- Она, кстати, сексапильная? - поинтересовался Денис. - А что вы так на меня смотрите? Я не собираюсь ее похищать. Но если наш герой решил ее закатать в ковер средь бела дня, то не иначе как от бурных чувств и невзирая на ее охранников. Хотя вполне мог нарваться на пулю. Ее фотография у нас есть?
- Нет. Знаю только, что звание "Мисс Дагестан" она не имеет, - ответил Шаравин. - Только почему ты полагаешь, будто он это сделал лишь по причине вспыхнувшей страсти? Возможно, он хотел получить за нее выкуп. Хубиевы люди богатые, а дочка у главы семьи самая любимая.
- Какой еще выкуп?! - покачал головой Грязнов. - Мы же не на Кавказе. Или вы, типа, так острите?
- В каждой шутке есть доля правды, - подчеркнул Турецкий. - Итак, что у нас в сухом остатке? Если на минуту абстрагироваться от убийства Рощина, получается, что девчонку-то похитили? Странно, вам не кажется?
- До сих пор было принято похищать детей из богатых российских семей, - заметил Шаравин. - Все-таки Москва, как верно заметил Денис, не Чечня или Дагестан, где все друг друга давно и хорошо знают. А у Рамзана Хубиева пять сыновей и еще пропасть племянников. Прибавьте к этому кровную месть, которая может длиться веками, помноженную на чадолюбие.
- А вам не кажется, что Рощина в это втянули? - предположил Денис. - Собирались и на самом деле эту девчонку, того, умыкнуть, но тут поступил заказ на Рощина. И решили убить одним выстрелом двух зайцев. Вернее, ее похитить и заодно от него избавиться. Что-то ему пообещали. И он купился. С его-то опытом и умом игрока. Уж как он нас всех водил за нос! Только раз прокололся с этим Корягиным. И то вышел почти сухим из воды.
- Ты прямо зауважал его… - сощурился Турецкий. - А кто этот человек, как вы думаете, кто ему пообещал и кому он полностью доверился?
Шаравин и Грязнов переглянулись, пожали плечами.
- А вы как думаете? - спросил Шаравин. - У вас есть какие-то предположения?
- Есть, - сказал Турецкий, подумав. - Только предположению еще рано становиться подозрением. Я уже не говорю про убеждение.
- Дядь Сань, извини, что перебиваю, - горячо заговорил Денис. - Но мне кажется, что тот, кто эту акцию придумал и осуществил, - рисковый человек. И далеко рассчитал свою многоходовую комбинацию. И она ему удалась… Словом, есть такой человек. И ты наверняка уже его знаешь. Только вслух пока не называешь. Так и не надо.
- Хочешь сказать, нам следует ожидать от него очередных ходов? В продолжение этой комбинации? - задумчиво спросил Турецкий. - Пожалуй… Что ж, тогда все дела об убийствах, к которым Рощин имел самое непосредственное отношение, и о его собственной смерти мы постараемся взять на себя. Наверняка они взаимосвязаны. Я прямо сейчас иду к Курбанову.
Он встал из-за стола и направился к двери, но потом остановился, обернувшись к Шаравину:
- Витя, ты мог бы прямо сейчас позвонить в Дагестан к Хубиеву или еще как-то связаться с ним, чтобы узнать, кого он подозревает в похищении дочери или кто за этим стоит? У тебя есть номер его телефона?
- Да, я записал… - Он достал записную книжку и перелистал. - Вот, Рамзан Магомедович, так, а это номер его сотового. О чем его спросить?
- Объясни ему, что ты звонишь из прокуратуры, что мы обязательно обратимся к нему официально, но несколько позже, поскольку нам еще не передали дело об исчезновении его дочери, а время не ждет. Звони, я подожду.
Шаравин набрал номер, было занято.
- Звони еще, - кивнул Турецкий. - Я подожду.
Только через десять минут Шаравин услышал
длинные гудки, затем послышался женский голос, прерываемый хоровым плачем женщин и детей. Женщина спросила что-то не по-русски, похоже, назвала чье-то женское имя.
- Здравствуйте… Рамзан Магомедович дома? - громко спросил Шаравин. - Я следователь Генпрокуратуры Шаравин Виктор Николаевич. Речь идет о похищении вашей дочери…
- Да, это большая беда, Виктор Николаевич! Люд-милочка наша у вас там, в Москве, пропала! Наши ребята там ее охраняли, оберегали, а их так зверски убили! За что? И потом, ваша милиция Людмилочку увезла, и никто ее больше не видел… Что ж у вас там, в Москве, творится? У нас в народе так говорят: как эта перестройка началась, так одни перестрелки пошли! И уж сколько народу замучили и поубивали! Конца этому нет…
- Кто это? - Охрипший мужской голос прервал ее причитания. - Вас плохо слышно!
- Здравствуйте, Рамзан Магомедович, - громко поздоровался Шаравин. - Я следователь Генпрокуратуры Шаравин Виктор Николаевич. Я сейчас звоню из прокуратуры…
- Откуда? - переспросил отец похищенной.
- Я в Генпрокуратуре!
- Тебя арестовали, да? За что? Если ты порядочный, хороший человек, за что они тебя арестовали, ты можешь сказать? Тебе нужны деньги, чтобы заплатить залог? Сколько?
- Нет-нет, Рамзан Магомедович, меня не арестовывали и поэтому платить за меня залог не нужно… - Шаравин показал кулак прыснувшему Денису. - Я сам следователь! Уже возбуждено дело о похищении вашей дочери. Мы хотим узнать от вас, кто здесь мог ее похитить?
- У меня нет врагов в Москве! - сказал Хубиев.
- Но ваши враги не обязательно находятся в Москве! - почти крикнул Шаравин. - Они могут быть рядом с вами.
- У меня здесь враг только один! - гордо ответил Хубиев. - А так больше завистники, а они хуже врагов. Или соперники и конкуренты. Тенгиз Могуев мой враг, но я не могу на него так подумать! Наши роды давно враждовали, но сейчас другое время, и мы с ним цивилизованные люди. Тенгиз, когда узнал о похищении моей дочки, передал мне через соседей соболезнование, хотя сам ко мне не пришел, как другие, чтобы разделить мое горе. Нет, не верю, он не мог так поступить! Я про него никогда так не подумаю…
- А другие? Вы же говорили о ваших завистниках.
- Я никому ничего плохого не сделал… - Голос Хубиева дрогнул. - А хорошего людям сделал много. И никто не посмеет мне бросить в лицо, что я никогда не помогал соседям! Завтра мои сыновья и племянники вылетают в Москву, они там на месте сами разберутся, сами найдут ваших милиционеров, раз они этим занимаются, и со всеми там на месте разберутся!
- Представляю… - пробормотал Шаравин.
- Что ты сказал? - переспросил Хубиев. - Я плохо тебя слышу.
- Скажите, похитители к вам обращались? Они выставляли какие-то требования или условия?
- Нет, но мы каждую минуту, каждый час ждем, когда к нам позвонят. Или подбросят письмо. Но я знаю, что они скажут или напишут. Чтобы я не говорил никому ни слова, ни милиции, ни прокуратуре.
- Если вам будет не трудно, уважаемый Рамзан Магомедович, поставьте меня об этом в известность.
- Нет, дорогой следователь, не расслышал твоего имени-отчества, - воскликнул Хубиев.
- Меня зовут Виктор Николаевич…
- Очень хорошо, Виктор Николаевич… А телефон дашь?
- И телефон дам, и рабочий, и домашний, - пообещал Шаравин. - Записывайте… Так что вы хотели сказать?
- Слушай и запомни, дорогой Виктор Николаевич! Я не стану рисковать здоровьем и жизнью своей дочки! И даже не упрашивай. Либо я сам ее освобожу, либо сам за нее заплачу. Дом продам, все отдам, что нажил, лишь бы она ко мне вернулась! И уже ни в какую Москву больше ее не отпущу!
- Я вас прекрасно понимаю… - ответил Шаравин. - Но я еще хочу вам сказать: не надо бы вашим сыновьям сюда прилетать. Мы обязательно найдем похитителей, переодевшихся в милиционеров.
- Я уже сказал: разберусь сам, - гневно ответил Хубиев. - И до свидания, передайте поклон вашей семье. Аллах да облагодетельствует нас своей милостью, вернет мне мою дочь живой и невредимой, и мы обязательно еще увидимся.
Шаравин отключил сотовый, посмотрел на Гряз-нова, зацокавшего языком.
- Вах, вах, такого восточного пожелания в свой адрес я еще не слыхал, - сказал Денис. - Дядь Сань, а ты?
Турецкий только усмехнулся.
- А что я еще мог ему сказать? - стал оправдываться Шаравин. - Чтобы он с вами сотрудничал?
- Он отказался? - спросил Турецкий.
- Да. Наотрез.
23
Фарид, племянник Ансара Худоева, ждал звонка дяди начиная с позднего вечера, а он раздался лишь поздно ночью.
- Ну что? - нетерпеливо спросил Ансар. - Что там у них происходит?
Фарид сидел со своими боевиками в высокогорной пещере, недалеко от дагестанской границы.
- Слушай, нехорошо у них там! Обстановка совсем накалилась, ты не представляешь, что здесь творится! Раньше ругались, грозили. Сейчас все растерянные какие-то… Два раза за ночь "скорую" вызывали. Уже "неотложка" возле дома дежурит. Свет каждую ночь в доме горит, женщины плачут… Сам, своими ушами слышал, врачи говорят: совсем плох Рамзан стал, сердце на волоске висит! Но все равно от госпитализации отказывается. Поспешить бы, Ансар, заберет его Аллах, с кем договариваться станешь?
- Сыновья его где сейчас?
- Возле дома трое с автоматами, и еще соседские парни дежурят по очереди, остальные двое, сам знаешь, улетели разбираться в Москву.
- Милиция, ФСБ, прокуратура там не появлялись?
- Появлялись какие-то люди в форме, говорят, милиция, но он всех прогонял. Он звонка ждет, Ансар. Правда, еще не знает, кто ему позвонит. Не тяни больше, мой тебе совет.
- Ладно, мы тоже разбираться будем, - неопределенно сказал Ансар. - Примем решение, а ты пока следи за ними дальше, Фарид. И звони, если будут новости.
Сам Ансар решил позвонить Хубиеву под утро, когда тот еще не проснулся. Он растолкал спавшего возле потухающего костра Сергея, бывшего русского пленного, принявшего ислам.
- Не спи, Сережа, так царствие божие проспишь, так у вас, кажется, говорят?
- Да говорят… - Сергей, лопоухий, белесый, курносый, быстро вскочил на ноги, сказывалась привычка к подъему по тревоге в армейской казарме. - Что, уже звонить надо?
- Позвоню я сам, а ты будешь разговаривать. Текст не забыл?
Сергей прокашлялся, торопливо закурил, пару раз затянулся.
- Выпей горячего чая, - посоветовал Ансар и протянул ему полную кружку, пахнувшую дымом. - Горло прочисть, слышишь?
- Ну, с Богом, в смысле с Аллахом… - поправился Сергей, опасливо покосившись на Ансара.
Тот усмехнулся:
- Анекдот вспомнил. Недавно рассказали. Крещеный еврей пришел в баню. Ему там говорят: ты бы, Добрыня Израилевич, или крест снял, или плавки надел.
Сергей охотно и облегченно рассмеялся, разбуженные боевики стали просыпаться, поднимать головы.
Ансар нашел номер сотового Хубиева на дисплее своего мобильника и нажал клавишу "окей".
- Да… - услышал он хриплый и усталый старческий голос, поразивший своей немощью.
Он часто видел и слышал Рамзана Хубиева, знал его как могучего, не поддающегося годам старика. И теперь не мог представить его столь сломленным, как это передал его голос.
- Да, - уже громче повторил Хубиев, видимо окончательно проснувшись. - Кто это? Мансур?
Так звали его старшего сына, вылетевшего в Москву вместе с двумя братьями. Сейчас в его заметно окрепшем голосе одновременно звучали тревога и надежда.
Ансар передал трубку Сергею, подключив к ней автомобильную систему "фри хэнд" с небольшим кабелем, вставив себе в ухо наушник.
- Здорово, дед, - сказал Сергей. - Я тебе из Москвы звоню. Насчет твоей Людмилы, как ты понимаешь… Ну что молчишь? Я серьезно…
Сергей явно отвлекся от текста в своей шпаргалке, которую держал перед глазами, и Ансар неодобрительно качнул головой.
- Она жива? - хрипло спросил Хубиев. - Да замолчите! - прикрикнул он по-аварски на своих женщин.
- Ну. Да все нормально, не бойся, - сказал Сергей. - Мои пацаны ее не трогают, так что с ней все путем, не беспокойся. Я сам за ней смотрю. Но мне это становится все труднее. Да она нам, в натуре, и не нужна совсем, если уж честно.
- Как не нужна? А что вам тогда нужно? - Похоже, Хубиев едва сдерживал свой гнев. Только что доносившиеся плач и причитания женщин затихли. - Деньги, да?
- Ты, дед, дослушай сначала. Не она нам нужна, - повторил Сергей. - А совсем другая! За которую нам больше дадут. С тебя взять-то нечего.
- Так отпустите ее! - воскликнул Хубиев. - Раз по ошибке не ту схватили! И ловите себе другую девушку, раз моя дочь вам не нужна!
- Ты хитрый, дед! - хмыкнул Сергей, отступив от шпаргалки, причем вполне естественно и органично, проявив некий артистизм. - Специально затягиваешь разговор, чтобы нас, типа, ваши менты засекли?
- Нет у меня никаких ментов, я их близко никого не подпускаю! - загремел Хубиев. - А ты добровольно лучше отдай мою дочь! И если с ней что-то случится, мои сыновья и ее братья даже после твоей смерти из могилы тебя вытащат и на корм свиньям бросят!
- Ох, ох, напугал… Ты, дед, погоди угрожать. Я ведь тоже могу. Я ж тебе условие хочу сказать, как тебе свою Людмилку назад получить, а ты разорался. Может, тогда прекратим наш базар? Типа, я вообще тебе ничего не говорил и даже не обращался.
- Чего ты хочешь? - спросил Хубиев сдавленным голосом. - Ну, говори!
- Выпустим мы ее, но только в обмен. На ту, которая нам нужна, а ты ее к нам сам приведешь. И мы их с тобой обменяем, типа шпионов. Видел в кино, как шпионов меняют? Вот так и мы сделаем. Если не будешь на меня орать.
- Кого я тебе приведу? - снова не понял Хубиев, немного поостыв, ибо услышал, наконец, конкретное предложение. - Кого, когда и куда?
- Вот это и есть наше условие, дед. О времени и месте обмена мы потом отдельно поговорим. Короче. Мы ее тебе отдадим, если приведешь к нам Олю Замятину, что сейчас живет в доме твоего старого недруга Тенгиза… - Сергей присмотрелся к фамилии на бумажке, - Могуева, что ли… Ну и фамилии у вас, запутаешься… Словом, я тебе буду звонить каждый вечер, а ты мне докладывать, как обстоят дела. Последний раз я позвоню через трое суток, и если ты отрапортуешь, что не справился с поставленным заданием, свою дочку ты больше не увидишь. Понял, нет?
- Стой, дорогой, не клади трубку, - умоляюще сказал Хубиев. - Но как я смогу…
- А это уже твое дело, - ответил Сергей.
- Но ведь если с этой Замятиной что-то случится…
- Не бойся, дед, - усмехнулся Сергей. - С Олей Замятиной точно ничего не случится. Дорого ее здесь ценят, и сколько запросим, столько нам за нее отстегнут. До скорого!
- А ничего у тебя получается, можешь вести переговоры, - одобрил Ансар, вытащив наушник. И хлопнул по плечу Сергея. - Дошло до него, будет теперь стараться, из кожи лезть…
Ближе к вечеру Хубиев, лежавший весь день с горячей грелкой на сердце под женские охи, ахи и стенания, вдруг сбросил с себя одеяло, крикнул на женщин, так что те в испуге разбежались, после чего схватился за сотовый, лежащий с ним рядом на подушке, где прежде лежала голова жены. Дрожащими пальцами он набрал номер Виктора Шаравина.
- Виктор Николаевич, дорогой, - начал он слабым голосом, едва поздоровавшись. - Не знаю, что делать, посоветоваться с тобой хочу.
- Слушаю вас, Рамзан Магомедович.
- Ты ведь знаешь моего соседа Могуева Тенгиза, верно?
- Откуда мне его знать? - удивился Шаравин. - Слышал о нем…
- Ну раз про меня знаешь…
- Это вы рядом с ним живете, а я никогда с ним не общался… А что хоть случилось? Есть какие-нибудь вести о вашей дочери?
- Ничего хорошего. Лучше не спрашивай.
- Вы его подозреваете? - спросил Шаравин.
- Может, и подозреваю… - уклончиво сказал Ху-биев. - Скажи мне, Виктор Николаевич, ты человек грамотный, образованный, инженер человеческих душ, как прежде говорили, можно Могуеву довериться, как нормальному порядочному человеку?
- Насколько я о нем успел узнать, он вполне нормальный человек, - сказал Шаравин. - Я не в курсе, какая кошка между вами пробежала. Что случилось у ваших предков, ведь уже никто не помнит… Я все понимаю, вековая и родовая вражда, но сколько она еще может продолжаться? Заканчивайте, мой вам совет, на себе. Дайте хоть вашим детям пожить по-соседски!
- Виктор Николаевич, я по голосу чувствую, ты мне в сыновья годишься, но, Аллах свидетель, я сам ничего не помню и не понимаю! Знаю, что нельзя с ним дружить, обязательно надо враждовать, а зачем, почему, до сих пор не могу понять! Какая вражда, слушай, чего нам делить?
- Понятно… - вздохнул Шаравин, переглянувшись с подошедшей к нему дочкой. Та обняла его за плечи, положила голову отцу на плечо. - Хотите, чтобы он вам помог найти и освободить вашу Людмилу?
- Да, Виктор Николаевич, - согласился Хубиев. - Ты правильно меня понял. Я хочу, чтобы Тенгиз мне помог освободить мою дочь, и, Аллах свидетель, я стану его должником до конца своих дней, а мои дети будут дружить с его детьми!
- Я не совсем понял… Я нужен как посредник?
- Нет, дорогой, я посоветоваться хочу.
- О чем советоваться? - воскликнул Шаравин. - Да я вас обоих в глаза никогда не видел! Почему бы вам, Рамзан Магомедович, сейчас, когда у вас случилось такое горе, не преодолеть гордость, не пойти к нему, чтобы поговорить? Попросить помощи, наконец? Или вам нужен я как посредник на переговорах? Но я слишком далеко от вас, в Москве, а по мобильному или междугородному телефону такие дела не решаются.
- И опять ты прав, Виктор Николаевич, - печально сказал Хубиев. - Но я хотел только узнать, прежде чем к нему идти, может, у вас в прокуратуре знают, какие у него есть ко мне обиды?
- Я тут ознакомился с кое-какими следственными материалами. Ведь у вас там были какие-то стычки. Сейчас припоминаю… Что-то о небольшом горном пастбище, которое ваш род когда-то незаконно отнял у его рода.
- Это я сам знаю, - сказал Хубиев. - Пастбище возле Черной скалы, или, еще говорят, Каменного Барана, где Аргун вытекает из ущелья.
- Честно говоря, точно не помню, - сказал Шаравин. - Кажется, так. Мой вам совет: отдайте вы ему это пастбище! Трава там наверняка не растет, а вам своих пастбищ хватает. Зато эту обиду Могуевы будут помнить всегда. И помиритесь вы, ей-богу, что вам делить?
Когда разговор закончился, Шаравин позвонил домой Турецкому:
- Александр Борисович, извини, если побеспокоил, но в нашем деле появилось еще одно обстоятельство. И еще один фигурант. Некто Могуев, еще один тамошний авторитет.
- В каком смысле появился? - недовольно спросил Турецкий.
Кажется, не вовремя, подумал Шаравин.
- Хубиев мне только что звонил и много чего о нем спрашивал… Вроде ищет к Могуеву подход. Все время темнил, вокруг да около, и голос тревожный. Какая-то чертовщина там происходит, ей-богу! Я толком ничего не понял. Есть тут какая-то связь, как ты считаешь?
- Чертовщина номер один - эта непонятная история с похищением Хубиевой, во время которого был застрелен капитан Рощин из пистолета одного из ее охранников. Теперь остается гадать: то ли он похищал девушку, то ли, наоборот, спасал ее от похищения… То ли герой, то ли бандит.
- Сдается мне, нас хотят подвести к выводу: раз Рощин убит, значит, следствие закончено, забудьте. Кому-то ведь нужно, чтобы концы в воду?
- Мы ведем дело об убийстве журналиста Олега Бородина, - напомнил Турецкий.