- Он сам в бытность своей работы в милиции был в нашей с вами шкуре, когда работал дознавателем, - сообщил Шаравин. - Вы, наверное, уже знаете, шесть лет назад, когда он служил в милиции, Рощин вел дело об ограблении, по которому проходил этот самый Корягин? - спросил он.
Глаза Озерова округлились. Он продолжал стучать по клавиатуре:
- Нет, на месте двойного убийства Рощин сказал, будто никогда не знал убитого.
- Ну да, он рассчитывал, что дело у вас заберут и вы не успеете докопаться, - кивнул Шаравин, просматривая протокол допроса. - Тогда посадили на разные сроки каких-то пацанов, а самого Корягина амнистировали по другой статье. Что он вам еще сказал?
- Я спрашивал Рощина, - кивнул Озеров, не отрываясь от монитора. - Он неохотно, но рассказал, будто пришел к ней, когда Корягина не было дома. А тот вдруг объявился, прибежал раньше времени. Ну и приревновал. Она, скажу вам, была сексапильная бабенка.
- Все может быть. Где он сейчас?
- Наверно, дома. Живет один.
- Вы отпустили его под подписку о невыезде?
- Да, таково распоряжение… - Озеров показал глазами на потолок. Он явно нервничал. - Ничего другого не оставалось. Да и формальных причин отправлять его в КПЗ у меня не было. Он защищался. А вы его в чем-то еще подозреваете?
- Вот я и хотел поделиться с вами нашими подозрениями. Так… я вижу, здесь есть его адрес, домашний телефон, семейное положение, номер служебной машины..;,
- Все это есть, - кивнул Озеров, продолжая манипуляции на клавиатуре компьютера.
- Долго же ищут в вашем архиве… - сказал Ша-равин, взглянув на часы. - Может, сами расскажете, что показали результаты баллистической экспертизы?
- Он чист… - ответил Озеров. - Полностью подтверждаются его показания. Корягин стрелял трижды - две пули в Рощина и одна в эту девушку по фамилии Соломенко. Рощин стрелял только один раз…
- Это я знаю, - кивнул Шаравин.
- Могу зачитать вам его служебную характеристику, - продолжал Озеров.
- Представляю, - хмыкнул Шаравин. - Капитан Рощин - образцовый офицер, характер нордический, в предосудительных связях не замечен. Стреляет редко, но метко. Нам всем следует на него равняться.
- Знаете, мне он тоже не понравился, - продолжал Озеров, по-прежнему стуча по клавишам и глядя на экран. - Но к нему не придерешься… А что, собираетесь его навестить? - Озеров теперь заметно нервничал, поскольку у него ничего не получалось.
- Мне моя жизнь дороже… - буркнул Шаравин, снова покосившись на фотографию девушки, а потом переведя взгляд на экран монитора. - У вас, если не ошибаюсь, не открывается нужный файл?
- Сам не пойму… Черт знает что. Но я его сам не мог стереть! Это совершенно точно!
- Кто-то знает ваш пароль?
- Нет, что вы.
- Чудес не бывает, - пожал плечами Шаравин. - Я бы обратил ваше внимание, что ваши сотрудники с архивом тоже не особенно торопятся.
- Черт знает что… - снова чертыхнулся Озеров. И, нервничая, стал набирать телефонный номер. - Галя, ну что там у вас, в конце концов? Сколько еще ждать?
Потом осторожно положил трубку на клавишу аппарата, стараясь не смотреть на гостя.
- Вы правы… Папки с копиями этого дела тоже нет. - Он растерянно посмотрел на гостя. И тут же спохватился. - Правда, еще не все потеряно. Кое-что сохранилось у меня в записной книжке, если ее, конечно, тоже не скоммуниздили.
Он порылся в ящиках стола, нашел записную книжку, перелистал ее и протянул гостю.
- Спасибо, - кивнул Шаравин. - Но я хотел узнать только это: уцелела ли информация о бравом капитане ФСБ Михаиле Рощине? Мы с самого начала предполагали, что ее постараются уничтожить. А это все мы можем запросить в его ведомстве. - Он кивнул на записную книжку.
- Чем могу, - уязвленно пробормотал Озеров.
- Вы еще говорили, будто он еще вчера сидел у вас на моем месте. После него и до меня здесь кто-нибудь еще был?
- Нет… - помотал головой Озеров.
- Но возможно, Рощин касался либо брал в руки какие-то предметы на вашем столе, - продолжал Шаравин. - Например, стакан, зажигалку… Ну, вы поняли меня. Тогда мы первое время вполне обойдемся без отпечатков пальцев на его пистолете.
- Не помню. Хотя нет, он брал в руки этот снимок моей невесты. - Озеров кивнул на фотографию на своем столе. - Представляете, сидит этот фрукт, развалясь, здесь у меня на допросе, берет, причем без моего разрешения, снимок моей девушки и бесцеремонно ее разглядывает.
- Так вот почему вы его невзлюбили…
- Но не он один у меня здесь сидел! - возмущенно продолжал следователь Озеров. - Но он был единственный, кто ее взял! Вы же ее не хватаете без спроса?
- Нет, не хватаю. - Шаравин кивнул на фотографию. - Но зато попрошу дать ее нам на время. Дадите? Разумеется, под расписку. Мы вам ее скоро вернем. Снимем его пальчики и сразу привезем.
- Пожалуйста… - пожал плечами Озеров. - Но только не надолго.
- Спасибо… - Шаравин смотрел, как Озеров бережно укладывает фотографию любимой в целлофановый пакет. - Но может быть, вы ответите мне еще на один вопрос, на который мы пока не находим ответа?
Озеров кивнул в знак согласия.
- Почему он, профессиональный оперативник, позволил бывшему и уже немолодому уголовнику произвести аж три выстрела, прежде чем его застрелил?
- Я ему задал такой вопрос, - сказал Озеров, - это есть в протоколе. Ничего толком он мне не ответил. Мол, все произошло слишком неожиданно. Растерялся, и оба выстрела в упор свалили его на пол.
- Что значит "растерялся"? - не понял Шаравин.
- Спросите чего полегче. Причем у него.
- Просто я хочу порассуждать вслух. Если он пришел к даме в бронежилете, значит, он ожидал такого нападения? Тем более она просила о защите? Если пули попали Рощину в грудь, а не в спину, значит, он видел стрелявшего?
- Верно… Я и спросил об этом. Это вы найдете в том же протоколе. Говорит, не ожидал.
- Надеюсь, вы в курсе, что после попадания пуль в бронежилет на теле остаются кровоподтеки?
- Они у него были, - уже нетерпеливо сказал Озеров. - У вас нет времени читать протокол?
- Я спрашиваю о ваших личных впечатлениях о его поведении… - извиняющимся тоном сказал Шаравин. - В протоколе это не отражается.
- Я, конечно, не замерял месторасположение кровоподтеков с точностью до миллиметра, но на глаз они находились именно там, где и следовало ожидать. То есть вряд возможно такое совпадение, будто он получил их часом раньше во время драки именно в этом месте. Здесь он чист.
- Это точно. Я в подобных случаях всегда задаюсь вопросом: зачем столь безупречное алиби столь честному человеку? - вздохнул Шаравин. - Или зачем эти безукоризненные отмазки? Ладно! - Он встал с места. - Не буду вас больше отвлекать от дела. У меня нет больше вопросов. Спасибо за помощь.
- Фотографию не забудьте вернуть… - Озеров пододвинул к нему целлофановый пакет. - И дайте мне ваш телефон, чтобы связаться в случае возникновения новых обстоятельств.
Когда Шаравин вернулся в прокуратуру, там уже сидел прилетевший из Воронежа Денис Грязнов.
- Тебя ждем. - Турецкий кивнул Шаравину и указал на стул, после того как тот обменялся приветствиями с Денисом. - Интересные вещи он тут рассказывает.
- Климова я нашел быстро, - сказал Грязнов. - Его показали по телевизору, и потому его многие там знают. Он рассказал мне следующее. Оказывается, пленных было всего пятнадцать человек. Климов в плен попал еще в девяносто пятом году и потому немного понимает по-чеченски. Он не раз там видел
Ансара Худоева, которого Забельский знает с восемьдесят восьмого года и о ком упоминал Олег в своей статье. Говорит, он там был главным. Именно он отбирал из пятнадцати этих пятерых, которых следовало выкупить…
- Ансар Худоев? - переспросил Турецкий, переглянувшись с Шаравиным. - Он так его и назвал?
- Да, - подтвердил Денис. - Именно так и назвал. Здесь важно, по какому критерию шел отбор. Брали только тех, у кого есть матери-одиночки. И кто живет недалеко от Москвы. Полтора-два часа лета. Был там один сирота по фамилии Сазонов. Климов его хорошо знал: говорит, его мать умерла, когда сын попал в плен, так его забраковали. Еще им предлагалось принять ислам… Климов понял это так: когда отбор закончился, остальных пустили в расход, как бесполезных и никому не нужных. Ансар велел отвести их подальше, чтоб не беспокоить жителей села… И еще. Когда они подлетали к Москве, ему и другим ребятам велели молчать об этих подробностях. Мол, скажите спасибо, что вас освободили. Благодарите господина Забельского, это он за вас заплатил. Но он все равно решил не отмалчиваться… - Он замолчал, сжал кулаки, ударил по столу. - Сволочи… - Денис встал и прошелся по кабинету.
- За тобой там не было слежки? - спросил Турецкий после паузы.
- Нет, на этот раз я ничего такого не почувствовал… Хотя постоянно там присматривался и оглядывался. И тут же улетел в Москву.
- И как ты сам объясняешь подобный отбор? - спросил у Дениса Турецкий после очередного продолжительного молчания.
- На мой взгляд, они опять спешили.
- Кто "они"? Забельский? - почти в один голос спросили Шаравин и Турецкий.
- И те, и другие. Им нужно было срочно продать
Забельскому этих ребят. Но не для их освобождения из плена, как вы понимаете. А для нашей впечатлительной общественности обязательно нужно, чтобы сыновей встретили обрадованные матери, у которых никого больше на свете нет. И чтобы на всю страну показали их слезы признательной благодарности к благодетелю. Для этого нет лучше матерей-одиночек.
- Тебе самому здесь все понятно?
- Трудно сказать. Климов еще рассказал много интересного. После Хасавюрта он вместе с другими русскими рабами работал на прокладке трубопровода в сторону грузинской границы. И не раз видел там Ансара, который всем там распоряжался. Время от времени работы прекращались, не хватало средств, но не на зарплату, как вы понимаете, а на трубы и оборудование для насосных станций. Потом деньги появлялись, и работы продолжались. Когда снова началась война, стали покупать новейшее оружие. Я спросил у Климова, может ли он назвать по датам, когда это происходило? Он назвал по памяти. Я потом в самолете прикинул: получается, трубы, а потом оружие появлялись после того, как Забельский встречал на аэродроме очередного выкупленного им пленного.
- Как ты думаешь, этот Климов готов дать такие же показания под протокол? - спросил Турецкий.
- Думаю, да. Ему очень хочется с ними поквитаться. И потому он охотно и с подробностями обо всем рассказывал.
- Спасибо… - поблагодарил Турецкий.
Колобов уже собирался ехать в "заимку", где отдыхал Михаил Рощин, когда ему позвонил Всеволод Муромов из службы охраны.
- Федор Андреевич, этот Грязнов из "Глории" вчера вечером вернулся из своего пансионата в Карелии, причем раньше времени.
- Да? А ты знаешь, что его там вообще не было?
- Не понял… Как такое может быть? Терентьев утверждает: своими глазами видел, как он садился в поезд…
- Верно, садился, - хмыкнул Колобов. - А потом из него вылез на ближайшей станции. И с тех пор его не видели.
- Получается, он знает, что его пасли? - озадаченно пробормотал Муромов.
- Спроси что-нибудь полегче. А сейчас извини. Мне надо срочно ехать.
Отключив сотовый, Колобов прошелся по кабинету. Кажется, до прямого столкновения с прокуратурой осталось совсем немного. Мало того что они ведут дело по убийству Бородина. Они еще затребовали дело на Рощина. Вчера выяснилось, что они же сделали запрос на телефонный узел: на каком основании прослушивались разговоры Сивцовой с сестрой перед ее гибелью… Уже обложили со всех сторон. Поэтому надо бы поспешить. Надо их снова опередить, чтобы прийти первыми к финишу. А победителей не судят.
Только он собрался уходить, позвонил Агеев:
- Федя, срочно бросай все и заезжай ко мне в "контору"! Есть неотложный разговор.
Колобов появился у бывшего подчиненного ровно через сорок минут.
- Что опять стряслось? - спросил он, ответив на рукопожатие.
Агеев достал из бара початую бутылку армянского, пять звездочек, коньяка, вопросительно посмотрел на бывшего начальника.
- Налить?
Колобов кивнул, показал полпальца.
- Федя, мне только что сообщили от наших друзей с Петровки. Словом, наши из прокуратуры уже успели там побывать, представляешь? И уже потолковали со следователем Озеровым, который вел его дело.
- На предмет? - Колобов опрокинул в себя стопку.
- Будто не знаешь. Их интересует наш друг Миша и все, что с ним связано.
- Дело они вам уже передали?
- Да. Но наше начальство сейчас договаривается с прокуратурой о совместном расследовании. Вот что плохо. У нас на все неделя, не больше. Пока из прокуратуры пришлют к нам запрос, пока мы его рассмотрим и дадим ответ.
- Это ладно, - поморщился Колобов. - Ты мне одно скажи: все, что было связано с пальбой, когда Миша шлепнул Севрюгу, это серьезно?
- Ты же понимаешь, в связи с каким делом Миша им на самом деле нужен. Им на самом деле нужен Забельский. А значит, и ты.
- Да уж, Миша, к сожалению, здесь прокололся, - покачал головой Колобов. - И, похоже, они теперь с него с живого не слезут…
Агеев вздохнул:
- Боюсь, они и с мертвого не слезут. Лучше скажи, ты мои последние материалы получил?
- Да, и отдал их Григорию Ивановичу, - уклончиво ответил Колобов, глядя в сторону. - Пока он мне ничего не ответил. Думает… Спасибо за ценную информацию, мне нужно ехать.
- И сколько ждать?
- Андрей, я не знаю, как тебе это объяснить, чтобы ты не обиделся. Только между нами. Неужели тебе нужно объяснять, как опасно работать одновременно на двоих олигархов? Это только кажется, что они вечные и закоренелые враги. Это люди другой породы. Кроме интересов, их ничто не привязывает. Поэтому, как бы они ни враждовали, в критической ситуации они всегда могут договориться и найти общий язык. Вопрос: за счет кого? Или, скажем так, кого они на этот раз принесут в жертву, чтобы укрепить свой союз?
- Хочешь сказать, в роли жертвенного барашка оказался я? - настороженно спросил Агеев.
- Это ты сам сказал… - тихо ответил Колобов.
- И что бы ты на моем месте делал?
- Чтобы быть на твоем месте, я должен обладать всей полнотой твоей информации. - Колобов снова взглянул на часы.
- По-моему, ты ею уже обладаешь…
- Если ты признаешь, что я уже знаю все, - терпеливо сказал Федор Андреевич, - значит, я знаю и то, в чью пользу свой выбор ты уже сделал.
- И я даже догадываюсь, кто на меня стучит, - сухо сказал Агеев. - Ты понимаешь, о ком я сейчас подумал?
Колобов промолчал, глядя в сторону. Взял в рот дольку лимона, пожевал.
- Все понятно, вот она, благодарность облагодетельствованного тобой подчиненного… - пробурчал Андрей Семенович. - Согласись, я тебе никогда не отвечал чем-то подобным за твою заботу, когда ты меня двигал.
И напрасно двигал, подумал Колобов.
- Не отвечал, - согласился он вслух. - И потому я с тобой еще разговариваю.
- Федя, ты же знаешь, я Мишу вытащил из ментов к нам в "контору"! Я везде его выдвигал, всем помог и добился передачи нам уголовного дела о двойном убийстве… Другой бы в знак признательности… Что ты молчишь?
- Любой двойной агент рано или поздно должен выбрать кого-то одного из своих хозяев, - ответил Колобов. - Миша Рощин сделал это вовремя, ты выбирал слишком долго. И потому прогадал.
- И давно Рощин стал работать на тебя? - сощурился Агеев.
- Не в этом дело. Когда ты делал свой выбор, для тебя было главным, как бы снова не оказаться в моем подчинении. Я прав?
Андрей Семенович недовольно засопел, но промолчал.
- И потому ты поставил не на ту лошадь.
- Дело не в лошадях… Скажи проще: я погнался за двумя зайцами, - мрачно сказал Агеев. - Федя, ты мне так и не ответил: что на моем месте ты бы предпринял.
- Постарался бы исправить возникшую ситуацию, - ответил Колобов. - Это тебе по силам?
- Если только при твоем непосредственном содействии, - сощурился Агеев.
Колобов вышел от него через десять минут, а еще через полтора часа после езды сначала по широкой автостраде Минского шоссе, потом по узкому, гладкому шоссе, огражденному высокими соснами, приехал в "заимку".
Там у входа в небольшой деревянный дом с просторной и светлой террасой его встретила улыбающаяся, с ямочками на румяных щеках молодая хозяйка "заимки" в кокетливом белом халатике.
- Аня, он здесь? - негромко спросил Федор Андреевич, поцеловав ее в одну из ямочек. - Надеюсь, моя команда пришла вовремя?
- Еще бы… - Ее приветливая улыбка сменилась на томную. - Такой мужчина… У нас такого еще не было. Девочки совсем расстроятся.
- Все отменяется. Я его забираю от вас, - сказал он.
- Тогда присылай его к нам почаще, - подмигнула она ему. - Идем, посмотришь на этого жеребца. Ему Танечка как раз делает свой массаж.
Они подошли к окну, выходящему в массажную - просторную, светлую комнату. Там массажистка - полненькая, крашеная брюнетка в коротеньком халате с глубоким вырезом - легко и без нажима растирала пальчиками голую и влажную спину стонущего от наслаждения Рощина.
- Полюбуйся на этого породистого самца, - вполголоса сказала Аня. - Смотри, до какого состояния довела его наша Танечка. О чем я тебе говорила, помнишь? Он уже готов. Сейчас самый момент, он расслаблен и не способен ни на какое сопротивление. Делай с ним, что хочешь. Все-таки почему ты передумал? Стало его жалко?
Он взял ее за локоть.
- А кстати, что именно ты собиралась применить? - спросил он, когда они вышли.
- А вот смотри… - Она завела его в свой кабинет, там сняла картину на стене, за которой был сейф, который она открыла. - Видишь эту коробку? Там ампулы. Это делают в Голландии специально для эвтаназии. У них сейчас разрешено. Достаточно одного укола. И клиент даже не почувствует и не шелохнется. Нет, ты точно передумал?
- Только что ты была этому рада, - заметил Колобов, положив руку ей на талию. - Да, я забираю от вас Мишу, - повторил он. - У меня для него важное задание. Никто другой не справится.
- Просто такого кадра у нас еще не было. - Она слегка отстранилась. - Мои девочки только о нем и говорят… Не хочется им лишаться такого мужика. А что укол ему сделать, что назад тебе вернуть, нам-то какая разница?
Она снова от него отстранилась, отодвинув его руки.
- Подожди, Федя. Только не здесь… И потом, ты же спешишь? Кстати, чуть не забыла, для тебя тоже найдется хорошее средство. Только недавно получили. Получше всякой виагры…
Она снова открыла сейф.
- Но только проверь его сначала на супруге. Бери, чего смотришь? Не отравлю, не бойся… - Она усмехнулась, прижалась лицом к его груди. - Кстати, может, потом Мишу снова к нам пришлешь, а?
- Завтра к тебе привезут девушку из одной известной и уважаемой кавказской семьи, - сказал он. - Уход, внимание и обслуживание по высшему разряду, ты поняла? Но это не отменяет бдительности… - Он взял ее двумя пальцами за подбородок.