Отправив Бориса домой и взяв с него слово больше ни с кем не встречаться, не разговаривать о Кузнецове или Нине, а просто сидеть и ждать моих указаний, я не выдержал и позвонил Китаеву. Задал ему эти же вопросы. Китаев буркнул, что это не телефонный разговор, и я тут же пригласил его к себе домой, на завтрак. Он обещал приехать минут через сорок.
Я заглянул к Лене, испытывая самые разные чувства, от нежности до стыда за то, что потревожил ее сон. Все свое счастье я пока надежно спрятал глубоко в сердце и даже двигаться старался медленно, осторожно, словно боясь его расплескать.
- Ко мне следователь едет, он любит поесть, - сказал я извиняющимся тоном.
В какой-то момент я спросил себя, а не приснилась ли мне ночь с Леной? Но когда она открыла глаза и улыбнулась мне, у меня от сердца отлегло, я понял, что в доме поселилась любовь.
- Я сейчас, - ответила Лена. - Доброе утро, Фима.
- Доброе утро… - Я от счастья даже зубы стиснул, меня пробила сладкая дрожь.
Мы встретили Дениса Китаева блинчиками и чаем. Накрыв на стол, Лена удалилась к себе.
- Послушай, Ефим Борисович, я тебе тогда кое-чего не сказал, скрыл… Подумал, что это не так уж важно. Но ты платишь мне, а я… Короче, слушай. Не думаю, что это как-то повлияет на ход событий, но ты хотя бы не будешь думать, что я полный кретин. Ты тогда спросил меня, почему я до сих пор не допросил Нину Бретт, ну, оперную певицу, с которой Кузнецов был в ресторане и с которой потом уехал. Все очень просто - Кузнецов никуда не исчез. Его отправили с какой-то важной миссией в Вену, да. Это абсолютно точно. И мне там, - Денис поднял указательный палец кверху, - дали понять, чтобы я не тревожил эту Нину Бретт.
- А как же убийство, совершенное в его доме? - Я сделал вид, что пропустил эту важнейшую для меня информацию мимо ушей, как не особенно-то и заслуживающую внимания.
- Это не имеет к нему никакого отношения. Это строители… Мы разрабатываем сейчас именно эту версию.
Что-то было здесь не так, но я не стал допытываться. Мне вполне хватило того, что я услышал. Нину не потревожат, ту самую Нину, которую мы создали и которая где-то там в пригороде Москвы на какой-то там таинственной даче (но не на своей) репетирует, никто не станет вызызать на допрос и тем более проверять. Получается, что мы с Борисом сделали все правильно, и что в случае, если Нина вернется, она плавно займет свое прежнее место - и в музыке, и в жизни Бориса, и просто продолжит жить.
Денис обмакнул блин в золотое озеро меда на блюдце и отправил в рот.
- Отменные блины. Знаешь… - Он приблизился ко мне и, кося в сторону двери, за которой жила моя домработница, зашептал: - Знаешь, я и сам уже начинаю думать, что свалял дурака, когда отказался от предложения одного моего приятеля создать частное детективное агентство. Смотрю на тебя, живешь ты ну прямо как король! Денег - море, служанка вон или кухарка, я не знаю…
- Денис, ты извини, но мне пора… - Я с ужасом подумал, что Лена могла услышать этот его короткий и оскорбительный для нее монолог. - У меня встреча.
- Да-да, конечно! Волка ноги кормят, так? Я тоже побежал. Спасибо за завтрак!
Я сунул ему стоевровую купюру, и он ушел. Я же, оставшись наедине с Леной, качественно другой, ставшей мне близкой и вместе с тем неузнаваемой, перед которой я заробел так, что готов был исчезнуть, раствориться, не нашел ничего другого, как сделать ей предложение.
Она как-то странно посмотрела на меня, видимо, расстроилась, что я предложил ей руку в такой неромантичной кухонной обстановке среди блинов и чашек, без букета и кольца, ничего не сказала и принялась убирать со стола.
Ладно, подумал я, мне пора работать. Работа всегда спасала меня от одиночества, вносила в мою жизнь ясность, порядок.
Возможно, и Лене тоже хотелось побыть одной, чтобы все осмыслить.
Я неуклюже клюнул ее в щеку, слегка приобнял ее и, пробормотав "мне пора!", поспешил уйти.
Я направлялся к педагогу Нины Бретт, госпоже Самсоновой. Честно говоря, я бы не удивился, если бы столкнулся там с Ниной. Мне, затеявшему эту "веселую" игру с переодеванием, и самому уже начинало казаться, что она "где-то рядом".
- Кто там? - услышал я женский голос за тяжелой металлической дверью и улыбнулся "глазку", зная, что меня сейчас разглядывают.
- Моя фамилия Костров, я от Бориса Равенкова. Можете ему позвонить, спросить.
Дверь распахнулась, и я увидел в оранжевом сияющем дверном проеме статную женщину в черном шелковом халате, украшенном кружевом. Женщину словно надули, она была с огромной белой грудью, едва вмещавшейся в смелое декольте, с полными плечами, бедрами, на мощной шее жирные складки. Но все равно, она была хороша, яркая, с большими карими глазами, блестящими волосами, уложенными в японскую прическу, бледно-карими топазами в нежных розовых ушках.
Первые несколько секунд Наталия Петровна, бывшая прима одного из московских оперных театров, улыбалась мне, профессионально демонстрируя белоснежные ровные зубки, и вдруг улыбку словно стерли:
- Что с Ниной?
Вот что значит - интуиция! Она сразу что-то почувствовала. И если в самом начале она, что называется, играла на публику, еще не успев отвыкнуть от своей музыкальной и артистической сущности, то после, прочтя по моему взгляду, что я пришел к ней с бедой, вернулась в свое естественное состояние, превратившись в нормального, адекватного человека.
- Надо поговорить, - сказал я, так же почувствовав, что передо мной на самом деле близкий Нине человек, которому можно довериться, не боясь, что она наделает глупостей или ошибок.
- Так значит, это все придумали и организовали вы? - Она сидела на диване в гостиной, с трудом закинув ногу на ногу, и я, раскрывший ей почти всю правду, наблюдал за тем, как она нервно покачивает расшитым золотом мягким домашним башмачком с острым носом, который так и норовил упасть на ковер. Подол шелкового халата раздвинулся занавесом, открывая сливочного цвета округлые колени женщины. - Вы просто убили меня, Ефим Борисович. Получается, что Нина пропала. Возможно… Господи, даже не хочется говорить об этом вслух… что ее уже нет в живых?
- Ну зачем же вы так? - Я и сам уже не рад был, что рассказал Самсоновой всю правду. Не то что не доверял ей, просто подумал, что заставил ее волноваться. Я предположил, что она может быть нам полезна, может помочь продержаться еще какое-то время, обманывая Москву, а заодно и самих себя. К тому же она могла подсказать, где может реально скрываться Нина.
- Скажите, Наталия Петровна, какие отношения были между Ниной и Сергеем Валерьевичем Кузнецовым?
- С Сережей они были близкими друзьями. Хотя, почему были-то? Нет, я не хочу думать о том, что ее нет в живых… - она поморщилась, приложив ладонь к левой стороне необъятной груди. - Ну не может вот так нелепо, глупо все закончиться. Она звезда, ей еще жить и жить, радовать всех нас, она жива, возможно, больна. Я не знаю…
- А Борис? Быть может, он крепко ревнует Нину к Сергею Валерьевичу? Нина не рассказывала вам ни о чем таком?
- Нет-нет, Борис - ее ангел-хранитель. Он такой человек, что даже если предположить, что Нина увлеклась мужчиной, что даже завела себе любовника, все равно Борис простил бы ей все. Он музыкант, у него хорошее воспитание, отменный вкус, да он вообще аристократ, роскошный мужчина, хотя и держится более чем скромно. Конечно, его сильно подкосил тот случай, когда на него напали и перебили все пальцы арматурой… Это была настоящая трагедия для него, молодого и талантливого пианиста. Но он нашел в себе силы жить, зарабатывая себе на жизнь, настраивая рояли. И я первая одобрила выбор Нины, когда она решила выйти за него замуж. Он порядочный, тонкий человек, образованный, к тому же он относится к ней, как к бриллианту. Он будет служить ей до самой ее смерти, с ним она будет спокойна и многого достигнет, вы понимаете, о чем я?
- Наталия Петровна, возможно, я задам вам совсем уж странный вопрос…
Она прервала меня, коснувшись своей рукой моей ладони:
- Нет, он не мог ее убить. Это совершенно исключено. Это предположение было бы так же нелепо, как если бы вы заподозрили в убийстве Нины меня, понимаете? Ее надо искать… Господи, какие же вы молодцы, что придумали ее двойника! Идея роскошна!
- Вы не могли бы составить список ее соперниц, потенциальных врагов из ее среды?
- Нет, не могу. И знаете, дорогой мой человек, почему? Да потому что он был бы бесконечен… Вот так я вам скажу. Где бы ни появлялась Нина, в каких театрах мира ни выступала, обязательно в толпе найдется не один десяток человек, которые желали бы ей зла… От зависти, от невозможности приблизиться к ней. Бог наделил ее чудесными вокальными данными, и сколько бы ни трудились другие певицы с более скромными голосами, чтобы достичь ее уровня, все равно не получилось бы. Вы, конечно, не верите мне, потому что существует мнение, что голос можно развить. Да, безусловно, достаточно послушать певцов нашей эстрады, чтобы это увидеть воочию. Но это не те голоса… - она перешла на загадочный шепот. - Не те. У Нины - волшебный голос.
- Но где она может скрываться? У кого?
- У нее друг в Париже живет, Ян Короткофф, Борис его хорошо знает, вы с ним связывались?
Мы с ней ходили по кругу, затрагивая одни и те же вопросы, связанные с Ниной. Я же упорно подводил ее к Кузнецову, к их дружбе.
- Я знаю Нину! Не были они любовниками! А Кузнецов… Как бы это вам сказать… Я бы могла кое-что разузнать о нем, я знакома с одним семейством… Но это не телефонный разговор, я лично должна встретиться с этими людьми, к примеру, заехать к ним на рюмку чая и поговорить. Думаю, если ваши люди выяснили, что он никуда не пропал и что это журналисты раздули эту тему в то время, как на самом деле он находится в Австрии по делам дипломатической миссии, значит, так оно и есть.
- Но его жена, Лариса… Почему же ей не сказали, что ее муж просто в командировке?
- Не знаю… Но обещаю вам, что прямо сегодня навещу своих старинных друзей и все узнаю. Что же касается Нины, то я обещаю вам, что поддержу эту вашу благородную игру и в случае, если ко мне придут люди в погонах, подтвержу ваши слова о том, что Ниночка здесь, в Москве или на даче, готовится к гастролям… Ой, я же даже выпить вам не предложила! Ни кофе, ни чаю! Что называется, позднее зажигание… Так говорит мой сын. Что-то он мне сегодня еще не звонил…
- Нина Петровна, еще один вопрос. Скажите, Нина никогда не рассказывала вам о женщине по имени Кристина?
- Кристина? Не знаю, не помню. А что? Кто она, эта Кристина?
- Возможно, ее знакомая или подруга… Их что-то связывало.
Рассказав Наталии Петровне об исчезновении Нины, я не посмел рассказать ей об убийстве в Ларине, о следах пребывания Нины в кузнецовском доме. Достаточно было рассказа о том, что она просто исчезла.
- Еще один вопрос… Детские вещи. Вы не знаете, кому Нина могла покупать детские вещи, да еще и в большом количестве?
Дело в том, что пока я ехал к Самсоновой, мне отзвонился Женя Горин, который сообщил, что две недели тому назад с банковского счета Нины Бретт действительно была списана внушительная сумма - триста пятьдесят шесть рублей с копейками - за покупку в магазине детской одежды "Брумс" (Женя сбросил мне на телефон фото банковской выписки). Что же касается камер видеонаблюдения, расположенных в районе магазина, то данные от первого сентября, того дня, когда была совершена покупка, не сохранились.
- Да уж, вопрос действительно странный. Нет, знаете, мне ничего об этом не известно. А что это за детские вещи? Почему вы спрашиваете? Предполагаете, что Нина беременна?
Как ей было объяснить, что я выстроил цепочку: Кузнецов - Сада - неизвестная женщина за рулем красного "Фольксвагена" - Олег Барвин - чек магазина "Брумс" - Нина. Возможно, никто из этой цепочки, за исключением самой Нины и Барвина, не имел отношения к покупке детских вещей. Но если она не покупала их вместе с Борисом, то, получается, с Олегом совершила этот наезд на детский магазин, и поскольку пакет с чеком в конечном итоге оказался у него, можно было предположить, что они подъехали к "Брумсу" на "Фольксвагене". Но кому предназначались эти вещи? Что связывало Нину с Олегом Барвиным? Он сейчас в Париже. Париж… В Париже живет Ян. Вот пусть он и попытается помочь разыскать Олега через своих знакомых - русские связи в Париже могут пересечься. Ян - модельер, Олег - фотограф. У них вполне могут быть общие знакомые.
- Быть может, у Нины были и другие друзья, о которых Борис ничего не знал?
- Я вам так скажу, Ефим Борисович: Нина не распыляется. Она окружила себя узким кругом людей, которым доверяет, которых любит, и все, с кем она общается, являются одновременно и друзьями Бориса. Никаких тайных друзей, любовников у нее нет и быть не может. И тайн от Бори у нее тоже нет. И если она пропала, значит, с ней что-то случилось. Ну или она… бред, конечно, американская разведчица! Инопланетянка!
Не скажу, что визит к преподавательнице Нины добавил полезной информации, но кто знает, возможно, ее личные связи помогут выяснить что-нибудь о Кузнецове. История какая-то темная, непонятная…
Да и вообще в исчезновении этих двух ярких людей было что-то нехорошее, попахивающее смертью, и смерть эта, унесшая жизнь постаревшей проститутки и наркоманки, витала над их головами.
15
В тот день, когда между мной и Анфисой произошел доверительный разговор, который значительно облегчил мне мое пребывание в Синем Болоте, и когда я хотя бы в ее присутствии могла вести себя естественно, откликаясь на собственное имя и ловя ее какие-то особенно внимательные и восторженные взгляды, произошло еще одно событие, которое многое изменило в наших судьбах. Вернее даже - два события.
Так случилось, что когда мое нервное напряжение, связанное с пропажей моих денег, сменилось после разговора с Анфисой какой-то эйфорией счастья и покоя, мой мозг заработал в полную силу и снова выдал мне завалившуюся под подкладку памяти картинку. Черно-зеленое ночное небо в изумрудных облаках, озеро с лунной дорожкой и блестящую толстую змею, вползающую или выползающую из озера… Обложка книги, которую я недавно держала в руках. У меня ушло минут пять, не больше, на то, чтобы найти эту книжку на полке с детективной литературой.
Бледно-голубыми буквами на обложечном черном фоне озера было выведено название "Ваш ход, Граф!". Имя автора указано мелкими скромными буковками "Анатолий Пожарский".
Я сразу же вспомнила Анфису, да что там, я словно услышала ее голос, особый, сказочно-зловещий тон, каким она рассказывает мне свои страшилки: "В далекие времена наша деревня принадлежала графу Пожарскому…"
Ниночка, тезка моя, с мечтательной улыбкой на лице, какая бывает у женщин обласканных, довольных жизнью, поливала цветы на подоконнике, напевая себе под нос что-то непонятное, должно быть, какую-то свою музыкальную фантазию. Я подошла к ней и в какой-то момент почувствовала вдруг себя человеком совершенно посторонним, чужим, непонятно каким ветром занесенным сюда, в это Синее Болото, в убогую библиотеку, но далеко к не убогим, а к качественно другим, с широкой душой людям, которые приняли меня, да что там, приютили, поделились со мной своей сердечностью, добротой. Вот и Нина, казалось бы, незнакомая мне женщина, но приняла меня как родную, с первого же дня старалась сделать для меня все, чтобы я почувствовала себя в окружении человеческого тепла. Терпеливо вводила меня в курс дела, все показывала, помогала, подкармливала, если я забывала поесть. А если бы мне не было где ночевать, я уверена, она бы взяла меня к себе в дом, поселила бы, окружила любовью и заботой. Провинциальная сердечность обнимала меня, давала силы жить и надеяться на что-то хорошее, освещала самые темные уголки моей души, забитые тогда страхами и какой-то отчаянной безысходностью.
- Нина, кто такой Анатолий Пожарский? - я показала ей книгу.
- Пожарский? - Нина поставила лейку возле горшка с цветущей красными цветками геранью и взяла книгу в руки, повертела ее, полистала. - Понятия не имею. Честно говоря, я в свое время так и не поняла, откуда она взялась. Я ее не заказывала, никто вроде не приносил, и сама не покупала… Она просто упала с неба…
- Новая… Издана в этом году, видишь? - Я показывала ей титульную страницу с указанием даты издания.
- Самиздат, - уверенно произнесла Нина, возвращаясь к своим гераням. - Я не читала.
Я вернулась на свое рабочее место за столом, открыла книгу и углубилась в чтение. Как я и предполагала, это было криминальное чтиво, довольно низкого уровня, написанное простым, с грубыми стилистическими ошибками, языком, да и сюжет был незамысловат, даже скучен - вялотекущее расследование убийства молодой девушки бизнесменом, который в конечном итоге сам погиб от укуса ядовитой змеи…
Не расскажи мне Анфиса историю Графского озера, не назови она мне фамилию Пожарского, того самого, который изнасиловал свою крепостную, я, быть может, и не обратила бы внимания на эту книгу. Видно же было, что это самиздат, книжка дешевая, напечатана чуть ли не на газетной бумаге, то есть не настолько хороша, чтобы издатели в нее вложились, однако в какой-то момент я почувствовала, что автор этой книги написал ее не просто так, а с умыслом. Там и романа-то как такового не было, так, графоманская писанина чистой воды. Но пролистывая ее, я словно чувствовала, что эта книга представляет собой некий шифр, причем доступный исключительно жителям Синего Болота. Так, к примеру, главный герой проживал на улице, в конце которой стояли три старых дуба, в доме с желтыми ставнями, и дом этот реально существовал, его невозможно было выдумать. Потом Графское озеро, где злодеи, убившие девушку, утопили машину. Но самым интересным был единственный на всю книгу рисунок, изображавший карту той местности, где происходили придуманные автором события. Он очень смахивал на карту района деревни Синее Болото, хотя саму деревню в романе называли Голубая Пустошь.
Автор не был профессиональным писателем, это точно. И не богатый, за издание он заплатил сущие копейки. Я бы даже не удивилась, если бы узнала, что и тираж-то был минимальный, экземпляров двести.
И не тщеславный, поскольку даже Нина не знала о нем, а уж она бы, если бы обнаружился в Синем Болоте свой писатель, непременно сделала бы ему рекламу, гордилась бы им.
Однако книгу этот писатель наверняка сам принес в библиотеку, тайно, поставил на полку с детективами… Или нет, возможно, он просто оставил ее на моем столе, чтобы я обратила на нее внимание, а я ее поставила на полку.
- Нина, скажи, а кто живет в конце улицы, в доме с желтыми ставнями? Ну, там где три огромных дуба растут?
- Антон Жуков.
- Чем он занимается?
- Он в Белом работает, на гусиной ферме. Разве Анфиса тебя с ним еще не познакомила?
- Постой, это тот самый Антон, жених Оли?
- Ну да. А что? Дом себе присматриваешь к зиме? Думаешь, в Олином замерзнешь? Не замерзнешь, там печка газовая есть.
- А у него есть какое-нибудь хобби?
- Не знаю. Да что это ты им так заинтересовалась?