Дальняя командировка - Фридрих Незнанский 5 стр.

Глава вторая. ГОРА ОБРУШИЛАСЬ...

1

Маленький городок Воздвиженск, как говорится, на одном конце крикнешь - на другом эхо слышно. Про­исшествие в редакции "Новостей" - штурм, предприня­тый милицией, и разгром помещений - мигом облетело местное население. Но так как дело произошло под ве­чер, то и посетили редакцию лишь несколько человек - из городской оппозиции, чтобы узнать, что на самом деле случилось, и, выразив свое соболезнование, выяснить, какая помощь требуется. Сама картина разгрома говорила лучше любых комментариев. И возмущение от увиден­ных следов бесчинства милиции с приходом каждого нового свидетеля возрастало.

Предложили провести общегородской митинг про­теста. Но тут же возникло сомнение: раз применив силу для разгрома своих оппонентов, мэр и милиция не оста­новятся и перед разгоном толпы митингующих, а зна­чит, могут пострадать люди, вся вина которых заключа­ется лишь в том, что им не нравится поистине бандитс­кий беспредел, установленный в городе властями предер­жащими, прислужниками мэра. Который, между прочим, плюет с высокой колокольни на всех недовольных его политикой и действительно - это уже объявлено в "Гла­се народа" - собирается выдвигать свою кандидатуру на новый срок. И в этом его активно поддерживают не толь­ко вся местная правоохранительная система, но, по слу­хам, и областное руководство. Многим известно, что на прошлых выборах именно Гузиков, как председатель рай­онной избирательной комиссии в ту пору, обеспечил по­чти стопроцентное голосование в пользу кандидатуры Кожаного на губернаторский пост. Как он это сделал и из каких цифр сложились его показатели - вопрос, от­крытый до сих пор. Но факт остается фактом - Воздви­женский район практически единогласно назвал тогда своим губернатором Григория Олеговича Кожаного.

Асам Кожаный, кстати, был в те дни, пожалуй, един­ственным реальным претендентом на губернаторское кресло, остальные кандидаты откровенно не тянули на такую должность. И это было тоже всем известно. По­этому и выборы сами по себе оказались, в общем, безаль­тернативными. Но другое откровенно злило нынешнюю оппозицию - так ведь и не сдвинулось с места рассле­дование по поводу явной подтасовки голосов, которого требовали противники нынешнего губернатора. И про­куратура, и судебная власть тянули с этим расследовани­ем, нарушая все сроки, какие только можно было нару­шить, и выстроив как бы незримую стену, которой и от­городили губернатора от его же избирателей. И это об­стоятельство лишний раз показало населению, что власть едина и несокрушима как айсберг, какие бы штормы ни бушевали вокруг. Тем более в российской глубинке, до которой, по убеждению классика, ни на какой тройке не доскачешь...

Вероятно, подобные услуги не забываются. И Гузиков - уже при активной поддержке из области - два месяца спустя стал мэром Воздвиженска, ибо избирате­ли в районе, как в очередной раз показали итоги голосо­вания на мэрских выборах, подавляющим большинством высказались в пользу Савелия Тарасовича.

И тут тоже были откровенная ложь и подтасовка, на что указали наблюдатели из оппозиции, однако вся ис­тория снова закончилась пустым сотрясением воздуха.

Поговаривали даже, правда тихо, чтоб не навлечь на собственные головы неприятностей, что Гузиков уже дав­но якшается с уголовниками. А их пахан, известный вор в законе Солдатенков, по кличке Прапорщик, лично зна­ком и с мэром, и со всей его камарильей. Это, мол, он и выручает Гузикова в нелегких финансовых ситуациях, за что имеет возможность почти легально заниматься рэ­кетом и вкладывать свои средства в бизнес, тесня при этом честных коммерсантов. То есть сотрудничество вла­сти с криминалом ни для кого секретом не было, все о том знали - и милиция, и прокуратура, - но никаких мер никто принимать тем не менее не собирался...

Посетители ушли, более удрученные происшестви­ем, нежели исполненные желания немедленно открыто выступить против бесчинств местных властей. Но обе­щали подумать и все-таки найти форму для открытого выражения своего протеста.

Котова слабо верила в то, что выпуск еженедельника ей удастся продолжить. Она ведь, в сущности, здесь не была хозяйкой положения. Несколько человек, и среди первых, Сороченко с Теребилиным, создали этот ежене­дельник, для того чтобы публиковать в нем свои объяв­ления и рекламу. А вызвана эта необходимость была тем, что мэр в отместку за то, что они отказывались, говоря открытым текстом, давать ему взятки, запретил в "Гласе народа" печатать нужные им материалы. Вот и возникло оппозиционное издание с малым тиражом, которое, од­нако, скоро завоевало популярность - главным образом благодаря своей критической направленности. Но те­перь, после полного разгрома редакции, какая уж кри­тика! В лучшем случае сумасшедший штраф, а о худшем даже и думать не хотелось.

Но вот те, кто посетили Котову в трудную минуту, коммерсанты, стоящие в оппозиции к мэру, постарались ее утешить, чтоб она не вешала носа, и уверить, что на­стоящая борьба только начинается. Эта история с напа­дением на редакцию уже завтра станет достоянием Мос­квы с ее мощным правозащитным движением, а затем, возможно, и всей страны. Теребилин сейчас как раз в сто­лице, и он постарается, чтобы господин Гузиков понял, что совершил грубейшую политическую ошибку, кото­рая наверняка будет стоить ему дальнейшей карьеры.

Говорилось это все с вызовом и абсолютной уверен­ностью в своей правоте. Отвратительное настроение вро­де бы улучшилось, во всяком случае появилась какая-то надежда. Но чтобы закрепить ее, требовались не менее решительные действия всех тех, кому дорога свобода прессы. Вот завтра и надо будет попробовать призвать народ потолковать - на механическом заводе, на "Химволокне", в Заречном районе, в училищах и школах с педагогами, вообще, с демократической общественнос­тью города, с теми, кто давно уже возмущен творящими­ся в городе безобразиями. О забастовках там или прочих громких акциях, может, говорить пока и рановато, но громко высказать свои претензии власти время уже на­стало. И нечего стесняться, пора назвать вещи своими именами и резко осудить беспредел, который на руку лишь действующим чиновникам и уголовным преступ­никам...

Все были настроены решительно и по-боевому. С та­ким настроением и покинули разгромленную редакцию, пообещав на том же митинге организовать сбор средств для нужд свободной печати.

Утро пришло, а вместе с ними появились и новые страхи. Сотрудницы редакции, явившиеся, чтобы завер­шить уборку в разгромленных помещениях и привести их хотя бы условно в божеский вид, рассказывали Елене Ивановне, которая так и осталась ночевать в пустой ре­дакции на раскладушке, что на всех центральных улицах города полным-полно милиции. На каждом углу люди в милицейской форме и в камуфлированных комбинезо­нах, все с оружием, как будто власти ожидают громких акций протеста со стороны населения. Или в городе уже официально введено чрезвычайное положение.

Конечно, в таких условиях ни о каких митингах и го­ворить не приходится. Только сумасшедший станет выс­казывать вслух свое недовольство на площади. Да ему и слова не дадут сказать, сразу упекут как злостного нару­шителя общественного спокойствия. И значит, вся на­дежда теперь остается на тех, кто поможет им действо­вать со стороны.

И эта помощь, как оказалось, не заставила себя ждать.

Из областного города прибыла грузовая машина и привезла пачки вышедшего сегодня с небольшим опоз­данием части тиража газеты "Правда Прикамья". И тут же разнеслась весть, что в ней опубликован подробный материал о вчерашнем погроме в редакции воздвиженс­ких "Новостей". Экземпляры газеты разлетелись в один миг.

Прочитала и Елена Ивановна. И порадовалась за кол­лег из области - все, что она вчера рассказывала по те­лефону Лизе Сороченко, сегодня было живо и с самыми жесткими оценками редакции описано на страницах га­зеты. Но самое главное - были названы виновники бе­зобразной расправы со свободной и независимой прес­сой - это мэр господин Гузиков, прокурор Керимов и начальник РУВД подполковник Затырин. Особо распи­саны были "подвиги" следователя Валетова, осуществив­шего с помощью "доблестной городской милиции" зах­ват чужого имущества и сославшегося при этом на свое­го непосредственного начальника "Мурадовича".

Противозаконную акцию охранителей правопоряд­ка прокомментировал в газете представитель Фонда об­щероссийского движения за права человека, известный в области адвокат доктор юридических наук, профессор Знаменский. И действия воздвиженских правоохраните­лей он квалифицировал как уголовное преступление, предусмотренное по признакам статьи 286 УК РФ - пре­вышение должностных полномочий с применением на­силия. А завершил свою оценку события обращением к федеральному прокурору Приволжского федерального округа с требованием расследовать это беспрецедентное самоуправство местных властей.

Бомба взорвалась. Экземпляры газеты передавали из рук в руки.

Прочитав новый материал, Савелий Тарасович при­шел в неистовство. Никогда еще не видели его таким подчиненные. Мэр созвал свой "ближний круг", но зас­тавил всех долго ожидать в приемной. А сам тем време­нем, держа в потной руке телефонную трубку, стоял у своего стола навытяжку и слушал визгливые крики по­мощника губернатора Кривенко, подробно и со вкусом излагавшего ему все то, что о нем, главе администрации Воздвиженска, думает в настоящее время Григорий Оле­гович, даже не пожелавший сказать ему, Савелию Тара­совичу, хотя бы одно ободряющее слово. А ведь Гузиков считал себя верным исполнителем всех без исключения указаний Кожаного. И вот вдруг такой, как часто повто­ряет этот услужливый дурак Затырин, невероятный аф­ронт!

Но, поймав едва не сорвавшуюся с языка фамилию подполковника, на которого ему только и оставалось те­перь валить все грехи, перечисленные в газете, Гузиков вспомнил, что сам же Кривенко и давал указание Паше отпустить тех коммерсантов, из-за которых, собственно, и разгорелся сыр-бор. И вовсе не с целью обелить как-то себя либо вынужденные действия своих подчиненных Савелий Тарасович поймал паузу и воткнул в нее фразу о том, что он все конечно же понимает и даже готов пол­ностью повесить на свою шею вину за происшедшее, однако, если бы не прямое указание уважаемого Нико­лая Александровича, вполне возможно, события не при­няли бы такого острого оборота. Успел вставить, потому и Кривенко вдруг замолчал, словно задумался. А потом осторожно спросил, явно убавив прыть, о чем конкрет­но идет речь? О каком таком прямом указании?

- Ну как же, - словно обрадовался Гузиков смене интонации, - речь ведь у вас с подполковником Затыриным шла позавчера... точнее, вчера ночью, о Теребилине и Сороченко?

- О каком Теребилине? - снова окреп визгливый голос Кривенко. - О каком таком Сороченко? Вы гово­рите о депутате областной думы? Так она женщина! И вообще, что за чушь вы несете, Савелий Тарасович? При чем здесь ночь? По ночам я имею обыкновение спать, а не раздавать непонятные указания! Объяснитесь!

Ужасно почувствовал себя Гузиков. Он понял, что Кривенко - даром его, что ли, Геббельсом втихаря зо­вут? - готов продать его с потрохами, действительно навесив на шею все имевшие место и даже выдуманные грехи. "Ну уж это ты на меня не повесишь! - со злорад­ством подумал Гузиков. - Я где хочешь заявлю! Было указание!"

И он с победными интонациями в голосе изложил зарвавшемуся от собственного величия помощнику гу­бернатора все, что думал по поводу освобождения из-под стражи двоих задержанных пьяных преступников, избив­ших дежурный милицейский патруль. И еще о том, что им даже были принесены вынужденные, но абсолютно не заслуженные ими извинения со стороны руководства РУВД.

Кривенко молчал. "Что, съел?" - торжествовал про себя Гузиков. Но оказалось, что недолго ему пришлось торжествовать.

Совершенно ледяным тоном, от которого мэру нео­жиданно стало так жарко, как никогда доселе, разделяя паузами слова, помощник губернатора заявил, что более чудовищных обвинений в свой адрес он никогда не слы­шал.

Осевшим от сухости голосом Гузиков спросил:

- Но тогда как же?..

- А это вы сами выясняйте у собственных подчинен­ных, господин мэр. Лично я никогда указаний такого рода никому не давал. А если там, вокруг вас собрались сплошные идиоты, я ничем помочь не могу. Кроме од­ного. Я перескажу ваш веселый анекдот Григорию Оле­говичу и с удовольствием посмотрю, как он отреагирует.

Это ж надо такое придумать? - продолжил Кривенко, но уже не в трубку, а, вероятно, кому-то находящемуся рядом с ним. - Они там в районе у себя совершенно офо­нарели от собственной безнаказанности! Ты представля­ешь?.. Да, - снова продолжил уже в трубку, - мнение тут у нас такое, что вы, господа, должны любыми спосо­бами, какие сочтете необходимыми, погасить разгораю­щийся скандал. Иначе... Ну, впрочем, что я вам должен объяснять? И постарайтесь в дальнейшем без провока­ций и подстав подобного рода. Не надо, не забывайте, где аукнется, там и откликнется...

Трубка издавала короткие гудки, а мэр все сжимал ее в руке и чувствовал, что его рубашка совершенно мок­рая.

Он вернул трубку на место и почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Но теперь он уже твердо знал, по какому адресу.

Савелий Тарасович сел в свое кресло, носовым плат­ком вытер мокрый лоб, морщась, поежился от ощуще­ния отвратительной нестабильности из-за мокрой сороч­ки, но решил сменить ее позже, когда закончит разговор с теми, кто ожидает в приемной.

- Н-ну-с? - сурово начал он, когда все расселись в обычном порядке за столом для заседаний. - Так с кем ты давеча разговаривал, Павел Петрович? С помощни­ком губернатора, да?

- С ним, с Кривенко, с кем же еще? - отрубил Затырин.

- А вот он мне только что сообщил, что понятия не имеет ни о каких задержаниях. И не разговаривал он с тобой. А что, возможно, ты ослышался? Не узнал, с кем беседуешь? Может, тебя, как тупого дурака, вокруг паль­ца обвели? Чего молчишь?

Лицо подполковника начало багроветь.

- Мне домой звонил... звонили, - заикаясь, попра­вился он. - И что ж я, голоса Кривенко, что ли, не знаю? А может, он сам испугался! И на меня валит! Никак нет, Савелий Тарасович, я на своем где хотите стоять буду. Он позвонил и приказал! А я исполнил. Если у них там у са­мих нестыковочка вышла, так это ихнее личное дело!

- А если тебя разжалуют за это вот? - Мэр придви­нул к себе газету с отчеркнутыми красным карандашом строчками. - Вот, за превышение с этим, с насилием, тогда как запоешь?

Начальник РУВД молчал. Остальные сидящие за сто­лом не смотрели на него - упирались глазами в полиро­ванную поверхность стола.

- Ну а ты что теперь скажешь, Мурадович? - с сар­казмом протянул мэр, поворачивая голову в сторону про­курора. - Где ты такого идиота нашел, можешь толком объяснить? Который не только, что называется, ворует, но еще и конкретный адрес, по которому надо искать украденное, указывает? Это что, тоже случайный про­счет? Или уже тенденция? Что вы там изъяли у них, ты сам-то в курсе?

- Три компа...

- Ты мне русским языком говори, а не собачьим!

- Ну три компьютера со всеми причиндалами. Плюс дискеты и прочее. Но я еще ничего лично не видел, не успел. Там у меня сначала спецы с информацией разбе­рутся, а уже потом...

- Чего - потом? Оформишь как вещественные до­казательства? И временно в кабинеты свои поставишь?

- Ну... А как же иначе? Не возвращать же! Дорогая техника, у Нас такой отродясь не будет. От вас дождешь­ся, как же! Ищите спонсоров! А где их искать? Вон по­пробовали, так они до такой степени, извини, Савелий Тарасович, нас уделали, что ни в какой бане не отмоешь­ся... И ты тоже! - Он посмотрел на подполковника. - Прибежал! Чуть не задницы им лизал! И вон чем оберну­лось! Меня надо было слушать! Я с этой сволотой не пер­вый год знаком!

- Помолчал бы уж... - махнул рукой мэр. - Сам хо­рош! Прочитай, что они про тебя пишут. И это не просто так, это, считай, обращение к федеральному прокурору! У тебя с ним, кстати, как? С областью, я знаю, нормаль­ные вроде отношения. А у них наверху что, не в курсе?

- Я не думаю, что федеральный прокурор станет при­давать кляузе слишком серьезное значение. Скорей все­го, прикажет Сивцову разобраться, ну а уж мы сами... как- нибудь. Не впервой...

- Дай-то бог... А чтоб не оставлять информационное пространство нашим недоброжелателям, я поручаю тебе, Иннокентий Мурадович, лично проинформировать в "Гласе народа" наше население о том, какие были про­куратурой приняты меры и почему. Объяснить это дело надо спокойно, без лишних эмоций. То-то, мол, и то-то, идет разбирательство, подозреваются в клевете, обста­новка требует, ну и как обычно, чтоб успокоить слиш­ком разгоряченные головы. И важно, чтобы люди поня­ли - это не против них акция, а против конкретных лиц, подозреваемых, и так далее, ясно? А когда следствие за­кончится, изъятые вещественные доказательства будут переданы их законным владельцам. Обязательно укажи! Мы потом посмотрим что и как, но чтоб нам сейчас не тыкали в физиономии разными вопиющими фактами... Да, и вот еще. Зачем ты, Павел, свою команду на улицы вывел? Тебе что, гэкачепе приснилось? Такты перекрес­тись и умойся.

- Эти меры были приняты, Савелий Тарасович, - упрямым тоном заговорил Затырин, - по той причине, что сегодня, в середине дня, оппозиция собиралась про­вести на площади Ильича общегородской митинг про­теста. У меня верный источник. Он и проинформировал. Потому и приняты превентивные меры. Вон увидели моих парней на улицах - и сразу всякая охота митинго­вать без специальной на то санкции у них отпала. У вас просили разрешение на проведение митинга? Нет! Я спе­циально интересовался. И сам я тоже не в курсе, меня в известность не ставили. А закон есть закон. Не хрен без команды глотки драть!

- Ну смотри, Затырин, как бы не обернулось дело этим твоим любимым афронтом. Подставишь ты нас, никто тебя защищать больше не станет. Убери людей!

- Слушаюсь, - недовольно ответил подполковник.

- А что мне с заявлением делать? - спросил прокурор.

- С каким?

- Да от этой, от Котовой, по поводу вчерашнего обыска. Я пока держу его у себя, а окончательного реше­ния не принял, думал посоветоваться.

- Так а чего ж, собственно, дальше советоваться? Вот в газетной статье все и изложишь. Что уголовное пресле­дование против "Новостей" будет возбуждено, что ответ­чики должны подготовить аргументы для своей защиты, что следственный процесс развивается законным путем, а если имеются некоторые перегибы, так на них немед­ленно указывают и местная власть, и областное руковод­ство, и все замечания немедленно принимаются к сведе­нию. Мне тебя что, учить надо? В нашей газете как бы и ответишь на все упреки. И нечего стесняться. Они же не стесняются, поливая нас тем, что, по твоим же словам, в бане потом не отмоешь!

Настроение у Савелия Тарасовича заметно улучши­лось. Даже разговор с Кривенко стал казаться не слиш­ком серьезным и опасным для него.

- Значит, - словно подводя итоги разговора, заме­тил председатель районного суда, - спускаем как бы на тормозах, я правильно понял тебя, Савелий Тарасович?

- Как бы правильно, - засмеялся мэр Гузиков, слег­ка иронизируя над коротышкой - судьей Слепневым.