- Ох… Все-то вы буквально понимаете, - вздохнул Алексеев. - Дело в том, что обе "душные" банды состояли из трех человек…
- Совпадение? - предположила Мария Даниловна.
- И да и нет. В принципе, удобнее работать втроем. Но в крайнем случае можно и вдвоем - так они к вам ворвались… А вообще, если трое идут, роли распределяются так: двое по комнатам шарят - быстрее можно управиться, а один обязательно должен стоять на входе, при дверях… Вратарем быть, одним словом.
- Почему "вратарем"? - опешила Сухова.
- Ну как почему? Вратарь - от слова "ворота"…
- Безусловно, - кивнула собеседница. - Только это в хоккее. Или нет, в футболе…
- И там и там, а вообще, - пояснил опер, - так в монастырях стоящий у ворот сторож называется - не привратник, а именно вратарь… Мне это слово симпатично…
- Напрасно мы в этимологические дебри углубляемся, - заметила Мария Даниловна. - Я скоро с преступлениями совсем запутаюсь. В общем, ходили они втроем…
- Ну да. Только третий из "новых душных" или отказался на новое дело пойти, или они его не смогли вычислить, или вообще решили не брать в долю… Разберемся! В общем, этот-то третий "ингредиент" оказался тем еще фруктом!
- Да ну?
- Мы его тоже вычислить не могли! Его компаньоны утверждали, что не знают его адреса, причем так упорно, несмотря ни на что, утверждали, что ну решительно ничего не удавалось узнать о его местонахождении…
- В каком это смысле - "несмотря ни на что"? - насторожилась Мария Даниловна. - Я вот тут… вы только не ругайтесь! Я читала, что вы… ну в смысле вообще вы - милиция… действительно избиваете задержанных… ну, то есть применяете… - Последние слова она произносила робко и каким-то извиняющимся тоном, будто избивала сама и теперь глубоко стыдилась этого.
- Что-то вы начитаны чрезмерно! - буркнул опер. - Это не имеет никакого отношения к делу!
- Служебная тайна? - догадалась Сухова.
- Ну, типа того… По крайней мере, могу вас успокоить - лично я не сторонник силовых методов…
- Всегда их другим, то есть коллегам, доверяете?
- А задержали мы Сергея Тетеркина, - словно бы не услышав последнего предположения собеседницы, спокойно продолжал Петруха, - совершенно случайно…
- Как всё и всегда! - не удивилась Мария Даниловна.
- Поспорил бы я с вами, да некогда, - отмахнулся Алексеев. - Короче, проводили какую-то обычную облаву в казино, задержали по городу аж полтыщи человек… А у нашего Сергея при себе была пушка… То есть пистолет! А то мало ли вы снова буквально подумаете… Короче, только выяснили, что он и дополнял, вернее, даже возглавлял вторую "душную" банду, на этом-то все интересное и закончилось…
- Самоубийство? Сплел веревку из носков и, как честный человек… да? - с ужасом вопросила Сухова.
- Н-да-с… Странное у вас, однако, понятие о честности, - протянул Петруха. - Нет! Уж кто-кто, а этот-то жил, жив и будет жить! Ну, какое-то время точно…
- Так что же произошло? Тянете, тянете! Ну вы и рассказчик! - возмутилась Мария Даниловна.
- Мог бы я вас упрекнуть, мол, "ну вы и слушатель", перебиваете постоянно… - покачал головой Алексеев. - Но не буду! Игнорирую ваши упреки и, на ваш выбор, продолжу или уйду…
- Нет, что вы! Конечно продолжайте! Простите…
- Ну вот. Забрала его Федеральная служба контрразведки…
- Что? А это-то с какой стати?
- Ну, знаете ли, они нас как-то в известность не поставили… Забрали на правах сильного - и все. Единственное, что нам самим достоверно известно, - это то, что пистолет, обнаруженный у Тетеркина, имел интересную судьбу… За ним такой след тянется! Хоррибиле дикту! - перешел от волнения на латынь Алексеев.
- Почему "страшно сказать"? - переспросила полиглотка Сухова. - Так заинтриговали - и нате вам, в кусты!
- Ну, в общем, так. Из него Каплан стреляла в Ленина…
- Что-о?
- Да! Но это что, еще цветочки! Он засветился во время революции на Кубе, военного переворота в Чехословакии, из него стреляли в Папу Римского, вот только не помню, попали или нет… Эксперт столько всего говорил! Невозможно все упомнить…
- Да что вы! - не поверила Мария Даниловна. - Это, наверное, какая-то ошибка… Недоразумение…
- Исключено! К тому же… ладно, это все дела древние… Но пули из этого пистолета были выпущены буквально в любом мало-мальски крупном политическом преступлении, будь то убийство Пальме - ну помните, был такой деятель, швед, что ли… Или швейцарец… Я эти страны все время путаю… Так вот, почти любое убийство - от глав государств до консулов - было совершено при помощи этого пистолета… Крупно Тетеркин с ним влетел! Такие стволы на тротуаре не валяются, уж тут-то ему не отвертеться!
- Бывает же такое! - вздохнула Мария Даниловна. - Хотя, знаете ли, меня это как-то не очень занимает… Я ужасно не люблю детективы про политику… Неинтересно как-то… Вот обычная наша совковая бытовуха - сосед соседа топором тюкнул… Или муж у жены шубу украл и в утильсырье сдал… Могу читать сколько угодно, запоем! А уж слушать! А тут, выходит, политика приплетается? Фи!
- Ну, она здесь достаточно слева… Главное, что обе "душные" банды обезврежены, с людоедством в одном отдельно взятом случае временно покончено, убийство на Галерной почти раскрыто…
- Ну и маньяк с татуировкой получил по заслугам! - добавила Мария Даниловна. - Надеюсь, что больше действительно в городе хотя бы "душных" бандитов не будет!
- Кто знает, - задумчиво протянул Алексеев. - Народ у нас сообразительный… Газом нынче легко обзавестись - бери и грабь! Вон недавно до чего дошли… Пятеро семнадцатилетних девушек, вооружившись одним на всех газовым баллончиком, вышли на большую дорогу… Разбойничать, я имею в виду. Действовали банально, аж до зевоты скучно… Подходили к наиболее уязвимым жертвам - ровесницам, гуляющим в меньшем численном составе, и для затравки спрашивали, сколько времени. Наивные девушки бросали взгляд на часы; налетчицы, впрочем, тоже. Уж куда, зачем им столько часов - я не знаю! Они говорили, что собирались их кому-то продать…
- Да… - кивнула Сухова. - Уж как странно - из-за такой ерунды, как часы, за решетку садиться! Грабили бы - так уж не меньше чем на миллион сразу… А то глупо мелочиться…
- Ну да, вам, как Раскольникову, сразу весь капитал нужен! - усмехнулся Алексеев. - Короче, обнаружив, что у жертв часы присутствовали, лихие дивчины атаковали хранительниц времени из баллончика, избавляли их от часов и спокойненько шли дальше, на встречу со следующими доверчивыми ровесницами…
- Точно, вооружившись баллончиками, много дел можно натворить! - согласилась Мария Даниловна. - А вот скажите… Вы за свою службу в органах, безусловно, всякого навидались… А когда-нибудь вы видели круглые глаза вьетнамца?
- Нет, - улыбнулся образности высказывания Петруха. - А вы, как я понимаю, видели?
- Ну да! - довольно сообщила Мария Даниловна. - Зрелище было - это что-то! Вот послушайте: у нас тут, возле Гауптвахты, все произошло… Хорошо, я чуть поодаль шла… В общем, по тротуару, согласно всем законам и правилам дорожного движения, брел себе спокойно несчастный вьетнамец…
- Несчастный - потому что впоследствии с ним что-то случилось, или вообще, по определению "вьетнамец"? - уточнил опер.
- Какой вы недогадливый! - воскликнула Мария Даниловна. - Ну конечно, и потому, и потому! Неужели вьетнамец вообще может быть счастлив? Да никогда! А пережив такое, чему я поневоле была свидетельницей, уж вдвойне!
- Итак, - напомнил Петруха.
- Итак, он шел по тротуару. А где, позвольте спросить, еще людям ходить? Может, летать выучиться, раз уж мы так постоянно водителям мешаем одним фактом своего существования? Этот гад - я имею в виду, естественно, водителя - выворачивает из-за Гауптвахты… Ну, из-за того, что Сенная навеки теперь перерыта, машинам стало негде ездить, и они все время гоняют по пешеходной зоне площади… Нет, ну я, конечно, могу их понять чисто теоретически, но все равно они должны преимущественное право прохода оставлять людям…
- Вьетнамец! - потерял терпение Алексеев.
- Да, вьетнамец! Впрочем, кто его знает, я уже сомневаюсь… Может, он на самом деле кореец был. Или китаец…
- Или японец, - раздраженно добавил опер. - Не суть важно. В общем, он…
- В общем, его машина поначалу было пропустила, и он эдак своим обычным темпом продолжал двигаться… Как вдруг она как поедет! То есть он должен был принять моментальное решение: или броситься стремительно вперед, или отступить назад… Я заметила, что далеко не все люди в критической ситуации способны мгновенно сориентироваться; напротив, на некоторых как бы оцепенение нападает…
- Ну так что? На него тоже напало?
- Ну вроде того… Или он справедливо решил, что с какой это стати он должен уступать машине - все-таки он в своих правах, идет по пешеходной зоне…
- А водитель напомнил ему, что так-то оно так, да не так, поскольку ни о каких правах не может идти и речи, раз он вьетнамец или кореец, то есть приезжий? - предположил Алексеев.
- Типа того… Водитель как высунется да как начнет отборнейшим матом крыть несчастного пешехода…
- А тому по фиг! Он хлопает глазами и говорит: "Не понимай!" - закончил за собеседницу Петруха.
- Да нет! Похоже, что он очень даже "понимай", потому что в ответ на сию негостеприимную тираду вьетнамец вынул газовый баллончик и опрыскал из него как водителя, так заодно и всё, что было в салоне, то есть и пассажиры невольно надышались газом, за что они должны были благодарить своего водителя…
- Круто! Решительный, значит, пешеход нынче пошел! - усмехнулся Петруха.
- Круче другое! - пояснила рассказчица. - Водитель-то не растерялся и выстрелил в обидчика из газового, но уже пистолета!
- Вот гад! - прокомментировал опер.
- Не то слово! - согласилась Мария Даниловна. - У того, бедного, все ухо в крови… Он стоит, вскрикивает… Машина тут же дала дёру, так как вьетнамец, совершая обстрел из баллончика, поневоле уступил ей дорогу…
- Да… Стоит вскрикивает… - кивал Алексеев. - А глаза - круглые-круглые!
- Точно! Ну и зрелище было, я вам доложу!
- Как? - испугался Петруха. - Доложите? То есть это еще не вся история? Что еще?
- Да нет, вся… Хотя, может, конечно, продолжение и было, только я об этом не знаю… Ведь, наверное, он потом пошел в милицию заявление написать… Дело должны завести, если он номера запомнил… Ну, как это там у вас в законном порядке делается…
- Да бросьте вы, какое дело! Даже если он и пошел в милицию, вряд ли стали бы дело возбуждать, отписали бы скорее всего… Да сейчас и потерпевшие-то всякие бывают… Вон мне приятель из патрульной службы рассказывал: ехали они вечером, даже почти ночью… И у них на глазах прямо на улице мужичка какого-то на "гоп-стоп" взяли - ну, грабеж, карманы потрошили… Ну, воров, естественно, сразу тепленьких, они даже разбежаться не успели, в машину… А терпила сразу и говорит: "Вы мне мое барахлишко верните, а с этими ребятками просто при помощи своих спецсредств поговорите…"
Заметив недоумение в глазах Марии Даниловны, Алексеев пояснил:
- При помощи дубинок! Ну вот. Будь там сержантский состав, - продолжал он, - может, на этом все бы и закончилось. А мой приятель - лейтенант. То ли ему скучно было, то ли он за честь мундира болел… Короче, поволок их в управление. А терпила ему все втолковывает: "Что толку заяву писать, дело возбуждать, что дальше-то? Они что, хорошими станут? Хрена с два! Ну, направите вы их на курсы повышения квалификации, в тюрьму то есть… Ну, выйдут они оттуда, причем достаточно скоро… Меня же еще потом найдут… И не только грабить не перестанут - еще и на мокруху с легкостью пойдут! Вот кабы их за это расстрелять! Это было бы эффективно. А раз нет, то отлупите их хорошенько - душу свою отведите, и довольно с них будет…" А? Ну, каково? Ну как в таких условиях работать можно?
- И не говорите, - сказала Мария Даниловна. - А по улицам-то ходить - вообще невозможно! Страшно!
- Страшно, - кивнул опер. - Но все же ходят - а куда денешься? Дома, выходит, тоже не легче - сидишь, сидишь, а к тебе "душные" заваливаются… Кстати, они не банальным баллончиком пользовались - на одну вашу квартиру несколько бы понадобилось… Но многие люди имеют какие-то выходы на всякие химические вещества… С работы, возможно, тащат… Следствие установит… А что толку - всегда масса не пойманных еще любителей навести ужас на окружающих найдется…
- Да, кстати! - воскликнула Мария Даниловна. - Я вас как раз хотела спросить, а где бы мне приобрести газовый баллончик?
- Зачем? Что вы задумали?
- Да ничего особенного, - честно ответила собеседница. - У всех же вокруг есть… У меня тоже был, да потерялся куда-то… А теперь - ну мало ли я в такую же переделку попаду?
- С вас станется… Скажите лучше вот что: откуда у вас пистолет?
- Пистолет? - сделала невинные глаза пенсионерка Сухова. - Какой пистолет?
- Обыкновенный! Маленький, изящный, дамский… С перламут…
- С перламутровыми пуговицами! - отшутилась Мария Даниловна. - Я вот, кстати, все хотела узнать… Вы человек образованный, начитанный… Не помните ли, что там говорил Луначарский о трех университетах? Я себя тоже считала интеллигентным человеком, да без знания этого высказывания как-то стыдно… А?
- Вовсе это некстати! - парировал Алексеев. - Нет уж, не уходите от ответа! Откуда у вас пистолет?
- А у вас он откуда? - язвительно спросила Сухова.
- Ох… Ну и мастерица вы выкручиваться… От вас, уважаемая, от вас!
- Что-то не припоминаю… - наморщила лоб Мария Даниловна.
- Ничего, я помогу! Когда вы у себя в коридоре от газа сникли, по стеночке вниз сползли… Я, когда обезвредил уже всю банду, обратил внимание, что карман вашего платья как-то подозрительно оттопырен… А у меня на такое глаз наметан…
- Что? То есть вы меня обыскали? - подняла брови Мария Даниловна.
- Не вас, а только один ваш карман!
- Оч-чень интересно! - вспыхнула она. - А куда, подскажите, уж не сочтите за труд, я могу на вас жаловаться? Между прочим… Понятых, как я понимаю, при этом не было? Ага! А известно ли вам, что улики, полученные незаконным путем, не являются доказательствами! Что, съели?
- Не-а, - хрустя яблоком, помотал головой Петруха. - А вам, любезная, известно ли, что вы мне сейчас процитировали?
- М-м-м… - задумалась пожилая женщина. - А, кажется, "Рекламу-Шанс"!
- Вполне возможно, не буду спорить… А изначально эта фраза - из законодательств некоторых буржуазных стран! Так-то! Мы-то с вами - пока еще в стране Советов, как бы она теперь ни называлась! Позволю себе, как мне кажется, к месту, привести двустишие поэта Вишневского… Он чудак тот еще, но некоторые мысли довольно любопытны… Вот послушайте, где мы!
Мы в глубокой… хм, ну и так понятно…
Оставайтесь с нами!
Алексеев смущенно замолк, прикидывая, не переборщил ли он, оскорбляя нежные ушки изящной дамы. Та же, вымученно улыбнувшись, выдавила:
- Поэт, говорите? Ха! А вы меня все Буниным попрекали! Да знаете ли вы, что если убрать Бунина из русской литературы, то она оскудеет, обеднеет… Ну и так далее…
- Знаю, - кивнул опер. - Это Горький так считал. Вот так и произошло… Бунина сейчас никто не читает…
- Я читаю! - вступилась за честь Ивана Алексеевича женщина.
- Похвально. Так что там у нас насчет пистолета?
- Да, верно! Когда вы мне его вернете? Времена-то опасные… Раз уж вы темните насчет баллончика… Придется самой на мафиозные структуры выходить… Я его приобрести твердо решила!
- Всё. Или говорите, откуда у вас оружие, или… - Опер многозначительно замолк, рассчитывая произвести эффект одним этим "или", предлагая собеседнице самой представить свою последующую горькую участь.
- Ну да, - скептически произнесла она. - Сейчас вы заявите, что из него покончил самоубийством Адольф Гитлер или пули из него нашли в теле этого, чилийского, Сальвадора… как его? Дали, что ли? Ну которого Пиночет сменил?
- Альенде! Сальвадора Альенде! - выкрикнул Алексеев. - Нет, а что, вы думаете, могло такое быть? Я его еще не проверял, но раз уж вы настаиваете…
- Нет, нет, что вы! - испуганно замахала руками пенсионерка Сухова. - Не надо проверять! Потому что…
- Ну что "потому что"? - победно наседая на нее собеседник.
- Потому что я из него никогда не стреляла! У меня к нему и патронов-то нету!
- А кто стрелял?
- Если и стрелял, то все равно его нет уже с нами…
- Кого - нет?
- Да того, кто мне этот несчастный пистолет подарил!
- Ну наконец-то! Подарил, выходит! - облегченно вздохнул Алексеев. - Кто? Имя, фамилия…
- Нет, не буду капать на кристально честного человека… Тем более что все равно, как я уже сказала, он умер… Но я знаю, что привез он его из Берлина, как раз после войны…
- Интересно… - протянул Петруха. - Выходит, что ваша бредовая мысль о Гитлере не так уж невероятна…
- Да полно вам! Это был совершенно безобидный, хороший человек! И главное, отличный работник! Главный инженер завода! Не что-то там вам! Вот!
- Ладно, - кивнул Петруха. - Всё, что надо, легко проверить. Можете и дальше запираться сколько хотите. Но если пистолет действительно где-то засветился… Не позавидую я вам…
- Будем надеяться, что нет!
- Ну хорошо… - миролюбиво подытожил Петруха. - Сегодня что у нас? Четверг, девятнадцатое? Завтра мне к врачу… Больничный закрывать… Вот и отдохнул… Дурак! Думал, отлежусь, отосплюсь на больничном… А все из-за вас! Всю неделю…
- Раскрывали и раскрывали! - напомнила Мария Даниловна.
- Ну, нет худа без добра. Хорошо. Отдыхайте, приходите в себя… Все-таки совковые больницы…
- И не говорите! Даром лечиться - лечиться даром! - согласилась Мария Даниловна.
- В общем, я пойду, - сказал Алексеев и направился к двери. Вслед ему Мария Даниловна быстро выкрикнула:
- Цетэрум цензэо Картагинэм дэлендам эссэ!
- Чего-чего? - помотал головой Петруха. - При чем здесь Карфаген?
- Не знаю, - пожала плечами Сухова. - Просто в остальном я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен! Ну, помните этого римского сенатора, Катона Старшего…
- Я его уже не застал… - буркнул опер.
- Он же все свои речи, ну на любую тему, неизменно заканчивал призывом к войне с Карфагеном! Вот я и подумала - актуально, насущно… Вы же постоянно с кем-то ведете незримый бой.
- Логично… - на выходе произнес Петруха и поспешил унести ноги из квартиры словоохотливой Марии Даниловны.
Пенсионерка Сухова и пенсионер Эрте мирно попивали чаёк. Мария Даниловна нанесла визит своему почтенному приятелю, в очередной раз за это время съездившему и вернувшемуся из деревни.
- Забор починили? - деловито спрашивала она.
- Да, успел до заморозков… Пока земля мягкая, поставил столбы…
- А что, у вас там были заморозки?
- Нет, не было! Я и говорю - успел до заморозков!
Они вновь отхлебнули горячей жидкости. На некоторое время воцарилась тишина.
- Вещи от мышей подвесили? - поинтересовалась гостья.
- Не все… Да я же еще поеду! Пока холода не установятся, бояться нечего… Они зимой лютовать начинают, - объяснил собеседник. Намазав два бутерброда, он предложил один из них гостье, сам откусил от второго. Повисла пауза.
- Рябину собрали? - нарушила тишину Сухова.
- Ага, - жуя, кивнул Петр Эрикович. - Потом возьмете, я много привез…