Так, ничего больше не нужно делать, живешь себе спокойно до сегодняшнего вечера, а потом знакомишь Боба с миссис Керриган. Раза два. Прямо в морду.
– Мистер Смит?
Я взглянул вверх. Облака только начинали ронять первые капли. Капли шлепались на Будду, затемняя бетон вокруг его глаз, их становилось все больше и больше, потом ветер стал подхватывать пригоршни капель, и они скатывались по пухлым щекам.
– Как грустно. – Алек покачал головой. Вздохнул. Опустил плечи. – Вы приняли решение, и мир скорбит по вам.
Чтобы день закончился наилучшим образом, не хватало только подпольного торговца оружием, говорящего о себе в третьем лице, и чтобы он тебя пожалел.
Протянул ему набитый наличкой конверт, который дал мне Хитрюга, и, сунув под мышку Боба-Строителя, похромал к машине.
Ну так что, обтяпаем дельце? Обтяпаем, мать его.
* * *
– …в течение трех дней была найдена в заброшенном карьере в Ренфрюшире. Полиция обращается ко всем, кто мог случайно видеть девочку шести лет, пропавшую вечером в четверг…
Когда Элис стала заезжать на парковку, дождь с удвоенной силой забарабанил по асфальту, отскакивая от него и создавая на уровне колен водяную морось. "Сузуки" прыгала по заполненными водой рытвинам, отчего Боба-Строителя мотало по всему заднему сиденью.
– …отказываясь подтвердить, существует ли какое-нибудь сходство с тремя другими детьми, похищенными после Хеллоуина…
Она выбрала место рядом с входом, остановилась, дворники продолжали скользить по забрызганному грязью ветровому стеклу.
– Да, выглядит не очень многообещающе…
– Сюда выходит переливная система морга… Ты чего ожидала, мрамор и пальмы?
– …мать пропавшего пятилетнего Чарли Пирса обращается…
Элис вырубила двигатель.
Переливная система представляла собой невысокий бетонный бункер в захудалой промзоне на окраине Шортстейна. Довольно странная серо-черная конструкция, спрятавшаяся за забором из металлической сетки, увешенным табличками с предупреждением о злых собаках, камерами наблюдения и опутанным колючей проволокой. С одной стороны погрузочная платформа, с другой – входная зона, отгороженная от дороги баррикадой из зеленых кустов.
Послышался стук, и из дверей морга нетвердой походкой вышла пара. Мужчина с перекошенным от горя и мокрым от слез лицом и женщина, ноги которой, казалось, перестали сгибаться в коленях. Как будто она окостенела от того, что увидела внутри.
Дождь барабанил по моим плечам.
Элис стояла, зажав в кулаке ключи от машины, и наблюдала за тем, как они входят на парковку. Он в изнеможении прислонился к старому "рено-клио", а она стала ходить кругами рядом с машиной на негнущихся ногах.
– Может быть, мы чем-то можем им помочь?
Минуту спустя из дверей под дождь выскочила женщина-констебль с пунцовым, налитым кровью лицом. Едва затормозила на верхней ступеньке лестницы. По защитному жилету на ногу стекала комковатая жижа, и вовсю несло кислым запахом блевотины.
– Простите…
Вымученно улыбнулась и, спустившись по лестнице, присоединилась к рыдавшему мужчине и мотавшейся кругами, как заводной апельсин, женщине.
Мы зашли внутрь.
Доктор Константайн стояла лицом к тепловой пушке, полы парки распахнуты, купалась в струе теплого воздуха.
Комната маленькая, безвкусная и функциональная. Приземистая стойка регистрации из нержавеющей стали. Легко моющийся, покрытый линолеумом пол. Стены, завешенные информационными плакатами, стойка с листовками о психологической помощи для родственников умерших, две камеры наблюдения – одна на входную дверь, другая, снаружи, на двор морга. Дюжина бизнес-карточек похоронных агентств – в наиболее заметных местах, там, где скорбящие родственники сразу могли бы бросить на них взгляд. "АНВИН И МАКНАЛТИ, ПОХОРОННОЕ БЮРО осн. 1965. НЕНАВЯЗЧИВЫЕ ПРОФЕССИОНАЛЫ ПОЗАБОТЯТСЯ О ТЕХ, КОГО ВЫ ТАК ЛЮБИЛИ". В углу искусственная резиновая пальма с мясистыми восковыми листьями, покрытыми толстым слоем пыли. Липкая цветочная вонь от обильно распыленного в воздухе освежителя, безуспешно пытавшаяся скрыть мрачный запах разложения.
Дверь захлопнулась с электронным писком, доктор Константайн оглянулась. Закатила глаза:
– Они только что ушли, а тело пропало.
Элис стряхнула с плеч водяные капли:
– Как может тело пропасть, я что-то не понимаю, это же расследование убийства, тут весь мир должен на ушах…
– Знаете, что я думаю? – Константайн снова подошла к обогревателю. – Родственники дураков из себя строят, боятся, что мы выведем их на чистую воду.
Я нажал на кнопку звонка на ресепшене, откуда-то из-за закрытых дверей, ведущих в глубину здания, раздался приглушенный трезвон.
– Не думаю, что здесь все так страшно.
На звонок никто не отреагировал. Еще раз нажал на кнопку.
Элис покачала головой:
– И мне это зловещим не кажется, мне кажется, что это какая-то чертова бессмыслица.
Еще раз нажал.
Опять ничего.
Элис повернулась и уставилась на входную дверь:
– Слушай, как ты думаешь, ничего, если я… – Показала пальцем на парковку. – Кажется, они на самом деле очень расстроены.
– Иди, если надо.
Так, последний шанс. Нажал указательным пальцем на кнопку звонка и держал, пока Элис выбегала наружу. Звонок звенел, звенел, звенел… И все равно никакого ответа.
Подошел к двери. Стекла матовые, не видно, что делается внутри. Врезал несколько раз ладонью по деревянной раме.
БАМ! БАМ! БАМ!
– ЭЙ, ДАГАЛ, БЕСПОЛЕЗНЫЙ ЛОСКУТ КОЖИ, ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЗАДНИЦУ! – Вернулся обратно, снова нажал пальцем на кнопку звонка. – Это не заговор, они просто идиоты! Всегда так бывает.
БАМ! БАМ! БАМ!
– ДАГАЛ, Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЮ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Одна половинка двери отворилась, выглянуло морщинистое лицо. Вздернутые брови над парой черных блестящих глаз. Седые, желтеющие на концах волосы.
– А… Да? – Дагал улыбнулся серой вставной челюстью. – Нет, я ничего. Детектив-инспектор Хендерсон, приятно видеть вас снова. Я думал, что вы того… ну, что вы куда-то делись .
– Ты что сделал с телом Клэр Янг?
Брови опустились вниз.
– Мне так было жалко, когда я узнал о вашей дочери, даже представить не мог…
Я сунул руку в дверной проем и прихватил его за грудь белого лабораторного халата. Вытащил в приемную:
– Где она?
– Ах да… Клэр Янг… – Бросил взгляд на Константайн, потом снова уставился на меня: – Слушайте, тут такая забавная история, ну, может быть, не такая забавная сама по себе, но…
Слегка встряхнул его:
– Так, последний раз, Дагал.
– Мы ищем, ищем! Я не виноват, это…
Еще раз встряхнул его:
– Книгу тащи сюда. Быстро .
Он попятился, расправляя смявшийся на груди халат, стал застегивать расстегнувшиеся кнопки:
– Да, конечно, книга, сейчас принесу… – Нырнул под стойку и появился с толстым регистрационным журналом в руках, раскрыл его почти на самом конце, там, где торчала кожаная закладка. Достал пару больших круглых очков, увеличивших его черные крысиные глазки. Провел пальцем по списку имен. – Янг, Янг, Янг… Вот, пожалуйста, как вы и сказали, Клэр Янг. Должна была быть в Пятьдесят три "А", мы посмотрели, а там никого нет… – Прокашлялся. – Мы проверяем, выдвигаем каждый ящик, я уверен, она со временем найдется, правда?
Я перевернул книгу на сто восемьдесят градусов, чтобы удобно было читать. Просканировал строки и колонки:
– Тут написано, что вскрытие было проведено вчера утром. Вы проверяли, может, она все еще в секционной лежит?
Дагал обиженно вздернул нос, отчего морщинистые лоскуты кожи на его шее расправились.
– Мы же не идиоты.
– Ты чертовски напоминаешь одного из них. А как насчет Тридцать пять "А", там проверили?
– Конечно, мы… – Запнулся, челюсть отвисла. Губы сложились в морщинистую "О". – Простите, одну минуту… – Свалил.
Снова пискнула входная дверь, вошла Элис, лицо красное от ветра, волосы мокрые, вытирает глаза рукавом полосатой куртки. Не сказав ни слова, подошла ко мне, обняла и прижалась лицом к груди. Хлюпнула носом.
Я тоже ее обнял. Она была мокрая насквозь.
– С тобой все в порядке?
Снова хлюпнула носом. Потом глубоко вздохнула. Последний раз стиснула мои ребра и отошла. Вытерла глаза:
– Прости.
– Детектив-инспектор! – Вернулся Дагал, сияя вставной челюстью. – Очень рад сообщить вам, что мы смогли обнаружить Клэр Янг. Дайте мне всего пару минут, и она будет дожидаться вас в секционной в полной готовности.
– Что, кто-то порядок цифр перепутал, когда регистрировал?
– Ну, самое главное, что мисс Янг находится здесь, в целости и сохранности. – Распахнул дверь и широким жестом пригласил нас войти. – Я даже подумал, что это наш дьявольский друг вернулся…
14
– Вы уверены, что не хотите чаю? Кофе, может быть? – говорил Дагал, наклонив голову к плечу и сложив руки на груди, в то время как доктор Константайн, аккуратно ступая, обходила то, что осталось от Клэр Янг. – Если хотите, у меня есть инжирное печенье.
Элис отрицательно помотала головой:
– Спасибо… понимаете, вскрытие и все такое…
– Ах да, конечно. Детектив-инспектор?
Я кивнул:
– Чай. Молоко. Два печенья. И в нормальной чашке, а не в пластике.
Он смылся, оставив нас одних в секционной. Большой зал, раз в шесть больше, чем морг каслхиллской больницы. Дюжина расставленных в шахматном порядке патологоанатомических секционных столов из нержавеющей стали, с дренажными трубами, шлангами, весами и всякой разной гидравликой. Над каждым столом отдельная камера видеонаблюдения – свешивающиеся с потолка шары похожи на черные фрукты.
С одной стороны комнаты длинная стеклянная стена, рядом с ней ряд раковин с кранами. У противоположной стены рабочие столы, над ними анатомические таблицы и плакаты по технике безопасности.
Элис зябко передернула плечами:
– И почему на работу в морг берут таких мерзких типов? Ты видел его глаза? Черные такие и блестящие…
– Выглядит как крыса-переросток в лабораторном халате, точно? Которая взяла власть над учеными, и теперь настала очередь ей проводить над ними эксперименты. – Я прислонился к секционному столу, стоявшему рядом с телом Клэр Янг. – Однажды летом, когда девочки были совсем маленькими, стояла страшная жара, прямо как в печке. Олдкасл жарился в этой печи целую неделю, и нам все время приходилось держать окна открытыми, чтобы хоть немного проветрить комнату. Как-то ночью я пошел проверить девочек, они обе крепко спали, а по одеялу к лицу Ребекки карабкалась большая коричневая крыса. Дагал очень на нее похож.
– Ты забыл сказать "давным-давно в одном маленьком городе…".
– Прости.
Элис шаркнула маленькими красными "конверсами", отвернулась, уставилась на секционные столы и раковины:
– Как много места.
– Очень удобно, когда перевернется автобус со школьниками, или какая-нибудь гадость случится в интернате для престарелых, или городские власти вдруг решат вскрыть массовое захоронение… – Я скрестил пальцы рук с такой силой, что костяшки огнем обожгло. Отвернулся. – Тогда очень даже удобно бывает.
Доктор Константайн выкатила металлическую тележку на колесиках, в которой лежал громадный, до отказа набитый саквояж. Покопалась в нем и извлекла наружу сверток из ткани, развернула. На свет божий явился целый набор блестящих ножей, зажимов, щипцов и ножниц – орудия ремесла.
– Знаете, в старые добрые времена только я имела право сделать первый разрез на трупе.
Влезла в лабораторный халат, подошла к контейнеру над мойкой и оторвала от рулона зеленый пластиковый фартук. Надела, завязала концы за спиной. Потом натянула на руки пару лиловых хирургических перчаток. – Кто-нибудь может включить мой диктофон? Он в сумке.
Я вынул диктофон, нажал на красную кнопку, зацепил его ремешком за лампу над столом.
Доктор Константайн провела пальцами по животу Клэр Янг.
Восковую кожу пересекали два шрама, один с мелкими стежками черной ниткой, другой зашит толстой нейлоновой нитью, которую так любят патологоанатомы. Тонкие стежки скрепляли края шрама крестовидной формы, толстая нить сшивала Y-образный разрез, который шел от ключиц к волосам на лобке.
Константайн что-то неразборчиво пробубнила под маской.
– Ну, они были достаточно профессиональны, чтобы не тронуть хирургию Потрошителя.
Взяла пару остроконечных ножниц, один за другим перерезала стежки, сделанные толстой нитью. Отвернула лоскут кожи, освобождая ребра.
– Иногда, мне кажется, было бы полезным не заниматься перетаскиванием тяжестей. – Ухватившись пальцами обеих рук за края грудины, вытащила грудную клетку и положила ее на тележку рядом со своими инструментами. – Не очень-то это здорово.
Грудь и брюшная полость Клэр были заполнены прозрачными пластиковыми пакетами, наполненными чем-то темным и блестящим. Константайн покопалась в них, вынула пакет, содержимое которого напоминало сердце:
– Первый улов не очень удачный. – Выложила содержимое в металлическую чашу. – Мистер Хендерсон, не могли бы вы взять за шкирку вашего морщинистого друга-идиота и спросить его, хранятся ли еще в холодильнике тела первых жертв? Может быть, пока мы здесь…
* * *
Дагала я нашел в комнате для персонала. Задрав ноги на кофейный столик, он смотрел по телевизору старинный сериал с мисс Марпл и периодически прикладывался к бутылочке с энергетиком.
– Патологоанатому нужны тела первых жертв.
Он скорчил недовольную гримасу. Отхлебнул из бутылки:
– Тут может случиться одна крошечная проблемка. У нас осталось только одно тело. Одно, так сказать, пропало, два других, после активного сопротивления, пришлось выдать родственникам для захоронения. Могу вытащить номер четыре и разморозить, если хотите. Правда, времени прилично пройдет, пока она оттает.
– Натали Мэй все еще заморожена? И операция "Тигровый бальзам" даже не поинтересовалась ей?
Пожал плечами. Хлебнул:
– Кто может постичь дела полиции Шотландии? К тому же семьи у нее нет, так что никто за ней не приходил. Так и лежит здесь, холодная и одинокая, уже восемь лет.
– Давай-ка извлекай ее.
– Может быть, еще найдутся образцы кожных покровов и рентгеновские снимки других тел. Но это только в том случае, если они пережили зиму две тысячи десятого. – Отвернулся. – Мне на самом деле было очень жаль, когда узнал о вашей дочери. И о брате.
На экране телевизора сидевшая в гостиной Маргарет Рутерфорд, облапошив молодого человека, заставила его признаться в убийстве. А потом выпила чашечку чаю, пока полиция забирала парня, чтобы его потом вздернули. Все так мило и благопристойно.
Дагал сжал в руке бутылочку с энергетиком, отчего она жалобно скрипнула.
– Когда лейкемия отняла у нас Шону… мы… – Сделал еще глоток. – Просто хотел сказать, что знаю, как это бывает.
Да, конечно, ребенок умирает от рака или от рук серийного убийцы, это абсолютно одно и то же.
Ничего ему не сказал. Просто повернулся и вышел из комнаты.
Он, по меньшей мере, смог попрощаться.
* * *
Когда я возвращался в секционный зал, полы коридора визжали под моими ногами. Трость стучала по напольной плитке в ритме рабов на галерах, а мобильный телефон был плотно прижат к уху.
– На сколько?
Из трубки хрипел голос Хитрюги:
– Нет, ты не беспокойся, понимаешь, это ненадолго, пока я на ноги не встану… Я бы тебя не попросил, но… сам понимаешь .
– Эндрю все еще дурью мается?
– Ты меня и не заметишь. Клянусь. Возьму надувной матрас, одеяло, все такое. Никаких проблем.
– Я хочу допросить выживших жертв Потрошителя. Распишешь мне все детали по ним, а я попрошу Элис, чтобы она разрешила тебе пристроиться в гостиной. Договорились?
– Договорились.
– И не болтай об этом ни с кем. Не хочу, чтобы Несс узнала, что мы их допрашиваем. – Я помолчал, одной рукой придерживая дверь в секционный зал. – Ходил встречаться с твоим приятелем насчет духовного наставничества.
– О-о… – Пауза. – Полностью просветлился?
– Как насчет сегодня ночью?
Хрипение перешло в шепот:
– Налет перед заходом солнца?
– Мне нужны все детали по адресу – системы безопасности, сторожевые собаки, места доступа, когда она там бывает. Все как обычно.
– Место захоронения?
– Думаю, какой-нибудь стандартный вариант.
Отключил трубку. Набрал другой номер.
Телефон гудел, гудел и гудел, потом – щелк .
– Вы набрали офис Гарет и Брет. Мы не можем подойти к телефону, оставьте ваше сообщение после сигнала.
– Брет? Это Эш. Где твой брат? Брет, ты меня слышишь?
Молчание. Звонок отслеживают или действительно нет дома? На самом деле в обоих случаях не важно.
– Я… – Что я? Как будто есть какая-нибудь разница в том, что я скажу. – Просто хотел сообщить, что… Я обо всем позабочусь. А вы, парни, не ссорьтесь друг с другом, ладно? – Неуклюжее молчание. – Ладно, все. Пока.
Мобильник отправился в нагрудный карман.
Глубокий вдох.
Снова вошел в секционный зал.
Тележка доктора Константайн была заложена прозрачными пластиковыми пакетами, в порядке от самого большого до самых маленьких. Сама же она, мурлыкая тему из какой-то древней мыльной оперы, копалась в пакете с куском чего-то лилово-черного.
Элис сидела на стоявшем в отдалении секционном столе, красные кеды мотались в метре от пола; опять обнимала себя одной рукой за талию, а другой теребила волосы. Пялилась на камеру видеонаблюдения, висевшую над ее головой.
– Тут камер много.
– Весь зал просматривается. Лет шесть назад заметили, что из камер длительного хранения трупы пропадать стали. Без понятия, кто этим занимался и что с ними потом делали. – Пожал плечами. – Добро пожаловать в Олдкасл.
– Кхм-м-м… – Элис продолжила теребить волосы. – Размышляла тут над психологическим портретом, который доктор Дочерти составил, в том смысле, что теперь понимаю, почему он думает, что Неусоб-Пятнадцать – это одинокий мужчина, охотящийся на…