* * *
Наконец день "Д" наступил. Однажды утром Мов отвезла меня в Булонь. Меня встретили как настоящую знаменитость. Многочисленные посвященные мне хвалебные статьи уже начинали создавать из меня легенду. Такова великая загадка или, вернее, великая магия печатного слова.
В съемочном павильоне было много народу. Помимо технической группы и моих партнеров, здесь присутствовал Мованн, дистрибуторы, газетные хроникеры. Каждый пожимал мне руку, расточая комплименты и высказывая слова ободрения. Но вместо того, чтобы приподнять настроение, все эти добрые слова пугали меня, ибо я боялся, что окажусь их недостойным.
- У меня жуткий мандраж. Еще немного, и я сбегу, - сказал я Мов, когда уже был готов и мы остались одни в моей уборной.
Она легонько ткнула меня кулаком.
- Брось шутить, Морис.
- Господи, да я не шучу! Разве по мне не видно?
Наверное, это было заметно, несмотря на мой грим, но Мов не придавала моему страху значения.
- Ну и что с того? Это естественно. Как только дадут команду "Мотор!", и все пройдет, ты сам прекрасно знаешь!
У меня возникло ужасающее чувство одиночества. Со мной вместе осталась лишь моя тоска, терзающая мне утробу своей когтистой лапой.
В дверь уборной постучал второй ассистент. Я знал этого рыжего близорукого парня в очках. Он участвовал в съемках того фильма, когда я познакомился с Люсией.
- Съемка начинается, мосье Теллан.
- Я иду!
Мов пошла со мной. Она вела меня как преданная супруга. В руках у нее было полотенце, предназначенное для того, чтобы утирать мне пот, а перед тем, как покинуть комнату, она показала мне бутылку "Уильям Лоусон'с".
- Выпьешь глоток перед началом…
Анри-Жорж был человек точный и любил порядок. Он всегда тщательно подготавливал все сцены, чтобы не терять времени даром.
Когда я появился, свет был отрегулирован и направлен на моего дублера. Все места были отмечены мелом на полу. В работе с Анри-Жоржем, как с хорошим портным, дополнительных примерок не требовалось.
В этой сцене я, одетый в пижаму, нахожусь у себя в комнате. Появляется сосед, чтобы сообщить мне, что казнь моего отца состоится завтра. Он не знает, как лучше мне об этом сказать. В конце концов, почувствовав недоброе, я выхватываю у него из кармана газету.
Анри-Жорж объяснил мне как играть в первом эпизоде. Я лежу в кровати на животе, повернув голову на подушке так, чтобы видеть дверь. Слышится стук, я кричу "войдите", и появляется сосед. Какое-то время я лежу, не шевелясь, затем по его расстроенной физиономии мне становится ясно, что что-то произошло. Я медленно приподнимаюсь в постели на коленях. Спрашиваю, не отводя от соседа глаз: "Что случилось?" Он не отвечает и тяжело опускается на стул. Тогда я спрыгиваю с кровати, подхожу к окну и раздвигаю занавески.
- Вы хорошо поняли?
- Да, господин Анри-Жорж.
- Примо: погруженный в задумчивость и неожиданно потревоженный человек. Секундо: чуем - что-то не так. Терцио: боимся, но не решаемся спросить… Ладно, все на местах?
Я незаметно большим пальцем правой руки перекрестил грудь. Мов заметила и знаком дала понять, что всем сердцем со мной. Никогда еще она не казалась мне настолько хрупкой и беззащитной. Она была мне плохо видна - ее загораживали ноги оператора - и представлялась такой ужасно маленькой, будто я смотрел на нее в перевернутый бинокль.
Я принял позу. Прожектор светил мне прямо в лицо. Сквозь этот пылающий костер я почти не различал дверь, откуда должен был появиться сосед.
"Внимание! Мотор! Начали!"
"Лошади", кадр 26, дубль первый…
Сухой стук хлопушки.
Голос Анри-Жоржа звучал так, будто он давал команду дрессированной собаке прыгать через бумажное кольцо.
Я застыл в неподвижности с полузакрытыми глазами посреди этого ада. Послышалось "тук-тук" в дверь. Я чуточку подождал и бросил приглушенное "Да!"… Сосед вошел. Его играл Франсуа Матье из "Комеди Франсез"… Странный актер. К сожалению, он не умеет выделяться, но какой мастер! Он играет каждую букву своего текста.
"Привет"…
Я смотрел как он приближается. У меня начало жечь глаза… Я привстал в кровати на коленях..
- Стоп!
Случилось то, чего я опасался с самого начала эпизода. Я знал, что роковое слово будет произнесено, и для меня это окажется катастрофой. Мне хотелось еще перед съемками предупредить режиссера, сказать ему: "Плохо ли, хорошо ли, но не прерывайте первую сцену, позвольте мне обрести уверенность в себе… Ведь я всего лишь робкий мальчишка, которого легко спугнуть, а не самоуверенная "кинозвезда".
Он кинулся ко мне, уже исполненный нетерпения с искривленным от злости ртом.
- Нет! Нет!
- В чем дело? - пролепетал я.
- Да в том, что вы становитесь на колени так, будто собираетесь влезть на девицу! Я же вам объяснил: вы погружены в размышления, вам мешают, вы опасаетесь какой-нибудь пакости, вы обеспокоены… Это уже преследуемое страхом существо приподнимается в постели, спугнутый хищник, понятно?
- Да, хорошо.
- Начали снова… Готовы?
Восемь раз подряд безуспешно начинали снова. Я практически и не пытался играть. В голове туманилось. Из памяти навсегда улетучились все советы и указания Анри-Жоржа. Я забыл, кто есть мой персонаж! Я вообще не знал, почему он находится здесь и зачем в это дело ввязался Франсуа Матье…
На восьмом дубле Анри-Жорж больше не кричал. Он был бледен и безучастен, с черными неподвижными пуговками глаз.
- Идите к себе в уборную, Теллан, я сейчас к вам зайду…
Целиком во власти охватившей меня паники я забыл про Мов и потому сильно удивился, увидев ее; она сидела в моей уборной и плакала навзрыд.
Когда я вошел, она быстро вскочила с места.
- Получилось?
- Нет, Мов… Я ни на что не способен…
- Я поняла. Ох, Морис, какой кошмар! Ты ничего не можешь без нее!
Именно это приводило ее в отчаяние. Я прислонился к стене. Стена была прохладной, и эта прохлада действовала на меня успокаивающе. Вошел Анри-Жорж в сопровождении Мованна. Наверное, прежде чем отправиться ко мне, он захотел поговорить с продюсером.
У обоих были весьма унылые лица. Первым заговорил Мованн. Мне подумалось, что такой же раздосадованный вид был у него, когда мы беседовали о контракте в его кабинете.
- Что происходит, Теллан?
- Понятия не имею, мосье Мованн… На съемочной площадке я погружаюсь в какое-то шоковое состояние, из которого мне никак не удается выйти.
- И отчего же оно возникает, это шоковое состояние?! А? - завопил Анри-Жорж. - Вы умеете играть на сцене, да или нет? Если нет, то какого черта вы здесь делаете, мой мальчик? А?
Он был раздражен до крайности. Мованн даже не пытался его сдерживать.
- Скажите, - продолжал Анри-Жорж, - кто играл в "Добыче", вы или ваш брат-близнец?
- Она! - подала голос Мов, отрывая руки от заплаканного лица.
Мы взглянули на девушку. Анри-Жоржа и Мованна осенило одновременно.
Режиссер повернулся ко мне:
- Это правда, Теллан?
- Да, мосье. Люсия Меррер сумела заставить меня играть, потому что показывала мне все сама. Она великая актриса. Я только ее имитировал… Я всего лишь жалкий подражатель! Без нее я не могу сниматься…
- Это немыслимо! - заявил режиссер. - Если способны подражать, способны и играть!
- Надо полагать, что нет! - заметил Мованн.
- Замените меня! - взмолился я. - Я верну аванс, который вы мне заплатили!
Продюсер покачал головой.
- Плохо дело! Вся моя реклама и продажа за границу рассчитаны на ваше имя!
- Плевать я хотел на его имя! - воскликнул Анри-Жорж. - Я хочу настоящего актера, хорошего актера, даже если он не слишком подходит на эту роль! Настоящее кино не делают с бездарными негодяями!
- Успокойтесь, Анри-Жорж!
Но режиссер вышел из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. Из коридора до нас донеслись его яростные крики. Очевидно, он решил сам позаботиться о моей рекламе.
Какое-то время мы молчали. Потом Мованн, приоткрыв дверь, позвал реквизитора.
- Пришлите мне Берже!
Берже, пресс-агент нашего фильма, был смышленый малый, с вьющимися, как у барашка, волосами. Другого такого назойливого типа надо было поискать. Если его выгоняли из чьего-нибудь кабинета, он, вместо того, чтобы изобразить оскорбленное достоинство, располагался на коврике под дверью, время от времени приоткрывая ее и спрашивая, не возникла ли в нем нужда!
Мы ждали его в полной тишине, не произнося ни слова. Здесь, в этой душной комнатке, я чувствовал себя как в неприступном логовище. Все западни, которые готовила мне жизнь, остались за его порогом.
Берже просунул в дверь свою курчавую голову.
- Вы меня звали, господин Мованн?
- Да. Я хочу дать тебе одно весьма деликатное поручение.
- О'кей! Я всегда готов, хоть добровольно на смерть!
Его шутка никого не рассмешила.
- Приведите мне Люсию Меррер. Можете рассказать ей все, что угодно, похитьте ее, если потребуется, но доставьте Люсию сюда любой ценой, слышите!
- Хорошо, патрон!
Он прикрыл дверь. Я избегал смотреть на Мов. Во мне рождалась робкая надежда.
Глава XVIII
Я различил ее шаги в коридоре. Я узнал бы их среди тысячи других и, по тому, как бешено заколотилось мое сердце, я понял, до какой степени люблю ее и ненавижу.
И вдруг она появилась, такая прекрасная, да что я говорю - просто великолепная! Такая спокойная, уверенная в себе, такая породистая! Она ждала этого момента две недели. Она знала, что рано или поздно все именно так и произойдет, что за ней придут и призовут на помощь к несчастному, терпящему бедствие!
Она пожала руку Мованну, бросила на туалетный столик сумочку и окинула долгим взглядом меня и Мов.
- Привет, молодежь! Ну, так что же у нас случилось?
Я не шелохнулся. Мов отвела глаза и принялась внимательно изучать носки своих туфель.
- Скажите же ей! - вскричал Мованн.
Он впервые терял контроль над собой; наверное оттого, что, как и я, ощущал огромную напряженность этого момента.
- Люсия, - произнес я, запинаясь. - Дело в том, что я не могу играть без вас. Я не способен сделать перед камерой ни одного жеста, если до этого вы не проделаете его у меня на глазах… Я хочу отказаться от фильма, но господин Мованн не соглашается.
Мованн, заложив руки за спину, мерил шагами комнату. Одна из подковок на его ботинках плохо держалась и производила звук, который жутко действовал мне на нервы.
Люсия закурила.
- Весьма прискорбно для тебя, мой мальчик, - вздохнула она, выпустив первое кольцо дыма… - Не могу же я, однако, всегда играть твои роли!
- Люсия, - вмешался Мованн, - мы сделали вместе четыре фильма, и вы знаете, я неплохой парень. Вы не оставите меня в беде. Это я обращаюсь к вам с просьбой. Я организовал потрясающую рекламу, сделал колоссальную ставку на этого придурка, и если мне придется его заменить, это будет просто катастрофа…
- Сожалею…
- Ну, полно, Люсия!
Она покачала головой.
- Мой фильм доказал, что эта "трансфузия" таланта - дело неблагодарное. В этом меня убедила критика, не цветами, а розгами… Нет уж! Моя карьера близится к концу, и я не желаю заканчивать ее провалом.
- В данном случае вы ничем не рискуете, ваше имя даже не будет упомянуто… И я выплачу вам ваш обычный гонорар!
Она в раздумье нахмурила брови.
- Вы в самом деле сделаете это?
- Да, Люсия. Из двух зол надо выбирать меньшее!
Он направился к двери.
- Пойду побеседую с Анри-Жоржем, а вы договоритесь тут втроем. И помните, что ссора никогда не доводит до добра!
Стоило Мованну выйти за дверь, как Люсия сбросила маску. Уголки губ опустились, а в глазах вновь появился тот безжалостный блеск, от которого меня всегда бросало в дрожь.
- Ну, что, влюбленные?
Мов проявила хладнокровие.
- Ладно, мам, ты победила, но избавь нас от своих сарказмов. Пожалуйста, соблюдай правила игры!
Люсия шлепнула ее по щеке. Это была не пощечина, так, легкий шлепок, скорее даже ласковый, но следовало бы его усилить в тысячу раз, чтобы он соответствовал взгляду, которым при этом Люсия наградила Мов.
Задыхаясь, словно этот жест отнял у нее все силы, она сказала:
- Не тебе, Мов, давать мне советы. Как бы ни вела себя каждая из нас, я все-таки твоя мать и собираюсь воспользоваться своими правами!
Она увидела мою жалкую расстроенную физиономию и рассмеялась обидным смехом.
- Взгляни-ка на рожицу нашего мужичка! Ну просто бы живьем его проглотила!
Она потрепала меня за волосы.
- Ладно, утопающий, не будь таким мрачным, уж постараюсь тебя вытащить…
От радости я прикрыл глаза.
- Но при одном условии, - быстро добавила она.
Мы ждали, мы знали, что это обойдется нам недешево!
- Мов отправится в Англию… Я полагаю, ей необходимо пополнить свое образование в соответствующем учебном заведении… Большие каникулы окончены. За работу, детишки! За работу!
Мы с Мов молчали, лишившись дара речи. Тогда Люсия приподняла мне лицо за подбородок своим любимым жестом.
- Впрочем, тебе решать, душенька: ты мужчина. Воля твоя, выбирай - сохранить ее и наняться грузчиком на Центральный рынок… или остаться "кинозвездой"!
И Мов подошла ко мне.
- Да, решай! - прошептала она.
Одним резким движением я отстранил их обеих. В это мгновенье они соединились для меня в одну, к которой была обращена и моя ненависть, и моя любовь.
- Я должен сделать этот фильм, Мов.
Неужели эти слова произнес действительно я?
Вспоминаю, как Мов, сгорбившись, направилась к двери. Ее золотистые волосы, казалось, вдруг утратили свой блеск.
Я заорал:
- Мов! Нет, Мов, не уходи!
Она не послушала меня. И я остался наедине с Люсией.
Мне хотелось кричать. Я готов был броситься следом за Мов. Но Люсия лишь щелкнула пальцами, и я застыл на месте.
- Подай мне сценарий, Морис!
Толстая, скрепленная спиралью тетрадь была рядом, только руку протяни, но Люсии хотелось, чтобы я подал ей сценарий. Вот оно истинное проявление моей покорности, мой истинный выбор!
- Какую сцену вы снимаете?
Я показал ей номер эпизода. Держа перед глазами очки, Люсия внимательно прочла левую колонку. А я все это время косился на дверь в надежде, что Мов вернется.
Но Мов не вернулась.
* * *
Прежде чем мы направились в съемочный павильон, Люсия высказала мне те же рассуждения, что и Мованн.
- Во втором фильме ты ставишь на карту свою карьеру. Если ты не превзойдешь самого себя, если не сыграешь лучше, чем в "Добыче", тогда, с моей помощью, или без нее, это станет твоим преждевременным концом, Морис! Подумай об этом.
Нетвердой походкой я шагал вдоль заваленных декорациями коридоров. Жалкий трусишка возвращался обратно в павильон в сопровождении своего дрессировщика и был счастлив оттого, что мог целиком и полностью ему покориться.
Узнав, что Люсия будет руководить моей игрой, Анри-Жорж, который был человеком нетерпимым, хотел послать все к черту, но Мованну удалось его убедить, что это никак не затрагивает его прерогативы и моральное право гордиться успехом - если мне удастся проявить свой талант - принадлежит ему одному!
Итак, мы приступили к работе. Все стало для меня простым, а для Люсии очень сложным. Я по обычаю занялся своим делом подражателя, тогда как она схватывалась с режиссером. Он возражал против того персонажа, который создавала Люсия. Анри-Жорж видел его иначе. Он говорил, что в интерпретации слишком иного бабского, и я начинаю смахивать на педераста. Люсия доказывала, что моя роль - это роль слабого человека, одержимого навязчивой идеей. Каждый раз возникали нескончаемые споры, и каждый раз Люсии, благодаря ее спокойной настойчивости, в конце концов удавалось отстоять свою точку зрения. Я не думаю, что когда-либо еще приходилось снимать фильм в подобной обстановке. Съемки продолжались восемь недель!