Содержание:
-
Нора Робертс - Обманутое время - Time and Again - 1 1
-
Аннотация: 1
-
Нора Робертс - Обманутое время 1
-
Глава 1 1
-
Глава 2 4
-
Глава 3 8
-
Глава 4 11
-
Глава 5 14
-
Глава 6 17
-
Глава 7 21
-
Глава 8 24
-
Глава 9 27
-
Глава 10 30
-
Глава 11 33
-
Глава 12 36
Нора Робертс
Обманутое время
Time and Again - 1
Издательство: Центрполиграф, 2010 г.
Твердый переплет, 320 стр.
ISBN 978-5-227-02050-5
Аннотация:
Космического дальнобойщика Калеба Хорнблауэра отбросило в прошлое. Его звездолет приземлился в труднодоступной, малонаселенной местности. Едва ли он смог бы самостоятельно выпутаться из этой ситуации, если бы не помощь Либерти Стоун, живущей поблизости в горной хижине. И все-таки самым большим испытанием для него стала не проблема возвращения в XXIII век, а страсть к красавице Либерти, которая доказала ему, что любовь побеждает время.
Нора Робертс
Обманутое время
Джоан и Тому - шутки ради.
Глава 1
Он падал. Панель управления превратилась в лабиринт беспорядочно мерцающих огоньков и цифр; его кружило, словно он сел на сломанную карусель. Звенел сигнал тревоги, но он и без того понимал, что влип. На мониторе мигала красная лампочка, сообщавшая, что влип он крепко. Окончательное осознание этого пришло в тот самый миг, когда он увидел разверстый впереди вакуум.
Громко ругаясь, чтобы заглушить страх, он все же попытался как-то выправить положение. Приборы не слушались. Звездолет, попавший в поле тяготения, трясло и швыряло во все стороны. Перегрузки… на него как будто обрушилась бетонная стена и придавила к спинке кресла. В ушах звенело; повсюду слышался металлический скрежет.
Держись! Держись, сукин ты сын! - с трудом выговорил он, едва разлепив губы, и попробовал выправить курс. Но, как он ни старался, черная дыра неумолимо затягивала в себя звездолет.
Свет в рубке погас; только мерцали огни на панели управления. Звездолет угодил в спираль, его раскрутило и с огромной скоростью швырнуло вниз, как камень, пущенный из рогатки. Он зажмурился от ослепительного света и жара и инстинктивно вскинул руку, чтобы защитить глаза. Его сильно тряхнуло; грудь словно сковало обручами. Он беспомощно разевал рот, пытаясь вдохнуть.
Перед тем как потерять сознание, он вдруг вспомнил: мама хотела, чтобы он стал юристом. Но ему всегда хотелось только одного: летать.
Когда он пришел в себя, оказалось, что его больше не крутит и не швыряет. Звездолет находится в свободном падении. Он с трудом бросил взгляд на панель управления. Цифры бежали в обратном направлении. Аппаратура вышла из строя? Его снова прижало к спинке кресла. Земной шар впереди рос, разрастался, заполняя собой обзорный экран…
Чувствуя, что вот-вот опять потеряет сознание, он метнулся вперед, ухватился за рычаг и перевел звездолет в режим автопилота. Компьютер посадит звездолет на необитаемой территории, и, если Бог есть, аварийное тормозное устройство на его старой посудине все же сработает.
Может быть - хотя надежды мало, - он увидит еще один рассвет… И почему он не стал юристом? Почтенная, безопасная профессия.
Сине- зеленый, очень красивый земной шар стремительно приближался… "Да ладно, -подумал он. - Почтенная, безопасная профессия - зато какая скука!"
Либби стояла на крылечке и смотрела, как молнии вспарывают ночное небо. Гроза и дождь - великолепное зрелище. Несмотря на то что она стояла под навесом, волосы и лицо у нее намокли. В окне за спиной горел свет - теплый, уютный, желтый свет. Вздрогнув от очередного раската грома, Либби подумала: хорошо, что она заранее запаслась свечами и керосиновыми лампами.
Несмотря на свет и тепло, в дом пока не тянуло. Хотелось еще немного постоять, глядя на дождь, и послушать громовые раскаты, усиленные эхом в горах.
Если грозовой фронт еще задержится, северный перевал на несколько недель окажется недоступен. Ну и ладно, подумала Либби, любуясь очередной вспышкой, которая расколола черное небо. Несколько недель у нее есть. И даже не несколько недель… Впереди у нее вся жизнь! Она улыбнулась и обхватила себя руками.
Она радовалась, что все так хорошо придумала. На редкость удачное решение - на время спрятаться в хижине, тайном убежище их семьи. Ее всегда тянуло в горы. Здесь, в Кламатских горах на юго-западе Орегона, есть все, что нужно. От здешней красоты захватывает дух… Зазубренные горные пики, чистый воздух и одиночество. Если даже на написание диссертации уйдет полгода, значит, так тому и быть. Она целых пять лет занимается культурной антропологией, из них три года провела в экспедициях. Ей кажется, что она знает все о влиянии достижений современной цивилизации на жителей острова Колбари. Либби не давала себе поблажки с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать лет. Она еще ни разу так долго не жила одна - в отрыве от родных, знакомых, коллег. Диссертация для нее важна - иногда ей кажется, что даже слишком важна. Приехав сюда и позволив себе немного побыть наедине с собой, разобраться в себе, она пошла на серьезный компромисс.
Либби родилась в этой самой приземистой двухэтажной хижине и первые пять лет жизни провела здесь, в горах. Она жила свободно и нестесненно, как олененок.
Она невольно улыбнулась, вспомнив, как они с младшей сестренкой бегали босиком, как верили, что мир начинается и заканчивается ими самими и их родителями-хиппи.
Перед глазами всплыли милые картины детства: вот мама сидит за ручным ткацким станком и увлеченно придумывает новые узоры для своих ковриков и циновок, а отец самозабвенно вскапывает грядки в огороде. По вечерам они слушали музыку; родители рассказывали им сказки и разные увлекательные истории. Они вчетвером жили счастливо; им никто не был нужен. Других людей они видели только раз в месяц, когда ездили в Брукингс пополнить запасы.
Возможно, все так бы и продолжалось до сих пор, но шестидесятые годы закончились, а в семидесятых их жизнь круто изменилась. Один заезжий торговец произведениями искусства обратил внимание на гобелен, сотканный матерью Либби. Примерно в то же время отец вдруг открыл, что из смеси определенных лекарственных травок - он выращивал их за домом - получается вкусный успокоительный чай. Незадолго до того, как Либби исполнилось восемь лет, ее мать превратилась в известную художницу, а отец стал преуспевающим предпринимателем. В хижину они теперь приезжали только в отпуск, а все остальное время семья жила в Портленде.
Наверное, культурный шок, который тогда пережила Либби, и подвигнул ее к занятиям антропологией. Она училась самозабвенно, постигая устройство различных обществ и изучая внешние воздействия на них. Она так увлеченно искала ответы на интересующие ее вопросы, что часто забывала, в каком времени живет сама. И всякий раз, как с ней происходило нечто подобное, она брала несколько дней отпуска и приезжала сюда или к родителям. Она понимала, что не должна отрываться от настоящего.
Либби дала себе слово: если гроза пройдет, завтра она включит компьютер и приступит к работе. Но будет работать всего по четыре часа в день. Последние полтора года она частенько засиживалась за компьютером втрое дольше установленной для себя нормы.
Всему свое время - так говорит мама. Что ж, сейчас ей представился прекрасный случай вспомнить ту безмятежную свободу, которой она наслаждалась первые пять лет жизни.
Как здесь спокойно - несмотря на грозу! Либби радовалась ветру, треплющему ей волосы, и слушала, как по камням и по земле шлепают капли дождя. Несмотря на оглушительные раскаты грома, она чувствовала безмятежность. За всю жизнь она не встречала такого спокойного, мирного места.
В первый миг она приняла особенно яркую вспышку за шаровую молнию или метеор. Вдруг все кругом осветилось, и она разглядела неясные очертания чего-то большого. Тускло блеснул металл. Либби вышла из-под навеса под дождь и инстинктивно прищурилась. Огромный предмет стремительно падал. Либби прижала руку к шее.
Неужели авиакатастрофа?! Она следила за непонятным предметом, который вихрем пронесся над соснами. Послышался оглушительный грохот удара… Либби как будто приросла к месту. Опомнившись, она бросилась в хижину за плащом и аптечкой.
Через несколько секунд, не обращая внимания на раскаты грома, она села в свой "лендровер". Она заметила место, куда упал самолет, и надеялась, что врожденная способность ориентироваться на местности не подведет ее и сейчас.
На то, чтобы найти место аварии, ушло почти полчаса. Пришлось объезжать глубокие рытвины, продираться сквозь бурелом, стиснув зубы Либби переправилась через ручей, вышедший из-за дождя из берегов. Она прекрасно понимала, как опасны ливневые паводки в горах. Она ехала медленно и осторожно, лавируя и поворачивая по памяти и по наитию. И все равно едва не задавила его.
В лучах фар высветилась человеческая фигура, скорчившаяся сбоку от узкой тропинки. Либби поспешно нажала на тормоз. "Лендровер" занесло; во все стороны полетела грязная жижа. Когда машина, наконец, остановилась, она схватила фонарик, выбралась из машины и опустилась на колени рядом с незнакомцем.
Она приложила пальцы к его шее, стараясь нащупать пульс. Жив! Либби вздохнула с облегчением. Незнакомец, одетый во все черное, вымок до костей. Она накрыла его одеялом, которое также захватила с собой, и начала ощупывать руки и ноги - нет ли переломов.
Незнакомец оказался молод, худощав и мускулист. Осматривая его, Либби молилась про себя: только бы он выжил! Не обращая внимания на вспышки молний, то и дело раскалывающих небо, она посветила фонариком ему в лицо.
Глубокая рана на лбу внушала опасения. Несмотря на проливной дождь, кровотечение не останавливалось. Либби боялась двигать незнакомца - вдруг у него сломан позвоночник? Как бы там ни было, надо стянуть края раны… Она сбегала к машине за аптечкой и наложила ему на лоб повязку "бабочка". Неожиданно незнакомец открыл глаза.
"Слава богу!" - подумала Либби, инстинктивно хватая его за руку.
- С вами все будет хорошо. Не волнуйтесь. Вы один?
Он смотрел на нее в упор, но едва ли понимал, кто перед ним.
- Что?
- С вами еще кто-нибудь есть? Больше никто не пострадал?
- Нет. - Он попытался сесть, но перед глазами все закружилось, и он ухватился за нее, чтобы не упасть. Рука скользнула по мокрой ткани дождевика. - Я… один, - с трудом произнес он и потерял сознание.
Почти всю ночь Либби спала урывками. С трудом она ввела незнакомца в хижину и уложила на диван. Потом раздела его, обтерла полотенцем, обработала раны. Сама она пристроилась в большом кресле у камина.
Незнакомец перенес шок; поэтому время от времени Либби вставала, щупала ему пульс и проверяла зрачки. Она решила, что сотрясение мозга у него определенно есть. Зато остальные раны оказались незначительными. Несколько сломанных ребер и кровоподтеки. "Ему крупно повезло", - думала Либби. Она пила чай и разглядывала спасенного при свете камина. Говорят, дуракам везет. Кто еще, кроме дурака, полетел бы в горы в такую погоду?
Зa стенами хижины по-прежнему бушевала гроза. Либби поставила чашку на пол и подбросила в огонь еще полено. Пламя взметнулось выше, по комнате побежали тени. "Дурак, но очень симпатичный", - подумала она и улыбнулась, разминая затекшую шею. Ростом под метр девяносто, хорошо сложен.
И еще в одном ему повезло. Либби сильная, привыкла таскать тяжелые рюкзаки и оборудование. Прислонившись к каминной полке, она наблюдала за незнакомцем.
Да, он, несомненно, очень привлекателен. Хотя он смертельно бледен, видно, что черты лица у него классические. "В нем есть что-то кельтское", - подумала Либби, разглядывая узкие, высокие скулы и широкий чувственный рот. Судя по всему, он пару дней не брился. Из-за щетины и повязки на лбу вид у него был диковатый, почти внушавший опасение. Она запомнила, что глаза у него голубые - темно-голубые, почти синие.
"Да- да, у него явно кельтские корни", -снова подумала она, беря чашку с чаем. Волосы черные, цвета воронова крыла и слегка вьются. Значит, он не военный - военные коротко стригутся. Либби нахмурилась, вспоминая, какая у незнакомца странная одежда. Черный комбинезон выглядит очень даже по-военному, и на нагрудном кармане какой-то значок или эмблема. Может, он в каком-нибудь элитном отряде воздушных войск?
Пожав плечами, Либби вернулась в кресло. Странный комбинезон военного образца и при этом старые, потертые высокие кеды. Да, и еще у него очень дорогие часы - на них с полдюжины крошечных циферблатов. Либби осмотрела часы и поняла одно: часы идут неправильно. Показывают неправильное время. Наверное, пострадали при аварии - как и их владелец.
- Насчет часов не знаю, - зевая, обратилась она к незнакомцу, - но с тобой, по-моему, все будет в порядке. - С этими словами она задремала.
Он проснулся оттого, что голова раскалывалась. Перед глазами все расплывалось. Он видел огонь - или его прекрасную имитацию. Пахло дымом… и, кажется, дождем. Он смутно помнил, как, сгорбившись, брел под дождем. Потом он сосредоточился на главном: он жив. И ему тепло. А совсем недавно было холодно и мокро; он понятия не имел, где находится. Сначала он испугался, что упал в океан. Потом из темноты кто-то появился. Женщина. У нее низкий, спокойный голос, мягкие, ласковые руки. Он попытался вспомнить что-то еще, но голова раскалывалась от боли, и у него ничего не получилось.
Потом он увидел свою спасительницу. Она сидела в старом, продавленном кресле, накрыв колени пестрым одеялом. Галлюцинация? Возможно, но галлюцинация определенно приятная. У нее темные волосы до шеи, очень густые и взлохмаченные; на них пляшут отблески огня. Она спит; ее грудь ритмично поднимается и опускается. При тусклом свете пламени кажется, что кожа у нее отсвечивает золотом. Черты лица резкие, какие то экзотические; большой рот, мягкий и расслабленный во сне.
Галлюцинации проходят; с этим ничего не поделаешь.
Он вздохнул, закрыл глаза и проспал до рассвета.
Когда он проснулся, спасительницы в кресле не оказалось. Однако в очаге по-прежнему потрескивал огонь, а через окно пробивался тусклый, бледный, водянистый свет. Хотя голова не прошла, боль стала вполне терпимой. Он осторожно ощупал повязку на лбу. Наверное, он пролежал без сознания несколько часов - а может, и дней. Снова попытался сесть, но оказалось, что он очень ослаб. Руки и ноги его не слушались.
Голова тоже отказывалась соображать. Он напряг все силы и огляделся. Оказывается, маленькое, тускло освещенное помещение, в котором он находится, сделано из камня и дерева! Ему доводилось видеть бережно сохраненные реликвии, построенные из этих устарелых, примитивных материалов. Однажды они с родителями ездили в отпуск на Запад. В стоимость тура входило посещение исторических заповедников. В некоторых из них сохранились такие вот памятники старины. Он скосил глаза к очагу и стал следить, как огонь пожирает поленья. В помещении было жарко; от очага шел запах дыма. Неужели ему предоставили убежище в музее или историческом парке? Не может быть!
- А, проснулись! - Либби остановилась на пороге. В руках она держала чайную чашку. Когда незнакомец молча воззрился на нее, она ободряюще улыбнулась и подошла к дивану. Вид у него был такой беспомощный, что она легко преодолела застенчивость, от которой страдала всю жизнь. - А я волновалась за вас. - Она присела на край дивана и пощупала ему пульс.
Наконец- то он смог как следует разглядеть свою спасительницу. Она успела причесаться, разделив волосы на косой пробор. Оказывается, они у нее светло-каштановые. Он решил, что слово "экзотическая" все-таки лучше всего подходит для описания ее внешности: миндалевидные глаза, тонкий нос, полные губы. В профиль она напомнила ему одну картину, изображавшую древнеегипетскую царицу Клеопатру. Пальцы, лежавшие у него на запястье, оказались прохладными.
- Кто вы?
"Состояние стабилизировалось", - думала Либби, кивая и продолжая считать пульс. Да, он заметно окреп.
- Я не Флоренс Найтингейл, и все же лучше меня у вас никого нет. - Она снова улыбнулась и, по очереди приподняв ему веки, внимательно осмотрела зрачки. - А ну-ка, скажите, сколько женщин вы сейчас видите перед собой?
- А сколько надо?
Спасительница улыбнулась и поправила ему подушку.
- Я всего одна, но у вас сотрясение мозга, возможно, у вас в глазах двоится.
- Я вижу только вас одну. - Улыбаясь, он поднял руку и дотронулся до ее чуть заостренного подбородка. - Только одну красавицу.
Либби поспешно отклонилась и залилась густым румянцем. Она не привыкла к тому, чтобы ее называли красавицей. Гораздо чаще ее называли умницей и ценным работником.
- Вот, попробуйте. Тайное зелье моего отца. Его еще даже не выпустили в продажу.
Не давая незнакомцу отказаться, она поднесла чашку к его губам.
- Спасибо. - Как ни странно, аромат вызвал в памяти полузабытое воспоминание детства. - Что я здесь делаю?
- Выздоравливаете. Ваш самолет упал в горах, в нескольких километрах отсюда.
- Мой… самолет?
- Вы что, не помните? - Спасительница слегка нахмурилась. Он заметил, что глаза у нее золотистые. Большие золотисто-карие глаза. - Ну ничего, наверное, скоро память к вам вернется. Вы сильно ударились головой. - Она снова поднесла чашку к его губам; ужасно захотелось отбросить ему челку со лба, но она удержалась. - Я вышла посмотреть на грозу, а то бы и не заметила, как вы упали. Вам повезло, что у вас нет более серьезных травм. Телефона у меня нет, а рация сейчас в ремонте, поэтому я даже не могу вызвать врача.
- Рация?
- Ну да. - Либби кивнула. - Как по-вашему, вы сейчас в состоянии что-нибудь съесть?
- Наверное. Как вас зовут?
- Либерти Стоун. - Она отставила чашку и положила ладонь ему на лоб - проверить, нет ли температуры. Нет, кажется, он не простудился - еще одно маленькое чудо. - Мои родители входили в первую волну так называемых шестидесятников, представителей контркультуры. Поэтому меня назвали Либерти - "Свобода". И все же мне повезло больше, чем сестре. Ее назвали Санбим - "Солнечный луч". - Заметив его замешательство, она рассмеялась. - Зовите меня Либби. А вас как зовут?
- Я не…
Рука на лбу была прохладной и настоящей. Наверное, и она все-таки настоящая… Но о чем она толкует, ради всего святого?
- Как вас зовут? Интересно все-таки узнать, кого я спасла в авиакатастрофе.
Он открыл было рот - и вдруг сообразил, что ничего не помнит. По спине от страха пробежал холодок. Либби заметила, как снова побелело его лицо, как остекленели глаза. Спасенный крепко схватил ее за руку.