– Я уже свое отплясала.
Степан нежно меня обнял и прошептал:
– Ты меня до сих пор стесняешься? Мы уже с тобой столько времени вместе, но ты все не хочешь, чтобы я видел тебя обнаженной. Почему?
– Потому что на моем теле много шрамов.
– А если я скажу тебе, что люблю все твои шрамы?
В эту ночь я перестала стесняться своего тела и разрешила Степану увидеть меня при свете. В тот момент, когда он смотрел на мои шрамы, стало казаться, что они краснеют, набухают и кровоточат, вызывая у Степана неподдельный ужас и отвращение. Увидев, как я съежилась, Степан улыбнулся и стал покрывать меня поцелуями, старясь не обойти вниманием ни один шрам.
– Девочка моя, сколько же тебе пришлось пережить, – прошептал он нежно. – Будь проклят этот пожар.
А я почему-то заплакала, обняла Степана и почувствовала к нему бесконечную благодарность за его трепетное ко мне отношение. А ведь я практически не знала этого человека. Внезапно ворвавшийся в мою жизнь мужчина, изменивший внешность, имя и паспорт… Что мне о нем известно? Да ничего. Значит, у него есть своя тайна, и эту тайну мне никогда не узнать… Его нежность завораживала и подкупала. Я отвечала на призыв его горячего тела и смотрела на него влюбленными глазами. Мне было как-то непривычно признаваться себе в собственной ненасытности.
Мы занимались любовью, а по моим щекам все текли и текли незримые слезы…
А где-то там, за окном, красовалась Венеция – очаровательная, кокетливая, сказочная, изысканная, немного грустная и безумно романтичная. Ей можно простить все, и даже самолюбование.
Где-то там, за окном, город, невозмутимо качающийся на водах голубой лагуны. Город с множеством речных трамвайчиков, водных такси и знаменитых гондол. И пусть этому городу пророчат не самое лучшее будущее, но он останется навсегда в моем сердце самым красивым и великолепным городом на земле.
Я полностью отдалась ритмичному движению тел и пыталась полностью подстроиться под Степана. Наши тела сразу нашли общий язык, а мягкие губы Степана шептали мне на ухо что-то очень приятное.
После близости Степан выглядел абсолютно счастливым. Широко улыбаясь, он притянул меня к себе и, немного отдышавшись, сказал:
– Надя, роди мне сына. Правда, если будет дочка, я буду ей рад. В общем, я считаю, что пришло время подумать о ребенке. Должны же мы после себя что-то оставить. Ты молодая и красивая женщина, так что не стоит отказываться от своего прямого предназначения. Я никогда не оставлю ни тебя, ни нашего ребенка и сделаю все возможное, чтобы мы втроем были счастливы.
Не объясняя ничего, я заплакала и с горечью подумала: почему я не встретила Степана раньше…
Если бы я встретила, то, не раздумывая, подарила бы ему и сына, и дочку. Беременеть, когда тебе почти пятьдесят, невозможно и очень опасно, тем более что тело мое так много вынесло…
Несмотря на то, что Наде со дня на день исполнится двадцать пять, Ольге исполнилось сорок семь. Не за горами климакс. Я слышала о том, что средний возраст начала климакса 48–50 лет. Значит, мне осталось совсем немного. Боже, еще чуть-чуть, и Надя будет страдать от климактерических симптомов. Ее начнет бросать то в жар, то в холод, нарушится сон, появится излишняя раздражительность и утомляемость, боли в мышцах и суставах. А еще говорят, что во время климакса появляется много морщин… Как на все это отреагирует мой организм и перетянутая и пересаженная кожа?
– Я не могу иметь детей, – подавленно произнесла я.
– Почему? – спросил Степан, вытирая мои слезы.
– По состоянию здоровья, – произнесла я безжизненно.
– Ты уверена на сто процентов?
– Точнее не бывает.
– В этом тоже виноват пожар?
– Пожар.
– Будь он проклят!
Степан вновь осыпал меня поцелуями и успокоил:
– Ладно, Надежда, считай, что я тебе ничего не говорил. Живут же люди без детей. Вот и мы проживем.
Я погладила его по руке и прошептала:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что ты меня понимаешь.
Мы вернулись домой, Степан усадил меня напротив себя, и я поняла, что предстоит серьезный разговор.
– Надя, я бы хотел, чтобы ты меньше знакомилась с людьми. Неужели тебе не хватает общения со мной? Я считаю, что мы должны вести более уединенный образ жизни.
– Ты о чем? – не сразу поняла я.
– О том, что мне совсем не по душе твоя дружба с Татьяной.
– Но ведь Таня с Марио очень хорошая пара! Мне хочется, чтобы мы дружили семьями. Ведь должны же мы хоть с кем-то общаться. Я думала, что они тебе очень понравились.
– Я не сказал, что они мне не понравились.
– Тогда в чем же дело?
– Я уже сказал тебе, что мне бы очень хотелось, чтобы нам хватало общения друг с другом. Пойми, мы должны вести спокойный и уединенный образ жизни. Если мы оба решили начать с тобой новую жизнь, то в ней нет места посторонним людям.
Я задумалась и осторожно спросила:
– Степан, ты чего-то боишься?
– Ничего я не боюсь, – тут же отрезал он. – Просто мне это панибратство никогда не нравилось. Какого черта ты пригласила их к нам в гости?
– Но ведь я всего один-единственный раз.
– Теперь они постоянно будут к нам ходить. Пойми, я не хочу тебе ничего запрещать, но близкое общение с людьми порождает излишнее любопытство. Такие болтушки, как твоя Таня, сразу захотят узнать, кем мы работали в России, на что жили, что имели, зачем уехали. Мы с тобой прекрасно живем, не работаем, но и ни в чем себе не отказываем. Таня до ночи стоит за прилавком. Конечно, ей ужасно хочется знать, на какие средства мы живем.
– Она уже меня об этом спрашивала.
– Вот видишь! Я как в воду глядел.
– Я сказала, что у тебя налаженный бизнес в России. Досталось наследство, – попыталась успокоить я Степана.
– Думаю, это далеко не последние ее вопросы о нашем прошлом.
– Но почему ты так думаешь? – Я заметила, что в моем голосе не осталось и следа от былой уверенности.
– А завтра Татьяна захочет расспросить тебя о чем-то еще, и чем больше ты будешь ей рассказывать, тем все больше и больше вопросов к тебе будет.
Вздохнув, я наклонила голову. Сказать мне больше было нечего.
– Наденька, нам не нужны чужие любопытные глаза и уши. Пойми, все это очень небезопасно. Если мы будем жить так, как будто нам нет ни до кого дела, то и окружающим людям не будет дела до нас.
– Степан, я тебя поняла. Я урежу общение до минимума.
– Мне бы хотелось, чтобы его не было вовсе.
– Разве это возможно?
– Просто не заходи в Татьянин магазин, и все.
– Но ведь она может мне позвонить?
– А мы поменяем номер твоего телефона…
Глава 16
Тем утром Степан неважно себя чувствовал и отправил меня купаться в бассейн с термальной водой одну. После его просьбы я действительно сменила номер мобильного телефона и старалась не встречаться с Татьяной. Это было несложно. Я просто обходила ее магазин стороной. Я ни в коем случае не осуждала Степана. Я его понимала. У него, как и у меня, есть тайное прошлое, и он не хотел, чтобы про это прошлое узнали посторонние люди.
Степан сказал, что, когда он выбирал себе дом, то специально остановился на этом тихом и уютном местечке, потому что здесь почти нет русских. Много украинцев и русских на юге Италии. По словам Степана, там иногда на рынке, когда ты спрашиваешь по-английски, сколько стоят те или иные фрукты, тебе отвечают на чистом русском языке. От этого становится как-то не по себе.
Мне вполне хватало и общества Степана. Признаться честно, еще ни один мужчина не относился ко мне настолько бережно и заботливо. При Стасе я была загнанной рабочей лошадью, которая летела вперед, не замечая, что она валится от усталости. Будто испытывала саму себя на прочность.
Шумная Москва с бешеным ритмом жизни осталась где-то там, далеко. Я привыкла к размеренной, спокойной и неторопливой жизни в Монтекатини. Вот и сейчас я плавала в термальном источнике, любовалась потрясающе красивым парком, дышала чистым воздухом.
Я возвращалась домой в прекрасном настроении. Мне почему-то хотелось увидеть Степана и сказать ему, как он мне дорог. Я понимаю, что из благодарности не любят, но постоянное ощущение счастья переполняет и рвется наружу. Хочется поделиться своим счастьем с окружающим миром.
Распахнув калитку, я сделала несколько шагов и отчаянно закричала. У входа в дом в луже крови лежал Степан. Его белая рубашка уже стала темно-бордовой. Судя по всему, Степана расстреляли в упор. Большая часть выстрелов пришлась в голову. Лицо было настолько обезображено, что напоминало одну зияющую рану.
– Степан!
Громко рыдая, я бросилась к нему. Вскоре на мой крик сбежались соседи. Кто-то отпаивал меня водой, кто-то капал сердечные капли, а кто-то шептался за моей спиной, что мы были очень странной русской парой и вели скрытный образ жизни.
Ближе к вечеру я узнала, что на самом деле Степан был не Степаном, а известным киллером по кличке Омут. Его настоящее имя Олег. В его вещах был найден настоящий паспорт. Омут изменил все что можно, оставив без изменения только свой возраст. Также была найдена справка о сделанной ему пластической операции, благодаря которой он изменил внешность и начал жизнь заново.
Информация, что вот уже несколько месяцев я бок о бок жила с одной из самых известных фигур преступного мира, привела меня в настоящий шок. Омут подозревался в убийстве криминальных авторитетов, воров в законе и нескольких крупных предпринимателей и олигархов.
Не прошло и нескольких дней, как все итальянские и российские газеты и телеканалы стали писать о криминальной биографии Омута. Все телеканалы вещали о тех зверских убийствах, которые он совершал.
На похоронах была только я одна. Я смотрела на могильщиков и служителей кладбища, участвовавших в церемонии, и прятала слезы под черной и плотной вуалью. Вот я и узнала о прошлой жизни Степана… Никогда бы не подумала, что я все же выведаю эту страшную тайну, которую он тщательно оберегал, таким образом.
Какие бы разговоры сейчас ни вели о жестоком Омуте, для меня он навсегда останется просто Степаном. Нежным, заботливым, сильным и чутким… Если честно, я не могла понять, почему все наперебой говорили о том, что Степан был далеко не ангел. Для меня он был ангелом, и его прежняя жизнь, о которой мне довелось узнать, не укладывалась у меня в голове.
А в один из вечеров я увидела по одному телеканалу Татьяну, которая перед целой кучей микрофонов эмоционально рассказывала о том, какой мы со Степаном были странной парой. Всех сторонились, ничего не рассказывали про себя. Лишь только я рассказала Татьяне, что Степан бизнесмен и у него свое дело в России. Она тут же добавила, что если бы знала, какой у моего Степана бизнес, то никогда бы не села с нами за один стол и уж тем более не пригласила бы к себе в дом. Татьяна также упомянула о том, что я слишком резко перестала заходить к ней в магазин и сменила номер телефона. Теперь она понимает, что мы прекратили общение, словно чувствуя приближение беды, и просто испугались любопытных людских глаз и молвы.
Я смотрела на Татьяну и думала, как же Степан был прав. Мне не стоило общаться с ней настолько близко. Теперь она смакует подробности нашей личной жизни со Степаном с экранов телевизоров, хотя, по сути, совершенно ничего о нас не знает. Не думала, что она настолько красноречива. Осуждает меня за то, что я связалась с убийцей, жила за его счет, не хотела думать о том, откуда у него такие большие деньги.
Поняв, что в Монтекатини меня больше ничего не держит, я посидела на могиле Степана и мысленно поблагодарила его за то время, когда он был рядом. Я встретила его в тот момент жизни, когда действительно погрязла в болоте, и Степан, не раздумывая, протянул мне руку помощи.
Перед моим отлетом в Москву меня все же нашла одна русская журналистка и уже в здании аэропорта уговорила на интервью.
– Сколько времени вы прожили с Омутом?
– Я не знаю никакого Омута. Я жила со Степаном.
– Вы что, и вправду не знали, что жили с известным киллером?
– Нет. Я познакомилась с ним, когда он уже был другим человеком…
– Каким человеком?
– Человеком, который хотел забыть свое прошлое и начать жизнь с чистой страницы.
– Даже если бы он и смог забыть свое прошлое, в чем все сомневаются, то рано или поздно его прошлое напомнило бы о себе. Он просто хотел от него убежать, а оно его настигло и вынесло свой вердикт. Мы все в этой жизни должны платить по счетам.
– Я не хочу думать об этом.
– А вы знали, что он поменял внешность и сделал пластику?
– Я же сказала, что ничего не знала. Он попросил меня никогда не расспрашивать о его прошлой жизни, и я так и делала.
– И вы не интересовались, откуда деньги у вашего возлюбленного?
– Нет. Мне это было неинтересно.
– Вы живете по принципу: "Не важно, откуда у мужчины деньги, главное, чтобы они были"?
– Что за дурацкий вопрос? Просто этот человек был мне очень близок… При чем тут деньги?
– Но теперь вы раскаиваетесь в том, что с ним жили?
– Почему я должна раскаиваться?! Ведь этот человек на какой то отрезок времени сделал меня счастливой. Я всегда буду ему за это благодарна.
– Но ведь он убийца! Он убивал людей.
– Я не хочу про это знать. Это его прошлая жизнь, и она не имеет ко мне никакого отношения.
– Как вы можете охарактеризовать Омута? Он был очень жесткий и деспотичный человек? Омут всегда выделялся своим крутым нравом и жестоким, беспредельным характером.
– Степан бы спокойным, хорошим человеком. – Я специально сделала акцент на имени Степан.
– Он вас бил?
– Он никогда не повысил на меня голоса.
– Вас не пугала большая разница в возрасте?
– С ним я вообще ничего не боялась.
– А как вы познакомились?
– В кафе, – соврала я. – Степан сидел за соседним столиком. Он произвел на меня впечатление очень вежливого, воспитанного, но одинокого человека.
– Надо же, а вот московская братва дает о нем совсем другие отзывы.
– Мне неинтересно, что говорит московская братва…
– Как вы думаете, за вашим домом давно следили?
– Я не замечала.
– А где вы были в момент убийства?
– Я купалась в термальном бассейне. Степан плохо себя чувствовал и остался дома.
– Что с ним случилось?
– Простуда. Слабость и небольшая температура.
– Вы отдаете себе отчет, что если бы вы не пошли в бассейн и остались дома, то вы бы уже лежали рядом с Омутом? Вас спасла случайность.
– Я не хочу об этом думать…
– Вы хоть понимаете, что вас тоже могли убить?
– Мне пока сложно вообще хоть что-то понять…
– Как вы считаете, кто выследил и убил Омута? Братва или специальные службы?
– Откуда я могу знать?
– Вы что, и в самом деле не ощущали никакой слежки за домом?
– Ничего я не ощущала. Просто в последнее время мне стало казаться, что Степан чего-то боится и его что-то тяготит.
– А поподробнее можно?
– Это и есть все подробности.
– А Омут вас любил?
– Я думаю, что Степан меня любил.
– А вы его?
– У меня больше нет желания отвечать на эти бесконечные вопросы. Я устала…
Глава 17
В салоне самолете я сидела рядом всё с той же журналисткой, которая при любом удобном случае включала диктофон и задавала свои дурацкие вопросы. Она оставила меня в покое, когда я притворилась, будто сплю.
Где-то там, в моей памяти, осталась сказочная Венеция и Степан, попросивший меня родить ему ребенка. Признаться честно, в моей жизни он был единственным мужчиной, который обратился ко мне с такой просьбой. Да и это произошло тогда, когда родить, при всем желании, я бы уже не смогла. А может быть, меня никто не просил рожать, потому что я долгие годы прожила с бесплодным Стасом и в моей жизни практически не было других мужчин…
А еще я постоянно вспоминала день, когда убили Степана. Уходя из дома, я попыталась его поцеловать, но он закашлял, слегка отстранился и сказал, что боится меня заразить. Он был бледен, слаб, и ему явно не нравилось то, что я вижу его в таком состоянии. Я подумала о том, что если бы я не поддалась уговорам Степана и осталась дома, то меня бы ждала точно такая же участь, как и его. Во дворе дома лежало бы не одно мертвое тело, а два…
Мне почему-то вспомнилось, как Степан попросил меня, чтобы я прекратила общаться с Татьяной, резко исчезла из ее жизни, перестала заходить к ней в магазин и поменяла номер телефона. Значит, он уже что-то чувствовал… Значит, он уже чего-то ждал…
Казалось бы, он уехал из Москвы, порвал с прошлым, но прошлое не порвало с ним и пыталось его найти. И нашло… Даже в маленьком итальянском городке, где, казалось бы, отыскать Степана было невозможно. Оно нашло его с чужой внешностью, чужим именем и чужими документами. Господи, как же сильно оно его искало…
Самолет нес меня в Москву, в которой ждала неизвестность.
А где-то там осталась Италия, одна из самых интересных стран мира. С этой страной меня познакомил Степан. Мне был близок неповторимый колорит Италии. Все, что у меня осталось на память об Италии, – так это оригинальная шляпка из итальянской соломки, пейзаж работы уличного художника и бутылка вина четырнадцатого века.
Так и не съездили мы со Степаном еще раз в Венецию, но теперь уже на карнавал. А мы ведь так мечтали слиться с яркой и веселой толпой романтически настроенных туристов, посмотреть представления в стиле комедии дель арте и порадоваться дождю из конфетти. Так и не довелось нам увидеть, как на улицу выходят тысячи Арлекинов, Панталоне и Пьеро, проследовать за их пестрым шествием от дворца Святого Петра до площади Святого Марка, где сжигается символическое чучело и начинаются зажигательные танцы.
Но я дала себе слово: как бы ни сложилась моя судьба, обязательно приехать в Венецию и посмотреть на этот карнавал за нас двоих. За себя и за Степана…
Степан позволил мне вкусить итальянскую жизнь в полном объеме. Я даже заговорила на итальянском языке и старалась практиковать его везде, где только можно: в магазинах, ресторанах, кафе, музеях, да и просто на улице. Меня очень тронули итальянцы. Приветливый, отзывчивый и необыкновенно дружелюбный народ. Они с радостью ответят на любой вопрос и всегда протянут руку помощи.
Где-то там, далеко, осталась Италия с ее живописной природой, великой историей, оригинальной кухней. Со всеми этими макаронами, спагетти, равиоли, тертым сыром пармезан, другими вкусностями и великолепными итальянскими винами различных сортов. Где-то там осталась могила Степана…
Я летела в Москву и верила, что я еще обязательно вернусь в многообразную, роскошную, но достаточно скромную страну, которая славится своей любовью к прекрасному, шумными торжествами и праздниками. Эта страна, в которую всегда хочется возвращаться…
– Надя, а вы не хотите ответить буквально на несколько вопросов? – Журналистка снова включила диктофон.
– Пожалуйста, хватит вопросов.
– Поймите, это моя работа.
– А вы хоть немного поймите меня.
– Расскажите о характере Омута.
– У него был прекрасный характер.