Что же касалось бандитских разговоров, то кто-то услыхал ненароком и передал другому, а там и покатилось, как один из солдатенковских братанов говорил якобы своему коллеге о том, что подорвать, к примеру, ресторан - ему как два пальца... Килограмм сахара, запал свой имеется, ну и еще кое-что по мелочи для антуража. Главное ведь в таком деле что? Уничтожить блок питания, а в данном случае - кухню - и организовать соответствующий случаю фейерверк, чтоб сразу не погасили. Ну а когда уже займется, считай, дело сделано. Наверное, он знал, что говорил, этот Федя Саратовский, бывший сапер, потому что все эксперты сходились во мнении, что сгорел комплекс увеселительных заведений "Сокол", включая и шикарный ресторан, скорее всего, именно по этой причине. Взрыв на кухне произошел глубокой ночью, когда в самом здании, занимавшем почти городской квартал, не было ни единого человека, за исключением охранника у парадного входа. А тот даже своевременно вызвать пожарных не успел, потому что огонь по всем помещениям распространился с невероятной быстротой и, пока он соображал, что к чему, звонить уже пришлось из телефонной будки напротив входа.
Что касается супермаркета, там дело оказалось проще, - как всегда, причиной очередной беды оказалась старая электропроводка. Короткое замыкание - опять- таки в подвальном помещении, где оставалась включенной лишь дежурная лампочка в коридоре, - стало исходной точкой в дальнейшем распространении огня. Хотя замыкание в электросети вполне могло быть создано и искусственным путем - это если будут найдены следы преступления. Но даже когда кто-то из невольных свидетелей, наблюдавших пожар, стал доказывать, что огонь вспыхнул сразу с четырех сторон здания, выводы пожарных остались прежними. Ну разве что кто-то из неизвестных преступников мог воспользоваться ситуацией в своих целях и, заметая следы, скажем, ограбления, подбавить жару - плеснуть на стены бензином, например. Запах горючего, кстати, ощущался, несмотря на то что почти все выгорело.
Примерно к таким же выводам пришли и на пепелище бывшего магазина "Стройматериалы", где вообще не осталось никаких следов - сгорело все. Сухое дерево, легковоспламеняющиеся лакокрасочные материалы - чего ж еще желать лучшего для сильного огня? Тоже первоначально грешили на электропроводку, но работники магазина возражали - проводка была здесь повсюду новой. И значит, что тогда - тоже поджог? Не исключено.
А вот с автомобилями, принадлежавшими известным в городе бизнесменам, братва действительно обошлась круто - сразу семь дорогих машин! Причем в каждом случае сработали аналогичные взрывные устройства - толовая шашка и взрыватель натяжного действия. Поставил, отошел в сторону, дернул за тросик - и громкий фейерверк! Уж не его ли имел в виду Федя Саратовский? Как отвлекающий маневр от основных "мероприятий"?
Во всех этих вопросах теперь предстояло разобраться работникам межрайонной прокуратуры, которые прямо с утра уже все поголовно носились по городу с высунутыми языками, словно гончие собаки. Да только толку от этой их беготни не замечалось никакого.
Никто, собственно, и не обратил пристального внимания на то, что во двор районного управления внутренних дел въехали два больших автомобиля - грузовой камазовский фургон и небольшой автобус "ПАЗ". Из кузова и салона в огороженный от посторонних глаз двор вышло десятка три бойцов ОМОНа при всей необходимой амуниции - бронежилеты, каски - и с автоматами Калашникова. И пока их начальник ходил к подполковнику Затырину, бойцы вольготно расположились на лавочках, просто на пожухлой осенней травке - отдохнуть и покурить перед делом.
Затем возвратившийся вместе с подполковником, командир разбил свою команду на десятки и вручил старшему каждой группы оперативные задания. Помимо этого им были приданы офицеры милиции из городского отдела, которые должны были координировать действия этих групп, и сотрудники РУВД, знающие обстановку в городе и лично знакомые со своими обидчиками. А затем последовала команда: "По машинам!"
Первым пунктом, где требовалось немедленно провести операцию по защите правопорядка, была все та же площадь перед зданием городской администрации. Там, уже не возле памятника, а прямо перед входом в мэрию, снова митинговала небольшая сравнительно со вчерашним днем группа горожан, требуя немедленно отпустить нескольких граждан, задержанных вместе с организатором митинга протеста Котовой. Лозунги при этом выкрикивались прежние: долой... в отставку... к суду!
На этот раз перевес был явно на стороне власти. Из вылетевших на площадь машин выпрыгнули здоровенные парни, одетые в черную форму, в бронежилетах и шапочках-масках, вооруженные прозрачными щитами и электрошоковыми дубинками. Плотной шеренгой они бегом двинулись на небольшую митингующую толпу, а за их спинами этой ударной группы резво передвигались сотрудники милиции, которые и должны были заниматься собственно зачисткой.
Никто среди митингующих и ахнуть не успел, как черная стена словно опрокинулась на людей - раздались крики, вопли, народ кинулся врассыпную, но людей догоняли щиты и дубинки, швырявшие их на асфальт. И тут же наваливались местные стражи порядка, заламывали им руки за спины... щелкали наручники. Людей волоком, подхватив под руки, быстро подтаскивали к машинам и заталкивали в салоны грузовых милицейских "рафиков". Тех же, кто сопротивлялся, пытался вырваться, отключали с помощью электрошока и просто швыряли как дрова в фургон "КамАЗа".
Вся операция не заняла и десяти минут, настолько ловко и оперативно сработали омоновцы и их помощники. Площадь была полностью очищена, а те, кто случайно оказались невольными свидетелями происходящего, постарались поскорее покинуть опасное место.
Одна подслеповатая бабуля, едва не оказавшаяся в зоне действий доблестного ОМОНа, с осуждением пробормотала:
- Ишь как они ноне распоясались, энти фулюганы- бандиты! Вовсе проходу от них нет... - и, качая седой головой и постукивая палочкой, побрела себе дальше.
Другие же прохожие, видя, как, развернувшись один за другим, набитые людьми автомобили умчались с площади, с облегчением подумали, что все, слава богу, кончилось и опасность для них миновала. Это они так решили, даже не предполагая, как на самом деле не правы, ибо все только начиналось и последствия дальнейших действий никто в городе предвидеть не мог...
Инспекция безопасности дорожного движения получила прямое указание начальника РУВД останавливать и производить досмотр всех без исключения автомобилей, в первую очередь крутых иномарок, и в случае малейших подозрений задерживать транспортные средства, а их владельцев без всяких разговоров доставлять в отделения милиции, где, не стесняясь в средствах, проводить дознание. Цель вышеуказанных действий - предотвращение возможных противоправных выступлений на стороне оппозиции, добивающейся, по всей видимости, введения в городе и районе чрезвычайного положения.
В тех же ситуациях, когда подозрения сотрудников инспекции БДД не найдут видимого подтверждения преступных намерений, но владелец автосредства готов к сотрудничеству с правоохранительными органами, ограничиваться денежными штрафами.
Указание это было, естественно, негласным и нигде не зафиксированным в качестве официального приказа, но оно развязывало руки гаишникам, предлагая им действовать решительно, хотя в определенной степени и на свой страх и риск. Ну а уж эти психологические тонкости никогда не связывали рук дорожным инспекторам. И в тот же день крупным штрафам подверглись несколько десятков богатеньких автовладельцев - чаще без объяснения конкретных причин, поскольку уже успел прокатиться по городу слух, что инспекция свирепствует и легче отделаться штрафом-взяткой, нежели вызывать на свою голову самые нежелательные последствия.
Но не все водители сразу поняли тонкий замысел милицейского руководства и пробовали протестовать, качать права, ссылаясь на не нужные никому законы и правила дорожного движения. Таких, шибко строптивых, быстро успокаивали. А в тесных камерах районного следственного изолятора, плотно набитых задержанными возмутителями общественного спокойствия, от появления новых постояльцев свободнее не становилось. И если еще учесть, что многие из тех, кто сюда попал не по своей воле, нуждались в медицинской помощи, которую им никто не собирался оказывать, несмотря на их совершенно бесполезные, кстати, протесты, то положение у людей вполне можно было назвать аховым. Всю надежду они теперь возлагали только на тех своих друзей и родственников, которые остались на свободе. Однако и весточку послать на волю не было реальной возможности, и свежие свидетельства новых задержанных, которых вталкивали в переполненные камеры, указывали на невообразимые бесчинства местной милиции и прибывшего ей для помощи и силовой поддержки областного ОМОНа. Казалось, город захлебнулся от беспредела - не бандитского, который был в общем-то привычным, а от беспредела именно властей, в одночасье ощутивших полную для себя безнаказанность и вседозволенность.
Те из задержанных, кого уводили на допросы, а затем снова возвращали в камеры со следами новых "уговоров" на лицах, были просто в шоке. Они ничего ровным счетом не могли понять, чего от них требовали словно озверевшие от запаха крови милиционеры. Требования их были поистине абсурдными: где храните огнестрельное оружие? Где прячете наркотики? От кого получали и то и другое? Кому продавали? Где деньги, нажитые преступным путем? И так до бесконечности. Вопросы повторялись, варьировались так или иначе, но суть оставалась прежней - сознавайся в преступлении, и хотя неопровержимых доказательств у следствия пока не имеется, они обязательно появятся, а до тех пор ты будешь париться в ИВС вместе с уголовниками, которым очень нравятся такие вот, как ты, упрямцы. И затем следовали сладострастные рассказы о том, как "синие" поступают с богатенькими буратинами, которые волею судьбы попадают в их тюремные владения. Кровь стыла от подобных историй, но милиционеры, похоже, искренне наслаждались произведенным эффектом и продолжали живописать жанровые картинки, перемежая их моментами физического воздействия на допрашиваемых.
Ну а потом их приволакивали обратно в камеры, и те, придя наконец в себя, с ужасом делились своими впечатлениями, казавшимися остальным, не прошедшим еще стадии допросов, кошмарными фантазиями психически больных людей.
В одной из камер, где сидели, ожидая своей привычной участи, захваченные на улицах в предыдущие дни проститутки, находились и больше десятка женщин, которых взяли во время операции по разгону митинга С ними поступали совсем просто.
Их заводили в кабинеты, специально освобожденные для допросов, напялившие на себя маски доблестные сотрудники правоохранительных органов", - возможно, из чувства осторожности, неизвестно ведь, как может обернуться дело в дальнейшем, - и раздевали. А затем, собравшись в круг, обсуждали достоинства и недостатки каждой из своих жертв. Для тех же истязателей, у которых могла вдруг пробудиться совесть либо нечто напоминающее это неведомое им чувство, на подоконниках стояли бутылки водки и стаканы - своего рода моральная анестезия. Там же кучей были свалены пачки презервативов, доставленные из ближайшей аптеки.
Между прочим, в аптеках города были зафиксированы в эти дни многочисленные факты оптовых закупок этого ходового товара.
Вдоволь насмеявшись и возбудившись для дела, эти "мужчины" предлагали несчастным женщинам добровольно согласиться испытать свою судьбу прямо вот на этих сдвинутых один к другому письменных столах. Предлагались и возможные варианты.
Отказ не принимался. Истерики обрывались на корню. Сильные, как жеребцы, "бойцы" набрасывались на свои жертвы. Истошные крики насилуемых женщин разносились по всем коридорам изолятора временного содержания. В камерах тоже творилось совершенно невероятное. Возмущенных и протестующих против милицейского произвола задержанных людей били и унижали. Была команда - гасить на корню любые возможные бунты, и она, похоже, исполнялась с особым вдохновением. Господин Гузиков обещал ведь показать им всем кузькину мать, и вот теперь его обещание приводилось в жизнь с истовой, завидной страстью...
А может, она генетически заложена в российского холуя - эта сдерживаемая до поры до времени страшная жажда мести всем, кто на тебя плюет в обычной жизни? Недаром же с давних пор стал сакраментальным, едва ли не важнейшим в жизни вопрос: "Ты меня уважаешь?" "Нет, не уважаю!" - и... понеслось по кочкам...
Женщин меняли - нельзя же было насиловать бесконечно все одних и тех же. Так и до смертоубийства недалеко, а такой команды не было. Вот проучить - это было. И учили. Пока силы оставались, даже проституток и тех употребили, чувствуя уже, что жажда наказания как бы заходит в тупик... Один из уставших ментов, которому, видно, окончательно опротивели и водка, и однообразное насилие, вынес к помойке полведра использованных презервативов, да так и задремал с незастегнутыми брюками на лавочке во дворе ИВС.
День благополучно заканчивался, служивый народ устал, притомился, разбираться с задержанными дальше никому не хотелось, да и потом, куда они все отсюда денутся? Подождут и до завтра, когда появятся новые силы либо последует очередное указание начальства. Исполнители стали разбредаться по домам. А вслед за ними волнами катились страшные рассказы об учиненных ими насилиях в кабинетах следственного изолятора. И вечерний город, казалось, оцепенел от ужаса. Такого здесь еще не происходило.
Улицы опустели, люди заперлись в домах. Город словно вымер. Шедший в здание администрации подполковник Затырин искренне удивлялся этому обстоятельству - ему-то пока никто не докладывал о том, как отличились его молодцы. Но главное - видел он - было достигнуто: в городе установился порядок.
Как человек, который твердо полагает, что он умеет видеть перспективу, Павел Петрович размышлял о проведенных мероприятиях. И между прочим, устраивало его в этом смысле далеко не все.
Ну утихомирили народ. Показали лицо хозяина, чтоб запомнили и не рыпались без указа. Но взяли-то смутьянов - а сколько их? Десятка три-четыре? На такой город?! Да где ж оно видано, скажут в области, чтобы из-за такого мизерного количества народу пришлось задействовать ОМОН?! Они там в районе, скажут, с ума все посходили? А если сами уже не умеют справляться с ситуациями, значит, им и не место на занимаемых должностях! И ведь будут, думал обуреваемый сомнениями и недобрыми предчувствиями подполковник Затырин, по- своему правы... И если так, то, значит, надо немедленно выправлять положение.
Вот, собственно, с этой идеей он и шел теперь к Савелию Тарасовичу - отчитаться за прошедший день и обсудить ближайшую перспективу, план которой он себе в принципе наметил. Ну а если и произойдут какие-то нестыковки, то мелкие неудачи, а скорее всего, незначительные недочеты можно будет списать на сложность ситуации в районе вообще.
Затырин считал для себя необходимым зачистить, как это было уже проделано, не только левобережную часть города, на которой располагались центральные властные учреждения и основные культурные заведения - казино с ресторанами, клубы игровых автоматов, стадион со спортивными сооружениями, кинотеатры и редакции газет - и были сплошь асфальтированные улицы, но и правобережную его часть, населенную главным образом заводской молодежью, всегда отличавшуюся строптивостью и вольными нравами, которые были вовсе не по душе милицейскому начальнику. Там, среди этой молодежи и подростков, набирали преступные сообщества своих волонтеров и там же - уверен был подполковник - таились основные резервы протестной части населения.
Зарплату рабочий люд уже давно получал не вовремя, если вообще получал. Молодые парни покуривали травку, частенько устраивала пьяные драки с увечьями, девицы "работали" на сияющих по вечерам всевозможными огнями центральных улицах левобережья - и ведь находились же охотники до их прелестей!
Дикий был, по мнению Затырина, район, бескультурный, да и не новый к тому же, состоящий главным образом из одноэтажных частных домов, окруженных садами и огородами, с водоразборными колонками на улицах и удобствами в глубине дворов. Его, этот Заводской, или, как его раньше называли, Заречный район, можно было бы с полным основанием назвать большой, в десяток улиц, деревней, каковой он, собственно, и являлся до той поры, пока на высоком правом берегу реки не построили предприятие "Химволокно". Вот оно и еще авторемонтный завод и стали главными работодателями малооплачиваемой части населения Воздвиженска. Они- то и превратили две прибрежные деревни, соединенные мостом через реку, сначала в поселок, а затем и в город - в районный центр, со всеми вытекающими из этого обстоятельства привилегиями.
И потому, уверенно считал подполковник, наглядный урок, преподанный жителям центрального района, следовало продолжить и среди заводчан, которые вечно всем недовольны и от которых постоянно исходила неопределенная опасность. Следовательно, надо было и там произвести показательную зачистку.
Савелий Тарасович, выслушав аргументы Павла Петровича, возражать не стал, но велел по-прежнему избегать рукоприкладства, если оно не вызвано исключительными обстоятельствами. Все было вроде бы в рамках законности, ну а каковыми они окажутся на самом деле, эти обстоятельства, кто ж мог предугадать заранее?
4
Подполковник Затырин с группой своих сотрудников прибыл в районный опорный пункт милиции, где его встретил майор Сенькин - сутулый мужчина со снулыми, рыбьими глазами и вялыми движениями. Вот уж он - знал Затырин - был действительно всем недоволен. А с другой стороны, чему радоваться человеку, достигшему полувекового возраста и добившемуся за долгие годы работы в правоохранительной системе всего-то лишь тусклой звездочки средних размеров на погоне? Кто к нему станет относиться с уважением, если он и сам себя, и собственную службу не шибко жалует?