- Что ты скажешь о пицце, Чампи? Или даже о двух больших пиццах? С ветчиной, салями и грибами? К ним еще можно взять чипсов и пива сколько захочется. А завтра я прямо с утра пойду в городское бюро по трудоустройству. И там я наконец-то получу работу, нормальную обычную работу, без всяких выкрутасов и подлянок…
- Ав-ав! - ответил Чамп, намекая на то, что немного денег можно потратить и на сладости.
Если уж выдался такой удачный день… Шоколадный батончик с орехами был бы в самый раз.
Глава 9
Торжество конкуренции
Бюро по трудоустройству Чувак нашел без приключений. Двое рабочих в синих комбинезонах вешали над входом новый портрет мэра Хомо. Старый, немного поблекший и обильно загаженный голубями, он стоял прислоненным к стене. Дождавшись, пока работяги сделают свое дело и уберут от двери мешавшую проходу складную лестницу, Чувак вошел внутрь и сразу же очутился в большом зале, одна из стен которого представляла собой стеклянную перегородку. Посреди помещения стояли столы и стулья офисного типа, а вдоль стен - длинные угловые диваны серого цвета.
За стеклянной перегородкой с окошками сидели женщины в белых блузках с серыми буквами БТ, вышитыми на уголках воротничков. Это были блондинки и брюнетки, толстые и худые, молодые и не очень, но всех их, кроме форменной одежды, объединяло одно - злобный, настороженный взгляд и привычка цедить слова сквозь зубы. Было заметно, что они не любят ни своей работы, ни своего контингента.
Стены зала были обклеены плакатами с изображением мэра Хомо. На них мэр утешал страждущих, помогал беднякам, осматривал тюрьму, открывал благотворительные вечера, плавал в бассейне, катался на лошади, ел пиццу, размышлял в своем кабинете о благе горожан, распекал нерадивых подчиненных, сидел за рулем полицейского автомобиля, гладил по голове девчушку в белом платьице, пожимал руки избирателям, читал Библию, смотрел по телевизору выступление президента…
"Не хватает только мэра верхом на унитазе", - подумалось Чуваку.
Мэр Катарсиса не вызывал у него теплых чувств. Вот мэра Нью-Йорка Чувак уважал. Заочно, потому что никогда не был в Нью-Йорке.
Безработные делились на три группы. Одна, самая большая, состояла из мексиканцев с закинутыми за спину сомбреро на длинных завязках. Группа поменьше состояла из испаноязычных мужчин всех оттенков кожи, в которых по привычке то и дело плевать себе под ноги угадывались кубинцы. Третья группа, самая малочисленная, собралась в центре зала, служа чем-то вроде барьера между двумя первыми. Трое негров, две немолодых белых женщины, пятеро белых мужчин. Чувак подошел к аппарату, выдающему номерки, нажал кнопку, взял высунувшуюся из щели картонку с номером и принялся расхаживать по залу. Времени для знакомства с обстановкой у него было предостаточно - над окошками высвечивались двузначные номера, начинающиеся на тройку, а Чуваку досталась картонка с номером 222.
- Кубинцы забирают всю первую сотню номеров, - пожаловался Чуваку тощий белобрысый парень в футболке с надписью "Реальный чувак", джинсах и ковбойских сапогах. - Приходят рано утром, и сразу же после открытия бюро каждый из них хватает сразу по два номера. Привыкли у себя на Кубе занимать очереди в магазин с ночи на утро.
- Зачем им два номера? - удивился Чувак.
- Второй они продают мексиканцам. По два доллара за номер. Кубинцы на всем делают бизнес, научились у Кастро…
- Кастро - противник бизнеса, - вмешалась в разговор одна из женщин.
- Только на словах, - возразил блондинистый ковбой. - Кастро делает бизнес с Китаем, а перед этим делал с русскими.
Кто-то из кубинцев услышал знакомую фамилию и завопил:
- Кастро, сакатэ а ла чингада!
- Кастро, Кастро, убирайся к чертовой матери! - подхватили бывшие островитяне, потрясая кулаками в воздухе и сплевывая на пол еще интенсивнее.
- Вива Мексика! - хором ответили мексиканцы.
- Вива Куба! - грянули кубинцы.
- Вива Мексика!
- Вива Куба!
- Вива Мексика!
- Вива Куба!
- Вива Мексика!
- Вива Куба!
- Вива Мексика! Вива! Вива! Вива!
Мексиканцы не хотели уступать вонючим кубинцам, а те, в свою очередь, не могли упустить возможности продемонстрировать свою хваленую солидарность тупым мексиканским ублюдкам. И те и другие, как по команде, повытаскивали стволы и скорчили зверские физиономии.
- Сейчас будет заварушка, - настороженно озираясь, сказал мужчина в ковбойских сапогах.
Он не ошибся. Первый выстрел, подобный резкому удару хлыстом, прозвучал неожиданно. Почти сразу же раздались еще два - со стороны друзей подстреленного кубинца. Мексиканцы ответили дружным залпом, а дальше пальба стала беспорядочной. Два охранника, до сих пор праздно наблюдавшие за происходящим, с криками ужаса заметались по залу в поисках укрытия. Их попытка спрятаться оказалась безуспешной - одному пуля попала в висок, а другому - в живот, и он свалился на пол, катаясь и извиваясь от боли, и затих лишь после того, как один сердобольный пожилой мексиканец разрядил в него свой кольт.
Собеседник Чувака, не принимавший участия в перестрелке, получил шальную пулю прямо в сердце и рухнул навзничь. Чувак же оценил обстановку быстрее остальных. С первым же выстрелом он упал на пол и заполз за диван. Из своего укрытия он стал внимательно осматривать помещение в поисках пути к отступлению.
На диван повалился убитый мексиканец, затем еще один, на которого упало сразу два кубинца… Очень скоро диван, заваленный телами, стал в бюро по трудоустройству самым надежным из убежищ. Чувак решил переждать здесь до конца схватки, чтобы не поймать случайную пулю, пробираясь к выходу.
Постепенно интенсивность стрельбы начала стихать. По всему залу в самых разнообразных позах валялись трупы. Среди них шевелились раненые и медленно, с выражением испуга на лицах, поднимались на ноги уцелевшие в перестрелке безработные.
Чувак не спешил выбираться из-за дивана. Интуиция подсказывала ему, что боестолкновение еще не окончено. И верно - один из негров, провалявшийся всю перестрелку на полу и, должно быть, напрочь потерявший голову, вдруг выхватил из-за пояса револьвер и навскидку выпалил в своего мексиканского соседа, стоявшего на коленях с трясущимися от страха руками.
"Чеканос поймал мою пулю…" - подумал Чувак, наблюдая из своей норы, как уцелевшая кубинская публика ответными залпами из карманных орудий шумно демонстрирует наглецу свое неодобрение.
Дождавшись, пока снова наступит тишина, Чувак досчитал в уме до тридцати и лишь тогда высунул голову из-за дивана. В зале не было ни одной живой души - только трупы.
"Отлично, раз никто не возражает, я могу пройти без очереди", - подумал Чувак и подошел к ближайшему окошку.
Увы, женщина, сидевшая по ту сторону стекла, была мертва. Пуля попала ей в самую середину лба, и оттого казалось, что у нее три глаза. Голливуд отдыхает!
Чувак подошел к следующему окну. Опять облом - этой сотруднице бюро по трудоустройству досталось сразу три пули, должно быть, и при жизни она была везучей. Подумав о том, что ей было бы достаточно и двух пуль - в правый глаз и над левой грудью, Чувак покачал головой.
Он принялся обходить все окошки и в каждом натыкался на убитых сотрудниц. Особенно запомнилась ему та, что сидела на полу, откинувшись на стену и широко раскинув руки, словно желая обнять весь мир. В этом жесте было столько искреннего радушия, столько тепла, столько доброты, что Чувак даже прослезился от избытка чувств.
Ему пришло в голову, что смерть меняет людей в лучшую сторону! Пять минут назад он видел эту женщину живой. Тогда в ней не было ни капли благожелательности, только ненависть к тем, кто подходил к ее окошку с другой стороны.
"Fuck my life!" - подумал Чувак, и ему вдруг стало невыносимо грустно. Почему все эти люди вокруг мешают ему жить так, как ему хочется? Он не вмешивается в их жизнь, это они постоянно требуют от него чего-то, вынуждая защищаться, отталкивать от себя мягкой лапой с упрятанными в них когтями.
Чуваку вдруг захотелось записать свои мысли. Кто знает, вдруг когда-нибудь ему придет в голову написать книгу? Книгу о своей жизни, о взлетах и падениях, о поражениях и неудачах. Чувак так увлекся этой мыслью, что с ходу придумал название: "Чувак и жизнь". Название потрясло его своей глубиной. Да, книга с таким названием просто обречена стать бестселлером! Иначе и быть не может!
Он просунул руку в окошко за анкетами, лежавшими перед убитой, собираясь сделать кое-какие записи на их обороте, но услышал быстро нарастающий звук полицейской сирены и поспешил к выходу, да так, что дважды чуть не упал, споткнувшись о трупы. Дожидаться полиции, давать показания и отвечать на повторяющиеся идиотские вопросы Чуваку не хотелось. Он хорошо понимал, что при желании полицейские могут объявить его зачинщиком бойни и повесить все эти трупы на него. Кто знает, какие у них сейчас расклады, особенно перед выборами мэра…
Чувак скользнул в дверь, стараясь не привлекать к себе внимания, и надо сказать, что ему это удалось, потому что зевак, привлеченных звуками стрельбы, на улице не было. Чересчур любопытные граждане Катарсиса обычно не доживали до совершеннолетия, попадая на кладбище еще тинэйджерами. Выжить и оставить потомство удавалось только тем, кто с пеленок привык не обращать внимания на то, что их непосредственно не касалось.
Чувак тенью мелькнул вдоль стены и свернул за угол секунд за тридцать до того, как первая полицейская машина взвизгнула тормозами у входа в Бюро по трудоустройству, которое теперь можно было смело назвать Городским бюро по отстрелу безработных. Или, например, Городским бюро мертвых вакансий.
Чтобы немного отвлечься от грустной действительности, Чувак заглянул в мексиканскую закусочную, где съел буррито и запил его пивом.
- С бюро я пролетел, - вслух подумал он. - Вряд ли городские власти откроют его раньше, чем через две недели. Пока сделают ремонт и развесят новые плакаты с мэром, да наберут персонал… А может быть, никто и не станет открывать бюро - ведь все безработные, которые в него обращались сегодня, ушли в мир иной. Кроме меня, но я уже понял, что в этом уродском городе никто даже и не почешется, чтобы сделать для меня хоть что-то хорошее.
- Еще буррито? - предложил проходящий мимо официант.
- Еще пива! - попросил Чувак.
Съесть подряд два огненных буррито было выше его сил. За второй банкой пива Чувак углубился в оценку своих перспектив. Поиски работы изрядно надоели ему. Надоели так же сильно, как и сам Катарсис. Следовало поступить как-то иначе, чтобы разорвать замкнутую цепь неудач. Это он чувствовал, но он не знал главного: что делать в сложившейся ситуации. Он никогда раньше не думал, что заработок трех сотен баксов для свободного, энергичного и толкового американца может стать неразрешимой проблемой.
Можно обменять трейлер без двигателя на мотоцикл с двигателем и убраться отсюда прямо сегодня, но где тогда они с Чампом будут жить?
Можно взять кредит в банке, но кто даст кредит человеку, не имеющему работы или недвижимости? Чувак немного поразмышлял над тем, можно ли считать недвижимостью его трейлер, но так и не пришел к определенному заключению.
Перебрав еще несколько вариантов, Чувак почувствовал, что впервые в жизни им овладевает отчаяние. Полное, тотальное, беспросветное и всеобъемлющее отчаяние. Чуваку вдруг захотелось пальнуть себе в лоб, и только мысль о том, что Чамп вряд ли одобрит этот поступок, убедила его остаться среди живых.
- Эй, Чувак! Ты чего раскис, приятель?! А ну подними голову!
Чувак послушно поднял голову и обомлел. Перед его столом стояли трое: Супермен в своем голубом одеянии с красной буквой "S" на груди, Капитан Америка со звездно-полосатым щитом в левой руке и Опра Уинфри в строгом белом костюме, превосходно оттенявшем цвет ее кожи.
Волосы на голове Чувака встали дыбом.
- Никогда не сдавайся, приятель! - громовым голосом произнес Капитан Америка. - Бери пример с нас - героев Америки! Разве смог бы я противостоять Барону Земо, упав духом?!
- А разве я смогла бы вести свое знаменитое шоу, размазывая по лицу слезы и сопли?! - Опра ослепительно улыбнулась и задорно тряхнула сиськами.
- Слабак не играет в бейсбол! - добавил Супермен.
- А где Бэтмен? - вырвалось у Чувака.
- Произносит предвыборную речь в Готэм-Сити, - ответила Опра. - Он просил передать тебе вот эти слова…
Великолепная троица набрала побольше воздуху и гаркнула:
- Не сдавайся, Чувак! Ты же американец!
Звуковая волна сбила Чувака со стула…
- Что с вами, мистер? - Два официанта помогли Чуваку подняться.
- А где Капитан Америка? - спросил Чувак, с недоумением оглядывая стеклянно-алюминиевый интерьер мексиканской забегаловки. - Где Супермен? Где Опра?
Официанты понимающе переглянулись. Один остался караулить Чувака, а другой отлучился, чтобы тут же вернуться со счетом.
Чувак расплатился и вышел на улицу.
- Наркомано… - донеслось ему вслед.
- Сами вы наркоманы, - беззлобно огрызнулся Чувак. - Накурились травы и ничего не видели.
Была еще надежда, что Супермен, Капитан Америка и Опра ждут его снаружи, однако их там не оказалось.
Чувак вздохнул, но не подумал обижаться. Он хорошо представлял, насколько занятыми были люди, которые только что оказали ему моральную поддержку. У каждого из них была своя, но обязательно великая миссия. И тем ценнее было то, что они все-таки выбрали время для того, чтобы собраться здесь, в вонючем Катарсисе, и подбодрить, поддержать простого парня, с которым никто из них не был знаком раньше.
Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Чувак выпрямил спину, задрал подбородок и запел, шагая по тротуару:
О красота этих просторных небес
и янтарных волн пшеницы,
Где фиолетовые горы царствуют
над фруктовыми равнинами.
Америка! Америка! Бог благословил твою славу
И короновал тебя добром и братством
От моря до моря.
Как там было дальше, он не помнил. Пришлось начать любимую песню сначала, но тут его снова окликнули:
- Эй, Чувак!
Глава 10
Второе пришествие Дэйва
Из салона ослепительно белого "майбаха" Чуваку махал рукой человек, которого он меньше всего готов был встретить в Катарсисе. Человек, которого недавно мысленно похоронил. Человек, которого он считал погибшим при взрыве атомного заряда в Парадайзе и по которому, если честно, не очень-то и скучал.
- Чего вылупился, Чувак? Не узнал своего любимого дядюшку Дэйва?
- Узнал, - ответил Чувак, медленно оседая на тротуар.
Слишком много неожиданных встреч для одного дня выпало ему сегодня. Было от чего закружиться голове.
- Эй, Чувак, ты чего? - заволновался дядюшка и крикнул кому-то в салоне автомобиля: - Китти, а ну-ка помоги мне загрузить племянника в машину!
Дэйв распахнул дверцу и вышел на тротуар. На нем был роскошный белый костюм с языками оранжевого пламени на груди и плечах. На шее болтался массивный золотой крест на толстой якорной цепи.
Чуваку меньше всего хотелось, чтобы кто-то хватал его за руки и ноги и грузил в машину, пусть даже это был белый "майбах". Он встал на четвереньки, пошатываясь, поднялся на ноги. "Шоу продолжается", - подумал Чувак и угадал.
- Пади ко мне на грудь, чадо мое возлюбленное! - громким, хорошо поставленным голосом произнес дядюшка, широко распахивая руки навстречу Чуваку. - Приди в мои объятья, и ты спасешься! Обопрись на плечо мое и поведай мне о своих страданиях!
- О боже, это же сам Дэйв, собственной персоной! Подумать только! - воскликнула проходившая мимо женщина.
- Ах, - волновалась другая, - глазам своим не верю!
- Дэйв! Дэйв! Он явился нам! Какое счастье!
Вокруг Чувака и его знаменитого дядюшки мгновенно собралась толпа, состоявшая преимущественно из женщин самых разных возрастов. Самой молодой была двухлетняя девочка, сидевшая в коляске, а самой старой - трясущаяся высохшая негритянка с седыми кудряшками.
- Дай мне облобызать тебя, родной мой! - Дэйв крепко обнял Чувака за шею и картинно зарыдал.
Так прошло около минуты. У Чувака от напряжения начала затекать спина. Вдруг Дэйв перестал рыдать, резко оттолкнул от себя Чувака, развернул его лицом к толпе и провозгласил:
- Возлюбленные братья и сестры! Посмотрите на этого юношу! Запомните его хорошенько!
Чуваку меньше всего хотелось, чтобы кто-то его запомнил, а тем более хорошо. Вдруг кто-нибудь захочет свести с ним счеты.
- Это мой блудный племянник, которого я давно уже заочно похоронил! - с трагическим видом воскликнул Дэйв. - И благодаря моим молитвам вот небеса вернули его мне! Я удостоился милости Господней!
Дэйв картинно воздел руки к небу, запрокинул голову и замер в позе молящегося проповедника. Массивный золотой крест, висевший на его шее, вздымался и опускался в такт его учащенному дыханию.
"Да, дядюшка по-прежнему смотрится неплохо, - подумал Чувак. - И этот расписной костюм ему к лицу. Хорошее решение - пустить языки пламени по светлому фону".
- Какой душка этот Дэйв! - раздалось в толпе.
- Сладкий мой!
- Дэйв-в-в!
Дэйв едва заметно улыбнулся одними уголками губ, театрально тряхнул головой, затем резко опустил руки и продолжил речь:
- Я считал его погибшим при катастрофе, разразившейся недавно в Парадайзе, и оплакивал его, и тосковал по нему, и думал, что нам не суждено больше встретиться в сей юдоли печали! В этом безумном, безумном, безумном, безумном мире…
Чувак незаметно для окружающих ткнул дядюшку локтем в солнечное сплетение. Он хорошо знал, что следует делать, когда дядюшку понесло.
- Безумном мире, - как ни в чем не бывало продолжил Дэйв. - Но Всевышнему было угодно вернуть мне моего любимого племянника! Так восхвалим Того, чья милость бесконечна, а могущество безгранично!
- Восхвалим! - выдохнула толпа.
- Бу-бум! - Дэйв снова воздел руки и как подкошенный рухнул на колени, а вслед за ним это проделали и остальные.
Кроме Чувака, которому давно надоели дядюшкины фокусы.
- Не порть мне обедню, чудик! - сквозь зубы прошипел Дэйв, дергая племянника за полу длинного плаща, с которым тот не расставался. - Пади на колени, мать твою!
Чувак нехотя опустился на колени.
- А я-то думал, что ты погиб! - прошептал он так тихо, что слышно было только Дэйву.
- Я пересидел катастрофу в бункере вместе с моими цыпочками. Нам даже некогда было скучать, - так же сквозь зубы ответил Дэйв. - А когда все закончилось, мы вылезли наружу и быстро перебрались сюда…
Сочтя время, отпущенное на общение с Богом, достаточным, Дэйв поднялся, отряхнул колени и сел на переднее сиденье "майбаха", глазами указав Чуваку на заднюю дверцу.