А тем временем Игрушка и Зуев молча плясали вокруг Игрушкиного стула, благословляя царевну-лягушку.
Купальник, гарантирующий дальнейшее следствие по делу о родинке, мирно сох на спинке этого стула.
Глава тринадцатая ЕЩЕ ОДИН СЮРПРИЗ
– Знаешь… – Зуев чувствовал себя крайне неловко, высказывая эту мысль, но не мог не поделиться с другом странным наблюдением, – мне кажется… ты, конечно, не поверить, и будешь прав… да, так вот, понимаешь…
– Давай, давай, рожай! – подбодрил Игрушка.
– Мне кажется, ее оскорбило не то, что я ее видел голой, а то… что я убежал… Игрушка призадумался.
– Насколько я знаю женщин… – он окинул взглядом совершенно не аполлоновскую фигуру друга, критически оглядел его круглое лицо и, смилосердившись, закончил: – Вкусы у них бывают самые неожиданные.
– Глупо это все получилось, – огорчился Зуев.
– Да, похоже, тебе не следовало удирать, – решил проанализировать ситуацию Игрушка. – Женщина простит нахала, но не болвана. В конце концов, она весьма и весьма… привыкла считать себя стройной и сексапильной, и вдруг такая реакция!
– Она не в моем вкусе, – решительно объявил Зуев, и тут Игрушка вспомнил последовательно Наташу Меншикову, попытку Зуева залезть на стенку и сеанс массажа. Увы, рядом с эталонным красавцем Соломиным Зуев безнадежно проигрывал, и Игрушка даже с некоторой болью осознавал это, ведь и ему случалось в таких поединках проигрывать, хотя и по другим причинам.
И он попытался сделать то единственное, что могло подсластить Зуеву горькую пилюлю.
– Ну, тут ты, старик, того… совесть потерял! Ты хоть посмотрел, какие у нее ноги? Сказка!
– Посмотрел, – признался Зуев.
– Я бы на твоем месте не стал зевать. Она же нашла тебя, не растерялась. И поверь, она искала тебя не для того, чтобы шваркнуть купальник тебе в физиономию. Купальник – это предлог.
– Она не в моем вкусе, – упрямо повторил Зуев. – Вся. Целиком, И без купальника.
– Даже ноги?
Тут, к великому удивлению Игрушки, Зуев молча взял авторучку и старательно нарисовал на полях газеты кривую рамку.
– Вот… примерно так, – сказал он, поправляя свое творение. – Женские ноги должны быть такие… ну, округлые вот здесь, что ли… А у нее наоборот.
Игрушка понял, что коллега попытался изобразить действительно округлую ножку Наташи.
И, с одной стороны, его порадовало, что закоренелый холостяк Зуев еще обращает внимание на такие вещи, а с другой…
Он вспомнил две босые ножки на дощатом полу мастерской. Две изящные ножки и десять крошечных капелек малинового сока, к которым нужно было приникнуть губами, настолько они сейчас показались сладкими. И окрашенный тем же малиновым соком ноготок, бродящий по ярким пятнам на ватмане… и серебряная цепочка со знаком зодиака…
Дверь распахнулась, и на пороге возникла Наташа.
– Доброе утро! – сказала она.
– Как ты себя чувствуешь? – радостно встрепенулся Зуев.
– Как заржавевший робот. Сажусь в шесть приемов со скрипом, встаю точно так же – кряк, кряк, кряк…
– Значит, будешь участвовать в военном совете стоя, – предложил Игрушка. – Сперва подведем итоги. Обследовано восемь женщин: одна тобой, Наталья, одна Олегом, одна Витькой, три – Витькой и мной, две – мной лично. Результата никакого.
– А кто восьмая? – поинтересовалась Наташа.
– Алена, – с тихой гордостью сообщил Игрушка.
– Успел? – ахнула Наташа.
– Ты была права, – не отвечая на прямой вопрос и предоставляя ей делать выводы, сказал Игрушка. – Между ней и Костяем действительно нечего не было. Ну, кто у нас там дальше по списку? Читай, Витек!
Зуев взял список и открыл рот.
Туг отдельская дверь опять распахнулась, и на пороге возникла роскошная женщина. Зуев увидел ее и онемел.
Этой женщины никто не знал.
– Здравствуйте, – сказала она, ставя на пол дорожную сумку. – Это отдел коммунистического воспитания? Я правильно попала?
– Да, отдел коммунистического воспитания, – ответил Игрушка. – Присаживайтесь! Вы по какому поводу?
– Мне нужен Телегин, Костя Телегин. Наташа и Зуев переглянулись.
– Телегина сейчас нет, – сообщил Игрушка. – Он несколько того… приболел.
– Что с ним? – быстро спросила женщина, обводя сотрудников отдела округлившимися глазами. – Я так и думала! Дома его нет, к телефону он не подходит… он в больнице?..
– К сожалению, в больнице, – подтвердила Наташа. – Да вы не волнуйтесь, все уже позади!
И она сделала коллегам знак рукой, означающий: "А ну брысь отсюда!"
Игрушка и Зуев одновременно отступили к двери и выпихнулись в коридор.
– Это что-то новое! – сказал Зуев.
– Номер девятнадцатый, – сосчитал Игрушка. – Как же мы ее проворонили?
– Может, он ее в какой-нибудь командировке завлек? – предположил Зуев. – Какая-то она не здешняя… не наша.
– Логично мыслишь… Они помолчали.
– Надо Соломину позвонить, – решил вдруг Игрушка. – Может, он за эту ниточку уже тянул?
– И что ты ему скажешь? Ты хоть знаешь, откуда она явилась и как ее зовут? – резонно спросил Зуев. – Объяснишь, что у нее длинные ноги и накрашенные глаза?
– Надо обождать, пока Наташа что-нибудь выведает, – решил Игрушка. – Давай засядем в рабочем отделе, оттуда слышно, как у нас дверь хлопает. Все равно там сейчас никого нет и открыто.
– Не редакция, а проходной двор, – проворчал Зуев. – За пять лет не припомню случая, чтобы хоть один отдел был заперт на ключ. На задвижку изнутри – это бывает. Помню, где мы прячем отдельский ключ, но не помню, чтобы когда-нибудь им пользовался!
Тут из отдела выскочила Наташа со стаканом.
– Ну-ка, пропустите! – скомандовала она. – Она там совсем созрела!
– Рыдает?! – воскликнул Игрушка.
– Почти. Сухая истерика. Это еще хуже. А знаете, как ее зовут?
– Ну? – хором спросили Игрушка и Зуев.
– Только не упадите – Галина Телегина!
Глава четырнадцатая НАШЕСТВИЕ
Мгновенно насладившись произведенным эффектом, Наташа понеслась за водой.
– Ничего себе! – воскликнул, очухавшись, Игрушка. – Костяй-то, Костяй! А? Вот это да!
– Вот теперь и надо звонить Соломину! – напомнил Зуев. – Мистика! Вот это так явление! И, главное, когда?! Как нарочно!
Дойдя до поворота коридора, Зуев вдруг остановился и попятался.
– Обратный ход! – шепотом скомандовал он.
– Что такое?
– Там эта, которая дизайнерша… Идет на нас!
Отступать было некуда, кроме двери с буквой "М".
Дизайнерша проходила в списке под номером пятнадцатым.
Друзья подглядывали в щелочку, как дизайнерша, озираясь, постучала в дверь отдела пропаганды, явно перепутав се с дверью отдела коммунистического воспитания, как она нерешительно приоткрыла эту ненужную ей дверь и вошла в пустой отдел.
– Что сейчас будет! – прошептал Игрушка. – Она сунется к нам и столкнется с Костянской женой!
По коридору пробежала Наташа с полным стаканом.
Зуев высунул руку и попытался втащить Наташу в дверь с надписью "М".
Но Наташа таких пошлых шуточек не понимала. Она выплеснула неизвестному шутнику в засаде стакан воды прямо в глаза и побежала за другим стаканом.
– Балда! – вдобавок обругал мокрого Зуева Игрушка. – Включи думатель!
– Надо же было объяснить ей, чтобы она увела эту Телегину из редакции! – оправдывался Зуев.
– Объяснил!..
Они выскочили в коридор и побежали следом за Наташей. Женский туалет находился по другую сторону лестничной площадки, но влетев туда, Игрушка с Зуевым опять вынуждены были по-пятиться.
По лестнице поднималась кандидатура номер восемнадцать.
Ее звали Шурочкой, и она была врачом.
Шурочкины каблуки сурово и гулко колотили по щербатым ступенькам.
– Ой, мамочки! – только и сумел выдохнуть Зуев.
Шурочка остановилась, глядя то направо, то налево, соображая, в каком коридоре находится дверь отдела коммунистического воспитания. И пошла не в ту сторону.
Конечно, бегство на улицу было не идеальным выходом из положения. Но Зуев и Игрушка опомнились уже чуть ли не на проезжей части. Они схватили друг друга за руки и устояли на тротуаре. Мимо пронесся троллейбус.
– Ничего себе нашествие! – воскликнул Зуев.
– Все очень просто, – объяснил Игрушка. – У него был четкий график. Из-за больницы график засбоил. Вот они и затрепыхались.
– Это слишком просто, – сказал Зуев. – Ты представь на минутку, что одна из них – та самая, с родинкой. И рэкетиры прислали ее за бумажками Костяя! Ты представь, что не одному Соломину хочется найти черновики материала про рэкет!
– Так-то оно так, только родинка-то одна, а женщин явилось три штуки, – возразил Игрушка.
– Четыре… – вдруг каким-то не своим голосом ответил Зуев, – ей-богу, четыре! Ей-богу – это ведь она… твердый орешек!
– Где? – изумился Игрушка.
– Да вот же… не таращься. Чучело… в витрине!
Имелось в виду, что напротив редакционных дверей по ту сторону неширокой улицы была витрина трикотажного магазина. В ней процветал авангардистский лаконизм. А именно – стояли два человекообразных манекена, обряженные в вязаные платья, а больше ничего и не было, ни какой-либо занавески для фона, ни элементов дизайна. Манекены воспринимались как часть толпы, бродящей по магазину, и только их вычурные позы заставляли случайного наблюдателя сперва задуматься, а потом обратить внимание на неподвижность фигур.
Естественно, работники редакции привыкли к этим монстрам. И Зуев, рассеянно созерцавший их, подсознанием уловил непорядок – вместо двух неподвижных фигур в витрине стояли три. То же неугомонное подсознание идентифицировало третью фигуру и доложило о результате. Так что заслуги Зуева как мыслящего существа в этом опознании не было.
Твердым орешком прозвали кандидатуру номер четырнадцать. Никто не знал, на какой козе к ней подъехать. Это была почтенная замужняя дама, по первому впечатлению – неимоверно строгих правил и пуленепробиваемой нравственности. Она пару раз появлялась в отделе, ошеломила всех ледяной вежливостью и суровым обращением на "вы". Но отдел коммунистического воспитания доподлинно знал об интимной связи заведующего с этой дамой – Игрушка с Наташей, звоня в отдел из автомата, нечаянно вклинились в ее разговор с Костясм.
– Одно из двух, – сказал Игрушка. – Или она тоже ищет Костяя, или – фирменный свитер! Впрочем… да, это я должен включить думатель… Твердый орешек в ширпотреб не одевается, ей этот магазинный свитер до фени. Значит – Костяй.
– А ведь она созерцает нас с тобой! – вдруг понял Зуев.
– Точно! Ждет, чтобы мы ушли!..
– Черт бы ее побрал… Слушай, давай зайдем за угол и позволим ей войти в редакцию! Пусть они там все столкнутся! Им это будет полезно! – в восторге предложил Игрушка. – Не бойся, не передерутся! Это две женщины наедине могут поскандалить, а четыре – ни в жисть!
И он за руку уволок Зуева за угол.
Но за углом его ждал сюрприз почище всех предыдущих.
Там стояла Алена Корытникова.
И стояла она не одна, а в обществе двух мужчин. Один, лет этак сорока, впечатление производил самое неприятное. Он был полноват, смугл до синеватости, черная блестящая челка лежала на лбу, как приклеенная, пряча подозрительный взгляд. Другой был, наоборот, даже чересчур приятен. Высокий и сутуловатый, при залысинах и очках, он бы вполне сошел за интеллигента из средненького КБ, если бы не одежонка. Оба спутники Алены выглядели, как картинка из "Крокодила" на тему модной варен-ки. Их штаны, рубашки и сумки явно стоили немалых денег, но элегантности обоим не придавали.
Алена увидела Игрушку, и ее лицо просветлело.
– Привет! – торопливо сказала она. – Я все помню, мы договаривались на два, но я освободилась раньше!
– Привет! – ошалело ответил Игрушка. Тогда Алена подошла к нему и взяла его под руку.
– Покидаешь? – спросил вороной варсноч-ник.
– Покидаю, Толян! – беззаботно ответила Алена. – Мы ведь обо всем договорились. У тебя ко мне нет и не может быть никаких претензий. Я ведь выполнила все твои просьбы.
– Могла бы и подождать минутку, – неласково сказал Толян.
– Извини, личная жизнь.
Толян недоверчиво посмотрел на Игрушку. А Игрушка недружелюбно посмотрел на Толяна.
Зуев почувствовал, что нужно вмешаться.
– Пошли, ребята, – сказал он. – Что тут на углу торчать!
– Пошли! – согласилась Алена и вместе с Игрушкой и Зуевым завернула за угол. Но там она вдруг высвободила руку из-под Игрушкиного локтя.
– Знаешь что? – сказала она. – Я в редакцию не пойду, а побегу в "Мухомор", закажу там обед для нас. У меня в мастерской ведь одна французская фирма хозяйничает.
– Какая еще французская фирма? – не понял Игрушка.
– "Шаром покати"! Так я жду тебя через двадцать минут в "Мухоморе"!
Так в редакции называли, причем совершенно незаслуженно, кооперативное кафе "Грибок".
Алена улыбнулась и быстро пошла прочь, а потом к вовсе перешла на бег. Зуев и Игрушка задумчиво смотрели ей вслед.
– Говоришь, нет у нее родинки? – спросил Зуев.
– Нет.
– Ну, тебе виднее. Пошли в отдел разбираться. Что-то не нравится мне этот денек. В коридоре они встретили Наташу.
– Где вас нечистый носит? – сердито, спросила она. – Вообразите, несу я воду, а в отделе вместо Телегиной сидит – кто бы вы думали?
– Люська-дизайнерша, – хмуро ответил Зуев.
– Подсмотрели? Я ее спрашиваю: а где блондинка, которая туг спортивную сумку оставила? Она не знает. Я – в коридор. Куда, думаю, ее понесло? Вдруг мне навстречу – угадайте кто!
– И гадать нечего, – сказал Игрушка. – Шурочка-лапушка.
– И на эту напоролись? Я и мяукнуть не успела, она проносится мимо – и в отдел! Ну, думаю, сейчас что-то будет… Смотрю, а Костяй-ская жена поднялась по лестнице этажом выше и торчит у окна. Ей, оказывается, у нас в отделе чересчур накурено. Дала я ей воды – и тут по лестнице поднимается…
– Твердый орешек и прямиком в отдел, – завершил фразу Игрушка. – Ты только скажи – они как, обошлись без кровопролития?
– Не знаю! – сердито ответила Наташа, – Пошли, посмотрим.
На подступах к отделу их чуть не сшибла с ног дизайнерша. Крепко стукнув на лету Зуева тяжелой сумкой, она скрылась за поворотом лестницы.
– Ишь, как понеслась! – прокомментировал Игрушка.
Возле двери с буквой "М" хмуро курила Шурочка. С ней поздоровались. Она отвернулась.
Можно было лишь гадать, какие события разыгрались только что в отделе.
– А супруга с твердым орешком ведут светскую беседу! – шепнула Наташа Игрушке.
Но в отделе была одна Телегина. Твердый орешек пропала, испарилась, растаяла.
– Тут звонили из райкома, искали Кошкина, – сказала Телегина. – И еще заходила сотрудница, взяла какие-то бумажки со стола.
– Посетителей не было? – спросила Наташа.
– Женщины какие-то заглядывали. Одна, такая высокая шатенка, на столе копалась. Говорит, там ее интервью должно лежать, Костя вроде бы готовил…
– Ну, я договорилась насчет машины, – сказала Наташа. – Сейчас поедем к Косте в больницу.
– Так быстро? – удивилась Телегина.
– А что? У нас редактор – во мужик! – встрял в разговор Игрушка.
– В больницу… потом. Мне же негде ночевать. Как раздобыть ключ от Костиной квартиры?
Наташа хотела сказать, что ключ – у Олега Соломина, но, угадав ее намерение, Игрушка толкнул ее в спину.
– Мы и сами не знаем, где теперь ключ, – пожаловался он. – Вам придется ночевать у кого-нибудь из нас.
– Нет, это отпадает. Не люблю, знаете ли, кого-либо обременять собой, – с очаровательной улыбкой ответила Телегина.
– Делать нечего, придется тряхнуть старыми знакомствами. Наташенька, мы прежде всего заедем в гостиницу "Маяк", там у меня одна приятельница администратором. Оставим там сумку и тогда уж-в больницу, А по дороге заедем на рынок, купим Косте фруктов.
– Может, не стоит сегодня в больницу? – ласково спросила Наташа. – Вы с дороги, устали. Поезжайте лучше на редакционной машине в гостиницу, а завтра звоните сюда, договоримся…
После взрыва взаимной вежливости Телегина взяла сумку и выплыла из отдела.
– Что-то мы делаем не так… – мрачно заметил Игрушка.
– Ну, не могла я ей сказать, что Костяй в реанимации! – взорвалась Наташа. – Не могла так сразу. Понимаете?!
– Ладно. Ты, Витька, позвони Соломину. расскажи ему про это странное явление, – попросил Игрушка, принимаясь хозяйничать у себя на столе. – Черт, блокнот куда-то задевался… Наташка, кинь материал про торговый комплекс на машинку… Стой, а он куда запропал? Я сейчас ухожу, и до конца дня меня не будет. Ясно? Что за ерунда… Витька, ты у меня ничего не брал? А ты, Наталья?
– Клей! – ответил Зуев. – И строкомер. Вот они у меня.
– Нет, не то! Фотографию!
– Какую? – предчувствуя ужасный ответ, прошептали Наташа и Зуев.
– Какую, какую! Ту, в шляпе!
– Ищи как следует, растяпа! – вызверилась Наташа. – Сейчас я сама у тебя все перерою!
Дважды и трижды они перелопатили Игруш-кин стол, заглянули под кучу газет на подоконнике и в мусорник. Обнаженная в шляпе как сквозь землю провалилась.
Глава пятнадцатая ИДЕЯ
– Супруга! – воскликнул Зуев.
– Не может быть! Это твердый орешек! – ответила Наташа.
– Одно из двух – или Шурочка, или дизай-нерша Люська, – подвел итог Игрушка.
И они еще минут десять переругивались, причем каждый отстаивал свою версию. Тут выяснилось, что Игрушка с Наташей еще полгода назад подозревали Шурочку, Люську и орешка в причастности к уголовному миру. Зуев же не утерпел и прошелся насчет того, как легко обмануть отдельных представителей прессы фальшивой истерикой.
– Она женщина, а не агент ноль семь! – вступился за Наташу Игрушка. – Вот только так она и должна реагировать на чужое горе, понял? А то у нас скоро вообще женщин не останется.
И тогда они стали соображать – украла женщина фотографию только потому, что та подвернулась под руку в куче Игрушкиных бумажек, или она эту фотографию искала нарочно.
– Я больше склоняюсь к мысли, что это все-таки твердый орешек, – начала Наташа, – потому что у орешка имидж внесексуальной женщины. Погодите, не перебивайте! Я знала одну особу, так та стеснялась смотреть на себя голую в зеркало, ей-богу! Возможно, орешек в панике, что кто-то увидит ее формы на картинке, хоть лица там и нет, но формы-то есть! И первая мысль такой, с позволения сказать, женщины: какой кошмар, все узнают, что это моя задница! А если, не дай бог, эту штуку увидит законный муж? Учтите, она единственная из кандидатур замужем.
– Все равно непонятно, почему она шарила именно в моем столе? – не унимался Игрушка.
– Вероятно, потому, что знает – сотрудник Кошкин тянет к себе в коллекцию любую обнаженную натуру, которая временно оказалась бесхозной! – поддел Зуев.