А сам? Но вслух Вексфорд спросил о другом:
- Мне кажется, мистер Девениш, вы нас пригласили сюда, чтобы рассказать, у кого еще был ключ от дома. Я прав?
- Да. Но я чувствую, что… должен был раньше вам сообщить.
- Вы имеете в виду, что того человека нет в списках родственников и друзей?
Делая вид, что это пустяки, Девениш резковато засмеялся.
- Лучше все прояснить, верно? Та женщина - подруга жены. И я, говоря откровенно, терпеть ее не могу. Точнее, была подругой. После нескольких весьма неприятных инцидентов - полагаю, я могу не вдаваться в подробности - я…
- Положили этому конец?
- Да нет же, - Девениш впервые выказал раздражение. - Я убедил жену, что та женщина совсем не подходит ей в качестве подруги, особенно учитывая, что у нас дети. Тогда были еще только мальчики, но даже…
- Как ее зовут? - перебил Бёрден.
Зайдя так далеко, Девениш был вынужден назвать ее имя.
- Мисс Эндрюс, Джейн Эндрюс. Живет в Брайтоне. У меня нет ее адреса, но вы наверняка его найдете в телефонном справочнике. Мы дали ей ключ, чтобы она присматривала за домом, когда мы уезжали. Разумеется, это предложила жена. Роберту тогда исполнилось три года, и был еще кот, так что она ухаживала и за котом. Когда жена согласилась, что с подругой лучше расстаться, я попросил вернуть ключ. Но она ведь могла изготовить себе дубликат, верно?
Вексфорд кивнул. Надо будет встретиться с этой Джейн Эндрюс и расспросить о той истории. Слова Девениша показались старшему инспектору паранойей, и он увидел его с другой стороны. Какой нормальный человек станет подозревать подругу жены в умышленном изготовлении копии ключа от его дома?
Вексфорд резко сменил тему разговора.
- Полагаю, мистер Девениш, вам больше не приходили письма с угрозами?
- Письма? Нет, я бы вам сказал.
- Вы, сэр, уже кое о чем нам не сказали.
- Я не понимаю, какое они имеют значение, - ответил Девениш.
- Теперь, думаю, понимаете, - заметил Бёрден. - Они доказывают, что у вас есть враги, не так ли? Вы не думаете, что автор тех писем мог похитить Санчию? Вам не угрожали, что отомстят через близких?
- В нескольких мою жену грозились сделать вдовой, а детей сиротами, если вы это называете "местью через близких". Но нигде не говорилось о том, что месть падет на них.
Необычное выражение, подумал Вексфорд, когда они вышли из гостиной. В нем есть что-то библейское, словно оно из какого-то псалма. Одного из тех ужасных жестоких псалмов, полных метафор об огне и сере и угроз предать мечу целые народы. Снизу донесся бой часов с кукушкой. Прокуковало пять раз.
Глава 12
Улицы этого квартала назвали в честь геометрических фигур - Ромб-роуд, Овал-роуд, Пирамид-роуд и Ректангл-роуд - что на фоне цветочной, девчачьей и военной традиций выглядит несколько необычно. Почему их так назвали - неизвестно, а поскольку им лет сто, то вряд ли уже узнают. Пирамид-роуд не имела никакого отношения к Египту, горным пикам или королевским гробницам. Подобно своим спутницам, это захудалая улочка с убогими домами без садов и деревьев. Первоначально она была построена для рабочих с меловых каменоломен.
Такие улицы есть в любом провинциальном городе Англии, но их фотографий вы не встретите ни в путеводителях, ни на открытках. Вдоль Пирамид-роуд проходит Стовертонская односторонняя магистраль, которая соединяет кольцевую дорогу с торговой зоной. По ней с утра до ночи громыхают тяжелые грузовые фуры, для удобства движения которых, и вопреки желанию жильцов, трасса всю ночь ярко освещена. Но сейчас стоял ранний полдень и вместо фонарей светило яркое майское солнце.
Дом Тревора Ферри практически не отличался по форме и размеру от дома Розмари Холмс, которая жила всего в нескольких улицах отсюда. Но настолько разных домов Бёрден еще не встречал. Казалось, что Розмари начала обустраивать свое жилище, как только въехала, уже лет десять, вероятно, тому назад, и благодаря ее неустанным заботам дом выглядел почти роскошно - уютный, много книг и цветов, музыкальные инструменты, и все это в маленьком пространстве. Переступив же порог дома Тревора Ферри, Бёрден повторил про себя первую реплику из фильма по пьесе "Кто боится Вирджинии Вулф?", который они с женой посмотрели накануне: "Что за бардак!"
Хотя, как признался Ферри, он сюда въехал всего год назад, в гостиной до сих пор стояли коробки с вещами из прежнего жилища. Немногочисленная мебель - кресла у камина, диван с деревянными ручками, раздвижной стол и тростниковые табуреты - казалось, выставлена с единственной целью: смотреть телевизор. Ферри сидел перед ним даже в два часа дня. Причем смотрел он не спортивный канал или передачу о политике, даже не викторину, а кулинарное шоу, в котором жизнерадостная молодая дама показывала, как печь круассаны. Он производил впечатление безработного с большим стажем. Мрачное лицо, непреходящая усталость, неприкаянность.
- Я не работаю с того дня, когда в "Морских авиалиниях" мне заявили: "Придется отпустить вас", - рассказывал он. - Ничего себе формулировочка, да? "Нам придется отпустить вас", словно я умолял их меня освободить. Почти два года прошло, и знаете, сколько раз я за это время пытался устроиться на работу? Триста. Точнее, даже триста двадцать один.
- Значит, у вас есть причины недолюбливать Стивена Девениша?
Ферри выключил телевизор как раз тогда, когда Бёрден собирался его об этом попросить. Хозяин дома был невысокий, с бледным одутловатым лицом, тучный, с той нездоровой полнотой, что бывает у любителей пива и фаст-фуда. Он прибегал к не самой удачной хитрости лысых мужчин - зачесывал прядь волос на лысину, чтобы замаскировать ее. Его светло-карие глаза с сеткой красных сосудов на белках пристально смотрели на Бёрдена, который ожидал от Ферри совсем другого ответа:
- А что? Что он на сей раз сделал?
- А что бы он, по-вашему, мог сделать, мистер Ферри? - спросил Бёрден уклончиво.
- Я думал, кого он еще выгнал с работы. Или, раз уж зашла речь, на ком сорвал злость.
- То есть вы бы не назвали его приятным человеком?
- Мог быть и приятным.
- С женщинами?
- Нет, он не из тех, кто гуляет на сторону. Надо отдать ему должное, он предан своей жене. Видно, есть у него и хорошие черты. Я у вас спросил, что он сделал.
- Верно, мистер Ферри, спросили, - ответил Бёрден, не собираясь продолжать разговор в таком тоне. - Я помню. Но вопрос стоит иначе. Не что он сделал, а что ему сделали. - Только рано пока рассказывать Ферри или кому-то еще о пропавшей дочери Девениша. - Он получал письма с угрозами. Анонимные, разумеется.
- Серьезно? - Ферри явно воспрянул духом. - И чем угрожали?
Бёрден не ответил на вопрос.
- У него есть маленькая дочь. Ей почти три года. Вы ее видели когда-нибудь? - судя по тому, что Ферри явно потерял интерес, к похищению дочери Девениша он не причастен.
- Его жена приходила с ней в Кингсмаркэмский офис авиакомпании, - сказал Ферри. - У них еще офисы в "Гатуике" и в Брайтоне. И я видел ее. Не могу сказать, что люблю детей, а уж младенцев.
- Полагаю, мистер Ферри, вам выплачивают пособие по безработице?
- Да, если полиция так интересуется. И, судя по всему, буду получать его до пенсии. Моя жена, к счастью, работает. И к счастью, у нас нет детей, маленьких девочек, - добавил Ферри с едким сарказмом. - Жена снова стала преподавать, когда Девениш "отпустил" меня. Не хотела, конечно. Да и кто захотел бы, будь он неработающей леди с Кингсбрукского проезда? А теперь она смогла устроиться лишь в частном секторе, где платят меньше.
- Вы упомянули, что мистер Девениш не всегда сдержан с подчиненными. Не припомните имена тех, на кого он срывался?
Ферри резко засмеялся.
- Таких будет очень много. Да по сути все, кто с ним работает.
Джейн Эндрюс вышла в магазин, но дома была ее мать, болтливая старушка с ясным умом. За десять минут она поведала Вексфорду, что ей семьдесят два года, что она вдова, что уже сорок лет живет в этом викторианском доме (и собирается здесь умереть), что у нее двое дочерей - Джейн и Луиза, что Луиза тоже вдова, а Джейн дважды была замужем и дважды разводилась. О последних двух обстоятельствах жизни дочери миссис Пробин говорила так, словно это симптомы опасной болезни.
- Мои дочери не очень счастливы, господин старший инспектор. Бедняжка Джейн из тех женщин, для которых главное карьера, и они жертвуют ради нее семейным счастьем. Она работает по связям с общественностью, не знаю, правда, что это значит.
- Джейн всегда жила с вами?
- О боже, нет, конечно. Меняла квартиру за квартирой, и можно сказать, одного мужа за другим. Когда умер мой супруг, - и я уверена, что у бедняги помрачился рассудок, - то оставил весьма странное завещание. - Эту фразу миссис Пробин произнесла в манере старинной сказительницы, собирающейся поведать историю, полную загадок и приключений. Выдержав драматическую паузу, она продолжила. - Моя дочь Луиза - очень богатая женщина. Когда умер ее муж, то оставил ей огромное состояние. Теперь ей хотя бы не приходится работать. Не повезло ей лишь в одном, кроме смерти мужа, конечно, - она бездетна. По крайней мере, я считаю, что не повезло. Однако я отвлеклась. Разумеется, мой муж не хотел ей ничего оставлять, и сомневался насчет бедняжки Джейн, которая, надо сказать, сама и виновата в своих проблемах. Но увы. Согласно его завещанию, этот дом, где я прожила сорок лет, отписан Джейн, а у меня лишь пожизненное право. Иными словами, мне позволили здесь доживать, но фактически дом принадлежит Джейн. Каково! Что вы об этом думаете?
Вексфорд не имел ни малейшего желания говорить, что он об этом думает. Но главной его мыслью было, что на месте Джейн Эндрюс он бы лучше снимал квартиру, чем жил под одной крышей с этой болтливой гарпией. Но тут открылась дверь, и его избавили от необходимости утешать старуху.
Вначале показалось, что в комнату зашел мужчина, и эта иллюзия держалась несколько секунд. Мужчина, правда, несколько женоподобный, со вздернутым носом и полными губами, довольно высокий (не ниже шести футов) и с плоской грудью. Но потом инспектор рассмотрел руки, и, кроме того, не обнаружил адамова яблока. Она сказала матери несколько слов, протянула Вексфорду ладонь и поздоровалась. Голос оказался низкий и резковатый. Мужского в ее одежде было не больше, чем в одежде любой другой женщины - обычные джинсы, белая футболка и кроссовки, плюс модная короткая стрижка. Иллюзия рассеялась.
Женщина лет сорока на вид, очень худая и довольно симпатичная. Хотя немного косметики ей бы не помешало, чтобы скрыть следы угревой сыпи на щеках. Судя по напряжению на лице, две сумки, с которыми она зашла в комнату, были тяжелые. Бросив их на пол, она непринужденно развалилась в кресле. Представившись, Вексфорд сразу спросил ее о дружбе с Фэй Девениш, предположив, что она все еще хранит ключ от "Лесной хижины". Прежде чем ответить, она попросила мать оставить их наедине.
- У нее своя гостиная, - пояснила она после того, как старая женщина с обиженным видом удалилась. - Не эта. Понимаете, дом такой огромный и комнат в нем так много, что мы с матерью можем жить, даже не встречаясь друг с другом. - Она улыбнулась, смягчая резкость своих слов. - Вероятно, вы подумали обо мне дурно. Простите. Но я сама себя виню, что решила сюда переехать, лучше бы оставалась на прежнем месте или перебралась к сестре, как она предлагала. Сестра, кстати, живет неподалеку отсюда.
Вексфорд не знал, что на это ответить, и промолчал.
- Что вас интересует насчет меня и Фэй? - спросила она сама.
- Насколько мне известно, вы с ней подруги.
- Были когда-то, - сказала она, - только мы уже давно не общаемся.
- Поссорились?
- Мы с ней не ссорились, если вы об этом.
- Тогда что-то произошло между вами и ее мужем?
- Давайте объясню все по порядку. Ее муж всегда выступал против того, чтобы она с кем-то дружила. И прекратить со мной общаться ее уговорил именно он. Потому что ревнует. Он ее ревнует даже к собственным детям. Больше мне сказать вам нечего.
Даже самый нерадивый полицейский не обращает внимания на это столь часто повторяемое утверждение.
- Но с какой стати он их ревнует? Он не любит своих детей? И младшую дочь? - Вексфорд намеренно говорил о ней в настоящем времени. - Не любит ее?
- Я не говорила, что он их не любит. Только ревнует. А Санчию я ни разу не видела, просто знаю, что она есть, и все. Мальчиков тоже много лет не видела.
Вряд ли она поняла, что выдала себя. Вексфорд внимательно посмотрел на нее.
- А что с ключом, мисс Эндрюс?
- С каким ключом?
- С тем, который вам дал Девениш, чтобы вы присматривали за их котом, когда они уезжали.
- Это было очень давно.
- Семь лет назад. - Вексфорд пристально смотрел на собеседницу, и заметил, что у нее стало подергиваться левое веко. Слабо-слабо, но она все же поднесла руку к глазу, чтобы его успокоить. - Вы не подумали, что можно сделать с него копию?
Она посмотрела на него слишком негодующе.
- Это было бы нечестно, а я не совершаю нечестных поступков. Я действительно не хочу больше говорить о Девенишах, поэтому, если не возражаете.
- У вас есть машина, мисс Эндрюс?
- Разумеется.
В ее тоне сквозило не только раздражение. Что еще, нервозность? Но большинство людей, общаясь с полицией, нервничают. Виновные, невиновные - все чувствуют себя неуютно. Вексфорд попытался представить, как она ночью приезжает на Плоуменс-лейн, паркует машину на аллее, ведущей к "Лесной хижине", заходит в дом, поднимается наверх, подходит к кроватке, забирает девочку, которую прежде никогда не видела, зажимает ей рот - и не смог. Но все же кое-что казалось необычным.
- Мисс Эндрюс, меня смущает одна вещь, - сказал он, взглянув на часы. - Мы разговариваем четверть часа, а вы так и не спросили, почему я к вам пришел. Мне это кажется странным, а вам?
Она ответила быстро, без малейшего колебания.
- Мне не нужно было уточнять причину вашего визита. Вы пришли потому, что пропала дочь Девенишей, маленькая Санчия.
- Но как вы об этом узнали?
- Из газет, и по телевизору сообщали.
- Не сообщали. Скажите, откуда вы узнали, что девочку зовут Санчия, если уже семь лет не видели Девенишей?
У нее опять задергалось левое веко, и на секунду она зажмурилась, снова открыла глаза и взглянула прямо на Вексфорда. При обычном разговоре люди не смотрят друг на друга так.
- Итак, мисс Эндрюс?
- Фэй рассказала мне. Позвонила и все рассказала.
- Значит, вы продолжаете общаться, хотя прежде утверждали обратное?
Джейн Эндрюс сцепила руки на коленях.
- Стивен не знает, но мы до сих пор звоним друг другу. В прежние времена Фэй мне все рассказывала. Стивен ненавидел это. Он сказал ей, что я лесбиянка и у меня на нее свои виды. Но это же смешно, нелепая ложь. Ведь я была замужем, даже дважды. Стала бы лесбиянка выходить замуж?
За время всего разговора она впервые так разволновалась. Ее бледные щеки окрасились румянцем, глаза сверкали, словно от слез.
По пути домой Вексфорд заехал на Плоуменс-лейн. Дом, где жила семья Сильвии до того, как переехать за город, находился по соседству с "Лесной хижиной", если можно так сказать о владениях, между которыми как минимум пятьдесят ярдов. Ему всегда нравился этот уютный дом в деревенском стиле из тесаного камня, один из самых скромных в квартале. Фасад украшали фронтоны, сад простой, деревья посажены как придется. Новые хозяева пристроили к дому стеклянную веранду и второй гараж. Департамент планирования, наверно, дал разрешение, подумал Вексфорд, с сожалением вспоминая былую простоту и простор. Красоту деревьев сложно было погубить, если только их не обрезать, и буки, как всегда в мае, рдели золотым багрянцем, цвели конские каштаны, а на дубах распускались янтарно-зеленые листья. Усадьба по-прежнему называлась "Дом в ракитниках". Почки на ракитнике еще не раскрылись, зато скоро появятся ярко-желтые цветы. Но старший инспектор не любил эти деревья с тех самых пор, когда трехлетняя Сильвия наелась в бабушкином саду семян и попала в больницу.
В голову ему пришла любопытная мысль: в таких случаях родители точно знают, что ждет их ребенка. Через несколько минут после того, как Сильвии промыли желудок, им с Дорой сообщили, что девочка жива и все будет хорошо. А Девениши не знают, где находится их дочь, здорова ли, жива ли она вообще.
Дверь "Лесной хижины" открыл старший мальчик, Эдвард. Не дожидаясь вопросов, он сообщил:
- Мать спит, а отец в саду.
- Тогда я поищу его там, - ответил Вексфорд и направился в сад.
Его удивило, как официально называет своих родителей двенадцатилетний мальчик.
Интересно, что делают с газонами, чтобы они выглядели как зеленый войлок? Стивен Девениш стоял в центре лужайки и стриг большими ножницами траву вокруг огромного куста роз. "Какие странные мысли приходят сегодня в голову", - заметил про себя Вексфорд, приближаясь к хозяину дома. Почему он вдруг подумал, что лучше бы ему встретиться с Девенишем, когда тот не вооружен этим опасным инструментом? Ведь этот человек обаятелен, любезен, спокоен и уравновешен, так ведь? Не всегда. Не в тот момент, когда он говорил о Джейн Эндрюс.
Словно прочтя мысли Вексфорда, Девениш заговорил именно о ней, положив на траву свой грозный инструмент.
- Боюсь, во время нашей последней встречи я довольно резко высказался о мисс Эндрюс, - проговорил он с улыбкой, неизменной даже в столь тяжелых обстоятельствах. - Она порядочная женщина. Но какому мужчине понравится, когда между ним и женой втирается посторонний? Можно сказать о ней "третье лицо"?
- Это термин из бракоразводных процессов, мистер Девениш, - ответил Вексфорд. - Если бы дошло до этого, ее называли бы "соответчицей" по делу.
- Вот как?
- А насчет "посторонних", как вы сказали, то у большинства женщин есть подруги, а нередко дружат и семьями.
- Мы не дружим, - ответил Девениш. - Мы есть друг у друга, и нам не нужен никто. Пройдемте в дом.
Он провел Вексфорда через заднюю дверь в кладовую, а оттуда в большую, сверкающую чистотой кухню. В обеденной части сервирован стол на четыре персоны. Белая скатерть, серебряные столовые приборы, цветы в вазе. Как Фэй Девениш удается вести огромное хозяйство, снова подумал Вексфорд, содержать дом в таком идеальном состоянии даже сейчас, когда она нервничает из-за похищения дочери, принимает успокоительное и часто отдыхает по совету врача?
Примерно это он хотел сказать Девенишу, а также то, что он в затруднении, словно заблудился в темном лесу. С одной стороны, в дом никто не мог проникнуть без взлома, но с другой - злоумышленник как-то сумел обойтись без лестницы. Но самым невероятным казалось то, что чужой человек вынес Санчию из спальни, и она не закричала, не разбудила родителей. Вексфорд собирался сказать об этом, как вдруг Стивен Девениш заплакал, уронив голову на стиснутые руки. Плечи его тряслись от рыданий.