– Вы хотите сказать, что встретили идеального мужчину?
– Идеальных мужчин не бывает, но в Степане меня все устраивало.
– Он вам хоть раз угрожал?
– Нет, – категорично ответила я.
– Может быть, он грубо с вами обращался?
– Я же сказала, что нет.
– А может, он был жесток в сексе? Вы не наблюдали в нем каких-нибудь извращений?
– У нас были прекрасные и гармоничные отношения.
– А вы не могли бы дать мне несколько ваших совместных фотографий?
– Нет. Мы редко фотографировались.
– Но хоть одну фотографию?
– Нет. Это наш личный архив.
– Неужели в вашей совместной жизни все было настолько безоблачно? Имелось ли в вашем доме оружие?
Я отвела от себя руку журналистки и процедила сквозь зубы:
– Если ты сейчас от меня не отвалишь, я нажму в самолете стоп-кран и сойду. Если бы ты знала, как меня уже достала…
– Надя, я оценила ваше чувство юмора, – нервно улыбнулась девушка. – Теперь я вижу, что вы не такая белая и пушистая, как стараетесь казаться. Вы с Омутом два сапога пара.
– А я никогда и не сомневалась в том, что мы два сапога пара.
Видимо, журналистка поняла, что из меня больше не вытянешь даже слова и, спрятав свой диктофон, взяла журнал и демонстративно отвернулась от меня.
Я вновь закрыла глаза и принялась думать теперь уже не о Степане, а об Омуте… Мне тяжело было думать о том, что Степан и Омут – одно лицо. Получается, что заботливый и благородный Степан в прошлой жизни был самым настоящим убийцей.
Из телевизионных новостей и газет я часто слышала о киллерах, и само это слово всегда вызывало у меня неприязнь и страх.
Заказные убийства происходят почти каждый день. Они уже давно никого не удивляют, не вызывают паники. Я никогда не задумывалась над тем, какая же психология должна быть у киллеров. Как же самого себя нужно перебороть, чтобы настроиться на убийство?
Киллер должен быть снайпером. Он делает контрольный выстрел, чтобы удостовериться, что человек действительно убит. Киллеры чаще всего убивают в подъездах домов, в загородных домах и автомобилях. Мне кажется, что получить заказ на убийство киллеру несложно. Сложно получить за это деньги и вовремя выйти из игры. Значит, Степану это хорошо удавалось. Ведь при оплате кровавой услуги часто возникают самые конфликтные ситуации, и заказчики лихо избавляются от исполнителей.
Быть может, поэтому Степан так спокойно вел себя в ту ночь, когда я убила его племянника. Потому что сам очень многих убивал… Степан начал новую жизнь, а фактически лег на дно. Видимо, он понимал, что у него уже нет шансов остаться в живых. Есть только один способ – скрыться, раствориться, изменить внешность, имя, документы и местожительство.
Ведь если разобраться, то убить Степана мог кто угодно. Кто-нибудь из бывших заказчиков или сотрудники спецслужб. Видимо, в тот момент, когда я встретилась со Степаном, он решил уйти на покой, потому что психологические нагрузки киллера очень высокие. Однажды он понял, что сильно устал, что просчитать все невозможно, что или он полностью подорвет свои силы, или его в конце концов убьют. Убивая сам, он хорошо понимал, что за ним охотится смерть и, пуская пули в других, он сам ходит под пулями.
Передо мной вновь предстал образ Степана. А ведь он был хорошо развит физически и не раз говорил мне, что владеет навыками рукопашного боя. Только вот о том, что он имеет солидный опыт в обращении с оружием, он умолчал.
А ведь я тоже убийца. Только я убила в состоянии аффекта, и уж если разобраться, я хотела спасти свою жизнь. Убить Марата меня побудил страх. Он просто загнал меня в угол из-за стечения обстоятельств, которое заставило меня бороться за свое здоровье и свою жизнь.
Почему же Степан стал киллером? Чтобы заниматься подобной деятельностью, нужно иметь очень крепкие нервы. Что должно подтолкнуть человека к тому, чтобы он стал наемным убийцей и мог хладнокровно расстреливать людей? Желание заработать? Какие-то личные трагические обстоятельства? Крутой жизненный поворот? Теперь мне уже никогда не добраться до сути и не узнать ответы на эти вопросы…
Как только самолет коснулся земли, сидящая рядом со мной журналистка заметно оживилась и как ни в чем не бывало стала беседовать со мной на отвлеченные темы.
Но я и представить себе не могла, что ожидает меня в Москве. Как только я вышла в зал прилета, на меня накинулось безумное количество корреспондентов различных телеканалов, каждый из которых пытался пробиться сквозь толпу, приблизить ко мне микрофон и задать какой-нибудь вопрос.
– Как вам жилось с убийцей? Он вас не обижал?
– Нет.
– А вы знали, чем занимался Омут, когда с ним сошлись? Вам не было страшно?
– Нет, не знала. Страшно не было.
– Легко ли быть подругой столь известного киллера?
– Легко. Дай бог, чтобы все мужчины относились так же к своим женщинам.
– Он вас бил, угрожал? Быть может, он держал вас в заложницах?
– Он меня любил, – глухо произнесла я, пытаясь прорваться сквозь толпу журналистов.
– Говорят, Омут был волком-одиночкой. Может быть, вы знали кого-нибудь из его знакомых? У него были друзья?
– Я не знаю. Он мне ничего об этом не рассказывал. При мне он ни с кем не общался.
– Вы вообще не интересовались его прошлым?
Со всех сторон звучали одни и те же вопросы.
– Нет. Мы жили настоящим.
– А на что вы жили?
– На его деньги.
– А вы ни разу не поинтересовались, откуда у него деньги?
– Я знала, что они из прошлого. Мы договорились не затрагивать эту тему. Я четко соблюдала нашу договоренность.
– Как долго он являлся вашим сожителем?
– Он был моим гражданским мужем. Слово "сожитель" умерло вместе с социализмом. Я не знаю такого слова. Оно говорит о низком интеллектуальном уровне того, кто его произносит. Это слово из лексикона быдла. Я никогда не симпатизировала ни быдлу, ни лексикону оного.
– А официально он звал вас замуж?
– Штамп в паспорте не играет никакой роли в отношениях. Он нам был не нужен. Отношения либо есть, либо нет. И их не спасешь никаким штампом в паспорте.
– Вы рады, что не успели родить ребенка от столь известного киллера? Представляете, что было бы с ребенком, если бы он узнал, чем занимался его отец?
– Если бы бог дал нам ребенка, я бы его родила. Мне было бы не важно, чем занимался его отец. Для меня Степан навсегда останется близким и даже родным человеком. Меня так никто и никогда не любил. Я не знаю, умел ли этот человек убивать, но вот любить он умел.
– Надя, а как вам живется без сочувствия?! – совсем близко послышался язвительный голос.
– Какого еще сочувствия?
– У вас убили гражданского мужа, и никто не хочет выразить вам своего сочувствия!
– Я не нуждаюсь в людском сочувствии, – холодно произнесла я. – Меня вообще не интересует то, что обо мне думают.
– Кто присутствовал на похоронах Омута?
– Я одна.
– И вы сами копали могилу? – В голосе выкрикнувшего этот вопрос молодого человека послышалась ярко выраженная насмешка.
– Нет. Этим занимались могильщики, – с вызовом ответила я. – У меня слишком нежные руки, чтобы держать лопату.
– Может, вы руководили процессом?
– Процессом руководили служители кладбища.
– А вас не удивляет тот факт, что на похоронах Омута никто не захотел составить вам компанию?
– Я не люблю компании. От них много шума… Мне нравится тишина.
– И вас не возмущает, что никто не приехал на похороны?
– Абсолютно.
– Ну почему?
– Главное, что на них была я, – устало сказала я. – Нас всегда устраивало общество друг друга, и лишние люди нам не были нужны.
– Где вы теперь будете жить? В Москве или уедете за границу?
– Я не знаю. Я пока ничего не знаю… Жизнь покажет.
– Почему вы вернулись в Москву?
– Я коренная москвичка. У меня есть московская прописка. Я вернулась домой. А еще мне очень хочется встретиться с одним человеком…
– Кто он?
– Это никого не касается.
– Вы ощущаете себя "черной вдовой"? Вы ведь вдова бандита.
– Вдовой, тем более черной, я себя не ощущаю…
– А кем же вы тогда себя ощущаете?
– Женщиной, которой подарили любовь, не требуя ничего взамен. Желаю и вам испытать подобное.
– Спасибо. Нам подобного не надо.
– Ваше право.
– А вы не боитесь, что те, кто расправился с Омутом, могут теперь расправиться с вами?
– Я не вижу в этом смысла. Я ничего не знаю про Омута. Я жила со Степаном. И не думаю, что могу кому-то мешать или представляю собою опасность. "Омут" – абсолютно посторонний, непонятный для меня образ. Мне не довелось его знать.
– Неужели вы до сих пор не понимаете, что ваш Степан и Омут – одно и то же лицо?
– Я не хочу об этом думать…
– А может, вы все-таки подумаете, что кличка человека, с которым вы жили, до сих пор внушает ужас многим людям? Омут – безжалостный наемный убийца. Ведь он убивал криминальных авторитетов, банкиров и бизнесменов. Неужели он вам про это ничего не рассказывал?
– Нет. Я же вам сказала, что была незнакома с "Омутом". Я жила со Степаном, который за все время нашей совместной жизни не обидел даже комара. Перед тем как сойтись со мной, он сразу поставил мне условие, что его прошлая жизнь – это табу.
– И вас это устраивало?
– Да, – кивнула я.
– А как же чисто женское любопытство?
– Я им не страдаю.
– А может, вы с Омутом ходили в тир и у вас была возможность лицезреть, как он стреляет без промаха?
– Мы никогда не ходили в тир, – отрезала я, устав отвечать на тупые вопросы.
– После того как вы узнали правду, вам стало страшно, что вы жили с человеком, смерти которого ждали многие?
– Я устала говорить на эту тему. Я ничего не боюсь. Я всегда буду благодарна Степану за любовь, подаренное счастье и бережное ко мне отношение.
– Значит, вы все-таки утверждаете, что ничего не знаете о погибшем…
– Ничего.
Журналисты громко спорили, кто же убил Омута: русская мафия или российские спецслужбы? Я смотрела на спорящих и убеждалась, что смерти Степана ждали многие. Ведь он поставил заключительную точку в жизни стольких людей… Получается, что он был вершителем их судеб и хозяином чужих жизней.
Любил ли меня Степан? А быть может, ему просто была нужна близкая женщина и его устраивало, что я никогда не задавала лишних вопросов? Хотя мне, как и любой женщине, хотелось верить, что я была по-настоящему любимой. Ведь Степан смог сделать мою жизнь легкой, красивой и счастливой. Я все же думаю, что он меня любил.
Только вот знал ли он, что его смерть так близка? Предчувствовал ли он, что наступит роковой день и, как бы он ни скрывался, его все равно найдут?
– Вы будете сегодня давать показания московской полиции?
– Я плохо себя чувствую, и я дала уже все показания итальянцам.
– А вы не хотите принять сегодня участие в одном вечернем телевизионном эротическом ток-шоу и рассказать о подробностях интимной жизни известного киллера?
– В чем принять участие?
– В телевизионном эротическом ток-шоу, – ни грамма не смутилась пухленькая девчушка. – Всем же интересно, каков киллер в постели.
– Да вы что, с ума все сошли? Я потеряла любимого человека и за счет его смерти становиться известной не собираюсь! – закричала я, не помня себя. – Шоу не будет! Сенсации не получится! – Поняв, что мне никогда не выбраться из толпы журналистов и телевизионщиков, я с ненавистью посмотрела на стоящую рядом девушку: – Отойдите от меня прочь! Больше вы ничего от меня не услышите! Ни одного слова!
– Я могу вам помочь выйти из здания аэропорта, – живо откликнулась девушка и наклонилась ко мне поближе: – Только вы тоже меня должны выручить. Буквально полчаса участия в ток-шоу, и всё.
– А тема какая? – обреченно спросила я.
– Тема та же. Последние дни жизни известного киллера.
– Я согласна.
– Тогда едем в студию. – Девушка стала расталкивать толпу своей пышной грудью и громко кричать: – А ну разойдитесь! У нас эфир через несколько минут! Прочь с дороги!
Сама не знаю, как мы смогли выскочить из здания аэропорта и сесть в уже приготовленный автомобиль. Только в машине я смогла глубоко вздохнуть, немного расслабиться и прийти в себя.
Глава 18
Приехав на телевидение, я жутко занервничала. Я дрожала как осиновый лист в тот момент, когда мне накладывали грим. Гримерша постоянно делала замечания, чтобы я сидела как можно спокойнее, держала себя в руках. Когда наконец меня отвели в студию, усадили в кресло и включили осветительные приборы, я подумала: "Что я здесь делаю? Как я могла вообще согласиться на подобное?"
– Начали! – Девушка, уговаривавшая меня приехать в студию, махнула рукой, и камеры заработали.
– Надежда, правда ли, что вы были последней подругой известного киллера по кличке Омут? – задала мне вопрос ведущая.
– Я не знала его как Омута. Я знала Степана…
– В принципе это не имеет значения. Человек-то один. А имен у него может быть сколько угодно.
– Для меня это имеет очень большое значение.
– О хитрости Омута ходят легенды. Говорят, он мог любого обвести вокруг пальца.
– Я вам вряд ли смогу рассказать что-то про Омута…
– Скажите, а он никогда не называл вам точное количество своих жертв?
– Что?
– Сколько он убил людей?
– Не считала, – злобно буркнула я.
– Опишите поподробнее боевое вооружение Омута.
– Какое вооружение?
– Боевое.
– У Степана не было никакого вооружения.
– А пользовался ли Омут оружием с глушителем, а точнее говоря, устройством для ослабления слышимости звука выстрела? Между прочим, глушители запрещены во всех странах мира. Вам это известно?
– Я не знаю ни про какие глушители…
– А есть ли у вас сведения, что киллер иногда пользовался минами-сюрпризами?
– Что это такое?
– Это мина, которая изготавливается из предмета домашнего обихода, например книги в тысячу страниц. Человек достает книгу с полки, металлические контакты соединяются, замыкается электрический контур – и происходит взрыв. Говорят, в арсенале у Омута были мины-сюрпризы на дверных ручках, на калитках и даже мина-ловушка в дымовой трубе. Ну и конечно же всем известная автомобильная мина-сюрприз. Она устанавливается в автомобиле без каких-либо трудностей. А какая у Омута была любимая винтовка? Со скользящим цилиндрическим затвором? Он же любил оружие, которое отличается высокой точностью стрельбы.
– Я ничего не знаю. – Перед глазами все поплыло, и мне показалось, что я медленно, но верно схожу с ума.
– Наденька, ну нам никак не удается вас сегодня разговорить. Телезрители ждут от вас живого и интересного рассказа, – начала показывать свое недовольство ведущая. – Соберитесь с мыслями. На вас смотрит огромная страна.
– Мне не с чем собираться, – пробубнила я себе под нос. – И нечего стране на меня смотреть.
– Наденька, не забывайте, что мы с вами в прямом эфире. Знаете, мы располагаем любопытными фактами, что Омут намного чаще использовал оружие и взрывные устройства местного производства, чем иностранного. Как вы думаете, он делал это из патриотизма?
После этих слов ведущей в зале послышался смех.
– Да пошли вы все!
Недолго думая, я вскочила и бросилась прочь. Выбежав из студии на улицу, я поймала машину и поехала в гостиницу на окраине Москвы.
Еще перед отъездом в Швейцарию я купила себе небольшую двухкомнатную квартиру в Москве, но сейчас решила, что ехать туда опасно. Может быть, и в самом деле те, кто расправился с Омутом, вообразят, что я много знаю, и решат расправиться и со мной.
Мне хватило недели, чтобы привести свои нервы в порядок и снять квартиру в самом центре. В один из вечеров я не удержалась и набрала свой домашний номер телефона. На другом конце провода послышался оживленный голос Стаса, я почувствовала, что меня зазнобило, и положила трубку, но не удержалась и набрала знакомый номер телефона еще раз. Когда в трубке вновь послышался голос Стаса, я набрала в легкие побольше воздуха и, стараясь унять дрожь, произнесла:
– А Ольгу можно?
– Кого? – Стас так удивился, словно никогда не слышал о существовании Ольги.
– Позовите, пожалуйста, Ольгу.
– Какую Ольгу? Вы, наверное, ошиблись.
Не ожидая такого ответа, я упала на пол и стала громко реветь. Мне было жалко себя и эти два года, в продолжение которых я полностью перекроила себя, надеясь вернуть бывшего мужа. Прошло не так много времени, а он уже не помнит, кто такая Ольга. А ведь мы прожили с ним так много лет…
Не выдержав, я вновь набрала все тот же злосчастный номер и безжизненно произнесла:
– Я не ошиблась. Этот номер записан в моей записной книжке. Простите, вы Стас?
– Да.
– Где ваша жена Ольга?
– А вы кто? – заволновался Стас.
Меня слегка успокоило то, что наконец-то он понял, о ком идет речь.
– Я ее подруга. Просто мы с ней года три не созванивались и не виделись. Я приехала из Сибири и решила ей позвонить. Вы не позовете ее к телефону?
– Боюсь, что это уже невозможно.
– Почему?
– Потому, что Оля умерла два года назад.
– Боже мой… Да вы что… Вы извините, что я задаю вам столько вопросов, но вы не скажете, что с ней произошло?
– Сердце остановилось.
– Ой, она же столько работала… Вот и сгорела… ужас! Примите мои соболезнования.
– Спасибо.
– Скажите, а где она похоронена?
Стас назвал кладбище, рассказал, как до него доехать, и даже подробно описал, как найти могилу.
– Простите, но я плохо знаю Москву, – жалобно произнесла я.
– Ну, я же достаточно подробно вам все объяснил. Не заблудитесь.
– А вы давно были на могиле Оли?
– Зачем вам?
Голос Стаса стал жестким. Нетрудно было догадаться, что ему не понравился мой вопрос.
– Просто я хотела предложить вам составить мне компанию. Мы могли бы сходить на кладбище вместе. Как вы на это смотрите? – с надеждой спросила я.
– Боюсь, что это не понравится моей новой жене, – резко ответил Стас и бросил трубку.
Я закрыла глаза и отчаянно заскулила, как брошенная собачонка. Боже, ну почему жизнь так ко мне несправедлива? Человек, которого я любила долгие годы, так спокойно заявляет о своей новой жене, топча память обо мне нечищенными ботинками, трактором пройдясь по моей прошлой жизни. Тот, кто меня любил, холил и боготворил, оказывается жестоким киллером, связь с которым может принести мне массу самых нежелательных проблем…
Как же горько осознавать, что близкий и родной человек тебя предал. Хочется его простить, но как тяжело это сделать… Самое главное – не позволять себя жалеть, потому что это прямой путь к депрессии.
И все же я должна найти в себе силы его простить, ведь прощение обидчика – это прежде всего дар самой себе, освобождение от груза, который разрушает.