- Да я помню… - вздохнул Шаравин. - Как такое забудешь. Я ведь что хочу сказать. Везде с Рощиным фигурировал еще один человек, чьи отпечатки пальцев остались дома у Бородина и его соседа Слепцова, а потом у Никодимова. Он-то жив? И на видео Рощин был вдвоем с кем-то, Люся их видела, когда они выбегали из подъезда, где жил Бородин. На видео он тоже запечатлен, хотя и плохо различим. Операторы наводили камеры на Рощина, как более представительного и телегеничного. Этот, второй, был пониже ростом, незаметный, но он же был? Он же есть?
- Отпечатки пальцев, как сказал Денис Гряз-нов - это ключи от замка, который еще надо найти, - заметил Турецкий. - Только где он? Возможно, он где-то есть. А возможно, его уже нет. Как и Рощина.
Когда стемнело, Хубиев оделся в выходной костюм, на голову надел папаху. Взял в руки наборную трость. Младший сын Новруз помог отцу сесть в семейный "кадиллак". Проехав не более сорока метров, они остановились возле особняка Тенгиза Могуева, скрытого за высоким забором с металлическими, крашенными в зеленый цвет воротами. За ними слышна была музыка, смеющиеся женские голоса, одновременно что-то напевавшие на русском языке.
Новруз вылез из машины, постучал в ворота. Залаяла собака, потом чей-то голос спросил в динамик, вмонтированный вместе с видеокамерой слежения в ворота:
- Зачем вы приехали?
- За советом и помощью, - сказал Хубиев, выбравшись из машины. - Пусти меня к себе, Тенгиз. Ты видишь, я сам к тебе пришел без оружия, но с просьбой, на что никогда бы не посмел решиться ни мой отец, ни твой отец, ни мой дед, ни твой дед. Потому что ты знаешь, какое у меня случилось горе. Давай, Тенгиз, заключим на время перемирие, а потом, если сам захочешь, мы снова начнем враждовать.
- Пусть твой сын останется в машине, а ты заходи, - сказал тот же голос. - Только я не Тенгиз, а его сын Али.
Донесся тонкий и напряженный гул невидимого мотора, ворота медленно разъехались, оттуда выглянул бородатый юнец с автоматом на плече.
Хубиев прошел во двор, бородач последовал за ним, ворота закрылись с тем же надсадным звуком.
Новруз заглушил мотор, поднял тонированные стекла машины, откинулся назад, прикрыл глаза.
- С чем ты пожаловал, Рамзан? - спросил Тенгиз, ровесник Хубиева, кряжистый сухой старик, стоя на пороге своего дома.
- С миром, - сделал поклон Хубиев. - И хочу в знак примирения возвратить тебе пастбище возле Каменного Барана.
- Кому оно сейчас нужно, - усмехнулся хозяин, только после этого поклонившись, в свою очередь, гостю. - Проходи, побеседуем, раз с добрыми намерениями пришел.
Когда они проходили мимо террасы, где веселились русские гости, Могуев кивнул в их сторону:
- У меня гостит сама Олечка Замятина со своей съемочной группой, - с гордостью сказал он. - Самая красивая диктор телевидения, наверно, слышал, кто она такая?
- Не только слышал, но и видел, уважаемый Тенгиз, - сказал Хубиев, опустив глаза.
Они проговорили до утра.
Тенгиз уезжал около шести часов. Гости Могуева еще спали. Они поднялись около двенадцати дня, долго зевали, потом искупались в горном ручье, позавтракали и поехали в сторону чеченской границы в сопровождении джипа с охраной.
Они проехали не больше двух километров, когда вдруг в лесной лощине, где они проезжали уже не раз и не два, перед первой машиной с шумом упало дерево. Потом такое же дерево упало позади джипа.
И сразу на поляну высыпали со всех сторон люди в масках, с автоматами на изготовку.
- Выходите! - закричал один из них. Это был Новруз. - Сложить оружие!
И для острастки дал очередь в воздух. Телохранители нерешительно переглянулись, потом посмотрели на побледневшую Олю Замятину.
- Ребята, только спокойно, и делайте, как вам было сказано, - сказала она. - Вы здесь ни при чем. Это по мою душу.
- Если не будете сопротивляться, никого не тронем! - добавил Новруз.
- Я должна считать себя захваченной в заложники? - спросила Оля Замятина, обратившись к нему.
- Конечно, - кивнул он. - Считайте это приглашением в гости.
- Тогда отпустите остальных, - сказала она.
- Зачем? - удивился Новруз. - Зачем вас разлучать с вашими коллегами. Мы их тоже приглашаем к себе. А остальные свободны. И пусть добираются на своих двоих…
Он выстрелил в шины джипа ее охраны, они зашипели, и машина опустилась, будто присела на корточки.
Днем Тенгиз Могуев выехал со своей охраной и сыновьями на поиски похитителей своей знаменитой гостьи из Москвы. Вернулись ни с чем, когда уже стемнело. Когда проезжали мимо дома Хубиева, они увидели главу семьи, стоявшего возле ворот вместе с сыновьями. Старики обменялись пристальными взглядами, и Могуев слегка кивнул своему закоренелому врагу.
Вечером, когда прошли уже вторые сутки и Сергей второй раз позвонил Хубиеву, тот отрешенным и слабым от пережитого голосом сообщил:
- Дело сделано, дорогой Сережа. Когда будем обмениваться девушками?
Обмен состоялся на другой день, в той же лощине. Сделали так, что джипы с тонированными стеклами, в которых сидели девушки, проехали навстречу и мимо друг друга, потом остановились в сорока метрах друг от друга. Олю Замятину и ее съемочную группу вывели с завязанными глазами. Потом вывели Людмилу Хубиеву тоже с повязкой на глазах. Их провели мимо друг друга, в противоположные стороны. Через несколько метров Людмила вдруг почувствовала, как попала в чьи-то сильные объятия, ощутила знакомый запах отцовского табака, его колющуюся бороду и наконец услышала его дрожащий, ласковый голос.
Он снял повязку, с тревогой посмотрел ей в глаза.
Олю Замятину и ее коллег привезли затемно на окраину высокогорного чеченского села. Ансар снял с ее глаз повязку, лишь когда ее одну привели в большой кирпичный дом, обнесенный высокой бетонной стеной.
Оля увидела несколько пар блестящих, как стволы их автоматов, черных глаз, бороды на молодых лицах.
- Не бойтесь, - сказал ей Ансар. - Это ваши охранники.
- А где мои сотрудники?
- Они в другом корпусе. За них не беспокойтесь.
- А за себя?
- Мои ребята поклялись на Коране, что никого не тронут. Они вас видели только по телевизору, не пропускали ни одной передачи с вашим участием, записывали их на кассеты, и потому мы могли только мечтать увидеть вас наяву.
- И что, для этого вы меня и похитили? - спросила она. - Чтобы увидеть меня наяву? И как я смотрюсь?
- Вы прекрасно, держитесь, - похвалил Ансар. - И выглядите куда лучше, чем на экране.
- Мне это, конечно, льстит, но вы позволите мне для начала сесть, раз уж не запираете меня в подвал или зиндан?
- Извините, - смешался Ансар. - Мы здесь отвыкли от появления у Нас в гостях таких женщин.
Он гневно взглянул на Мусу, развалившегося в кресле возле камина, и тот поспешно вскочил, даже сделал нечто вроде реверанса, приглашая даму на освободившееся место.
- Благодарю. Своеобразный у вас способ приглашать в гости, ничего не скажешь… - Оля села в кресло, оглядела присутствующих.
- А вы смелая девушка, - подобрал тем временем Ансар новый комплимент. - Другие на вашем месте пугались того, что с ними может случиться. И потому это с ними всегда случалось…
- Спасибо за предупреждение, - кивнула Оля. - А что, вас чужой страх и растерянность только возбуждают? У вас тут до меня были другие девушки? И все, как одна, пугались?
Охранники заулыбались, оживленно переглянулись.
- У нас тут кто только не был, - сообщил ей Муса. - И у всех душа уходила в пятки.
- А ваши душа за это угодит в Эдем, где вас ожидают гурии… Скажите, а этот мальчик, Сережа Капустин, тоже был у вас? - спросила Оля.
- Этот, который случайно погиб, когда за него пришел выкуп? - сморщил лоб Ансар, припоминая.
Он подошел к бару в стене возле камина, открыл его, достал бутылку виски и содовую, вопросительно взглянул на Олю.
- Спасибо, мне просто содовую… А кстати, что за вкусные запахи доносятся из вашей кухни, я могу узнать? - Она потянула своим чуть вздернутым носиком.
- Это наш сюрприз, - приложил руку к сердцу Ансар. - Традиционная кавказская кухня для дорогой гостьи.
- Так вот, я о том самом Сереже Капустине, которого не дождалась его мама, - сказала Оля, допив из фужера. - Мы приехали сюда делать о нем репортаж. Правду говорят, будто он взорвал себя и своих мучителей гранатой? - Она пристально смотрела на Ансара. - Хотя официальная версия, тут вы правы, гласит, будто с ним произошел несчастный случай. Не с вашей ли подачи? И он, кстати говоря, тоже считался вашим гостем? Его также встречали и угощали. Да?
Они озадаченно переглянулись.
- Оля, - помотал головой Ансар. - Что ты с нами делаешь… Не буди в нас зверя. Лучше не надо. И думай, что говоришь. Мы к тебе со всем уважением, мы тебя боготворим! Пока еще боготворим… Я правильно говорю? - Ансар повысил голос и грозно оглядел своих боевиков.
Те дружно, хотя и не сразу, будто опомнившись, закивали головами.
- И мы не желаем ничего делать силой против твоего желания. Но и ты не принуждай нас к насилию, хорошо? Как говорят русские: не буди лихо, пока тихо, я правильно говорю?
Она пожала плечами.
- Конечно, в гости просто так к нам сами не приезжают, - продолжал он. - Особенно из России. Особенно такие знаменитые красавицы, как ты. Но и ты веди себя адекватно своему статусу. Ты приехала сюда делать материал об этом несчастном мальчике, ну так делай! Но не здесь. У меня ты гость, а не тележурналистка. И потому не задавай лишних вопросов.
- Ничего вы мне не сделаете, - махнула она рукой. - Вам за меня просто меньше заплатят, если товар будет порченый… Ладно, где моя комната или яма, уж не знаю.
- Обижаешь… - покачал головой Ансар.
- Я хочу отдохнуть. И ключ, пожалуйста, чтобы я могла запереться.
- Как скажешь. А поужинать с нами не хочешь? - спросил Ансар.
- Нет, - мотнула она головой. - Суньте мне тарелку под дверь, если попрошу. А сейчас я хочу спать.
Через некоторое время Ансар подошел к двери ее комнаты и прислушался. Оттуда доносился сдавленный плач.
24
- Федя, она у нас, - сказал Ансар Колобову, позвонив рано утром по телефону.
- Мы это уже знаем.
- Ну да, у тебя везде свои люди… скажи, что это такое, опять не могу Грише дозвониться! У него три сотовых, и все заняты! Никак со своей новой бабой не наговорится? Можно дела делать с таким человеком?
- Не возмущайся, остынь. Скажи мне, я ему передам.
- Слушай, мне мои ребята условие поставили. Короче, меньше, чем о десяти миллионах, не может быть речи. Придется им набросить гонорар за вредность. Вы там хоть понимаете, каких моральных усилий стоит им сдерживать свои пылкие чувства? Они же молодые и горячие южные люди! Они у меня всю ночь не спали, только ворочались! А она вчера нам нагрубила! Вопросы задает, как перед телекамерой! И к тому же учти общественный резонанс.
- А никакого резонанса пока нет, - спокойно ответил Колобов. - Кто об этом знает? Григорий Иванович его только готовит, со своим каналом. Это станет известно широкой общественности… - Он посмотрел на часы. - Ровно через пятнадцать минут мы дадим первое сообщение о случившемся по РТВ в новостях. А ты уже торгуешься. Ты что, не можешь объяснить своим джигитам, в чем состоит их выбор? Или хорошие бабки, а значит, хорошие бабы каждому, или одна хорошая баба на всех, но уже без бабок.
- Все они понимают, - вздохнул Ансар. - Но это легко говорить, когда не видишь ее вблизи…
- Вы с ней там как обращаетесь?
- Обижаешь, дорогой…
- Сейчас главное, чтобы ее не обидели. Например, она в состоянии дать эксклюзивное интервью нашему каналу, если это потребуется?
- Если хорошо ее попросите… Но она еще спит.
- Пусть выспится. Хорошо, я сейчас передам все Григорию Ивановичу, а он примет решение.
Когда Колобов вошел без стука в кабинет Забельского, тот действительно разговаривал по двум сотовым одновременно. Он пожал плечами, показав на телефоны, потом кивнул головой на стул.
- Саша, я не хочу даже об этом слышать! - возбужденно говорил Забельский. - Их не нужно отталкивать, с ними надо постоянно разговаривать и постараться понять, чего они на самом деле хотят! Думаешь, мне это хочется? А что делать? Что делать, я тебя спрашиваю? Это я не вам, Аркадий Львович… - сказал он в другую трубку. - Это я Саше. Да… да… Но вы действительно не хотели принимать Сашу? Вот не ожидал от вас… Вы же взрослый, цивилизованный человек! Но тогда прямо сейчас с ним и поговорите! Получаса вам хватит? За мой счет, между прочим…
Он сложил оба мобильника вместе, приложив микрофоны к динамикам, и только после этого взглянул на Колобова.
- Пусть поговорят. Федя, извини, бога ради… - Он приложил руку к сердцу. - Но они оба просто достали меня своей упертостью! Люди совершенно не умеют и не хотят искать и находить компромиссы! Что у тебя за вид такой? Ты плохо спал?
- Нормально, - кивнул Колобов. - Есть три новости, плохая и хорошая и одна на ваш вкус. Начнем с плохой. ФСБ передает дело о прослушке и о том, что было связано с гибелью Бородина и Рощина, в Генпрокуратуру. Уже есть решение. Расследовать будут вместе.
- Пусть расследуют, - кивнул Забельский. - Дело благое, нас не касается… Главное, что оно совместное. Тем более одних уж нет, а те далече… Агеев уже подал рапорт с просьбой об отставке?
- Больше того. Его отставку уже приняли.
- Хороший знак. Вернее, шаг в нужном направлении.
- Но его еще потаскают по комиссиям… - заметил Колобов.
- И пусть таскают, - снова согласился Григорий Иванович. - Ему это полезно. А кто решил о совместном расследовании?
- Таково было решение, принятое на коллегии ФСБ.
- Понятно, решили очистить свои стройные и сплоченные ряды. Ну и черт с ними. А хорошая новость?
- Только что звонил Ансар…
- Наверняка, глотая слюну, он радостно сообщил, что Оленька сейчас у него… Я прав? Как они там с ней обращаются? Ты их хорошо предупредил?
- Предупредил, - заверил Колобов. - Да он и сам все прекрасно понимает. Интересно другое. Это о третьей новости, чей знак на ваше усмотрение. Он не мог до вас дозвониться и в сердцах сказал, что, наверно, вы все время разговариваете с новой бабой…
- Так и сказал? - вскинул брови Забельский. - Он имеет в виду Зину? Ну и что? Она полчаса была у меня, сделала укол и уехала… Но вечером обещала поплавать со мной в бассейне.
- Вы не поняли. Откуда ему там, в гордой и независимой Ичкерии, знать, что у вас появилась новая пассия?
- Ах вот оно что… Ты хочешь сказать…
- Да, именно это я хочу сказать.
Колобов достал из внутреннего кармана пиджака аудиокассету и вставил ее в диктофон.
- Подожди, Федя! - простер к нему руку Забельский. - Это подождет, сначала будь добр, там возле тебя пульт, включи мой канал. Как раз сейчас Света должна сказать всей стране о насильственном захвате ее коллеги и нашей общей любимицы Оли Замятиной и ее съемочной группы в качестве заложников… - Забельский говорил это, читая с текст с листка, лежавшего перед ним. - Я сам это для нее писал, представляешь? Я им так сказал: не нужно излишней драматизации, только констатация факта! И не помешает чуть дрогнуть голосом от внутреннего переживания! Ты бы видел, что они там до меня понаписали… Можно было подумать, будто началась ядерная война.
Колобов включил телевизор, и пока Света Зиновьева читала, он шевелил губами и кивал головой, глядя в свой листок.
- Ну, кажется, все нормально… - удовлетворенно сказал он, откинувшись на спинку кресла. - Интересно, кто позвонит мне первым, Корецкий или Анисимов.
- Сейчас они переговариваются друг с другом, - хмыкнул Колобов. - Вырабатывают общую линию поведения для разговора с вами.
- Пожалуй, - пробормотал Григорий Иванович. - Ты страшный человек, Федор Андреевич. Хорошо, что ты в моей команде, а не в другой… Так что там у тебя записано? Вернее, о ком на этот раз?
- Это запись разговора облагодетельствованного вами Рустама Заброева, мужа Маши Любезновой…
- Кстати, книгаЛюбезнова уже прошла набор и печатается, - перебил Григорий Иванович. - И скоро появится в продаже… Я уже его поздравил. Он обещал дарственный экземпляр. Обязательно почитай, если найдешь время. Он неглупый человек. Хотя слишком умным тоже не назовешь.
- Если вы мне его дадите, - пробурчал Колобов. - Я могу продолжать?
- Да, конечно. Извини, Федя… Так с кем Рустам разговаривал?
- С Ансаром, - сказал Колобов, тяжело глядя на босса. - По сотовой связи.
- Ну да, они же какие-то дальние родственники, давно знают друг друга… Подожди… Ты смог записать их разговор по сотовой связи? Это для меня новость.
- Нет, мы записали, а вы услышите только то, что говорил Рустам. Это было сделано с помощью обычной закладки в коттедже, куда он недавно переехал с молодой женой. Иногда они говорили на чеченском, но чаще - на русском. Когда услышите паузы, это лишь означает, что Рустам слушает, что говорит ему Ансар.
- Это долгий разговор?
- Минут на двадцать пять - тридцать. Маша Любезнова как раз была у своих родителей.
- Представляю… Но у меня полный цейтнот. Может быть, мне лучше этого не слышать? - негромко спросил Григорий Иванович после паузы, глядя в глаза своему шефу службы безопасности. - Опять какие-нибудь гадости насчет меня и Жанночки? Лучше расскажи своими словами, хорошо? - попросил он. - Или найди там кусок, который, по твоему мнению, я обязательно должен прослушать.
- Пожалуйста… - Колобов перемотал вперед магнитную ленту, глядя на светящийся индикатор. - Я тут заранее. отметил. Включать?
"…слушай, этот папик себе новую телку завел, новую медсестру, представляешь? Моложе этой Жанны лет на пять, а она, дура, еще ничего не знает… Все ждет, что он ей наследство оставит… (Пауза.) Не-ет, еще нет, но обязательно. Вчера эта Зина уходила со своим чемоданчиком к машине, я ее спрашиваю: а мне укольчик не поставишь? Я тоже хочу. Она спрашивает: а вам какой прописали? Я ей говорю, от любовного зуда. Как вас здесь увидел, сам не свой хожу, только о вас и думаю… (Пауза, несколько фраз по-чеченски.) Нет, она покраснела, и так тихо сказала: но не здесь же… (Пауза, снова фразы по-чеченски, прерываемые смехом.) Ну да, уже согласилась, говорю тебе! Я-то их знаю. Даже за жопу дала подержаться, когда я ее немного проводил… (Пауза.) Нет, а кто там чего увидит? Здесь все по субботам вечером изображают лояльность к нашему папику. В ящик смотрят, когда его РТВ показывает аналитическую программу. Иначе он неправильно поймет, воспримет как неблагодарность. Еще она дала свой телефон, я обещал ей сразу позвонить, когда буду в городе… (Пауза, снова несколько фраз по-чеченски). Ну а что мне делать остается? Жанна мне много чего про него рассказывала, ты, кстати, получил по электронной почте последние сообщения? (Долгая пауза.) Так ты сразу отвечай, чтоб я знал: пришло сообщение или нет… Но теперь-то Жанна не имеет доступа к его телу. Теперь он эту медсестричку Зину полюбил. Так и придется пользоваться объедками со стола этого старого пня, представляешь? А что делать? Он потом третью заведет, придется и ее трахать. (Пауза.) Нет, не думаю. А что он может знать или подозревать? Знаешь, как он нас с Машкой принял? Родных детей так не принимают. Облобызал, прослезился, сам в коттедж провел, представляешь…"