязывал красный пионерский галстук – небось у внука сп...дил. Подсунет мне какую-то засаленную тетрадку с каракулями и заставляет меня отметки проверять. Я, значится, у него вроде мамочки. Прямо как ты у нас, Людка... – обратилась она к Мамочке.
Та гордо посмотрела на нее и искренне воскликнула:
– Упаси Боже от таких блядюшек-дочерей! Да я бы вас порола каждый день, и замуж выдала в пятнадцать лет! Хотя кому вы на х... сдались! У вас же там не п...ды, а трубы от ТарГРЭСа! Нет, я бы вас каждый день порола...
– Вот я его и порола, когда он двойку получал, – продолжила "малиновая" девочка. – А получал он ее каждый мой визит. Условия были таковы. Вот я его армейским ремешком охаживаю и приговариваю: будешь еще двойку получать, бесстыдник этакий? А он пищит: "Ой, мамочка, больно, ой, больше не буду". И вот пока его ремешком не отходишь как следует, у него не подымается...
– А у меня тоже старичок был, – подхватил эстафету "синий свитер". – Оченно верующий был. Он как бабку в деревню отправит, сразу нам по телефону звонит. Не больше чем на час – сначала он молитвы читает, раскаиваться заставляет. Потом начинает по морде пощечины давать... в качестве очищения, значит... а уже потом трахать начинает. Но он у нас недолго продержался – нарвался на Ленку-Тракториху. Как только он ей въехал, она ему в ответ так засандалила, что чуть челюсть ему не свернула. Он сразу за телефон схватился, чтобы ее, стало быть, увезли, а она телефон из розетки – дерг – и кричит: "Сидеть! Сейчас будем сексом заниматься". Мол, оплатил, и получай... Старик сперепугу быстренько все сделал, кончил и ее раньше времени выгнал.
– Нет, самый лучший клиент был у меня, – подала голос Матрона. – Он меня вызывал на целую ночь бухать. Разговоры о жизни у нас были самые задушевные. Ночку посидим, попьем, поговорим, – и до следующего месяца. И ему хорошо, и у меня амортизации никакой.
Я разинув рот слушал их рассказы, представляя старичка в пионерском галстуке, которого хлещет по морщинистой попке армейским ремнем молоденькая девочка; глубоко верующего христианина-садиста, бьющего пощечины; закоренелого одинокого бухарика, с которым никто не хочет говорить бесплатно ночами. Мне стало как-то не по себе от этих вообщем-то веселых рассказов. Я подумал, что если бы у меня была дочь-проститутка, то это было бы одним из самых больших несчастий в моей жизни. Я автоматически вспомнил Булдакова, который не мог простить себе того, что его любимая племянница оказалась на панели и трагически закончила свою жизнь.
– Это все, конечно, очень забавно, – сказал я, – но меня сейчас интересует не это. Мне интересно, как звали того старичка в бане, а не то, на кого он похож.
Тут раздался телефонный звонок. Мамочка медленно, с достоинством опустила сигарету в красную пепельницу, на которой было написано: "Bond – вместе к новой жизни" и, развернувшись, взяла с пола трубку:
– Да... Ну... Минутку... Сейчас передам.
Мамочка положила трубку назад и спросила у собравшихся:
– Где у нас Ольга-то? Если хочет подработать, пусть едет.
Ольга появилась из соседней комнаты слегка заспанная. Видимо, она потеряла интерес к жизни, как только я отправил Вову с кухни на улицу и пошла вздремнуть.
– Вот корова, б...дь, весь день дрыхнет как скотина! – бросила в ее адрес Мамочка.
– Я всегда перед сменой стараюсь отдохнуть, – ответила Ольга. – Мне еще всю ночь пахать!
– Вот езжай и паши, – назидательно сказала Мамочка. – Тебя на углу Вольской и Белоглинской, в красном "Вольво" ждет клиент. Такси обещал оплатить.
Ольга запела во всю глотку: "Дни и ночи у мартеновских печей не смыкала наша Олечка очей!" и отправилась к выходу одеваться.
Я же достал сотовый телефон и связался с сидящим в машине Вовой. Я объяснил ему, что Ольга едет на задание, на угол Вольской и Белоглинской и, скорее всего, возьмет такси.
– Следи за ней постоянно и держи со мной связь, – напутствовал я его.
Я прекратил сеанс и спросил:
– Ну... Может быть, Мамочка что-нибудь интересного расскажет?
– Я тебе что, сказительница, твою мать? – просто и без затей ответила мне Людка.