- Да нет, я просто так… Здесь у вас все люди такие талантливые… Женщины кружева плетут. А мужчины чем занимаются? Может, тоже каким промыслом занимаются?
- Нет. Был у нас один мастер - золотые руки, Юрочка Горохов. Мало того, что он бизнес свой организовал, магазин запчастей открыл, так он еще и резьбой по дереву занимался. Такие шахматы вырезал, закачаешься! У него начальство наше из Белого покупало для подарков москвичам…
- А где сейчас можно купить такие шахматы?
- Нигде. Юрочка же пропал. Говорят, погиб, но Анфиса не верит.
Я почти на цыпочках вернулась на свое рабочее место, притихла, молча листая очень странную книжку, которую судьба словно сама вложила мне в руки.
"Ваш ход, Граф!"
Шахматы ручной работы, настоящее произведение искусства, я видела. Причем совсем недавно. И почему-то они ассоциировались у меня с холодком страха, какими-то неясными, пахнущими лекарствами и мокрыми листьями, воспоминаниями.
И вдруг я вспомнила. Да так ясно, что в маленьком библиотечном мирке запахло больницей.
"Врачиха Крайнова"! Я видела шахматы, вернее, фотографию в рамке за стеклом белого больничного шкафчика, на которой крупным планом был изображен мужчина, сидящий с задумчивым видом за нестандартной, вдвое больше, чем обычно, шахматной доской с расставленными на ней деревянными фигурами. Фотография была цветная, довольно большая, а поскольку я сильно нервничала, находясь в кабинете гинеколога, то принялась рассматривать это яркое цветное пятно просто потому, что оно резко выделялось на фоне всего белого, больничного. Быть может, я ошибалась, но мне показалось тогда, что шахматные фигуры мало того что крупные, величиной с ладонь, так еще и необычные, стилизованные под рыцарскую эпоху с доспехами, шлемами, мечами, струящимися платьями и коронами (у королев, вероятно).
Посетителей не было, я подошла к Нине, сказала, что вспомнила об одном важном деле, что мне надо отлучиться и, получив от нее, увлеченной чтением "Трех товарищей" Ремарка, одобрительный кивок головой, спрятала книжку Пожарского в сумку и поспешила выйти из библиотеки. Сразу же позвонила Анфисе, спросила, не занята ли она, что есть дело, важное.
Мы встретились с ней на нашем месте - под старым дубом, рядом с магазином, в двух шагах от библиотеки, там, где и познакомились несколько дней тому назад. Мне же, честно говоря, казалось тогда, что мы знакомы с ней много лет.
- Что-нибудь случилось? - спросила она. Уж не знаю, по какой причине, но она прямо-таки вся светилась, загадочно улыбалась и даже как-то судорожно сжимала свои кулачки, словно я перехватила ее, бегущую, а то и летящую, на долгожданное свидание.
- Анфиса, что с тобой?
- Так, ничего! - Она смотрела на меня, но мне казалось, что куда-то мимо, словно за моей спиной, в тени ветвей, зацепились за пожухлые листья ее радостные мысли.
- Мне нужно в Белое, встретиться с Крайновой, с гинекологом.
- Что-нибудь случилось? - Тут Анфиса вернулась ко мне, в реальность, стала прежней, готовой решить любую мою проблему. - Кровь?
- Потом расскажу. Пожалуйста, найди машину, поедем к ней!
- Не вопрос! - И она тотчас позвонила какому-то своему знакомому, приехавшему буквально минут через десять на разбитой белой "Ладе". Молчаливый мужичонка не проронил по дороге ни слова, знай себе, давил на грязную, вытертую до металлического блеска педаль газа.
- Я позвоню тебе, Аркаша, - сказала Анфиса, выходя из машины.
- Наверное, надо было ее предупредить о нашем приезде, - сказала я с досадой. - Вдруг ее нет на месте?
- Я знаю ее расписание. Она у себя. Так что у тебя случилось-то?
- Сначала к ней, потом я тебе все расскажу.
Анфиса пожала плечами, мол, сама решай. Она проводила меня до кабинета Крайновой, где передо мной была всего одна пациентка, бледная, с изуродованным пигментными коричневыми пятнами лицом, беременная молодая женщина с потухшим взглядом, и ушла, бросив: "Позвонишь!"
Я попала к Крайновой только через полчаса. Не знаю, где все это время была Анфиса, должно быть, решила воспользоваться возможностью походить по магазинам, заглянуть на рынок.
Крайнова посмотрела на меня с удивлением, но ничего не спросила, просто кивнула головой, приглашая присесть. Я села напротив нее. Как раз за ней и стоял тот самый шкафчик с фотографией.
- Здравствуйте.
- Ну, здравствуйте. Проблемы?
- У меня вопрос. Вам он покажется очень странным.
- Слушаю.
- Шахматы… - Я подошла к шкафу и показала на фотографию: - Кто изображен на фотографии?
- Мой муж!
- Эти шахматы… Откуда они у него?
- Ему подарили на юбилей.
- Вы не знаете, где можно купить такие шахматы?
Я понимала, что она удивлена, да и я сама чувствовала себя неловко, словно отнимала у нее, занятого человека, врача, драгоценное время разными глупостями.
- Понимаете, это работа, возможно, жениха Анфисы, Юры Горохова…
- Ах, вон вы о чем… Теперь все понятно. Да, вы правы, это его работа. Но он пропал, думаю, что с ним случилось несчастье.
- Вы случайно не видели, чтобы после того как он пропал, где-нибудь здесь, в Белом, на рынке ли, в магазине кто-нибудь продавал такие же шахматы?
- Видела. Да, точно, видела! Я еще удивилась тогда, спросила у парня, который стоял за прилавком на рынке, откуда шахматы, и он ответил, что взял у отца, мол, денег нет, решил продать… Но цена-то бешеная - две тысячи евро!
- На рынке в деревне продают шахматы по две тысячи евро? И что, здесь реально найти такого покупателя?
- Вы у нас человек новый, многого не знаете. Белое - село с традициями, где живут люди, которые занимаются разного рода ремеслами, кто-то, как синеболотские, плетет кружева, кто-то вяжет носки из козьего пуха и цветной пряжи, кто-то варит варенье из земляники, кто-то шьет шапки, валяет валенки, вяжет веники, и есть человек, который скупает все это и отвозит в Москву, вот как ваша Анфиса… Но есть и ушлые москвичи, которые сами приезжают сюда и покупают все это. С шахматами - особая история. Юра Горохов над одним комплектом работал год, а то и полтора, поэтому и цена на них была высокая, и он сам отвозил их в Москву, одному художнику, который поставлял их своему другу в Италию… Разве тебе Анфиса не рассказывала? Но это бывало редко, сами понимаете, так сказать, разовые случаи. На них особенно не разбогатеешь. К тому же у Юры был здесь свой магазин… Да, жаль парня…
- А как найти того человека, который продавал Юрины шахматы на рынке? Вы знаете, кто он?
- Нет, но он стоял рядом с Матвеем Березиным, который медом торгует. Вот он может знать. Что, хотите купить шахматы?
- Не для себя… - напустила я туману. - Вы уж извините, что я отняла у вас время…
Я собиралась уже уйти, как она вдруг окликнула меня.
- Не хотите узнать результаты ваших анализов? - Она зашелестела пачкой лабораторных листиков.
Мне стало еще стыднее. Как я могла забыть об этом? Так увлеклась историей с шахматами, что про себя забыла.
- И? - Я вернулась на стул. - Что там?
Она улыбнулась.
- Все в порядке, - сказала она и так посмотрела на меня, что мне стало не по себе. Столько недоверия, сомнения, подозрительности было в ее взгляде, что я не нашла ничего лучшего, как поблагодарить ее за все и поспешить покинуть кабинет.
С Анфисой мы встретились на рынке, я попросила ее показать мне Матвея Березина, торгующего медом.
- Чего не расскажешь-то, зачем к Крайновой ходила?
- Да все в порядке. Анализы свои забрала.
- И как?
- Все в порядке.
- Надо же! - Она покачала головой, сдерживая, думаю, свои комментарии по этому поводу. Какой удачный расклад, не подхватила ни одной болячки, особенно если учесть, что меня поимело столько мужиков! Но Анфиса была бы не Анфисой, если бы отпустила что-нибудь подобное. Она обладала природным тактом и выдержкой.
Я спросила "медовика" Березина, строгого на вид старика с белыми кустистыми бровями, в черном пуховике и синем берете, перед которым были разложены и источали чуть ли не солнечное сияние баночки с золотистым медом, о парне, который не так давно торговал рядом с ним шахматами.
Анфиса, слышавшая наш разговор, смотрела на меня встревоженным взглядом и за все время не проронила ни звука.
Выяснилось, что парня зовут Витек, он когда-то был хорошим автомехаником, но получил серьезную травму позвоночника, долго лечился и вот теперь с трудом передвигается. Зарабатывает тем, что ремонтирует на дому бытовую технику, мастерит домашние инкубаторы, разводит цыплят на продажу. Березин и сам удивился, когда увидел его с шахматами.
- И что, купил кто-нибудь шахматы?
- Да, я и сам поразился! - воскликнул Березин, взмахнул руками и чуть не смел одну из банок с медом. - Подошел к нему человек, не нашенский, я его вообще первый раз видел, и купил. Прямо на моих глазах отсчитал ему деньги.
- В евро?
- Да! Потом у меня трехлитровую банку с медом купил, прополис, пыльцу цветочную, да и ушел. Москвич, как пить дать - москвич!
- Пообедаем? - спросила меня Анфиса, когда мы вышли из рынка. Было солнечно, сухо, но пахло крепко осенью, дымком, а с неба на нас смотрела словно сама зима, так было прохладно.
Мы зашли в кафе, взяли себе мясо с грибами, творожную запеканку с киселем, компот.
- Рассказывай, - потребовала Анфиса. Все ее хорошее настроение осталось там, в Синем Болоте. Сейчас же передо мной сидела бледная и напуганная девушка, готовая вот-вот заплакать. - Тебе что-нибудь стало известно о Юре?
Я достала из сумки книгу и положила на стол. Потом выложила ей все свои догадки и предположения.
- Значит, ты думаешь, - оживилась она, - человек, который написал эту книгу, специально подкинул ее в библиотеку, чтобы кто-нибудь из наших, местных, прочел и сделал свои выводы?
- Роман ни о чем, я же говорю! Но там описывается одна местность, где работают семь человек, рабов! Какие-то бомжи, непонятные люди, они копают пещеру или гигантский винный погреб, и среди них есть человек, который занимается резьбой по дереву! И его шахматы продаются на сельском базаре в двадцати семи километрах от того места, где содержатся эти самые рабы. Причем продает эти шахматы горбун!
- Витек?! Ничего себе… Нина… Смотри, я вся в мурашках… - Анфиса задрала рукав свитера, и я увидела пупырышки на коже. - Так, может, Юра жив? Когда написана эта книга?
- В этом году. Месяц, понятное дело, не указан.
- Эту книгу написал человек не равнодушный, который страдает от того, что знает что-то такое, чего не может рассказать… Трус он, понимаешь?
- К сожалению, здесь не указана ни типография, ни издательство, нет ни одной зацепки, чтобы мы могли вычислить автора. Разве что один из персонажей проживает около трех дубов в доме с желтыми ставнями.
- Антон! Жуков! Это он написал, точно! Знаю, что когда-то в детстве он писал стихи. Ну не знаю я больше никого в нашем Болоте, кто бы вообще владел словом… Все рукастые, талантливые, смекалистые, но вот чтобы писать стихи или прозу - такого нет. Может, Нина еще могла бы, но если бы она это написала, то уж точно придумала бы какой-нибудь стройный сюжет, да и художественности было бы много, ты бы заметила.
Я сказала, что роман примитивный и что я знаю Нину, она не смогла бы так схалтурить. К тому же она девушка честолюбивая и уж точно пожелала бы, чтобы на обложке стояло ее имя.
Мы доели свой обед, купили в магазине конфет, дождались нашего водителя и вернулись в Синее Болото. Нас довезли прямо до дома Антона Жукова.
Антон жил бедновато, но двор его небольшой был чисто выметен, забор выкрашен, а в палисаднике еще цвели бордовые и оранжевые мелкие хризантемы.
Мы нашли его в сарае, где он ремонтировал свой мотоцикл. Увидев нас, он от удивления не удержался на корточках и упал на спину, чем вызвал наш непроизвольный смех.
- Вы чего? - Он поднялся, раскрасневшийся от стыда, отряхнулся от пыли, вышел к нам во двор. Я разглядела его. Высокий симпатичный парень. Возможно даже, у него и был роман с Олей Блюминой. Почему бы и нет?
- А мы к тебе чай пить. Дело у нас к тебе есть. На сто долларов! - Анфиса говорила весело, старалась не выдать своего волнения, но все равно чувствовалось, что она на грани истерики.
- Ну, ладно, садитесь, - он показал на длинный стол во дворе под яблоней, - а я пойду чайник поставлю.
- Антон, на улице не лето, - заметила Анфиса. - Да и у Ни… Милы насморк. Может, пустишь нас в дом?
Он нехотя впустил нас. И только войдя в комнату, я поняла, в чем дело, чего он стыдился, не хотел, чтобы чужие видели. На стене, что напротив окон, висел большой портрет Оли.
В комнате было уютно, пахло яблоками, которыми была засыпана часть пола под окнами. Красные, зеленые, ярко пахнущие, красивые.
- У меня везде яблоки, большой урожай был, - чтобы не молчать, говорил Антон. - Я и варенье варил, и компоты делал… Думаю, зимой на рынок поеду продавать.
Он старался не смотреть на нас, ходил из комнаты в кухню, звенел посудой. Принес и поставил на стол большой заварочный чайник, расписанный красным с золотом петухами, вазочку, куда мы положили купленные в Белом шоколадные конфеты.
- Ты так и будешь ходить туда-сюда или уже сядешь? - не выдержала Анфиса, когда стол к чаю был накрыт, а Антон так и норовил снова куда-то уйти.
- Это твое? - спросила я, доставая из сумки книгу и показывая ее. - Это ты Анатолий Пожарский?
Он не сел, а прямо-таки рухнул на старый венский стул, чуть не сломав его.
- Что с Юрой? Ты видел его? Он жив? - Анфиса вдруг вскочила и вцепилась в его рукав. - Отвечай, писатель хренов!
- Да жив он, жив! - Он стряхнул ее руку, как пыль. - Но я там не был, ничего не видел.
- Тварь ты, Антон! - Анфиса пнула ногой его стул и в досаде ударила его кулаком в плечо. - Все это время молчал! Говори! Быстро, сволочь ты такая!
- Это Витек там был. Он мне все и рассказал. Он как раз мимо проезжал в тот вечер, когда все это случилось на Графском озере… Там две машины остановились, не наши… Чужие люди были. Перестрелка была. Человек шесть трупов. А те, что живые остались, стали трупы в озеро бросать, потом машину пытались потопить, толкали ее, пока она под воду не ушла… И в это самое время со стороны города в лес въехала машина Юры.
- Господи! - Анфиса обхватила голову руками.
- Он видел все это, свидетелем оказался. Они преградили ему дорогу, несколко раз выстрелили, но не попали. А потом посадили его в машину и повезли.
- Не поняла, а Витек? Где Витек-то все это время был? Как он мог все это видеть, а его не заметили?
- Я ему в тот день свой мотоцикл дал, чтобы он на рыбалку съездил, на дальний пруд, так вот, когда он возвращался, мотоцикл и заглох. И случилось это как раз неподалеку от того места, где вся эта заваруха была. На лесной дороге, рядом с озером. Вот поэтому он все видел, а они его - нет.
- Так, стоп. Говоришь, они посадили Юру в машину и увезли. А его машина? Куда они ее дели? Тоже утопили?
- За руль Юркиной машины сел какой-то парень и поехал вслед за джипом… Витек пробрался через лес, напрямик, хотел увидеть, куда машины поехали, там развилка есть - в город и к полям. Так вот, джип и Юркина машина свернули не в город, а к полям. Ночь же была, он видел свет фар, их еще долго было видно… И вдруг машины неожиданно свернули вправо, от полей, и Витек понял, что они поехали к развалинам старой церкви. Там, за распаханными полями, справа от дальнего пруда, была маленькая деревенька, очень давно, и в ней - церковь, ты же, Анфиса, знаешь. Она давно уже в руины превратилась, купола в землю вросли, землей присыпались, на некоторых даже маленькие березки растут… Витек вернулся домой, ночь не спал, переживал, а на следующий день решил отправиться туда, к церкви. Он думал, что найдет там труп Юры. Но когда приехал, никого не нашел. Только следы машин. Свежие следы на пыльной дороге. Это он мне сам все потом рассказывал. Еще ему показалось, что откуда-то снизу, из-под земли, доносятся голоса… Сначала вообще решил, что он спятил. От страха, стресса… Они же с твоим Юрой со школы дружили, он любил его как своего брата. Короче, он все там облазил, потом обошел руины церкви со стороны поля люцерны и вдруг увидел проторенную дорогу, свернувшую с основной, полевой, кольцом загнутую между двумя куполами и спускавшуюся вниз, а там - металлические ворота… Место это безлюдное, тихое, кому понадобится забираться в каменные развалины… Все знают, что место опасное, что земля под ногами может обрушиться, там же под землей церковные подвалы…
- Слушай, ты все это не выдумывашь? - не выдержала Анфиса, и я вдруг расхохоталась. Не к месту, конечно. Но я поняла, что ее могло так разозлить - рассказ Антона оказался куда интереснее, страшнее и таинственнее всех ее рассказов, которыми она потчевала местных жителей (ну и меня заодно).
Анфиса бросила на меня удивленный и осуждающий взгляд, я запечатала ладонями свой рот. Сама не знаю, почему так поступила. Должно быть, тоже от нервов.
- Поехали со мной, если не боишься… - сказал Антон. - Это ты у нас мастерица выдумывать страшилки…
- И что было потом? - перебила она его, отмахнувшись и сосредоточившись на его рассказе.
- Витек провел там, на солнцепеке, целый день, все прятался с мотоциклом в кустах, дождался ночи и увидел, как ворота поднимаются и как откуда-то снизу выезжает тот самый джип…
Надо было видеть Анфису. Она нахмурила брови и бросила на Антона презрительно-ироничный, просто-таки убийственный взгляд, мол, давай-давай, гони и дальше весь этот бред!
Между тем Антон, не обращая внимания на реакцию Анфисы, увлеченно рассказывал дальше:
- …Выехал и погнал себе по кочкам в сторону города. Он запомнил, кстати говоря, номер джипа. Потом ворота опустились, и снова стало тихо.
- Фантомас, мать его! - ухмыльнулась Анфиса.
- …Он подошел совсем близко к воротам, стал слушать. Где-то далеко он слышал голоса, какой-то стук… А потом до него донесся запах. Запах еды. Так пахнет, когда готовят.
- Так там люди живут? Секта, что ли? - догадалась я.
- Нет, не секта. Витек ездил туда несколько раз. Ходил кругами, все ждал чего-то… А потом увидел как-то в пыли, прямо перед воротами, шахматную фигуру. То есть вот только что он прошел, ничего не было, и вдруг появилось. И тогда он понял, что его заметили, те, что за воротами были, и бросили эту фигуру, может, как-то просунули в щель… Он подобрал, а там, внутри этой королевы высверлено отверстие, а в нем - свернутая записка. Это было послание Юры. Он написал, что там роют пещеру, работают рабы, нужна помощь.
Мы с Анфисой, не сговариваясь, присвистнули в удивлении.
- И чего же он в полицию не обратился, Витек-то твой?
- Да он насмотрелся наших милицейских сериалов типа "Ментовских войн", решил, что бандитов этих, что все организовали, крышует местная полиция, и стал думать, как нам самим вызволить Юрку… Пришел как-то ко мне, пьяный… Рассказал мне все, и мы стали думать, что делать, как быть? Ну и додумались - решили написать книгу, где зашифровали бы всю эту историю, чтобы наши местные прочли, заинтересовались старой церковью, чтобы сами начали действовать…
- Идиоты!