Вот, значит, о чем размышлял следователь Егоркин, если судить по картинке, "нарисованной" Вячеславом. Турецкий и сам уже об этом думал, однако отверг как очень опасный для Людки вариант – с ее-то характером. Но в данном случае Александр Борисович, отдавая должное уму "важняка", отчетливо видел, что тот даже и не предполагает, насколько неправ. Да ради того дела, в котором завязаны оба, они не пожалеют никаких любовниц. Надо быть полным дураком, чтобы верить их благородству в выборе "оружия" для дуэли. Впрочем, там и дуэли-то никакой не будет, просто исчезнет сама женщина, вот и все. Как это случилось однажды с известной персидской княжной и, кстати, в этих же местах, – "чтобы не было раздора между вольными людьми…". И забудут о ней, не было никакой Людмилы, никогда не было. Даже песни не споют.
Именно поэтому Людке надо сидеть тихо, как мыши под шляпой, которой ее прихлопнули, и только время от времени жаловаться одному на другого. Тихо и скорбно, вызывая у каждого из них неистовое желание погладить ее, приласкать и защитить от похотливого соперника. Что, в общем-то, и было правдой.
– Неужели, Славка, он до такой степени?.. Ну, ты сам понимаешь, о чем я?..
– Я понял только одно: этот ершистый человек и "весьма порядочный следователь", как меня убеждал Лешка, на самом деле жалкое и трусливое существо. Он, по-моему, и дочерью готов поступиться, только б его не трогали. Тем более что и Калужкин какой-то несчастный, – тоже для него не бог весть, какая жертва совести. Зато у генерала, вполне возможного будущего зятя, дочку могут ожидать миллионы. Есть, ради чего смиряться и прислушиваться? Вот то-то!
– С ним понятно. А что у него с шефом?
– Микитов, похоже, обыкновенное ничтожество, поставленное у власти. Но наш герой, как я увидел, почему-то именно его побаивается больше, чем генерала. И вот из этой его боязни я вынес соображение, что старший в той паре, конечно, Алешка, сукин сын. А прокурор – он, своего рода, проводник генеральских затей, но двуличный и коварный даже со своими. Опасный шантажист, понимаешь? Не исключаю, что он просто терпеливо ждет своего часа, полагая, что Лешка может вскоре отвалить, и тогда у него появится реальная возможность красиво перевести стрелки по новому адресу.
– Мудрено, как говорил один дед, но посмотрим… Ну, а как, позволительно ли спросить, отреагировала наша знакомая женщина? Она – в курсе?
– Только отчасти. Всего я ей и не раскрываю. Но даже то малое, что приоткрыл, вызвало у нее бурное возмущение и немедленное желание кинуться на разборки. Справедливость, понимаешь ли, у нас с ней взыграла! Прямо-таки гипертрофированная. Едва удержал. Был, Саня, и момент, когда она решительно заявила, что идти рядом со мной, неся подобный груз на своих плечах, она не может. И не хочет. Рев стоял такой, что я боялся, – прибегут соседи, посчитав, что в новой квартире злодей-маньяк творит с женщиной нечто невообразимое, черт знает что, поверь мне! В первый раз такое пережил…
– Ну, успокоил в конце-то концов? Дальнейших эксцессов не будет?
– Да кто ее знает? – буркнул Вячеслав. – Ни на что не могу надеяться до конца. А то вдруг заявила, что возвращается в свою проклятую станицу, и на вокзал кинулась в чем была, господи!
– Ты, надеюсь, не пустил? – пошутил Александр.
– Я ж и говорю, едва удержал. Но буквально заставила меня тут же поклясться, что я никогда не напомню ей о родственнике – таком мерзавце. А что, я принес "страшную" клятву, думал, еще и землю есть заставит, в такой оборот взяла! Ну, страсти Господни! Зато потом вроде успокоилась. А вчерашний день – так прямо праздник для меня, Саня, после всех этих "нервов"… Я уж и не знаю теперь, что с приглашением-то делать? Она и слышать не желает ни о каких родственниках. Я ей – сорвешь нам ответственнейшую операцию! Только этим пока и сдерживаю. Ну, что подскажешь?
– Я уверен, что его в любом случае надо обязательно вызвать в Москву. Смотрины, свадьба, первая брачная ночь – что угодно…
– Ну, ты даешь, Саня! – заржал диким жеребцом Грязнов. – Это ж удумать такое – первая, понимаешь!..
– Старина, я не в том смысле, в котором ты меня понял. Я говорю: назови ваш семейный праздник, как хочешь, но только чтобы родственник твой ничего не заподозрил. И к этому действу надо очень серьезно подготовиться. Чтоб все о нем знали! И обязательно – тут, в станице, в первую очередь. Ему же сразу донесут! Дуся – Зине, та – еще кому-то, и пошло-поехало! Понимаешь? Нужна атмосфера праздника! Радость огромная! Случай небывалый! А кто скажет генералу, мы знаем. Только вот передать эту информацию надо быстро и от имени самой Дуси. Пусть вся станица широко обсуждает уже прямо завтра, что их соседка, сестра известного астраханского генерала, великое счастье свое обрела в Москве! И чтоб конкретное число праздника было назначено – не завтра, нет, пусть позже. Но обозначено точно, и чтоб Зинка спешно собираться начала, подарки готовить. Чтоб и я засуетился. И все об этом знали. Ну а чтобы провернуть эту операцию максимально грамотно и красиво, послушай теперь, что я предлагаю…
И Турецкий коротко, но емко проинформировал Вячеслава о своих планах.
Грязнов задумался, но потом одобрил – в общих чертах. О частностях пока не говорили, поскольку Александр Борисович и сам еще не до конца продумал отдельные детали акции. Однако для Вячеслава Ивановича гораздо важнее других оказался тот пункт программы Турецкого, в котором обозначены были физическая защита и присутствие конкретного напарника. И он, фактически не раздумывая, предложил прислать в Астрахань Филиппа Агеева.
После окончания ремонта в квартире на Енисейской улице Филя явно затосковал. Здесь выложился по полной, а теперь заскучал: нет работы, и уехать некуда. Дома у него новые сложности, так что готов удрать хоть на край света. А Астрахань примерно там и находится. В смысле – на краю. Дальше – другие страны, и несть им числа.
Так что, в общем, ожидай, Саня, а помощь к тебе уже приближается семимильными шагами. Но до прибытия поддержки ничего сам, в одиночестве, не предпринимай. Лучше вообще отлучись из дома куда-нибудь подальше. Хоть в известный платяной шкаф, но только без риска для жизни. И в станице не надо постоянно отсвечивать, есть же телефон, в конце концов! Филя прилетит, его только нужно аккуратно встретить, а потом начать думать вместе. Филипп станет незаметной тенью, он это умеет.
Турецкий тоже знал: еще как умеет! Кого хочешь научит!.. Филя – это именно то, что надо. Да и к боевикам чеченским у него свой собственный давний счет имеется, еще с тех времен, когда группа разведки спецназа ГРУ Минобороны выполняла ответственные задания в тылу у моджахедов, перекочевавших на российскую территорию. От афганской войны остался личный "интерес" и плавно "перетек" дальше, на первую чеченскую…
– Для нашего генерала, – "с теплотой" в голосе предположил Александр Борисович, вспомнив приветливое выражение лица Алексея Кирилловича, – это, конечно, будет чрезвычайно приятным сюрпризом. Только такой драгоценный подарок потом не увезешь на вертолете под охраной спецназа и не спрячешь подальше от людских глаз – с учетом будущих потребностей. А что, пожалуй, намечается неплохой поворот темы, как, Славка?
– Не кажи "гоп"… поперед батьки… Одним словом, – подвел итог Грязнов, – выезжай, Саня, в Астрахань, а по пути узнаешь от наших номер рейса, коим к тебе вылетела "Скорая помощь". И дальше действуйте по общему разумению…
Последняя просьба Турецкого заключалась в необходимости сказать Филе, чтобы тот не забыл захватить ноутбук со всеми причиндалами для выхода в Интернет. Иной скорой связи из станицы Ивановской он пока придумать не мог.
Сам же Вячеслав собирался немедленно договориться с Меркуловым о встрече. Дело больше не терпело отлагательств…
Итак, вчера Настя принимала гостей. Иначе зачем бы двигаться теням в окнах ее дома? Рассуждая логически, не просто сидели, а наверняка выпивали и закусывали. Не любовью же занимались с этой воблой!.. Хотя черт их всех знает!
В прошлый раз, зайдя в дом, Александр Борисович увидел на столе картину пьяного разора: немытая посуда, остатки пищи. Но тогда у Насти просто не было никаких физических возможностей убрать со стола. Если примерно такая же картина повторилась и прошедшей ночью, то проблемы с грязной посудой и, соответственно, со следами пальцев "гулявших" возникнуть не должны были. Настя не могла гордиться своей особой приверженностью к чистоте…
Турецкий позвонил Зине и попросил ее о личном одолжении. Надо найти возможность зайти к кому-нибудь неподалеку от дома Дарьи, а по дороге заглянуть к Анастасии и поинтересоваться здоровьем, – просто из обычных человеческих побуждений. Требовалось точно знать, нет ли у нее гостей? И есть ли бардак на столе? Именно он, то есть грязная посуда, интересовала Турецкого в первую очередь. Ну, а как ее изъять – это уж дело техники. А вообще-то, лучше всего было бы увести женщину подальше, да хоть в тот же медпункт, где ей может запахнуть спиртом. Но все равно надо узнать, не прячется ли в доме еще кто-то, кроме нее.
Александр Борисович долго размышлял, пока не пришел к такому решению: очень ему не хотелось, чтобы в его делах участвовала Зина, но другого выхода не было. Никто другой не мог бы запросто заглянуть к "тайному агенту", не вызывая подозрения у последней.
Договорились, что Турецкий спрячется где-нибудь поблизости от дома Дарьи, чтобы проследить, ушла ли Настя. Ну, а потом уже действовать в соответствии со своим планом. Так и сделали.
Александр Борисович увидел, как во дворе появилась Зина со своей сумкой с красным крестом. Постучала в дверь и тут же вошла. Турецкий напрягся: а что будет, если в доме находятся чеченцы? Поверят ли они странному "человеколюбию" медсестры? Все будет зависеть от актерского таланта Зины, а она, кажется, помогает Сане с удовольствием. Понятно почему. Но, обращаясь к женщине за помощью, он испытывал двоякие чувства: помимо благодарности за помощь, и некоторое беспокойство. А впрочем, оставалась надежда на то, что вся эта банда слишком самоуверенна, чтобы быть предельно осторожной, – очевидно, покровительство, иначе говоря, "крыша" генерала Привалова, внушала им уверенность, и отсюда – их спокойствие. Но живут они, вероятно, снова у Дадаевых, как и прежде. Знать, не поссорились, не стали врагами по той причине, что на суде по-прежнему фигурировал в качестве убийцы Антон Калужкин. А вот сняли с него это обвинение или оставили, Дадаеву-младшему, вполне возможно, никто не сообщал. Зачем же Привалову раскрывать перед конкурентом – последним из Дадаевых, секреты своей оперативной работы, если того в принципе ожидает участь других братьев?..
Пока размышлял да прикидывал, на крыльце появились две женщины. И снова у Насти внешний вид был весьма "понурый", значит, предыдущий утренний случай был "не случайным", а серийным. Иначе говоря, страдала дамочка запоями, о чем ее и предупреждал Привалов в телефонном разговоре, обещая, вероятно, отправить обратно на зону. Понял из ее ответа Александр Борисович, что, мол, неизвестно еще, где лучше… Незавидная судьба у этой несчастной женщины, крепко сидящей на беспощадном крючке генерала. Но врожденный, можно так сказать, альтруизм Турецкого не вызывал у него активного желания бросить все и немедленно кинуться к ней на помощь, чтобы коренным образом попытаться изменить судьбу Насти, – ну, как судьбу любой женщины, вызывающей у него хотя бы мимолетный интерес, чисто по-человечески.
А что конкретное он мог бы предложить ей? Только одно, пожалуй: смыться отсюда, как можно быстрей и дальше. Но разговор такой возможен с ней лишь с глазу на глаз, без посторонних свидетелей. И уж конечно, без чеченцев. Которых, по идее, ей придется ему "сдать". Иного выхода у нее просто нет. Иначе она "загремит" вскоре вместе со своим "работодателем". И "загремит" по-крупному. Подобная вербовка агентуры из контингента, не отсидевшего свой срок, практикуется, конечно, и, как правило, для специальных операций, но дело это незаконное, и снисхождения к завербованной женщине суд не проявит.
Ушли наконец. Настя шагала нетвердо, как и положено "алкашке", но целенаправленно. Ну, куда уж ей? Конечно, сматываться надо, предварительно отрезвев хотя бы на короткое время.
Дом был свободен, уходя, Настя дверь запирать не стала, видно, брать там было нечего. Только б посуду не помыла!..
Удача! Посуда – граненые стаканы, которых давно уже не выпускает наша промышленность, и две тарелки лежали в тазу, но воды в нем не было. Александр Борисович аккуратно, как и положено, за край и донышко, извлек стаканы – три штуки почему-то! – из таза и опустил каждый из них в отдельный целлофановый пакетик, а все вместе – в большой пакет. Открыл посудный шкафчик над мойкой и увидел еще три стакана. Вот их он и положил в таз, чтобы отсутствие оных не встревожило посетителей этого дома.
Но почему три стакана, а не два, если Катя видела несколько теней? А вот тарелок всего две. Значит, Настя попросту не закусывала. Но пила активно, как все алкоголики, – в зачет, на будущее, которого завтра вполне могло и не быть. Оттого она так охотно и последовала за медсестрой, уже один раз хорошо выручившей ее. А вон у ведра – две пустые бутылки из-под водки "Волжская". Судя по качеству этикеток – типичная паленая, и какой там был налит суррогат, знают только желудки гостей и хозяйки. Странно, что чеченцы пили такую дрянь, хотя кто их знает? Что они, благородных кровей? Нет, разумеется, если принесли сюда такую водку, сама Настя не могла купить сразу две бутылки. Значит, держали здесь совет, не просто ж так собрались.
Какой совет и о чем говорили, значения в данный момент не имело. Александр Борисович надеялся, что эксперт-криминалист с симпатичной фамилией Козел сумеет обнаружить и определить принадлежность отпечатков пальцев всем троим, присутствующим нынешней ночью в тайном застолье. А кроме того, есть наука дактилоскопия, и в Экспертно-криминалистическом центре МВД России имеется также картотека отпечатков пальцев, взятых у всех тех, кто хоть однажды попадал в сферу интересов следственных органов. Вот и посмотрим… В любом случае такой поворот темы поможет проставить правильные акценты на причастности действующих лиц к общей преступной деятельности силовых руководителей губернии.
Он не удержался и заглянул в бельевой шкаф, но там ничего не обнаружил, кроме каких-то тряпок, отдаленно напоминавших бывшие простыни. Одна из подобных, но не светлая, а грязно-серого цвета, была смята на продавленной кровати. На ней в прошлый раз и сидела, обхватив голову, Настя. Да, даже относительным благополучием здесь и близко не пахло. Наверное, на зоне и в самом деле этой женщине куда лучше. Поскольку ни о какой "воле" в ее нынешнем положении тоже речи быть не могло. Короче, захочет, пусть бежит, в той ситуации, которая может скоро возникнуть, никому до нее дела не будет. Наверняка же Привалов ни с кем не делился своей агентурой, особенно такого рода. Значит, может воспользоваться случаем…
Турецкий благополучно покинул дом и осторожно пробрался к себе. Теперь стаканы следовало переправить Жоре Козлу, но это уже – дело техники. Не в Москву же отправлять на предмет исследования отпечатков пальцев! В конце концов, заключение эксперта можно будет немедленно отправить на электронный адрес "Глории". А уж там ребята постараются, чтобы идентификацию отпечатков произвели быстро и качественно и проинформировали их с Филиппом о фигурантах с учетом того, что генерал Привалов не должен даже догадываться о том, какую игру затеяли с ним "гадкие и отвратительные" москвичи. Уже не один Турецкий, а прибывший ему в помощь не менее въедливый сыщик Агеев. Человек с большим опытом общения с уголовниками, особенно с теми, кому удалось ловко обустроиться в правоохранительных органах. Это у него просто мания – разоблачать оборотней. Сколько их было уже на "боевом счету" Фили! Так что сам факт – одним больше, одним меньше – уже погоды не сделает, привычное дело. Поэтому и обрадовался Александр Борисович, когда Грязнов предложил прислать именно этого сотрудника агентства.
В принципе, снова афишировать свои добрые отношения с обоими экспертами Турецкий не желал, хотя большой опасности для них, по его мнению, эти встречи не представляли. Но генерал был уже в курсе того, что москвич с ними встречался, и вполне мог дать своим задание проследить за тем, чтобы встречи не повторились. Ну, совсем запретить – не в его силах, но испортить экспертам жизнь, пока сам у власти, может успеть. Ведь решение по его вопросу – это работа не одного дня. Есть местная власть, есть министерство внутренних дел, есть Государственная дума и – выше, выше… Так что рассуждать о скорой удаче было бы делом легкомысленным. Значит, и экспертов следовало обезопасить, пусть и на время. И Турецкий подумал о том, что ему придется возвратиться к уже пройденному варианту, то есть снова положиться на Зину. За ней же нет такого пристального наблюдения, как за ним, впрочем, кто знает…
Он позвонил, спросил, как дела? Ответила, что все в порядке, "мадам" удалилась довольная, ничего, кажется, не заподозрила. Поинтересовалась, в свою очередь, что у него? Сказал, что тоже справился с задачей. Но теперь надо бы выйти на Козла. Зина засмеялась, но вспомнила, о ком речь, и тут же вызвалась помочь. Опять – по старой схеме: она – к Свирскому, Свирский – к Козлу, Козел – к Сане. Можно встретиться в том же кафе. Надо только добраться до Замотаевки.
Но возникал и другой вопрос. Сразу после встречи с криминалистом Александр Борисович планировал махнуть в Астрахань, куда должен вскоре прилететь Филипп, чтобы встретить его и привезти в Ивановскую. Главные-то события должны будут развернуться именно здесь. Но в самой Астрахани Турецкий собирался еще накоротке встретиться с Людмилой и честно открыть перед ней карты, то есть выложить свои соображения относительно ее дальнейших отношений с Алексеем Кирилловичем. Прокурора пока в расчет можно было не брать и всерьез не принимать – очевидно, скоро дойдет очередь и до него, но не сейчас. И только после того, как может быть доказана его личная причастность к преступным деяниям господина генерала, – его дружка и подельника. А собрать такие доказательства будет очень непросто, так что и время может непредвиденно затянуться. Немало будет зависеть еще и от того, как отреагирует Константин Дмитриевич Меркулов на сообщение Грязнова. Нет, о недоверии речи быть не может, но Костя – не всесилен, есть и генеральный прокурор, и серьезное лобби. Недаром же, поди, губернские власти тратят немалые дополнительные средства на "содержание" своих парламентариев. И те не спят, следят-наблюдают, держат ушки на макушке. Так что наверняка придется еще крепко побороться за установление относительной справедливости в этих краях. А за это время может произойти что угодно, вплоть до исчезновения свидетелей…
– Ты знаешь, Зинуля, – задумчиво сказал Турецкий, – как бы ни хотелось мне отстранить тебя от своих дел, – опасность-то существует по-прежнему, никуда она не делась, – кажется, придется еще разок воспользоваться твоей помощью. Говорю честно, к сожалению. Не хочу, да и не нужно бы мне своим присутствием снова привлекать внимание к нашим экспертам. И, видимо, придется действовать по старой схеме – через Свирского. А тут ты со своей инициативой – поистине бесценна. Поможешь еще разок?
– Я ж сказала. Когда?
– Тебе в Замотаевку не надо?