- Хватит! - махнул рукой Забельский. Его лицо побагровело до свекольных кондиций. - И долго я, по-твоему, должен терпеть этого подонка возле себя? Зачем мне это все слушать?
- Вы предпочли бы ничего этого не знать? - спросил Колобов.
- Но есть же какой-то предел… - Губы Забельского задрожали. - По-твоему, я должен и дальше улыбаться ему при встрече, расспрашивать, как чувствует себя наша Машенька, как если бы я был ему родным отцом? Дошло до того, что я уже не могу разговаривать со своими девушками о чем захочу!
- Полагаете, вы все узнали, что хотели? - спросил Колобов.
- Если ты про Ансара… - замялся Григорий Иванович. - То, пожалуй, все. Но он мой партнер, он хочет знать, с кем имеет дело. Справедливости ради, этому он научился от меня. Моя школа. А он был у меня первым учеником. Но этого слюнявого Рустама я больше не желаю ни видеть, ни слышать. И больше никто не должен его видеть и слышать, даже его жена Маша! - с нажимом, сдавленно говорил он побелевшими губами. - Для нее же и ее будущего ребенка так будет лучше, ты меня хорошо понял?
Колобов не успел ответить. Раздался телефонный звонок по аппарату с гербом, связанному с правительственными вертушками, и они разом замолчали, взглянув друг на друга.
- Кажется, началось, - пробормотал Забельский, глянув на часы. - Даже скорее, чем я думал. Как ты думаешь, это кто?
Колобов показал на потолок.
Забельский выдержал паузу и, сняв трубку, постарался изобразить доброжелательную улыбку.
- Алло, я слушаю вас!
В трубке сначала послышалось нечто вроде вздоха. Похоже, звонивший еще не решил, с чего начинать разговор.
- Здравствуйте, Григорий Иванович, это Анисимов вас беспокоит.
- Здравствуйте, Петр Сергеевич, давненько нам не приходилось с вами разговаривать… Чем обязан?
- Вы не могли бы ко мне подъехать, прямо сейчас? Есть срочный разговор.
- М-м-м… Вы же знаете, Петр Сергеевич, я не в силах вам отказать. Если приеду через полтора часа, это нормально?
…Муж Маши Любезновой Рустам через полчаса выехал из поселка Чижи под предлогом поездки к родственникам.
Примерно через пятнадцать минут езды он достал сотовый и, держа одной рукой руль, стал звонить медсестре Зине Коростелевой.
- Зинуль, это я… Не поверишь, дорогая, еле вырвался. У меня в запасе три, нет, четыре часа. А может быть, и вся ночь. Ты как?
- Н-не знаю… А вы правда еще не расписаны?
- Зиночка, мы договорились перейти на "ты"…
- Я еще не привыкла, но постараюсь. Так вы… ой, ты мне не ответил.
- Что тебе сказать… Ты не представляешь, какие ошибки может делать такой парень, как я, когда ищет свой идеал. Я слишком долго его искал. И мне уже показалось, что Маша та самая, о ком я грезил, но это длилось, пока я не встретил тебя… И потому я сейчас лечу к тебе на крыльях мечты!
- А вы думаете…
- Зиночка, ну опять ты забыла…
- Ну хорошо, а ты думаешь, что потом не встретишь другую девушку, еще лучше… Что там у тебя, Рустам, Рустамчик? Что там грохнуло? Я тебя не слышу.
Джип Рустама, потеряв управление, вылетел на встречную полосу и столкнулся лоб в лоб с тяжело груженным самосвалом, который тоже не успел свернуть. Он погиб мгновенно, по-прежнему держа трубку мобильного телефона у своего уха, в которое беспомощно бился девичий голос:
- Рустам, почему ты молчишь, что случилось?
Когда через полчаса здесь же проезжал "мерседес"
Забельского с охраной, им пришлось затормозить ввиду образовавшейся пробки.
- Почему стоим? Что там случилось, узнай, Сережа… - устало сказал проснувшийся Григорий Иванович телохранителю. - И скажи, мы очень спешим. Нас в Белом доме ждут.
Тот вылез из машины, потолкался среди гаишников, кому-то из них сунул один портрет Франклина в серо-зеленом обрамлении, и гаишник сразу засуетился. Сережа через несколько минут вернулся.
- Ну что там случилось?
- Чайник там, с Кавказа. Говорят, вел машину и одновременно базарил по сотовому. Ну, дело обычное - руль не удержал, и самосвал ему в лоб. Тот водила вроде ничего, а этот сразу насмерть.
- Боже, какой ужас, - вздохнул Григорий Иванович. - В цивилизованных странах давно запретили водителям пользоваться сотовыми, а мы все чего-то ждем.
- Сейчас мы ждем, когда освободят нам дорогу… - Сергей кивнул на гаишников, расчищавших перед ним трассу, отгоняя машины и людей.
…Григорий Иванович Забельский прибыл к вице-премьеру правительства Петру Анисимову с опозданием.
Вице-премьер был в кабинете один.
- А Ильи Михайловича разве не будет с вами? - спросил Забельский, сощурившись, когда они обменялись рукопожатиями.
- Ну, раз у вас возник такой вопрос, длинных предисловий не потребуется, - сказал Анисимов, показав гостю на стул.
- Насколько я понимаю, речь пойдет о предстоящих торгах "Телекоминвеста", - осторожно сказал Забельский.
Анисимов ответил не сразу. Сначала испытующе посмотрел на гостя.
- Илья Михайлович, кстати говоря, тоже ожидается с минуты на минуту. Но я хотел прежде поговорить с вами…
Он прошелся по кабинету, обдумывая первую фразу.
- Скажем так… Судя по разговору, состоявшемуся у меня с господином Любезновым в английском посольстве…
- Извините, Петр Сергеевич, я в курсе вашего с ним разговора. Он вам все рассказал по поводу видеокассеты, где вы с Олей… Вы видите, я выложил карты на стол. Поэтому не будем терять время. Выложите свои. Мы еще не знаем настоящей цены каждой минуте, которую Оля Замятина проводит в заложницах.
- Хорошо. Чего вы хотите? - остановился напротив него Анисимов.
- Вы хотели спросить, чего хотят похитители? - уточнил Забельский.
- Они выполняют ваш заказ. Поэтому я спрашиваю у вас.
- А как вы сами думаете? - негромко спросил Григорий Иванович
Анисимов молча взглянул на него и снова прошелся по кабинету.
- Блокирующего пакета вам хватит? - спросил он тоже тихо. - Или вам обязательно нужен контрольный? Хотя о чем я… Вам нужна моя отставка?
- Вы хотите это обсудить в отсутствие Ильи Михайловича? - спросил Забельский после паузы и сел на место.
- Признаться, думал, но я очень надеялся, вы скажете, что торг неуместен… - вздохнул Анисимов. - Что в то время, когда Оля Замятина томится в застенке, когда речь идет о ее жизни и чести, заводить столь циничный торг, ну й так далее…
- Да, вы правы, - смешался Григорий Иванович. - Мне действительно было трудно представить, как вы, Петр Сергеевич, с вашим трепетным и чистым чувством, какое вы испытываете к Оле, можете в такой трудный момент, когда она там страдает, говорить о чем-то постороннем.
- Никого, ни вас, ни Ильи Михайловича наши отношения с Олей не касаются… - негромко сказал Анисимов. - Я постараюсь говорить с вами на понятном вам языке. Итак, я спрашиваю: чего вы хотите? Или по-другому: какой итог торгов по "Телекоминвесту" вас бы устроил? Я все прекрасно понимаю: только в ваших возможностях как можно быстрее вытащить ее оттуда. И говорю так, поскольку она действительно мне дороже всего на свете… Поэтому я спрашиваю: сколько? Наверняка освобождение ее и ее коллег обойдется в очень круглую сумму.
- Есть вещи, которые дороже любых денег, - туманно ответил Забельский, глядя в потолок. - Любовь, например.
- Понимаю. Но лично у меня таких денег нет. Поэтому я предлагаю вам компенсацию, которая, как вы понимаете, в десятки раз превысит эти расходы. Итак? Чего вы хотите? Моей отставки?
- Не вашей, - сказал Забельский - Всего кабинета. Потом вам предлагают занять пост премьера, а вы берете меня к себе первым замом. В таком раскладе Илья получает блокирующий пакет "Телекоминвеста". Все довольны.
- Вы же понимаете: это решает только президент, - помотал головой Анисимов.
- Смотря как объяснить ему истинную причину. Вам он всецело доверяет.
- А запасной вариант? Наверняка он у вас есть?
- Да, ваша отставка, - быстро ответил Забельский. - Но вы порекомендуете премьеру мою кандидатуру. Тогда Илья получает блокирующий пакет. Это, само собой разумеется, если мне удастся Олю и ее товарищей оттуда вытащить.
Анисимов молча кивнул.
- Но при этом никто и никогда не узнает о нашей сделке, - добавил Григорий Иванович. - Я очень рассчитываю на вашу порядочность.
- А хоть бы и узнали… - усмехнулся Анисимов. - Большого значения это иметь не будет. Так… После проведения торгов я одновременно подам на развод и попрошу отставку. С женой я уже говорил. С премьером пока нет. Только это глубоко между нами. Я могу в свою очередь рассчитывать на вашу порядочность?
Забельский кивнул. Анисимов взглянул на часы, сел на место.
- Однако, запаздывает Илья Михайлович, - сказал он через какое-то время. - На него это не похоже.
- Пробки, - сочувственно ответил Забельский. - Я сам к вам с трудом прорвался.
Корецкий стремительно вбежал в кабинет, поздоровался за руку с Анисимовым, пронзительно взглянул на Григория Ивановича.
- Извините… И здравствуйте. Я вижу, вы уже о чем-то договорились?
Виктор Шаравин приехал в прокуратуру к Турецкому, как условились, утром. Денис был уже там.
- Так, дочь Хубиева была освобождена одновременно с захватом Ольги Замятиной, - сказал Турецкий. - Моя версия - их обменяли. И Хубиева была захвачена именно с этой целью.
- Логично, но не доказательно. Как это проверить? - спросил Денис.
- Я предлагаю тебе, Витя, - обернулся Александр Борисович к Шаравину, - прямо сейчас позвонить Хубиеву. Он тебя уже знает. И спросить его об этом в лоб.
- Верно! Как если мы об этом уже все знаем, - поддержал Денис.
- Ну и как вы мне посоветуете с ним разговаривать? - спросил Шаравин, набирая номер на своем мобильнике.
- Пожестче, - сказал Турецкий.
- Возьмите его на пушку, - добавил Денис. - Говорите уверенно, даже с насмешкой. Мол, мы все уже знаем и все понимаем, а не предполагаем. Дави на понятия мужской чести. Горцы это обожают.
- Рамзан Магомедович, здравствуйте, это Шаравин, извините, если разбудил. Я слышал, вам удалось вернуть вашу Людмилу?
- Слышал… - пробормотал Денис. - Кто ж так разговаривает. Я знаю! - и только так…
Шаравин отмахнулся.
- Да, Виктор Николаевич, здравствуйте, у тебя правильные сведения, - настороженно сказал Ху-биев.
- Я вас поздравляю с ее благополучным возвращением, но у меня есть достоверные сведения, - продолжал Шаравин, - о том, какой ценой вы ее вернули. Вы, по моему совету, обо всем договорились с вашим заклятым врагом Тенгизом Могуевым. И тот позволил вам похитить свою гостью Ольгу Замятину вместе со всей съемочной группой для обмена на вашу дочь. Так?
Хубиев молчал. Турецкий и Денис переглянулись. Денис показал ему большой палец.
- Можете не отвечать. Потому что именно так оно и было.
Хубиев только тяжело вздохнул, что-то неслышно пробурчал.
- Только не кладите трубку! - воскликнул Шаравин.
- Виктор Николаевич, чего ты хочешь? - устало спросил Хубиев.
- Я уже вас предупреждал, что мы были в курсе похищения вашей дочери и хотели вам помочь. И мы с самого начала следили за развитием этой истории. И потому здесь знают все. Если вы и ваш новый друг Могуев, два самых уважаемых человека, не хотите позора и судебного преследования…
- Чего ты хочешь? - повторил Хубиев. - Моей смерти?
- Мы в прокуратуре понимаем, вы это сделали во имя спасения вашей дочери, и мы клятвенно обещаем закрыть глаза и начатое дело, если теперь вы освободите Замятину и ее группу. У вас с Могуевым многочисленные и вооруженные родственники, у вас широкие связи в Чечне.
- Я все понял, говори потише… Где мне ее искать? Мы не знаем людей, которые ее захватили.
- Зато я знаю, - сказал Шаравин. - Вернее, догадываюсь…
- О господи… - не выдержал Денис. - Беда с этой интеллигенцией. Ну разве так можно разговаривать с такими людьми: знаю, вернее, догадываюсь… Только знаю - и точка!
Шаравин досадливо отмахнулся.
- Она у Ансара Худоева, в его доме. Его вы знаете?
- Я его хорошо знаю. У него в отряде много людей, - сказал Хубиев. - Это преданные ему родственники и односельчане. Там прольется большая кровь, и Оля тоже может погибнуть…
- Послушайте, Рамзан Магомедович! - сказал Шаравин. - Или почаще смотрите программу РТВ. Там уже анонсировалось, что Олю завтра отпустят. Во что обойдется освобождение такой, как она, вы представляете?
- В долларах? - спросил Хубиев. - Деньги, мой дорогой, - это мусор. Нет ничего дороже жизни детей, поверь мне, - пробормотал он уже тише.
- Если только в деньгах, это &ы все хорошо отделаемся, - сказал Шаравин, переглянувшись с Турецким, и тот согласно кивнул. - В этой игре слишком высокие ставки и завязаны слишком большие игроки. Мы еще не представляем себе предстоящих потрясений, если все у них получится.
- Так что ты предлагаешь? - спросил Хубиев.
- Известно только, что она и группа прилетят утром в Москву пассажирским рейсом из Слепцовского аэропорта. Где, как всегда, состоится сделка. Значит, ее повезут ночью, и вам на месте нетрудно определить, по какой дороге Худоев повезет их в Ингушетию. И если вы действительно хотите избежать позора и крови, вы успеете устроить засаду, окружить, а Ольгу Замятину и ее коллег освободить. Время на подготовку у вас еще есть. Так не упустите шанс, дорогой Рамзан Магомедович, и вся эта история для вас, вашей дочери и вашей семьи благополучно закончится.
- Виктор Николаевич, я плохо знаю Ансара Худоева, но слышал, что он нехороший человек. Без чести и совести. Одно могу тебе сказать. Раз все обстоит именно так, как ты сказал, мы его обязательно перехватим этой же ночью. Все сделаем, чтобы Олю и ее ребят освободить. Я вам позвоню, когда все закончится.
- Ну вот, а ты боялась… - сказал Денис, не обращаясь ни к кому конкретно, когда разговор с Хубиевым закончился. - Так и надо с ними… Поменьше сомневаться вслух. Например, в необходимости обмыть очередное озарение Александра Борисовича. Пусть он поставит вам бутылку коньяка за успешно закончившиеся переговоры, ну и мне, как своему ярому болельщику.
- Я не против, - согласился Турецкий, улыбаясь. - Но только после того, как все окончательно разрешится. Чтобы не сглазить.
- Скучный ты человек, дядь Сань! - грустно сказал Денис. - Нет, в прокуратуру я больше не ходок. Только по повестке. Никакой романтики! И даже не проси, чтобы я перешел к тебе работать. Это ж до пенсии смотреть тебе в рот. Мне ведь в жизни тебя не подсидеть. Хотя мечта такая была, чего греха таить.
…Утром Хубиев позвонил Шаравину в прокуратуру.
- Виктор Николаевич, извини, что разбудил. Спешу обрадовать, все получилось, как ты сказал. Оля и все остальные ребята на свободе. Ансар отдал их мне, когда мы окружили их на перевале…
- Рамзан Магомедович, дорогой… - охнул Ша-равин, отмахнувшись от приникшего ухом к трубке Дениса. - Крови хоть не было?
- Обошлось, слава Аллаху.
- Откуда вы звоните?
- Мы в Назрани, сейчас их покормим, снимем гостиницу, а потом будем доставать билеты и охранять, пока они не улетят в Москву.
- Никаких покушать! - заорал Денис, вырвав трубку у Шаравина. - Никаких гостиниц! Посадите их на тот же самолет. Ведь Олю ждут в Москве именно в это время как выкупленную из плена. Это очень важно, чтобы вся страна увидела реакцию заказчика ее похищения! Вы меня слышите? Это долго объяснять, но пусть они прилетят в Москву сегодня именно этим же рейсом!
…Ровно в одиннадцать тридцать Денис и Шаравин сидели у экрана телевизора, переключив его на программу РТВ.
Когда Ольга Замятина, которую вместе со съемочной группой встречали с цветами, заявила, что их не выкупили, а освободили те люди, у которых она и ее коллеги жили в гостях, камера на секунду, не больше, скользнула по застывшему лицу Григория Забельского, стоявшего с огромным букетом цветов. И Денис, торжествуя, успел разглядеть то, что хотел увидеть: полную растерянность, смешанную с ужасом. А когда Замятина, отвечая на вопросы, объявила, что привезла материалы о гибели солдата Сергея Капустина, он подумал: Забельский теперь точно поставит крест на прямом эфире. И Денису захотелось еще раз на него взглянуть. Но камеры больше не показывали своего хозяина.
…Потом они долго не могли дозвониться домой Турецкому. Все время было занято. Когда наконец созвонились, выяснилось: они одновременно звонили друг другу, чтобы обменяться впечатлениями о публичном фиаско могущественного Забельского.