- Что значит "не горячись"? Что тут придумывать? Тебе легко говорить, а каково мне, чеченцу, убивать других чеченцев из рода Ругоевых! Я не буду ничего предпринимать, пока вы с Гришей не разберетесь в этом вопросе! Слушай, на меня и так здесь, в Чечне, родственники этого Рустама наезжают! Вчера мне целый допрос учинили. Почему, говорят,"твой хозяин Забельский, этот уважаемый человек, чинит препятствия нашему Рустамчику и его молодой жене? Почему не позволяет им жить вместе где они хотят?
- Это ты про кого? - сдвинул брови к переносице Колобов. - Кому, какие Григорий Иванович чинит препятствия?
- Маше Любезновой, дочери главного редактора газеты, и ее возлюбленному Рустаму Заброеву! Они, Федя, так любят друг друга… Молодые хотят жить вместе, уже ребенка ожидают, а он их не пускает!
- Он не запрещает им жить вместе, - хмыкнул Колобов. - Как он может это запретить? Он только хочет, чтобы ее отец Леонид Любезное сначала вернул ему долг за свой дом, а уж потом хлопотал за отдельный дом для молодых. Только и всего. Впрочем, поговори с ним сам. Сейчас он занят, его там или бреют, или стригут, или он в бассейне плавает, или еще что-то… В это время его лучше не трогать. Не раньше чем через час освободится.
- Слушай, Федя, объясни мне, почему Гриша в последнее время так часто стричься-бриться стал? - озабоченно спросил Ансар. - Как ему не позвоню, он все время стрижкой-брижкой этой занят! Дело стоит, объясни ему!.
- К сожалению, у Гриши сейчас совсем другое стоит, - пробормотал "серый кардинал". - Благодаря массажу и новейшим средствам.
- Что ты сказал? Я не расслышал.
- Ничего. Вот у Григория Ивановича и спросишь, ему все объяснишь, когда он освободится. А сейчас, будь так добр, не тяни из меня жилы. Позвони ему через час, и как вы решите, так и сделаете. Или, ладно, я попробую с ним связаться. А потом тебе перезвоним.
Он положил трубку, задумался… Черт! Пожалуй, Ансар прав. Чеченцу Худоеву убивать чеченцев Ругоевых - только осложнять все до бесконечности! И пустить все йод откос. Нет, рановато он отпустил Рощина на "заслуженный" отдых. Этот "отдых" Мише действительно надо еще заслужить. Вернее, отработать. Лучше него с этой задачей никто не справится.
Колобов подошел к окну, посмотрел в сторону бассейна, в котором плескались Забельский и его юная парикмахерша. Увидел, как со стороны, прячась за углом или с крыши, за ними наблюдают молодые охранники, и нахмурился. Нет уж, когда Гриша с этой девкой, лучше ему под руку не попадаться… Что ж, мы пойдем другим путем.
Он набрал на сотовом номер Рощина. "Абонент не отвечает или временно недоступен, - ответил приятный девичий голос. - Попробуйте позвонить попозже…" Опять незадача. Он опустился на ближайший стул. Неужели Рощин уже отключился? Как только выехал в сторону заимки, плюнул на все и вся? Хотя на его месте я бы сделал то же самое, признался он себе. Ладно, пока не к спеху. Главное - не суетиться под клиентом. Сначала посмотрим, о чем договорятся Забельский с Ансаром. А там будем посмотреть. В любом случае Григория Ивановича придется срочно побеспокоить. И, кстати, пора бы ему дать кое-что послушать.
Он достал из сейфа аудиокассету, положил в карман пиджака, затем, выйдя из своего коттеджа, направился к углу ближайшего дома, с крыши которого один из охранников следил за происходящим в бассейне.
- Арефьев, ты чем там занимаешься! - по-генеральски грозно крикнул Колобов наверх. - А ну слезай немедленно! Ишь распустили тут вас!
И прислушался. Смех и плеск воды, доносившиеся со стороны бассейна, прекратились.
- Федя, что там случилось? - послышался голос Забельского, и вскоре он собственной персоной выбрался на бортик, как есть, довольно жалкий и немощный - с седой грудью и животиком, нависшим над скрутившимися плавками. А следом вылезла парикмахерша Жанна, вся розовая и налитая, в символическом купальнике, и Колобов сразу отвел взгляд, чтобы не подвергаться искушению при исполнении. У него и так предстоял нелегкий разговор с боссом, на который он до сих пор не мог решиться.
- Это я к охране, - деловито хмурясь, сказал он, по-прежнему стараясь не смотреть в ее сторону. - Распустились от безделья…
Колобов чувствовал ее недовольный взгляд и краем глаза видел, как она вытирает полотенцем свои округлые бедра, одновременно тряся головой, так что брызги с ее потемневших волос разлетались во все стороны и долетали до него.
- Извините, что помешал, - сказал он. - Кстати, чуть не забыл, мне звонил Ансар, никак не мог до вас дозвониться, хотел с вами срочно поговорить.
- У него проблема? - спросил Забельский, пока Жанна, прижимаясь к нему, вытирала его вялое тело огромной махровой простыней.
- Да, и серьезная… Он ждет вашего звонка. Но сначала нам следует переговорить.
- А ты без меня не мог бы решить?
- Нет, только вы можете здесь что-то сделать, - неопределенно сказал Колобов.
- Он хочет сказать, что я опять вам мешаю… - сделала вывод Жанна. - Как тебе, Федя, это удается? Ты всегда влезаешь со своими проблемами, когда тебя не просят.
Колобов промолчал, только поднял глаза к небу. Чего бы он сейчас не дал, чтобы очутиться лет на двадцать назад в своем кабинете на Лубянке, где любые Жанночки, Светочки и Зиночки, работавшие там стенографистками, машинистками, официантками и подавальщицами, только опускали перед ним глаза и разговаривали с ним и его сослуживцами негромко и предельно вежливо.
- Жанночка, ты не права. - Забельский почувствовал Настроение своего "серого кардинала". - Федор Андреевич человек весьма тактичный и еще ни разу не позволял себе ничего такого, в чем ты его сейчас обвиняешь. И почему ты с Федором Андреевич опять на "ты"?
- Я должна уйти?
- Иди, - разрешил ей Григорий Иванович.
- Но ты в сауну придешь?
- Не знаю, - негромко, но твердо сказал Забельский. - Я тебя уже просил не обращаться ко мне на "ты" при посторонних…
- Так он же тебе… Простите, вам, Григорий Иванович! Разве ваш начальник службы, или серый крокодил, или как там, сейчас посторонний? - Она кивнула в сторону Колобова.
- Иди… - подтолкнул ее под аппетитную попку Забельский. - И жди, когда тебя позовут.
- Ну и как долго мне ждать? - настойчиво спросила она.
Забельский не ответил, только взял под руку Колобова, и она показала им вслед язык.
- Что за проблема? - спросил Григорий Иванович, когда они немного отошли.
- Если коротко, там у них в Чечне все повязаны родственными связями, узами и страхом кровной мести, - сообщил Колобов. - Все там уважаемые люди, и потому всех опасно обижать. А зять Любез-нова, оказывается, не просто так, ибо его родственники Хамзаевы владеют большим пакетом акций нефтяной компании, в которой вы состоите. И потому вам придется уважить его просьбу… Вот вкратце то, что сказал мне Ансар. И я не припомню, чтобы у него был хоть когда-то такой растерянный голос.
- Представляю… Но уважить зятя Любезнова - это значит дать ему возможность поселиться здесь, в Чижах?
- Не одному, а с женой. Идемте же. Мы с вами об этом уже говорили, - продолжал Колобов, потянув за собой босса. - У меня твердо складывается впечатление: все эти уважаемые кавказские люди стараются внедрить своих сыновей в семьи нашей богоспасаемой московской элиты. Их юнцы умело одурачивают наших тургеневских барышень из высшего общества, а те, как поется в песне, очень боятся одиночества. И потому пылко влюбляются в жгучих юношей и готовы идти за ними на край света…
- …А их бедным родителям ничего другого не остается, как идти навстречу своему дитяти, лишь бы не плакало, раз уж забеременело… - согласился Григорий Иванович. - Уж не хочешь ли ты сказать, что на этот счет у кого-то там, в Чечне, существует специальный план?
- Во всяком случае, я бы этому не удивился, - пожал плечами Колобов. - Многовато происходит подобных браков в последнее время, заключаемых вовсе не на небесах. Причем это не обязательно чеченцы. Это могут быть дагестанцы или азербайджанцы. Студенты и бизнесмены. Одним словом, смазливые и сексапильные юнцы, которые настойчиво покоряют наших мечтательных блондинок. Похоже, кто-то там у них верно нащупал наше очередное слабое звено… Что вы так на меня смотрите? Если они были способны бросать своих детей и подростков с гранатометами и взрывчаткой против наших танков, то что здесь может вас удивлять?
- Не совсем понимаю, к чему это ты мне говоришь… - пробурчал Забельский. - Словом, ты мне советуешь… - Он снова остановился уже возле самой двери своего коттеджа.
- Скоро все узнаете. И поймете сами: что-то советовать уже поздновато, - продолжал Федор Андреевич. - Этот зять Любезнова и так уже живет здесь со своей Машенькой. Хотя там без них полно родственников. Леонид Анатольевич выделил им первый этаж, ибо не в силах, как вы правильно заметили, противостоять слезам любимой доченьки. Кстати, о самом зяте у меня с вами предстоит отдельный разговор.
- Короче, ты считаешь, с ними лучше не связываться? - спросил Забельский, открыв дверь и жестом пропуская Колобова вперед.
- По крайней мере, сейчас… - подтвердил тот. - Ансар действительно попал в трудное положение. Он не может ничего предпринять, ибо, как чеченец, со всеми там повязан.
- Я понимаю, - кивнул босс. - Я в курсе. Но
ведь ты, Федя, наверняка уже что-то придумал? Не может быть, чтобы у тебя не было какой-то идеи или плана?
- Идеи есть всегда… - неохотно согласился Колобов. - О них потом. Сначала поговорим о зяте Любезнова. И вашей Жанне.
- Не понимаю, какая тут связь… - нахмурился Григорий Иванович.
- Сейчас все узнаете. Сначала послушайте одну аудиозапись, которую я вам воспроизведу, и потом поделитесь своими впечатлениями и комментариями. Они мне очень интересны. А уж потом поговорим про мои идеи.
- А сначала связаться с Ансаром ты не хочешь? - спросил Забельский. - Ты же собирался ему снова позвонить?
- Успеется… - "Серый кардинал" вытащил из внутреннего кармана аудиокассету. - Позвоните завтра. Сначала это послушайте. А потом решайте.
- Ну как скажешь…
Забельский устроился поудобнее в кресле возле камина, а Колобов вставил кассету в диктофон. Григорий Иванович сначала слушал иронично, склонив голову вбок, потом настороженно, наконец, его лицо стало стареть на глазах, и он сначала встал, потом тяжело опустился в кресло.
- Выключи… - попросил он. - Да, я узнал ее голос. И все понял. Хотя там не было сказано ни слова. Одни только стоны, охи и всхлипы. С кем это она? Неужели…
- Да, с Рустамом Заброевым, - прервал Колобов. - С зятем Любезнова, что так трогательно любит свою жену. Тем самым новобрачным, которого Леонид Анатольевич принял в свою семью.
- Ты давно это записываешь?
- Как только мои ребята увидели, как он с ней заговаривает.
- И когда они только успели… И, главное, где? - недоуменно спросил Забельский. - Здесь же все и у всех на виду и на слуху?
- Это записано у нее дома, - продолжал Колобов. - Вы ей купили квартиру, и он к ней приезжает, чтобы отдохнуть от семейных дел, когда бывает в Москве.
- Как ты думаешь, она сейчас тоже пошла к нему? - спросил после паузы Григорий Иванович. - Хотя о чем я спрашиваю…
- Здесь они не встречаются. Да и зачем? Здесь опасно.
- М-да… И это у них часто?
- Только когда он бывает в городе. Могу дать послушать другие записи.
- Нет, не надо. Как ты думаешь, может, мне держать Жанну при себе? - неуверенно спросил Григорий Иванович. - Поселить ее здесь, никуда от себя не отпускать?
Колобов промолчал, глядя в потолок.
- Но она ведь в этой записи ничего ему плохого про меня не говорит… - неуверенно продолжал Забельский. - Почему это тебя так возмутило? Или только в этой записи, а в других…
- Вот именно. Вам лучше не знать, что она о вас рассказывает. Но это не означает, что Жанна с этого дня должна исчезнуть для Рустама Заброева, понимаете?
- Не совсем…
- Сделаем тогда так, - жестко сказал Колобов. - Первое. Мой вам совет - поставить на ней крест. Согласны?
- Ну да… А второе?
- Дадим ей послушать эти записи и посмотрим, как она себя поведет. И только потом решим, что с ней делать дальше. Если она будет вести себя адекватно, искренне раскается, предъявим наши условия.
Забельский печально вздыхал и мотал головой.
- Какие еще условия… А что, если эти записи дать прослушать Леониду Любезнову и его дочери Маше? Хотя что я говорю… Его хватит инфаркт. А у него уже был. У Маши, не дай бог, случится выкидыш… Бедная девочка. Ждет ребенка от этого чудовища. Это будет бесчеловечно с нашей стороны. Но Любезнову все-таки, если его морально подготовить, эту запись можно продемонстрировать?
- Ни в коем случае! - решительно мотнул головой Колобов. - Пусть все остается как есть. Я хочу твердо знать: Заброев уже просил Жанну о какой-то другой услуге? Поговорите с ней сами, только теперь уже по-отцовски. Припугните, что ли. Пусть Жанна вызовет Заброева на откровенный разговор - чего он от нее хочет помимо постельных утех? А внешне для всех пусть все остается как есть. Для всех продолжается ваша интрижка, которую позволяет себе всесильный человек. Словом, пусть и дальше встречаются, пока он не раскроет нам свои планы. И одна к вам просьба: не заводите себе пока новую пассию. Пусть все думают, что она по-прежнему с вами.
- Ну почему так? Мне нужно поскорее ее забыть. Клин выбить клином.
- Вы уже подобрали этот клин? - поинтересовался начальник службы безопасности.
- Например, ко мне приезжала делать уколы медсестра Зина, ты ее знаешь. Но я еще посоветуюсь со своим психоаналитиком… Нет, но как она могла! После того, что я для нее сделал! Исполнял ее малейший каприз. Купил ей отдельную от родителей квартиру… И она принимает в ней этого самого…
- Возьмите себя в руки, наконец! - приказал Колобов. - Как это вы умеете. И выкиньте ее из своего сердца, что ли, или из другого вашего органа, где вам свербит…
- Легко сказать. Но если ты считаешь, будет лучше, чтобы она и дальше встречалась с этим Заброевым, что ж, так и сделаем. Но мне будет нелегко это пережить.
- Понимаю, - кивнул Колобов. - Но так будет лучше.
- И что, после всего этого я должен позволить Заброеву поселиться здесь, в Чижах? - встрепенулся, опомнился Забельский. - И дать ему такой же, как и всем здесь проживающим, беспроцентный кредит на гостевой коттедж?
- И с правом последующего выкупа, - кивнул Колобов. - На равных основаниях.
- Без ножа режешь, - вздохнул Забельский. - И прямо по сердцу. Ты другое скажи: как долго я должен терпеть здесь, в этом поселке, выстроенном моими руками, эту самодовольную усатую рожу, которая будет при встрече ухмыляться мне в лицо?
…Вечером Григорий Иванович позвонил Любезнову.
- Леня, договоримся по твоим долгам так. Только, пожалуйста, не перебивай. Пусть я деловой человек, с ледяной душой и холодным умом, но и у меня есть сердце, и я не бесчувственный пень, как это пишут в газетах Ильи Михайловича…
- Гриша, чего ты хочешь? - спросил Любезное. - Я все сделал, как ты просил…
- Дослушай! Я многое передумал за это время. И устыдился самого себя… Словом, для твоей Машеньки, нашей общей любимицы, я готов создать все условия для ее счастливой семейной жизни. Поэтому пусть она и твой зять пишут заявление, мы его рассмотрим сразу и только положительно.
- То есть все проблемы в типографии благополучно разрешены и моя книга не сегодня, так завтра выйдет в свет? - с иронией спросил Любезнов.
- Какая твоя книга? - не понял Забельский.
21
Следователь Шаравин набрал из кабинета Турецкого номер телефона следователя милиции Виктора Озерова.
- Здравствуйте, я следователь Московской прокуратуры по особо важным делам Шаравин. Вы получили наш запрос о деле капитана ФСБ Рощина?
- Вы немного опоздали, - ответил тот. - Как раз сейчас мы передаем дело в ФСБ. Они затребовали раньше вас.
- Это, конечно, форменное безобразие… - хмыкнул Денис, слушавший по второй трубке. - Сами себя расследуют.
Турецкий сделал негодующую физиономию и погрозил ему пальцем.
- Вы это мне адресуете? - возмутился Озеров. - Вы, прокуратура, еще жалуетесь?
- Это не телефонный разговор… - сказал Шаравин, строго взглянув на Дениса. - Вы не возражаете, если я к вам прямо сейчас подъеду? - спросил он, переглянувшись с Турецким.
- Вы знаете, как к нам добираться?
- Конечно. Да, и еще… - Шаравин положил руку на микрофон трубки и понимающе кивнул, увидев, как Турецкий с недовольным видом качнул головой и показал глазами на потолок. - У меня большая к вам просьба. Если вы что-то еще не передали, пожалуйста, потяните с передачей материалов, насколько это возможно. И обязательно дождитесь нашего приезда. Я буду у вас через час.
- Постараюсь, - буркнул Озеров и положил трубку.
- Ментам тоже хочется ущучить гэбэшников, - сказал Денис, когда Шаравин положил трубку и начал собирать бумаги. - С тех пор как Андропов наехал на их Щелокова. Потому им не в кайф, если око государево будет само разбираться со своими нашкодившими сотрудниками.
- И будут только рады нам помочь? Хорошо бы… - согласился Турецкий.
Следователь Озеров пронзительно посмотрел на Шаравина, когда тот вошел к нему в кабинет, молча кивнул в знак приветствия, встал и запер дверь на ключ.
- У вас копии остались? - спросил Шаравин, осторожно присев на предложенный расшатанный стул. И покосился на стол следователя. Там в рамке стояла фотография симпатичной девушки.
- Обижаете… - столь же нелюдимо ответил Озеров, ознакомившись с сопроводительным письмом Генпрокуратуры. - Только без разрешения начальства я не могу вам ничего передать. Могу лишь ознакомить… Что вас конкретно интересует, если коротко?
- Результаты баллистической и дактилоскопической экспертизы, - сказал Шаравин. - Это в первую очередь.
- Вот так, да? - Строптивый Озеров сменил тон. - А что, Рощин еще где-то и в кого-то стрелял? И тоже из благородных побуждений?
- Да нет… Не совсем так, - неопределенно ответил Шаравин. - У нас есть чьи-то отпечатки пальцев, которые мы не можем идентифицировать. Подозреваем, что они принадлежат Рощину.
- Понятно. Разумеется, пальцы на записанном за ним штатном пистолете однозначно принадлежат ему, - кивнул Озеров. - Кстати, я на всякий случай тоже проверял, но ничего похожего в нашей картотеке не нашлось. Сейчас мы посмотрим, должна же у меня остаться копия файла его дактилоскопического снимка… Черт, не открывается. Возможно, ее передали в архив или в криминалистическую лабораторию… - Озеров открыл свой сейф. - Нет, надо поискать в архиве. Подождите минуту. - Он вышел из кабинета.
Через несколько минут он вернулся:
- Пока ищут. Вы хотели что-то еще о нем узнать?
- Да. Каким он вам показался? Как себя вел?
- Тертый мужик, - пожал плечами следователь Озеров. - Вот сидел еще вчера здесь, на вашем месте, и снова давал показания, пересказал все как было. Нигде не ошибся. Попробую еще.
Он снова сел к компьютеру, передав Шаравину протокол допроса.