"Все мы в разной степени находимся между молотом и наковальней, - невольно подумал Турецкий. - Одни в большей, другие в меньшей. Курбанов в большей, чем я. И не все имеют возможность выбирать между одним и другим. Курбанов такой возможности не имеет. Или почти не имеет. Кажется, прокуратура прочно увязла в политике. И чем дальше, тем больше. И неясно, как нам оттуда выбираться".
- Конечно, мы все уже начинаем бояться собственной тени, - продолжал Турецкий вслух. - Но что прикажешь делать? Можно отсидеться, а можно, как Грязнов, копать до конца…
- С твоего ведома, - уточнил Курбанов.
- Да, с моего. Но, согласись, благодаря этому разговору с Никодимовым подтвердились наши первоначальные предположения: журналиста Бородина незаконно прослушивали государственные структуры, выполняя чей-то заказ.
- Чей? - снова перебил Курбанов.
Александр Борисович пожал плечами:
- Наверное, того или тех, чьи интересы журналист Бордин чем-то задел в своих публикациях… А это всегда большие люди.
- Ладно, я не спрашиваю, читал ли ты его статьи, чтобы так говорить. Наверняка читал. И знаешь, кого именно он задел, ты уже вычислил заказчика, но мне, пока дело не возбуждено, это-не интересно. Мне все понятно, и у меня нет больше к тебе вопросов… Но это - пока.
- А у меня к тебе есть.
- Валяй… - потянулся, расслабился в кресле Курбанов. - Только коротко.
- Скажи, откуда ты узнал о самоубийстве Никодимова? - спросил Александр Борисович и добавил, предупреждая готовый ответ: - Ведь его не было в официальной сводке ГУВД.
…Оставшись один, Курбанов снял очки, протер, потом достал глазные капли, закапал в глаза, наконец посмотрел на себя в зеркало. Недовольный увиденным, он нахмурился, поднял трубку местного телефона, набрал номер.
- Он только что был у меня, - сообщил Курбанов без всякого предисловия. - Подоплеку этой истории со сменой батарей и бомбой в доме Бородина я услышал, кстати, от него, а не от вас.
- Думаете, меня поставили в известность? - буркнул собеседник.
- Словом, Александр Борисович не сразу, но теперь уже по уши влез в дело, так как понял, что в этой мутной воде можно поймать весьма крупную рыбу. Хотя самого дела у нас еще нет… И теперь он закусил удила. Его хватка вам известна. Это вам не пацан, который играет в Шерлока Холмса на том основании, что он племянник генерала МВД. И вряд ли Турецкий теперь отступится, уж я его знаю.
- И каково ваше мнение?
- Боюсь, нам придется занять сторону Турецкого. Вернее, я этого не боюсь, ибо в конце концов мы все стоим на страже закона, так ведь?
- А если более конкретно?
- Когда основания для возбуждения уголовного дела будут достаточными, постараемся взять его на себя и поручить Турецкому, чтобы снять его подозрения. Он, кстати, уже задал мне вопрос: откуда мне стало известно о самоубийстве начальника телефонного узла, если об этом ничего не сказано в сводках. Тут мы прокололись. Все-таки мы имеем дело с настоящим профессионалом. Если встать на его точку зрения, можно предположить: информацию об убийстве Никодимова мы имеем непосредственно от его убийц. Или заказчиков убийства. Понимаете, что получается?
- Он же покончил с собой.
- Не важно… - поморщился Курбанов. - Назовем это по-другому: мы получили информацию о самоубийстве Никодимова практически одновременно с теми, кто его на это толкнул.
- И что вы ответили Турецкому?
- А что я мог ответить? Теперь нам ничего не остается, как ему подыгрывать. Мое ощущение: они действительно что-то нашли. Словом, мой вам совет: вы вправе умыть руки. Вы сделали, что могли. Вас ведь не спрашивали, когда затевали эти идиотские акции с батареями отопления?
- Не спрашивали, - подтвердил собеседник.
- Вот поэтому дальше - каждый за себя. Хотя декларировать вслух это не стоит. Мол, обстоятельства сильнее нас. Пусть думают: мы делаем, что можем…
- Но на самом деле так оно и есть, - согласился собеседник. - Вы правы. Ничего другого не остается, как спустить все на тормозах.
- Словом, в том, что касается неправомочности действий Турецкого, я бы на вашем месте не спешил с выводами. Хотя я понимаю, чего от вас ждут. Можете сказать, что нет достаточных оснований.
- Я сам решу, что следует делать, - недовольно парировал собеседник. - Держите меня в курсе дела. И докладывайте самым подробным образом.
- Обязательно, - пообещал Курбанов.
Вечером того же дня Денис позвонил Турецкому домой:
- Дядь Сань, добрый вечер, извини, если поздно. Я тут вот о чем подумал. Если они с Никодимова начали зачистку местности, кто будет следующим?
- Главное сейчас - кто они, - сказал Турецкий. - И что ими движет. Тогда можно попробовать и это вычислить.
- Кто, кто… Благодетель наш, выкупающий несчастных заложников, кто ж еще.
- Это не телефонный разговор… Завтра встретимся и поговорим.
- Но завтра может быть поздно! Время пошло на часы, а то и на минуты, - продолжал настаивать Денис. - Не опередят ли нас снова? Кстати, Бородин еще не вернулся из Дмитровой Горы, и от него нет звонков.
- Я тоже думал о том, - Турецкий взглянул на часы, - кто следующий. Уже старался представить себя на их месте.
- И кто, как ты считаешь?
- Возможно, это та самая женщина, с которой все началось…
- Совпадает, - с тревогой согласился Грязнов. - А значит…
- …Что завтра же утром ты должен поехать к ней домой. Ее адрес у тебя есть?
- Да, я же все нашел тогда, и домашний адрес, и телефон на Сретенке, и адрес ее сестры в Ховрине. Позвоню ей домой, что ли… Только еще не знаю, как ей представиться. А Олегу ничего там не угрожает, как по-твоему? Что-то засиделся он на Иваньковском водохранилище, тебе не кажется?
- Может, рыбалкой увлекся?
- Я дважды звонил на его сотовый, но он в отключке… Черт… Надо было мне с ним поехать, - встревожился Денис.
- Вы с его женой хронику смотрели? - спросил Турецкий. - Что-нибудь нашли? Только скажи: да, нет?
- Да. Есть там один тип… Надо бы еще раз повнимательнее его разглядеть. Похоже, он вездесущ, везде мелькает, принимал непосредственное участие в разных акциях, по разминированию и по обыску в "Сигме", кроме того, побеседовал с Никодимовым незадолго до его смерти, представляешь?
- Напомни, о чем идет речь?
- Ну как же! Сам говорил: в записи моего разговора с Никодимовым, ты же слышал, он говорил мне: один офицер ФСБ был у него на работе в телефонном узле, когда поставил вопрос о прослушивании телефона Олега, а потом Никодимов узнал его в этом самом "маски-шоу" по телевизору, когда этот офицер проводил обыск в конторе Забельского! Он там снял маску, когда показывал охране удостоверение.
- Теперь припоминаю, - отозвался Турецкий. - Еще раз повтори, это очень важно. То есть там на выемке документов у Забельского действительно был тот же тип?
- …Что и возле дома Олега, когда там искали бомбу. Люся стояла там среди жильцов и увидела его, когда он садился в машину. А потом вместе со мной увидела его же на видео… И Никодимов говорит то же самое… Вездесущий, а? Фигаро здесь, Фигаро там.
- Но здесь может сказаться твое субъективное, от нетерпения, желание выдавать кажущееся за действительное, - заметил Александр Борисович. - Такое в моей практике бывало. У тебя в глазах случайно не двоилось от этих просмотров?
- Люся обещала сделать для меня копии, - обиделся Денис.
- Ладно, давай не занимать телефон, вдруг Олег тебе звонит, - миролюбиво предложил Турецкий.
- Заканчиваю. Что-то не нравятся мне эти игры на свежем воздухе для детей школьного возраста. Чует мое ретивое: то ли еще будет.
- И уже самое последнее, - подытожил Турецкий. - Тебя засекли после истории с Никодимовым. И наверняка уже нашли иной способ прослушивания. Поэтому с сегодняшнего дня все телефонные переговоры только о служебных делах, месте и времени встречи.
…Капитан Рощин снял наушники и вопросите ль-но уставился на Гену.
- Я не все понял, поэтому придется тебе еще поработать над снятием помех.
- Если бы они разговаривали по сотовому… - Гена виновато кивнул: - Помехи удалось бы отсечь. А тут на телефонной линии старая аналоговая аппаратура, еще с шаговыми искателями шестидесятых годов. Но можно понять одно: они тебя засветили. И моя аппаратура здесь ни при чем.
Они сидели в кузове "рафика", где у Гены были установлены приборы.
- Это мои трудности, - пренебрежительно ответил Рощин. - Главное, я четко разобрал: об этой чертовой грымзе, что нас заложила…
- Это кто такая, напомни?
- Склероз замучил? Она наш оператор, а у них теперь - главный свидетель. Я сам вычислил, что это она все рассказала Бородину, - буркнул Рощин. - Агеев мне не поверил. Только улыбался… Я ему говорю: Сивцова на нас настучала! А он мне в ответ: не может того быть. Столько лет безупречной службы!
Гена хмыкнул, переключая аппаратуру.
- Но я настоял, и по моему ходатайству ей недавно вручили Почетную грамоту и медаль за выслугу лет, - продолжал капитан. - А также подарили именные кварцевые часы с встроенным микрофончиком и передатчиком… Она даже слезу пустила от умиления. Может, даже собиралась публично раскаяться, черт ее знает… Но ведь не дали. Сплошные речи, цветы и поцелуи. Главное, ей популярно объяснили, как менять батарейку в подаренных часах, чтобы они шли, не останавливаясь.
- Вот почему следаки так беспокоятся о ее здоровье, - отозвался Гена, колдуя над тумблерами, регуляторами и глядя на экран осциллографа.
- Кстати, на их месте я бы ночи не спал… - заметил Рощин.
- Уж другого такого свидетеля им не найти… - поддакнул собеседник.
- Вот и надо, чтоб ее не нашли… - изрек капитан, глядя в сторону.
- Ну это уже твои дела… - отвел взгляд Гена. - Мое дело вон… - Он кивнул на аппаратуру.
- Конечно, мои. Вот и думаю: этого бульдожку из "Глории" надо бы опередить. И как можно быстрее-Теперь войди в нашу сеть и посмотри, что там есть самое последнее на Сивцову? Там должны быть записи ее прослушивания… Самые последние меня интересуют.
Пока Гена возился с компьютером, Рощин молчал, глядя на часы, но его не поторапливал. Потом Гена приник к наушникам.
- Ага, вот самая последняя запись… Как раз вчера она созванивалась с сестрой на Весенней улице, это в том самом Ховрине, - докладывал Гена. - Сивцова завтра свободна от смены, и они договорились, что утром к десяти она приедет к сестре. Часа полтора трепались. Хочешь послушать?
- Некогда… Лучше завтра расскажешь своими словами. К тому же такие вещи нужно знать точно. Знаешь, как это бывает у баб? Договариваются к десяти, а сами опаздывают на час, а то и на два.
- Они с сестрой куда-то собрались к двенадцати. Навестить кого-то в восемьдесят первой больнице, двоюродную племянницу, если не ошибаюсь.
- Черт… - озабоченно пробормотал Рощин. - То есть она будет везде средь бела дня и толпы… А тянуть нельзя, если этот бульдог собрался к ней в гости. Больше ничего интересного там нет?
- Ничего… - Гена слушал несколько минут. - Все-таки послушай, может, найдешь зацепку. - И он протянул наушники Рощину. - Вот отсюда… Там все больше треп, а здесь есть конкретика.
… - Кать, а как ты завтра добираться-то будешь? Ведь у электричек после девяти перерыв.
- Да, я помню. А поспать утром охота… Ну ладно, встану пораньше. Соберусь, в магазин зайду, апельсинов килограмм куплю и поеду. Она же апельсины просила. Килограмма хватит?
- Хватит. Да я их сама здесь куплю. Привези просто чего-нибудь вкусненького. У вас там в центре бывает…
- Бывает. А ты наши цены знаешь? У вас подешевле.
- Ладно, Катюш, я все сама куплю. Ну так как мы с тобой договоримся? Ты электричкой приедешь или на метро?
- Электричкой надоело… А на метро как?
- На метро до "Речного вокзала". А там сто восемьдесят восьмой автобус по Фестивальной до платформы довезет. Ну и под землей, через подземный переход пройдешь… Ты ж так ездила уже?
- Ездила, да уж забыла. Зин, а мост там вроде был, чтоб перейти? Не люблю я эти подземные переходы, особенно ваш. Там всегда темно, тесно и воняет. И бомжей полно. А на мосту воздух свежий.
- Мост этот есть, стоит еще. Ну это. ты сама решай. Как захочешь. Можешь через мост.
- Ну ладно, договорились, значит, хорошо?
Рощин отключил диктофон, задумался.
- Дела… А что, придется играть на опережение… - сказал он. - Только как? Ладно, будем думать, ночь впереди.
- Все-таки Миша, ты бы не отмахивался, раз следаки взяли твой след, - посоветовал Гена после паузы. - Они засекли тебя пару раз в теленовостях, что ли… Я там не все расслышал.
- Я тоже не все понял, - кивнул капитан. - Зато понятно одно: пора обрубать концы.
…Вечером того же дня Михаил Рощин заехал к бывшему криминальному авторитету из Дегунина Севрюге, ходившему у него в должниках. Когда-то, работая следователем, он вывел Севрюгу под амнистию, когда районная прокуратура расследовала дело об убийстве и ограблении нескольких азербайджанцев, торговавших на местном мелкооптовом рынке.
Сначала в обитой дерматином металлической двери потемнел глазок, потом защелкали замки. На пороге стоял Севрюга - гладкий, потолстевший и полысевший.
- Должок свой еще не забыл? - спросил Рощин вместо приветствия, оглядывая квартиру, обставленную новой мебелью. Он задержал взгляд на молоденькой девушке, выглянувшей из соседней комнаты. Та засмущалась, прикрыла дверь.
- Миш, ты меня, в натуре, за кого принимаешь? - обиделся хозяин, беспокойно оглянувшись.
- Это кто ж такая? - Рощин кивнул в сторону прикрывшейся двери. - Что-то не припомню… У тебя ж раньше постарше марухи были. Все больше с площади трех вокзалов. А эта? На фотомодельный бизнес перешел?
- Да какой там! У меня в палатке работает, с Украины только недавно…
- Забурел, а? - покрутил головой Рощин. - Торговлей занялся, надо же… Никак, в завязке? Под амнистию с чистой совестью?
- Да вот, пора, думаю, решил легализоваться. С твоей, Миша, помощью… - неохотно сообщил Севрюга.
- Так, может, познакомишь? - Рощин кивнул на дверь. - Пусть посидит с нами. Принесет чего выпить, потом поговорим. Серьезный разговор к тебе будет…
- Настя, - позвал Севрюга. - Выйди, чего спряталась… Вот, знакомься, это Миша, мой лучший друг…
Настя, выйдя из комнаты, несмело, опустив глаза и покраснев, протянула ладошку. Рощин взял ее не сразу, потом долго не отпускал, глядя на девушку.
- Ну-ка собери нам на кухне… - сказал Севрюга после томительной паузы.
- Как всегда, поближе к холодильнику держится… - сказал Насте капитан Рощин и шутливо толкнул хозяина в круглый, как арбуз, животик.
Они зашли на кухню, закурили в форточку…
- Торговлишка к тебе не от тех азеров перешла? - сощурился Рощин. - По наследству…
Севрюга, которого на самом деле звали Сева, Севастьян Корягин, беспокойно оглянулся на дверь.
- Может, они завещание на тебя написали? - не унимался Рощин. - Лежа в морге? Или на мусульманском кладбище?
- Миша, кончай, - негромко попросил Севрюга, когда они присели возле столика. - Ближе к телу… Ты же знаешь меня. Про должок я не забыл, но вот чем отдавать, ты еще не сказал.
- Ну не свободой же… - протянул Рощин. - Свободу никому нельзя отдавать. Даже мне.
Он замолчал, поскольку в кухню вошла Настя и, опустив глаза, стала накрывать на стол. Богатая расписная скатерть, столовое серебро, фарфоровая посуда, отметил про себя Рощин.
- …Разве что натурой, - глубокомысленно произнес капитан, открыто разглядывая девушку.
Они ужинали втроем, Рощин говорил тосты, рассказывал анекдоты и истории, с каждым разом, с каждой рюмкой все фривольнее, и Настя смеялась и краснела, отводила взгляд… Севрюга сначала тоже посмеивался, потом курил в форточку, мрачнел, и Настя в эти минуты исподлобья смотрела на гостя, уже не отводя взгляда. Со временем из нее может получиться классная телка, подумал Михаил, положив под столом руку между ее гладких, твердых колен… И почувствовал, как сначала они чуть раздвинулись, а потом снова свелись вместе, когда Севрюга обернулся.
Теперь Настя уже не краснела. А так и сидела с румяным лицом и проясневшими глазами от выпитой водки и возбуждения от нескрываемого внимания гостя.
Наконец Рощин с Севрюгой перешли в большую комнату, сели в кресла, какое-то время смотрели телевизор, пока Настя убирала со стола и мыла посуду.
- Не знаю, Миша, с чем ты пришел… - глухо сказал Севрюга, не глядя на гостя. - За долгом или еще за чем. Но теперь ты, вижу, передумал, да? На мою бабу глаз положил? Типа, в качестве долга ее хочешь трахнуть… - Он кивнул в сторону кухни, откуда доносился шум воды. - Может, как-то по-другому решим? Оставь ее при мне. У тебя таких всегда полно было… А я отработаю или выплачу, как скажешь…
Рощин ответил не сразу, а некоторое время смотрел на хозяина квартиры, сощурясь и будто прикидывая, что с него можно получить.
- Есть, пожалуй, один вариант, - соизволил он наконец произнести. - Если сделаешь одно дело, оставишь девку при себе. И ты мне ничего не должен. Но дело, предупреждаю сразу, мокрое. А ты, никак, в завязке, верно?
- А точно больше не буду тебе должен? - заворочался в кресле, засопел Севрюга. - Типа, расписку можешь дать?
- Может, еще к нотариусу сходим? Ушам своим не веришь? Моего слова достаточно, ты понял? А ее оставишь при себе, если только другие не уведут…
- Что хоть за клиент? - угрюмо поинтересовался Севастьян после паузы. - Я его знаю?
- Ты ее не знаешь, - серьезно сказал Рощин и протянул ему фотографию Екатерины Сивцовой. - Это пожилая баба.
Корягин некоторое время молча ее разглядывал.
- Вот эту? Чем же эта бабка могла тебе насолить? - спросил он, одновременно испытывая недоверие и облегчение. - Ей уж на пенсию пора…
- Главный свидетель, - ответил Рощин, не обращая внимания на то, что шум воды на кухне затих и послышались легкие шаги Насти. - Настучала. А твоя - не настучит?
Когда она вошла, Михаил живо повернулся в ее сторону.
- Это кто? - Она ловко выхватила фотографию из рук своего хозяина.
- Насть, пойди посмотри видик, что ли… - посоветовал ей Севрюга, вырвав снимок. - Кто, кто… Баба в пальто, не видишь? Нам бы еще поговорить надо. Кофейку сделай…
- Так вы, Миша, старухами интересуетесь? Никогда бы не подумала… - Она обидчиво поджала губу, глянув на гостя, крутанула аппетитным, туго обтянутым задом, вышла, слегка хлопнув дверью.
- И не стой там за дверью, не подслушивай! - крикнул Корягин. - Ты меня знаешь, не люблю я этого.
Рощин даже не взглянул ей вслед - Севрюга проследил это краем глаза.
- С кем эта бабка живет? - спросил "должник". - С дедом?
- Одна, - ответил капитан. - Прописана с сыном. В однокомнатной квартире. Сын после армии, нигде не работает, живет у какой-то марухи, в другом районе.
- Ну дак проще простого… - недоверчиво хмыкнул Севрюга. - Тут паре пацанов делать нечего… Чем хоть она хоть тебе насолила? Ладно, это твои дела. Дай адресок, и…
- Не спеши. Ее надо замочить завтра же утром, до десяти часов. Желательно, чтоб это выглядело как несчастный случай. Вроде электричка сошла с рельс, понял?
- Типа, крушение электрички организовать? - Севастьян вытер вспотевший лоб. - До завтрашнего утра?